Лабиринт разума

             За окном наступали сумерки. Город переливался яркими огнями, люди спешили по улицам, в общем, Холден наблюдал за стандартным вечером буднего дня, осознавая, что даже по прошествии нескольких дней после визита к Хартману чувствует себя вполне сносно, хотя вынужден был отметить, что длительность эффекта от такого «лечения» сократилась. Тревога снова запустила свои щупальца в душу, он ощущал, как внутри нарастает беспокойство. Чувство привычное, Холден не мог вспомнить, было ли когда-нибудь иначе, казалось, что он всю жизнь был дерганым, забитым человеком, одолеваемым внутренними демонами. От этого становилось тоскливо. Наладить свою жизнь он не мог, как ни пытался, казалось, что это вообще невозможно.        Может, и правда стоило остаться в доме у Нэйтана и провести с ним чуть больше времени, чтобы психика отдохнула как следует? Холден тут же отмел эту мысль, прокручивая события того дня. Нет, в Нэйтане что-то изменилось, и не в лучшую сторону. Казалось, что его маска дает все больше трещин, что-то рвалось наружу, и в этот момент Холден очень четко понял, что на самом деле не хочет раскрывать Хартмана. Он повел себя как законченный эгоист, осознал тот факт, что Хартман удобен ему именно таким, и испытывал вполне обоснованные сомнения, что иная ипостась антиквара может ему очень не понравиться. Пора было завязывать с этими нездоровыми отношениями, но во время прощания Холден каким-то шестым чувством понял, что как раз Хартман не хочет ничего заканчивать. Напротив, он дал понять, что был бы не против что-то изменить в пользу сближения.        Нэйтан предлагал накормить гостя ужином, настаивал на том, чтобы отвезти его домой, но Холден пресек все его порывы и трусливо удрал.       Два дня он провел в праздном безделье. Голова плохо соображала, последний поход в клинику к сестре дался ему с огромным трудом. Хелена, как настоящий вампир, выпила из него все соки, и, казалось, проведи он с сестрой чуть больше времени, она оставила бы пустую оболочку. После такого стресса думать о работе он не мог и радовался, что Сандерс его не трогал, поскольку не был уверен, что сможет быть ему полезным. Только к концу недели Холден взялся за работу, он перебрал имеющуюся информацию и сделал несколько пометок в своих записях. Получалось, что он действительно выпустил жертв-мужчин из виду, не обращал внимания на них, а ведь дело, которое он сам же и собрал, предполагало, что «заказчикам» может понадобиться кто угодно и для чего угодно. На стене появилось несколько фотографий молодых симпатичных парней. Олсен постарался отобрать дела, в которых фигурировал тот же способ действия при похищении, и переслал информацию Холдену. Парни примерно одного возраста и комплекции, такие эталонные красавчики, мечта любой юной девы. Для чего их похищали, Холден пока сказать не мог, но, с учетом физических характеристик и общего типажа, вывод напрашивался самый неприятный. В своем письме Олсен предположил, что их могли использовать для подпольных гладиаторских боев, но Холден не согласился с этой версией. Участь, уготованная этим юношам, была намного страшнее. Будь они все разными, он еще мог бы согласиться с теорией агентов, но не после детального изучения биографий пропавших мужчин. У двоих действительно имелась пометка о посещении боевых секций, один даже участвовал в каких-то местных соревнованиях, но их квалификации не хватало, чтобы обеспечить зрелищное представление. Один так вообще был просто пловцом. К сожалению, после нескольких часов размышлений даже обленившийся мозг Холдена сделал окончательный вывод – Олсен, сам того не понимая, собрал дела о пропаже жертв, предназначенных для одного конкретного извращенца.        Мысли потекли во тьму. Холден пока не мог представить себе тип мышления конечного заказчика, не был в состоянии прочувствовать его пороков, но поставить себя на место жертв было в его силах. Он ощущал панику, которую испытывали захваченные парни, чувствовал их тягу к свободе. Читая личные дела, он не сомневался, что эти ребята пытались отбиться, вполне вероятно, их усыпляли какими-либо наркотиками. В том, что их били по голове, Холден сомневался, полагая, что товар должны доставить в целости и сохранности. А вот что произойдет, когда заказчик их получит, он уже не представлял, точнее, старался отогнать эти мысли. За свою короткую карьеру в правоохранительных органах он успел увидеть столько дерьма, сколько среднестатистический коп не видел за всю жизнь. Сказывалась специфика и направленность его деятельности. Воображение рисовало жуткие картины насилия – и морального, и физического. Сам тип жертв говорил о том, что их захотят сломать, лишить индивидуальности, уничтожить просто потому, что субъект этого хочет.       – А почему? – задал сам себе вопрос Холден. – А потому, что завидует им.        Не имея никаких других данных, подтвердить свою теорию он не мог. Даже составить первичный профиль не получится. Но был еще один, не самый надежный способ – проанализировать жертв, оттолкнуться от их жизни, характеров и привычек, узнать, чем они могли привлечь субъекта. Заказчик ведь не сам их искал, можно предположить, высказывал свои пожелания поисковой группе, а они уже, отталкиваясь от выданного им списка характеристик, начинали рыскать. Перечень пожеланий должен быть унифицирован для облегчения работы, а значит, черты, за которые парней взяли, ярко выражены.        Холден еще раз перечитал личные характеристики, потом полез в социальные сети – глупо было упускать такой богатый информацией источник. Очнулся Холден только под утро, вынырнул из глубин своего разума на поверхность и тут же проглотил пригоршню успокоительных. Теперь он знал, чего хотел субъект, и от этих мыслей затошнило.        Все парни действительно были эталонными самцами, людьми, которые уже в таком молодом возрасте нашли свое место в жизни. Их страницы в Инстаграм пестрели яркими снимками, они красовались перед камерой, демонстрируя крепкие, накачанные в залах тела. Все поголовно были гетеросексуалами, двое позировали с постоянными партнершами, у двух других они сменялись довольно часто. В комментариях под постами, в основном, писали приятные вещи, в некоторых сквозила зависть. Вот за это Холден и уцепился. Отталкиваясь от типажа жертв, он предположил, что субъект тоже входит в список хейтеров.       Нервный смешок прозвучал слишком громко в тишине кабинета. Если человек может позволить себе оплатить услуги похитителей, то его зависть выглядит очень странно. Мужчины реализуют себя двумя способами – деньги или физическое совершенство, и казалось очень сомнительным, что человек, который оперирует большими капиталами, может ненавидеть этих парней за то, что они выглядят лучше него.       «Не свой капитал?» – написал Холден на клочке бумаги. Ему остро сейчас не хватало собеседника, чтобы обсудить свои идеи с ним. Даже Питер бы сгодился, хотя это было равносильно беседе с самим собой.       Холден принялся усердно разрисовывать листок с заметкой. Изобразил значок доллара, причем таким, каким запомнил его из «Утиных историй» – с двумя черточками. Потом прилепил к нему рядом евро и фунт. Мысли текли ровно, Холден устал за ночь, не мог уже резвым козликом перескакивать с одной идеи на другую. Он методично разбирал психотипы, присущие состоятельным людям, и все больше утверждался в том, что сотворивший свой капитал человек не станет опускаться до такой мелкой мести. Скорее всего, его подозреваемый является членом состоятельной семьи и живет за ее счет, однако сам не зарабатывает, и это гложет его, ибо больше ему нечем похвастаться. Вероятно, он не в ладах со своей семьей, является изгоем. Вероятно, неказист, страдает лишним весом или имеет более существенные дефекты внешности. Не исключал Холден и того, что преступника отверг такой же красавец-мужчина, посмеялся над ним, чем нанес серьезный удар самолюбию.       – Хм, нет, слишком банально, – Холден дорисовал денежным знакам рога и стал рисовать хвосты. – Может, такой вот альфа выставил его на посмешище перед другими?       Высказав свои мысли вслух, Холден дополнил живописную запись новой заметкой. В любом случае, можно было гадать сколько угодно, но пока не появилась хоть какая-то информация о дальнейшей судьбе жертв, он может считать подозреваемым хоть самого дьявола.       Часы показывали половину шестого утра – лучшее время, чтобы лечь спать. Холден принял таблетку и устроился под одеялом, надеясь, что действия препарата хватит, чтобы пережить хоть несколько часов без кошмаров. Его разбудил писк телефона. Холден лениво потянулся к тумбочке и поднес аппарат к глазам – звонил Сандерс. Молчал ведь, гад, неделю, а теперь, когда Холден всю ночь прокуковал над работой, решил, что девять утра – лучшее время для побудки. Сонный мозг требовал послать агента куда подальше и продолжить прерванное занятие, но тут же эгоистичные мысли прервал тихий голос совести, да и любопытство примешалось.       – Эшфорд, – прохрипел в трубку Холден.       – Доброе утро, доктор Эшфорд, – Джек был бодр и весел, его голос звучал уверенно и громко, отчего Холден тут же испытал легкое возбуждение. Оно от уха скатилось вниз по позвоночнику к копчику и ощутимо ударило насквозь в пах.       Холден тихо выругался и сжал ноги, чувствуя себя глупым подростком.       – Что, простите? – переспросил Сандерс.       – Все в порядке, – стушевался Холден. – Вы что-то хотели?       – Да, вам стоит приехать в наш офис, сегодня привезли много старых дел, мне кажется, вам будет интересно их посмотреть, – сообщил Сандерс. – И, вчера, наконец, мы получили данные от африканских коллег и сравнили их с информацией пограничных служб. Теперь у нас есть подозреваемые малийцы.       – Колдуны? – обрадовался Холден.       – Да, они. Я могу забрать вас где-то через полчаса, будете готовы? – спросил Сандерс.       – Постараюсь, – честно ответил Холден. – Я еще даже не проснулся.       – О! Простите, – в голосе Сандерса не было ни капли раскаяния. – Тогда, вероятно, мне стоит подняться к вам?       – Да, это будет правильно, – не задумываясь, ответил Холден.       Он пролежал в кровати еще минут пять, а потом, словно очнувшись, резко выпрыгнул из-под одеяла и бросился судорожно собираться. Конечно же, он не успел. Сандерс застал его в самый разгар сборов – Холден в одних трусах и распахнутом халате бегал по квартире, пытаясь одновременно жевать тост и выбрать одежду. Ему понравился ошеломляющий эффект от своего появления в костюме и теперь не хотелось ударить в грязь лицом.              Сандерс наблюдал за шоу с напускным равнодушием, мол, чего он тут не видел, но стоило Холдену отвернуться, как в его взгляде вспыхивали плотоядные искорки. Он не мог оторвать глаз от довольно крепкого тела Эшфорда, удивившись, что у того имеется вполне четкий рельеф мышц, в одежде он казался более худым. Конечно, до классического завсегдатая спортивного зала ему было далеко, но и без этого он был невероятно привлекательным.       – Если хотите кофе, то в колбе как раз набралось на среднюю чашку, – крикнул Холден из спальни. – Сахар на столе, молоко – в холодильнике.       Сандерс не удержался и заглянул в спальню, и вовремя, потому что в этот момент Холден сбросил халат и прицелился натянуть рубашку. Сандерс сглотнул, полностью удостоверившись, что сошел с ума. Кровь штормовой волной ударила в виски, забурлила бешеным горным потоком, вымыла часть мыслей из головы. Секундная слабость, мгновение, и все пришло в норму, но этого хватило, чтобы Джек сделал несколько неутешительных для себя выводов. Чтобы снова не поддаться соблазну, он почти бегом направился в кухню и только там вспомнил, что в руках у него картонный подстаканник с двумя чашками хорошего крепкого кофе. Он запомнил, какой любит Эшфорд, с первого раза запомнил, и теперь никогда не забудет. На автомате заехал в Старбакс и взял ему стакан с несладким латте. Вообще, было бы быстрее и правильнее, если бы Холден сам добрался до работы, но Джек вообще ничего слушать не хотел и, высадив Олсена у здания штаб-квартиры покатил в сторону дома Холдена.       Холден явился на кухню минут через пять, и Сандерс в очередной раз испытал прилив крови туда, где ее сейчас быть недолжно. Лучше бы Эшфорд ходил в своих безразмерных шмотках, в них хоть на подростка был похож, а такие не привлекали Сандерса, и можно было надеяться, что со временем он смог бы себя обмануть, и влечение сошло бы на нет, но костюм рушил все планы. В нем Холден выглядел на свой возраст, и его внешность не портила даже вечная бледность и выраженные круги под глазами.       – Что-то не так? – спросил Холден, замерев на пороге.       – Нет, все хорошо, – качнул головой Сандерс и тут же разозлился на себя.       Холден, пусть он не выспался и не зарядил себя порцией кофе, заметит нестыковку между вербальной и невербальной информацией. Одним мимолетным движением Джек выдал себя с потрохами. Но, похоже, его спасло то, что Эшфорд с утра был рассеян и невнимателен, он или не подал виду, или и правда не заметил лжи. Сандерс на мгновение задумался, ведь, если быть честным перед самим собой, он действительно хотел бы, чтобы Эшфорд увидел его интерес, может быть, это поспособствовало бы сближению или хотя бы прояснило вектор их дальнейших взаимоотношений.       Джек улыбнулся своим глупым и немного подростковым мыслям. Такое поведение он за собой замечал последний раз в старшей школе, и то – в период острой влюбленности в одноклассницу, а теперь-то что с ним такое? Догадка еще не оформилась во что-то понятное и осмысленное, но вызвала довольно приятное ощущение, оно разлилось в груди теплотой, тело наполнилось силами, словно Джек отдыхал последнюю неделю где-нибудь у моря. Подросток отрицал бы свои чувства до последнего, а взрослый человек принял их как нечто неизбежное и рад был, что теперь хоть понимает, что с ним происходит, а не носится как зверь в клетке, пытаясь найти выход, хотя дверь позади него распахнута настежь.       – Мне нужно еще пару минут, – Холден глянул на почти пустую колбу. Джек, судя по отсутствию чашки на столе, кофе не пил, а это значило, что сам Холден не удосужился залить воды в кофеварку.       – Я думаю, это вас взбодрит, – Джек протянул ему картонный стаканчик.              Кофе немного остыл, что, скорее, было плюсом, чем минусом. Холден сделал большой глоток и от удовольствия утробно застонал. Сандерс резко изменился в лице и вышел в коридор.       – Я подожду вас в машине, – сказал он, стремительно покидая квартиру.       Уход или, вернее, побег немного озадачил, но не более. Холден не успел полностью проснуться и махнул рукой, предпочитая не обращать внимания на чужих тараканов, поскольку своих было в избытке. Повозившись еще минут пять, он спустился вниз и застал Сандерса, курящим у машины.       – В двух словах расскажете, что там? Изнемогаю от любопытства, – улыбнулся Холден.       – Да, сейчас… – ответил Сандерс и уже тише выругался себе под нос.       Только когда машина влилась в общий поток, Сандерс заговорил.       – Пришла информация от пограничников. Мы сверили ее со списками от ребят из оккультного отдела и выяснили, что статус беженца получили аж три человека из этого списка. Однако мы с точностью можем сказать, где находятся двое из них. Третий пропал, как только пересек границу Германии.       – А остальные через какую страну въезжали?       – Да тоже через Германию.       – И давно? – нахмурился Холден.       – Шесть лет назад, поэтому искали так долго. Свежие данные о въезде в Евросоюз гораздо проще найти. Впрочем, это не удивительно, за новоприбывшими следят намного пристальнее, чем за уже обжившимися, – ответил Сандерс. – По сути, все беженцы в то время попадали в Европу через Германию. Кто-то оседал там, польстившись на пособия, но многие двигались дальше, в поисках более выгодного места. Собственно, поэтому я считаю, что нам ничего не дает тот факт, что первые убийства произошли в Германии. А, кстати, это могут быть разные колдуны?       – Понятно, – кивнул Холден. – А что касается разных колдунов, то не думаю. Я считаю, что это дело рук одного человека. Попробую объяснить свою мысль – чтобы начать так нагло убивать, нужно иметь очень хороший тыл. Для ритуала необходимо тихое и спокойное место. Дети, которых он использует, тоже, судя по результатам экспертизы, все однотипные, а это значит, что нужны связи и деньги. Я понимаю, что беженцы не стремятся сильно светить своими данными перед службами, однако обязаны это делать, чтобы получать льготы как многодетные семьи. То есть, я хочу сказать, что они бы не стали скрывать рождение очередного ребенка, это не лишний рот, как у них на родине, а наоборот, прибавка к выплатам. Значит, большинство регистрирует рождение ребенка. Скрыть, да и вырастить чадо до пяти лет, чтобы никто этого не заметил, в современных условиях невозможно. Оговорюсь, что это невозможно для людей, чей единственный доход – пособия. Рискну предположить, что жертв либо выкрали в Африке, либо, что более вероятно, выкупили у родственников.       – Как думаете, родственники знали, зачем у них покупают ребенка? – Сандерс напрягся.       Холден даже не удивился, для любого европейца это казалось дикостью, возвращением в темные века, и не удивительно, что поборник закона вскипал при мысли о таком варварстве.       – Я думаю, что им все равно, но если и знали, то для них это честь – послужить колдуну. Такова их натура и традиции поколений.       Сандерс, может, и хотел уточнить что-то, но промолчал. Лишь зубами скрипел от злости. Он, конечно, искал колдуна и тоже видел темную сторону вопроса, но его часть работы находилась в другой плоскости, и он просто не касался специфики ритуала. Холден не то чтобы открыл ему глаза, а просто вытащил наружу то, о чем Сандерс предпочитал не думать.       – Вы привезли тех двоих на допрос? – спросил Холден, чтобы разорвать гнетущее молчание, повисшее в машине.        – Да, Олсен ждет только нас. Пусть эти двое промаринуются пока.       – Знаете, я могу поставить фунт против двадцати, что это не наши убийцы, – вздохнул Холден. – У себя дома они и могли практиковать свои ритуалы, но здесь, как видите, придерживались местных законов.       – Почему вы так думаете? – заинтересовался Сандерс.       – Да потому что, имей они достаточную свиту, чтобы практиковать колдовство, то вы бы не смогли их отследить. У них свои каналы и своя структура внутри государства. Сколько им лет?       – Колдунам? Тем, которых мы взяли под стражу, по документам сорок с небольшим, честно говоря, не помню точно. Сорок три или что-то около того. Чисто визуально выглядят старше, но это характерно для большинства людей оттуда. А вот тому, которого мы не смогли обнаружить, под семьдесят. Думаете, это как-то связано с возрастом, способность проводить свои ритуалы на любой земле?       – Скорее, с опытом. Когда вы начинаете что-то делать, ваши первые попытки выглядят неуклюже, и только со временем вы доводите каждое действие до автоматизма. Убить человека, а тем более ребенка, это вам не свинью зарезать, впрочем, и свинью не каждый сможет убить. Наш колдун безжалостен, бесстрашен и очень опасен. Его последователи идут за ним безоговорочно, принимая любые его идеи и не обращая внимания на смену обстоятельств. Вот так.       – Я приму это к сведенью, однако не могу отпустить этих двоих, пока не расспрошу как следует. Если верить нашим коллегам, то эти ребята у себя на родине натворили не меньше бед.       – Само собой, – согласился Холден. – Я помогу вам с допросами, если в этом будет необходимость, но меня больше интересует информация о том, кого не нашли.       – Да, я дам вам все, что нам прислали, – сказал Сандерс, впервые за дорогу взглянув на него. Они стояли в пробке, так что Джек позволил себе окинуть Холдена долгим, пронзительным взглядом. – Но, к сожалению, мы пока перевели не все документы. С переводчиками возникла небольшая проблема.       – Дайте, что есть, – улыбнулся Холден. – В этом деле любая информация на вес золота.       – Конечно, – Сандерс снова уставился на дорогу.       Холден взглянул в окно автомобиля. Мелькающие за стеклом силуэты зданий и людей рисовали картину кипящей жизни в центре Лондона. На улицах в это летнее утро было оживленно, несмотря на пасмурное небо, скрывшее солнце серыми тучами.       До самого здания штаб-квартиры Интерпола они ехали молча. Сандерс с силой сжимал руль и выглядел так, словно в те несколько минут, что он провел один на улице, что-то случилось. Холден даже хотел спросить, что гнетет бравого агента, но постеснялся, предположив, что это может быть нечто личное. Не обязательно же только работа может выбить человека из колеи.       На нижних этажах возле помещений для допросов было довольно людно, Холден с досадой подумал, что такое столпотворение может выйти ему боком – очень некстати появилось чувство тревоги, а с ним и страх перед толпой. У него не часто случались такие осечки, но обычно это происходило в самый неподходящий момент.       – Что у нас? – сходу спросил Сандерс у появившегося в зоне видимости Олсена.       Тот вздохнул, устало потер глаза и с ненавистью взглянул на лампу дневного света.       – Да ничего, – наконец сказал он и скосил глаза на Холдена. – Мы пытаемся их разговорить, но, во-первых, язык они знают очень плохо, а во-вторых, вовсе не горят желанием сотрудничать.       – Доктор Эшфорд, – официальным тоном обратился к Холдену Сандерс. – Вы хотите сразу приступить к документам или послушаете допрос?       – Лучше начнем с допроса, – прикинул Холден. – Я хочу быть в курсе того, что они говорят.       – Мы допрашиваем их по очереди, – объяснил ситуацию Олсен. Сейчас оставили Амаду Диалло с его адвокатом.       – У них и адвокаты нашлись? – удивленно приподнял брови Сандерс.       – От общины прислали, – отмахнулся Олсен. – Не скажу, что это акула юриспруденции, но он нам подпортил жизнь своим визитом.       – А что со вторым? – нахмурившись, спросил Сандерс.       – Мамаду Баба Траоре, – скосив глаза в папку, ответил Олсен. – Пока ничего. Он тоже не самый разговорчивый малый.       – По данным африканцев, они оба практиковали ритуалы у себя на родине, – влез Холден. – Но, насколько я могу судить, они имеют разные направленности. В дороге я немного пораскинул мозгами, и мне кажется, что нам могли прислать список вообще всех, кто был замечен в колдовстве. Я думаю, что эти двое не те, кого мы ищем, но считаю, что они могут быть нам полезны.       – Даже так? – хмыкнул Олесен. – Поделитесь умозаключениями?       – Конечно, – кивнул Холден. – Я предполагаю, что они знают суть ритуалов, но для того, чтобы практиковать подобное, нужно иметь определенный склад ума. Подавляющее большинство африканских шаманов проводят ритуалы, вообще не связанные с кровью, а уж тем более с убийством. Но у всех ритуалов есть общие точки соприкосновения, поэтому, даже если никогда не участвовали в кровавых расправах, они могут дать подсказку.       – Их бы еще разговорить, – невесело рассмеялся Олсен. – С деревом и то проще общаться, чем с ними.       – Кто сейчас пойдет допрашивать господина Траоре? – уточнил Холден.       – Я, – закатил глаза Олсен. – Но было бы неплохо, если бы агент Сандерс пошел со мной.       – Да, конечно, – быстро согласился Сандерс. – Доктор Эшфорд, пройдите в комнату наблюдения, пожалуйста.       – Как мне поступить, если понадобится вас вызвать? – у самой двери спросил Холден.       – Наберите сообщение на телефон.       – Отлично, – Холден перевел взгляд на Олесена и задал только что пришедший в голову вопрос.– Агент Олсен, а вы показывали им фото тел?       – Диалло я показал, но он проигнорировал, – пожал плечами Олсен. – Не в рожу же ему их тыкать.       – Да, действительно, – согласился Холден. – Это были снимки из прозекторской?       – Ну да, – удивился Олсен. – А какие еще?       – Покажите те, которые сделали криминалисты на местах преступлений.       – Ладно, – озадачился Олсен.       Он уже уяснил, что у Эшфорда свое виденье вопроса, а значит, лучше сделать как он просит, тем более, это не сложно.       Стоило Холдену остаться одному, он тут же принял таблетку, чтобы унять волнение. К сожалению, это приходилось делать все чаще, а значит, или лекарства переставали давать нужный эффект из-за привыкания, или состояние его мозгов ухудшилось настолько, что скоро придется перейти на более тяжелые препараты.       – Черт, – выругался он.       Прежде, чем выпадать из реальности, ему следовало закончить расследование, а потом, так уж и быть, он согласится на обследование в клинике. Похоже, Ричардс, да и все остальные его друзья-знакомые были правы – ему пора заняться своим здоровьем, иначе можно будет забыть о работе.       Сандерс попросил малийца назваться полным именем и сказать свою дату рождения. Траоре говорил с очень сильным, порой коверкающим слова до неузнаваемости, акцентом. Сандерс и Олсен вели себя максимально профессионально, они даже умудрялись понять и вникнуть в совершенно, казалось бы, непонятные языковые конструкции. Впрочем, на этом их успехи заканчивались, Траоре или не понимал, чего от него хотят, или делал вид, но говорить о ритуалах он явно не собирался.       Холден вздохнул. Час прошел в разговорах ни о чем. Можно было не сомневаться, что Сандерс и Олсен закипают в этой допросной как чайники, и только в силу своего профессионализма еще не трясут колдуна за шкирку. Стоило бы закончить допрос и дождаться результатов обысков, чтобы было чем припереть подозреваемых к стенке, но в последний момент, перед тем как покинуть комнату наблюдения, Холден заметил, как лежат на столе фотографии. Сандерс уже задавал вопросы о них, их перемещали по столу, колдун даже с силой отталкивал их от себя, но подозрение вызвало другое – когда Траоре демонстративно убирал фото в сторону, одну он положил дальше всех. Холден еще раз прокрутил в памяти этот момент. Да, действительно, доли секунды, но он повел себя немного иначе, когда держал фото третьей жертвы.       – Что ты там говорил? – обращаясь к Траоре, задал сам себе вопрос Холден. – Погребение в воде, чтобы ускорить переход в загробную жизнь. Хорошо, а что не так с третьей жертвой. Почему ты ее отметил?       Холден достал папку и пролистал фото. Ну конечно! Тогда они не придали значения этому факту, посчитав, что это лишь допущенная ошибка преступника или способ упаковать тело, но, кажется, дело не в этом. Холден припомнил, что ему вообще рассказывали о ритуалах и верованиях Африки. Знаниями он обладал до обидного скудными, но и их хватило, чтобы, наконец, сообразить, что выделяющееся оранжевое пятно на снимках имеет значение.       «Я хочу войти в допросную», – написал он Сандерсу.       Сандерс прочел сообщение, и они оба с Олсеном поднялись. Колдун непроизвольно отшатнулся от двоих здоровенных мужчин. Хорошо, он их боится, а значит, более мелкий Холден будет казаться безопасным собеседником.       – Что вы заметили, доктор Эшфорд? – сходу спросил Сандерс, заходя в комнату наблюдения.       – Оранжевая футболка, – Холден показал агентам снимок. Оба скривили гримасы, очевидно не понимая посыла.       – И? – подтолкнул Сандерс.       – Я сейчас все объясню, но я хочу с ним поговорить, в процессе все станет понятно.       Сандерс и Олсен переглянулись. Между ними прошел какой-то только им понятный диалог, и в итоге Сандерс кивнул.       – Проходите. Траоре прикован и не сможет вам навредить, но все равно не приближайтесь к нему, не давайте возможность схватить себя за руку.       – Конечно, – покладисто согласился Холден.       Даже не собирался, самому было страшно. Он и заходить-то в комнату боялся, не то что сближаться с подозреваемым.       Сандерс зашел вместе с ним, и новый дознаватель тут же привлек внимание колдуна. Он нехорошо усмехнулся и, глядя Холдену прямо в глаза, сказал:       – Sìgìso.       – Что? – переспросил Холден, но колдун только покачал головой.       Они подождали еще минуту в надежде на то, что Траоре все же разродится переводом, но поскольку допрос записывался, то его можно было потом переслушать уже в присутствии переводчика. Пока колдун ухмылялся, Холден снова выложил на стол фотографии. Фото торса в оранжевой футболке он выложил в центре.       – Ты не хочешь нам рассказывать о ритуалах? – начал Холден, а колдун лишь упрямо качнул головой. – Ну, тогда ты вполне можешь попасть в тюрьму за сокрытие важной для следствия информации.       – Но я ничего не знай! – возмутился Траоре.       – Ты скрыл от нас, чем это преступление отличается от остальных, – Холден подтолкнул фотографию к центру стола. – Но ты знал.       – Это никто не означает! – напирал на свое колдун.       – А разве оранжевый цвет – не символ перехода и возрождения?       – И кто? – опять непонятно ответил колдун. Очевидно, это означало наглое «и что?»       – А то что, знай мы это, то выстроили бы следующую логическую цепочку: этого мальчика хоронил в воде кто-то, кто его знал. Понимаешь, что это означает? – Траоре упорно молчал. – Это означает, что у нас появляется зацепка. Мы ведем расследование и уже знаем имя одной из жертв, полагаю, пройдет немного времени, и мы выясним имена остальных. Ты живешь в Европе уже долгое время и точно знаешь, как здесь работает полиция. А, соответственно, понимаешь, что я не угрожаю, а констатирую факт. Ну что, хочешь получить срок за препятствие следствию или поговорим? И, кстати, если ты думаешь отсидеться в британской тюрьме, то я тебя разочарую, поскольку, получив уголовный срок, после отсидки тебя депортируют домой.       В комнате повисла пауза. Сандерс молча ухмылялся, а Холден играл в гляделки с подозреваемым. Зря, ох, зря Траоре считал невысокого Эшфорда менее опасным противником, чем Сандерс и Олсен. Конечно, Холден немного вывернул факты, и хороший адвокат мог бы спасти зад колдуна от тюрьмы, но адвоката тут не было, а значит, принимать решение Траоре придется самому.       – Я скажу, – уже с едва различимым акцентом заговорил Траоре.       «Вот скотина!» – подумал Холден. – «Может же нормально говорить!»       – В Германию семь лет назад приехал Бубакар Сидибе. Он единственный среди нас, кто знает таинства таких ритуалов, – Траоре кивнул на фотографии.       – Ты знаешь его лично? – спросил Холден.       Имя третьего колдуна из списка Интерпола звучало иначе, но это еще ничего не значило, поддельные документы можно было достать при условии знакомства с нужными людьми.       – Нет, я только слышал о нем, – покачал головой Траоре. – Говорили, что он очень помог общине Дрездена. Сильный колдун, его боятся.       Холден кивнул. Дрезден – отправная точка, именно там зафиксировано первое убийство, так что след явно неложный.       – Расскажи мне о ритуалах, – приказал Холден. Сейчас Траоре боялся его, он уже пожил немного в Англии и понял, что если тебя взяли за хвост полицейские, то лучше сотрудничать. А Холден не просто взял за хвост, а довольно плотно намотал его себе на руку – не уйдешь.       – Что именно ты хочешь знать? – тяжело вздохнул Траоре. – Я могу много рассказать, но у тебя нет столько времени. Вы, англичане, такие занятые.       – Почему в первых двух случаях органы остались на месте, а в двух других их изъяли?       – Он лечит, – пространно ответил Траоре. – В Дрездене он делал благополучие для людей, а тут, в Лондоне, он делает лечение.       – И как это выглядит? Что ему нужно для ритуалов, как заказчик узнает, что ритуал совершен?       – Он сушит органы и делает порошок. Потом собирает в амулет, добавляет ниаман, кулугкулунг, синггиреворо, салфе… Камни кладет, аметисити, ясиму, гранат [1]. Потом человек носит этот амулет и лечится.       – Как отличить амулет?       – Это может быть что хочешь, – тихо ответил Траоре. – Бубакар Сидибе – очень сильный и опытный колдун, он может положить свое колдовство даже в очень маленький мешочек, и оно все равно будет работать. Лечить.       – Ясно, – кивнул Холден.       Дальше за Траоре взялся Сандерс. Разговор с Холденом его размягчил, сделал податливым и словоохотливым, теперь подозреваемый стремился выложить все, что знал, и Джеку стало проще получить от него желаемое.       Холден досидел с ними до конца допроса. Его присутствие помогло Сандерсу разобраться в некоторых деталях преступления, собрать мелкие части головоломки в более понятные куски. Однако разговор утомил всех участников, даже изнемогающий в комнате наблюдения Олсен уже одурел от потока информации. Холден вообще стал похож на восковую фигуру. Он немного встрепенулся, только когда конвойные уводили Траоре.       – Ты сильный, Холден Эшфорд, но ты все равно sìgìso.       – Что это значит? – снова спросил Холден.       – Узнаешь, – злорадно пообещал Траоре.       Разбирать документы от африканцев пришлось до вечера. Холден настолько увлекся, что даже испуганно дернулся, когда Сандерс тронул его за запястье.       – Простите, – виновато улыбнулся Джек.       – Ничего, все нормально, – тряхнул головой Холден. – Который час?       – Семь часов вечера.       – О! Пора домой… Хотя тут еще поле непаханое, – Холден с сожалением окинул стол. Там громоздились коробки со старыми и новыми делами, на экранах ноутбука светились строки оцифрованных отчетов. – Может, с собой взять да дома поработать?       – У меня есть более дельное предложение, – улыбнулся Сандерс. – Как насчет ужина?       – В смысле, мы с вами? – невольно улыбнулся Холден.       – Да, но если вам будет скучно в компании со мной, мы можем взять с собой Олсена, но, честно говоря, мне бы не хотелось, – отшутился Сандерс.       Холден рассмеялся. Сегодня он устал как собака, но Джек ему и правда очень нравился, поэтому отклонять его заманчивое предложение ой как не хотелось.       – Идемте, – не скрывая своей радости, сказал Холден. – Я и правда очень хочу есть. Но, поскольку я довольно ленивый человек, дома готовить себе не стану.       – Буду рад вас угостить, – Джек словно посвежел, сразу воодушевился и воспрянул духом.       Ужин прошел весело и плодотворно. Они не заикались о работе ни разу, говорили на отвлеченные темы, деликатно избегая особо личных моментов, но чем дольше они общались, тем больше Холден замечал интерес Джека. Его внимание было очень приятно, в его глазах читалось неприкрытое желание и теплота, но Холден пасовал. Он не давал Джеку совсем уж однозначных сигналов, скорее, подтверждал взаимное сексуальное влечение, но не больше. Опасался снова обжечься и не хотел втравливать Джека в мир своего безумия. Следовало быть острожным, чтобы ненароком не ранить ни себя, ни его.       Машина остановилась возле дома Холдена, когда на часах высветилось без четверти полночь.       – Я завтра за тобой заеду, – сказал Сандерс. От его низкого, немного хриплого голоса продрало до костей.       Холден понимал, что если так дальше пойдет, то он сдаст себя, и прекрасный вечер закончится немного не так, как он рассчитывал. Секса он хотел, но все же сначала следовало обозначить хоть какие-то границы.        – Хорошо… – Холден улыбнулся, и в этот же момент его поцеловали. Страстно, напористо, нетерпеливо.       Джек проявлял черты властного характера даже в такие моменты, протолкнул язык Холдену в рот и стал хозяйничать, и это было чертовски приятно. Сейчас бы схватить Джека и потащить наверх в квартиру. Холден в красках представил, что там случится. Хотелось сорвать этот чертов строгий костюм, чтобы насладится видом обнаженного тела Джека, уже касаясь его через тонкую ткань рубашки, Холден изнывал от желания. Но поцелуй прервался, и он закусил губу.       – Я думаю, мне не стоит подниматься, – открыто сожалея, сказал Джек.       Холден кивнул. Он был согласен с этим утверждением, хотя еще пару минут назад готов был наплевать на свой собственный план и встать перед Джеком на колени.       – У нас еще будет время, – вымучено улыбнулся Холден.       Джек задержал взгляд на его опухших после поцелуя губах и шумно выдохнул.       – Да, – совсем хрипло ответил он.       – Джек, я пойду, пока мы не наплевали на все наши договоренности.       – Да, – кивнул Джек. – Я уеду, когда увижу, как в твоей квартире зажжется свет.       Холден не сразу включил лампу. Он украдкой наблюдал за Джеком и думал, что делать дальше. Сандерс курил возле машины, нервно поглядывая наверх, и выглядел он действительно уставшим. Холден сжалился и щелкнул выключателем.       Стоило машине отъехать, он обернулся, ожидая, что в комнате появится Питер, но сегодня его не было. Жаль, хотелось с кем-то обсудить события дня.