Лабиринт разума

             Дома у Хартмана Холден не ощутил весь масштаб приближающейся катастрофы. Сыграло роль успокаивающее, несмотря на изменение поведения, присутствие Нэйтана. Стоило же переступить порог собственной квартиры, как Холдена тряхнуло. Здесь он был один на один со своими страхами, не было страховки в лице кого-то более сильного и, если быть перед собой абсолютно честным, то и адекватного человека. За время расследования Холден далеко ушел от условной нормы психического состояния, но признавал это только, когда обстоятельства били его обухом по голове. Сейчас был именно такой случай, и Холден молился, чтобы из всех призраков прошлого пришел только Питер, по крайней мере, его удавалось уговорить не затрагивать болезненные темы. Страшнее всего становилось, когда приходили родители. Молодые, красивые, такими их запомнил Холден, но через полчаса неспешной, даже очень приятной беседы все менялось, сначала проступали пятна крови на их одежде, потом появлялись раны. Холден начинал слышать шум дождя, удары тяжелых капель по крыше машины, видел, как сверкает за окном молния. Затем барабанные перепонки рвал визг шин и звук удара. Холден в одно мгновение оставался один в комнате, предоставленный на растерзание внутренним демонам, своим страхам и горю. То, что время лечит – ложь чистой воды. Ничего не забылось, Холден помнил все, как будто это случилось всего пару дней назад. Он не исключал, что страдает от фантомов, ведь он не смог бы запомнить все в мельчайших подробностях, но обладая очень живой фантазией и, тоскуя по родителям, прокручивал в голове те события, каждый раз переживая все заново.       Захлопнув дверь своего кабинета, Холден тяжело привалился к стене и сполз на пол. Он обхватил колени руками, прижал к себе и опустил на них голову, подсознательно стремясь стать как можно меньше. Он так браво шел по следу преступника, а получив имя – испугался. По дороге домой он анализировал все, что знал, и пришел в ужас от собственных умозаключений. Да, дело пока не афишировалось, истинная цель группы Сандерса была аккуратно прикрыта грифом «секретно» и сверху присыпана делом Мути. В ходе расследования они предполагали, что придется столкнуться с кем-то очень могущественным, человеком, обладающим колоссальной властью и связями. Но Холден надеялся, что к моменту, как они выйдут на сильную фигуру, у них уже появится достаточно зацепок, чтобы можно было играть, если не на равных, то хоть иметь достаточно крепкую линию обороны. Но первый же подозреваемый оказался личностью, связанной с прокуратурой, а это значило, что если следственная группа хоть пальцем к нему притронется, дело тут же развернется в смерч, сметающий все на своем пути. Хуже того, Кронос тотчас же узнает, что на него охотятся, и либо заляжет на дно, либо даст бой и, вероятно, через свои связи ликвидирует группу.       Холден кое-как поднялся и пересел в кресло. Он уставился на стол, заваленный бумагами, и тяжело, надрывно вздохнул. Необходимо двигаться вперед, но как? Ни в коем случае нельзя на этом этапе открывать карты врагу. Но ведь Сандерс, каким бы осторожным он ни был, ухватится за эту зацепку, ведь других у него нет. Рано или поздно информация просочится наружу, поскольку в его группе слишком много людей, а чем их больше, тем выше вероятность, что среди в них затешется крыса.       – И что теперь делать? – вслух спросил Холден.       – Ты обещал отомстить за нас… – прошелестело в ответ.       Холден вскинул голову и в ужасе отшатнулся. Его стол обступили жертвы Белла. Несколько выглядели так, как были запечатлены на снимках, их мертвых тел Холден не видел, но трое выделялись, и от их облика Холдена затрясло по-настоящему. Ближе к его столу стояли изувеченные маньяком Сандра Рид, Клара Риверс и Магдалена Шелби. Он потратил много времени, изучая искалеченные тела по фотографиям, а Магду вообще видел своими глазами. Следы экзекуции, почерневшие открытые раны, россыпь трупных пятен – все это предстало перед ним в своем натуральном виде, можно было разглядеть чудовищные последствия совершенного над ними насилия.       Холдена затошнило. Он бросился к ящику стола, пытаясь непослушными пальцами ухватиться за ручку. Получилось только с третьего раза, и в руках заплясала баночка из прозрачного оранжевого пластика. На дне оставалось всего три спасительные таблетки, две из которых Холден собирался употребить прямо сейчас.       – Ты обещал его найти… – с нажимом проскрипела Магда. Холден с ужасом увидел, как из ее рта выполз огромный жук. Он пошевелил жвалами и пополз по щеке вверх, перебирая тонкими лапками. – Ты нашел! Отомсти!       Последняя фраза громом раскатилась по комнате, и Холден зажмурился. Он забросил в рот таблетки и с трудом проглотил. Открывать глаза нельзя, пока лекарство не подействует, иначе он просто сойдет с ума от увиденного. Впрочем, он уже переступил грань, отделяющую здоровый рассудок от больного. Такие видения у него случились впервые, никогда прежде к нему не приходили жертвы преступлений, только давно ушедшие близкие, и ни разу они не выглядели настолько жутко. Даже раны родителей казались скорее смазанными, словно Холден смотрел на них через маску телефона. Здесь же картина была слишком реалистичной, ему даже казалось, что он чует смрад разлагающихся тел.       – Я не могу… Не могу сейчас, – шептал себе под нос Холден.       Он обращался к самому себе, с трудом удерживаясь от того, чтобы начать диалог с погибшими девушками. Пока ему удавалось отчасти контролировать свою реальность, он полностью понимал, что эти девушки – плод его подсознания, визуализация наиболее значимых для него событий. Внутренний диалог вести можно, но сложно удержаться от того, чтобы перескакивать с мысли на мысль, когда же появлялся фантомный собеседник, Холдену удавалось собраться и направить свои размышления в конкретное русло. Стоило бы разобраться, почему его подсознание решило вывернуть все таким образом, почему он видит жертв в столь жутком облике, однако для этого сначала следовало привести свои мысли в порядок. С таблетками он, конечно, потеряет остроту ума, но хотя бы останется в себе. Был и другой способ – позвать в гости кого-то живого, но ему придется долго объяснять, что происходит, а потом молиться, чтобы тот не вызвал психиатрическую «скорую».       Холден засунул ладони в подмышки и крепко прижал, надеясь, что дрожь скоро пройдет, он не испытывал страха перед «призраками», но нервная система не выдерживала нагрузки. Все, что происходило с момента, как он взялся за расследование Сандерса, подтачивало его, как термиты ствол дерева, он ощущал себя внутри дряхлым, практически пустым. Он попробовал переключиться, вспомнил сначала о Мэтью и случайной встрече с ним, но от этого стало еще хуже, захотелось завыть в голос. Кэмпбелла Холден обидел ни за что, просто потому, что самому Холдену это было удобно. Теперь пришлось бежать еще и от мыслей о нем. Следующим в памяти всплыл Хартман.       Нэйтан никогда не делился с Холденом своим внутренним миром, он всегда оставался закрытым. Но даже в такой эмоциональной отстраненности может появиться связь. Холден волновался за Нэйтана, понимал, что тот недоговаривает чего-то по поводу аварии, но выяснить что-либо не представлялось возможным, и Холден переживал еще больше. Сандерс пока был единственным, кто не вызывал опасений, но волновал сердце своей загадочностью.       Холден рискнул открыть один глаз. Призраки исчезли. Лекарство подействовало, но, к сожалению, до полного душевного спокойствия было еще очень далеко. Сейчас как никогда прежде Холден желал, чтобы в доме был еще кто-то, в одиночестве ему стало совсем невмоготу. Он тихо заскулил, выпуская наружу накопленное напряжение, и едва не заработал сердечный приступ, когда из-за двери кабинета ему кто-то ответил. Звук, похожий не то на крик ребенка, не то на стон, продрал до костей своей реалистичностью. Волосы на затылке встали дыбом, глаза округлились, и Холден схватился за телефон, убедившись, что, раз лекарства не подействовали, ему нужна посторонняя помощь. Руки снова задрожали, он пытался разблокировать телефон, молясь, чтобы не запороть все попытки ввода графического ключа.       Вопль повторился, но на этот раз Холден распознал в нем отчетливый кошачий мяв. От сердца отлегло, только когда Холден, подкравшись на цыпочках, приоткрыл дверь.       – Бен… – выдохнул он и, тяжело опираясь на косяк, присел на корточки.       Да, про кота Киры он и забыл, просто не ожидал, что этот рыжий мордатый бандит вылезет из своего укрытия ранее завтрашнего дня. Но, видимо, Бен решил, что ему пора поговорить с человеком, с которым он вынужден делить новую квартиру, и потребовал аудиенции. А может, просто захотел есть. Выезжая из дома вместе с избитой Кирой, последнее, про что думал Холден, был новый питомец. У него раньше не было животных, и на подкорке сознания не прописалось правило, что перед выходом нужно, чтобы лоток был пуст, а миски полны.       Кот смерил его внимательным взглядом зеленых глаз, поднялся, задрав хвост трубой, и медленно побрел в сторону кухни. На полпути он остановился и повернул голову, на морде читался закономерный вопрос: «Ты идешь или нет?».       На ватных ногах пройти десяток футов стало задачей со звездочкой. Холден брел за котом, выставив руки в стороны и, заваливаясь, цеплялся за стены. Однако чувствовал он себя гораздо лучше. Живой котик стал для него спасительным кругом, благодаря которому Холден смог справиться с наваждением. Выходя в коридор, он мельком оглянулся и радостно улыбнулся – в кабинете было пусто, значит, и правда все закончилось. Однако то, что они ушли, вовсе не значило, что Холден в полном порядке, да и перестать анализировать дело он просто не мог, слишком зациклился.       В кормах Холден не разбирался. Кира принесла несколько пачек, и он просто не представлял, чем в это время суток предпочитает полакомиться Бен, поэтому насыпал еду во все доступные миски, полагая, что рыжий джентльмен разберется сам. Кот без интереса посмотрел на фуршет и, не тронувшись с места, снова уставился на Холдена.       – И? – Холден еще раз окинул взглядом изобилие и сощурился. – Все пакеты переполовинены, значит, ты это ешь. Что не так? Или вечером тебя консервами кормят?       Что ж, свободных мисок больше не было, поэтому под паштет Бену выделили блюдце. Кот понюхал еду, фыркнул и снова уставился на человека. Тот пожал плечами и сел на стул, обхватив голову руками.       – Ну, не знаю я, что с тобой делать. Кира приедет, и все будет у тебя хорошо, а пока тебе придется терпеть меня.       Кот громко мяукнул и потрогал колено Холдена лапой. Ему даже почудилось, что кот сочувственно смотрит ему в глаза. Ощущение усилилось, когда Бен тяжело вздохнул, мол, что с тобой поделать, глупый ты человек, и одним грациозным прыжком взлетел на кухонную раковину, подсунув морду под кран.       – Я дебил, – нервно хихикнув, признался коту Холден.       Чтобы полностью быть уверенным в поставленном себе диагнозе, он еще раз осмотрел миски с едой и, кряхтя как старый дед, поднялся, доставая широкую чашку. Кот просто хотел пить, а ведь если бы он сразу посмотрел на выставленную вдоль стены кошачью посуду, смог бы заметить, чего там не хватало.       Бен пил с жадностью, а Холден снова задумался о деле. По сути, то, как он смотрел на расследование, мало чем отличалось от ситуации с мисками. Он смотрел и не видел. Да, если бы Бен не полез к крану, Холдену бы и в голову не пришло, чего в выставленном на пол ассортименте еды не хватает. У него не было опыта, он вел себя, как простой уставший человек, делающий лишнюю работу, когда можно было включить голову и подумать. Таблетки частично лишили его разум отточенной резкости, мысли затянуло мыльной пленкой, но это было к лучшему.       Джек не знал, что Холден нашел имя, а значит, что его можно придержать немного, пока не появился еще какая-нибудь весомая зацепка. Разоблачение Белла – палка о двух концах, а значит, пускать такую информацию в ход необходимо с оглядкой на обстоятельства, а они, к сожалению, пока не благоволили группе. Следовало переключить внимание людей Сандерса с Доминанта на Неудачника.       Но было еще кое-что, что следовало сделать до того, как конверт с именем Белла ляжет на дно глубокого ящика памяти. Холден посмотрел на стену кухни, и его мозг снова включился. Визуализация шла долго, детали большой схемы постоянно выпадали, Холден просто не мог удержать их перед глазами. Помог Бен – прыгнул на колени и подставил спинку под почесывание. Повторяющееся монотонное движение пальцев успокоило, позволило перераспределить внимание и сосредоточиться. Кот тарахтел, вводя человека почти в транс, и перед глазами, наконец, выступили недостающие детали. Все, абсолютно все упиралось в логистику. Как ни крути, а главное тут доставка заказа. То есть ключевым для расследования является не Кронос, а Посейдон. Фактически он обеспечивает весь этот круговорот людей, он же, скорее всего, обеспечивает и передвижение Кроноса. У него обширная сеть, и Холден бы не удивился, если бы, запросив информацию о похищении людей в странах Латинской Америки или Азии, они бы нашли схожие случаи. А еще, если результаты экспертизы жертв Мути правдивы, то и детей привезли из Мали, об этом говорило исследование изотопов стабильных элементов. Попросту эксперты, распилив зуб, проанализировали микроэлементы и определили географическое место проживания жертв и их пищевые привычки. Обсуждая возможность продажи детей их же родственниками, они предполагали такой вариант, но сейчас точно знали, что до попадания в Британию жертвы питались скудно, что говорило о бедности их семей. Жуткая головоломка становилась понятнее, от чего делалось дурно.       Что касается Неудачника, Холден как-то незаметно для себя внес в схему Мэтью. Нет, не как подозреваемого, драную сову на такой глобус просто не натянуть. Кэмпбелл выступил как противовес, полная противоположность разыскиваемого маньяка. Мэтью, даже когда Холден его провоцировал и издевался, не сорвался, даже не подумал о том, чтобы проявить агрессию свыше своей нормы. Холдену было, с чем сравнить, в прошлом Мэтью был даже более резким, чем сейчас. Кроме того, он совершил то, что мало кому из людей его окружения вообще удавалось – вышел из-под контроля семьи, полностью отказавшись от покровительства влиятельного отца и довольно внушительного банковского счета.       А что же Неудачник? Холден мог лишь строить догадки. Виктимология, конечно, наука не самая точная, но с ее помощь можно было определить, что стало главным фактором для выбора этой группы людей в жертвы. Дальше Холден фантазировал, опираясь на свои знания и опыт, но он нутром чуял, что не ошибся. Неудачник – четкое описание, даже при всей мощи синдиката именно его жертвы привлекли больше всего внимания. Да и интересным и важным фактором стало то, что все парни жили в одном городе. То есть складывалось ощущение, что преступник их выбирал с прицелом на то, чтобы сначала посмотреть вживую, а только потом делать заказ.       – А нафига? – приподнял бровь Холден.       Бен неопределенно мяукнул и требовательно заелозил, подставляя под почесывание другой бок.       – Бен, вот на кой ляд заказывать у синдиката, платить бабки, если можно самому выловить? – хмыкнул Холден. – Ну, хлороформ, конечно, только в фильмах вырубает мгновенно, в жизни понадобится не меньше тридцати секунд непрерывного вдыхания. Тогда чем? Ружьем с транквилизаторами?        Холден рассмеялся, представив себе человека с винтовкой в таком городе, как Лондон. Загребут в полицию, он и отойти от своей машины не успеет. Если не пристрелят вообще.       – Мне кажется, пока он не воспользовался услугами синдиката, то пробовал сам охотиться и, вероятно, потерпел крах. А почему? – задумался Холден. – Хм… По молодости он мог бы… Ну, не знаю, снотворного кому-то подсыпать. А поскольку понятия не имел, какая нужна дозировка, мог и в кому отправить человека… А! О! Бен, а ведь могло быть и наоборот! Жертва очнулась раньше времени, и если учесть, кого он выбирает, то не удивлюсь, что ему дали по морде. Кстати, именно это могло в итоге добавить ему ненависти к определенным парням. Дадим запрос Олсену, а, Бен?       Кот фыркнул.       – Да, ты прав, нужно корректно его сформулировать, а то наш агент себе голову сломает, пытаясь сначала понять, чего я от него хочу, а потом сужая круг поиска.       Принятое решение принесло какое-никакое удовлетворение. По крайней мере, Холден смог выгрузить из головы весь тот массив информации, что не давал ему покоя последние дни. Единственное, что его беспокоило – необходимость спать в одиночестве. Прав был Колин – кто-то обязательно должен греть твой бок, тогда и спится лучше, и глупые мысли в голову не лезут, а если уж совсем тяжело, то этого кого-то можно использовать по назначению и забыться в жарких объятьях.       Увы, Холдену некого приглашать. Ну, точнее, люди есть, но во всех трех случаях это казалось неправильным. Устраиваясь в кровати, Холден с досадой подумал, что так и не смог последовать собственной установке – не думать о Мэтью, как о вероятном партнере. Не срослось, да и как могло, если вместо того, чтобы выйти за дверь, Холден сам бросился в руки Мэтью? Да никак. С этим сложно было смириться, поскольку эмоции всегда вступали в конфронтацию со здравым смыслом, и Холден поддавался чувствам чаще, чем стоило бы. Вывод из этого был неутешительным. Случившееся в доме у Мэтью говорило в пользу того, что Холден до сих пор испытывал к нему что-то большее, чем просто влечение, а это рушило его и так нелегкую жизнь и вносило сумятицу в попытку построить хоть сколько-нибудь нормальные отношения.       Повозившись под одеялом, Холден вдруг первый раз вспомнил про халат. Каждое утро он обещал себе, что положит его рядом с постелью, но забывал и был вынужден скакать голышом, вздрагивая, когда кожу щекотал прохладный воздух. В этот раз он решил не откладывать и, переборов лень, сходил в ванную. Воспользовавшись открытой дверью, Бен скользнул в спальню и Холден вынужден был делить с ним кровать до самого утра – выгнать покинутого и пока одинокого котика у Холдена рука не поднялась.       Бен неплохо справлялся с обогревом бока, мурчал, убаюкивая Холдена и отгоняя его тревоги. Справился он и с утренними кошмарами, когда Холден начал громко стонать во сне. Он проснулся от странного и довольно болезненного ощущения – кто-то наждаком пытался содрать ему щеку. К счастью, никакого палача в комнате не обнаружилось, а вместо него рядом с лицом Холдена сидел Бен. Кот широко зевнул и потоптался на месте, намекая, что пора вставать.       Часы показывали начало девятого, Холден нехотя выполз из-под одеяла. Сегодня ему нужно было прочесть пару лекций, а вечером он хотел поработать с информацией от Олсена. Он искренне надеялся, что этот шустрый лис быстро соберет все нужное. А если нет, то стоило бы вызвонить Колина и пойти с ним куда-нибудь, чтобы проветрить голову.       Холден клятвенно пообещал себе, что если Олсен ничего ему не даст, то он проведет вечер без мыслей о работе. Хватит, вчерашнее нашествие фантомов дало ему понять, что насиловать свое тело и разум больше нельзя.       Лекции прошли в штатном режиме. Только теперь амфитеатр был заполнен до отказа. Студенты и вольные слушатели полюбили Холдена, им нравились его лекции и способ подачи материала, и все с нетерпением ждали интерактивной части занятия, когда лектор моделировал ту или иную ситуацию. Еще несколько дней назад ему бы в голову не взбрело давать такой пример, но мысли о Неудачнике занимали его, и он решил, что позволит студентам разобрать дело. Впрочем, официально расследования еще не существовало, Холден не успел обрисовать его агентам, да и не стремился пока, все еще сомневаясь в своей теории. Студентам были предложены характеристики жертв, описание их внешности, образа жизни и характеров. Холден особым пунктом выделил тот факт, что все парни гетеросексуальны и встречались с женщинами.       Группа с энтузиазмом вгрызлась в пример, накидывая Холдену идеи. Что ж, большинство выделили характеристики убийцы, которые и сам лектор считал основными. Конечно, они не знали о синдикате, а соответственно не могли, опираясь на особенности организации, учесть немаловажный факт финансового благополучия субъекта. Но почти все, кто высказывался, отмечали, что, вероятно, преступник организован. Однако многие отмечали, что все указывает на опытность субъекта, а опыт приобретается благодаря многократному повторению, и это говорило в пользу того, что более ранние преступления могли быть замечены.       Холден ушел в сторону от своего дела, не хотел совсем уж откровенно описывать все происходящее, да и для расследования это было вредно, но и того, что он дал слушателям, хватило, чтобы уже из их умозаключений построить схему для себя. Да, все сошлись на том, что если зацепки и были, то искать их следовало в ранних преступлениях, но их не так просто найти по ряду причин. Во-первых, очень часто упоминалась гипотеза, что преступник все же испытывает сексуальное влечение к своим жертвам. Иначе он бы не стал повторять. Это было логично, в серийных преступлениях, если субъектом выступал мужчина, сексуальный подтекст имелся почти в ста процентах случаев, даже если в начале казалось, что его нет вовсе.       Слушая студентов, Холден прикидывал, что, действительно, субъект мог прибегнуть к помощи синдиката, когда прокололся с какой-то из жертв. Очевидно, ему могло просто не хватить знаний, чтобы скрутить жертву. А если имело место сексуальное насилие, то жертвы-мужчины предпочли бы скрыть такое от общественности. И все же был маленький шанс, что кто-то мог заявить. В любом случае, следовало ждать ответа Олсена.       – Интересный пример, – Ричардс догнал его почти у самого выхода из здания университета. – Я теряюсь в догадках, какое дело ты взял за основу для лекции?       – Да никакое конкретно, – пожал плечами Холден.       Он нахмурился, задавая себе самому вполне логичный вопрос – а чего это он, собственно, решил смолчать перед Ричардсом? Вполне вероятно, что причина крылась в отношении профессора к побочной деятельности Холдена. Еще пару лет назад Холден заикнулся перед учителем, что ему видится связь между исчезновениями людей, он ожидал поддержки или хотя бы уместного и вежливого опровержения своих догадок, но в первый раз столкнулся с пренебрежением Ричардса и нескрываемой насмешкой. Доктор Джонатан Ричардс разнес теорию Холдена в пух и прах, не стесняясь высказываться в грубой форме. В конце он оправдал свою бестактность заботой о Холдене и его психическом здоровье. Но после этого кредит доверия к нему снизился, и теперь Холден только от безысходности мог бы попросить у него совета в этом вопросе, особенно, когда расследование стало вполне себе конкретным и уже не являлось плодом воспаленного сознания Холдена.       – Да, а мне показалось, что ты опять нашел себе внеплановое занятие, – подмигнул Ричардс. – Ну да ладно, лучше скажи, как тебе работается с новой командой?       – Нормально, – буркнул Холден.       Несмотря на костюм, он снова чувствовал себя улиткой, стремящейся спрятаться в ракушку. Перед Ричардсом ему не удавалось строить из себя взрослого самостоятельного индивида, как ни старался. Профессор помнил его еще совсем зеленым юнцом и опекал с первого курса. Холден нашел в нем отцовскую фигуру, что в целом было неудивительно, поскольку родителей он потерял в очень раннем возрасте, а в дальнейшем в его жизни мужчин, с которых он мог бы брать пример, так и не появилось. Да, Ричардс порой был резок и груб, особенно, если считал, что Холден тратит свой талант на ерунду, но это не отменяло его иных заслуг, которые перевешивали негативные аспекты.       – Так, идем кофе выпьем, – Ричардс подхватил ученика под локоть и поволок в сторону кафетерия. – Ты выглядишь хорошо, но твое поведение наталкивает меня на мысль, что не все с тобой в порядке.       – Ладно, – согласия Холдена не требовалось.       Даже если бы он отказался, Ричардс все равно уволок бы его в нужном ему направлении, не обращая внимания на возражения. Да и возражать-то особо не было смысла, в конце концов, не на плаху же его тащили, да и свободное время имелось в избытке.       – Как идет дело Мути? – спросил Ричардс.       – Откуда вы… А, ну да, – улыбнулся Холден, когда после его слов Ричард состроил снисходительную гримасу. Он впихнул Эшфорда в команду Сандерса, а значит, имел выходы на соответствующих людей. Логично, что мог узнать о деле хотя бы в общих чертах. А поскольку название «Мути» прилипло намертво, то и удивляться не было смысла. – Идет нормально. Ползем по следу убийцы.       – Что-то не слышу особого воодушевления, – покачал головой Ричардс. – Все так тяжело?       Холден мысленно поставил себе плюс, Ричардс не заметил лжи. Не то чтобы Холден ему не доверял, просто не имел права рассказывать о расследовании посторонним, ответил то, что Ричардс и так бы выведал у своих знакомых. Он знал, что отчеты за Сандерса писал Олсен, а этот умудрялся сыпать такими сухими фразами, что у читателя начинался зуд. Генри Олсен умел насыпать гору фактов, скрывая среди них значимую информацию, так что понять, как идет расследование, не мог никто, кроме тех, кому Сандерс отчитывался лично, а не пересылал отписки коллеги.       – Вы же сами понимаете, что когда разговор заходит о чужой культуре, мы теряемся. Слишком много такого, чего ни один европеец не сможет даже представить себе, не то чтобы принять это за норму, – пожал плечами Холден. – Беседы с эмигрантами дают лишь общее представление.       – Мне не нравится, как это на тебя влияет, – в голосе угадывалась едва прикрытая досада. – Я слышал, Сандерс потащил тебя на допрос подозреваемых.       – Да нет, я сам напросился, – улыбнулся Холден. Он почувствовал острую необходимость вступиться за Джека. – Не могу же я работать вслепую. Вы же меня отправили туда ради помощи группе, разве нет?       – Да, действительно, – закатил глаза Ричардс. – Но я отправил тебя им, чтобы ты помог создать профиль и участвовал, только если нужно сравнить твое творение и реального человека.       – Ну, я так и сделал, – расплылся в улыбке Холден.       – Значит, ты закончил с ними? – с подозрением спросил Ричардс.       – Нет, – возмутился Холден. – Я только начал. Среди задержанных ребятами Сандерса колдунов нужного не оказалось. Но я верю, что от них будет польза.       – Холден, кончай маяться дурью.       Ричардс ускорился, он буквально волок ученика по аллее. Холден едва поспевал за его широким шагом. На улице стояла летняя духота, и к концу прогулки Холден взмок, да еще и листьев наелся, встретившись лицом с низко висящей веткой какого-то дерева. Ричардсу она мазнула по плечу, а Холдену угодила прямо в рот. Для полноты ощущений после жары Холдена окатило ледяной волной кондиционированного воздуха, и он окончательно потерял способность сопротивляться.       – Но я хочу закончить дело, – вяло взбрыкнул Холден.       – Нет, это слишком опасно для тебя, – Ричардс смотрел серьезно, даже с угрозой, и Холден захотел чисто по-детски спрятаться под стол.       – Почему? – почти прошептал он.       – Да потому, что ты игнорировал все мои советы и не лег в клинику. Я предупреждал тебя, что твое состояние усугубляется. Но я сам виноват, ведь именно я загнал тебя на эту работу.       – Это не так! – возмутился Холден, испытывая чувство вины. Правда, не понимал, за что именно ему стало стыдно.       – Нет, мальчик, это так, – сбавил обороты Ричардс и вымучено улыбнулся. – Я дам тебе номер хорошего врача. Ляжешь в клинику, отдохнешь, подлечишься и в октябре с новыми силами начнешь просвещать студентов. Хватит бегать за упырями.       – Хорошо, – вдруг согласился Холден.       Он смотрел такими честными глазами, что Ричардс нахмурился, ожидая подвоха. Но прочесть своего ученика он не мог, потому что сам же учил его сначала читать ложь, а потом врать, не вызывая подозрений.       – Давай, – вздохнул Ричардс. – За пару недель разгреби дела, чтобы месяц ни о чем не думать, договорились?       – Да, конечно, – опустил голову Холден.       – Вот и славно, – довольный, Ричардс похвалил его и по-отечески похлопал по плечу.       Холден не видел смысла с ним спорить, профессор был личностью авторитарной и если уж что-то втемяшил себе в голову, то будет настаивать, пока не проломит броню оппонента. Холден, зная об этой его особенности, пытался обойти острые углы. В сущности, он всегда может отнекиваться, обещая, что потом он обязательно позвонит, но пока не обозначено, когда именно наступит это «потом», он сможет морочить голову Ричардсу. Да и сейчас он не был настроен на спор, отлично знал, что проиграет.       – Холден, ты взрослый человек, уже пора понимать, что со своим здоровьем шутки плохи. Ты уверен, что молодой организм справится со всеми невзгодами, но забываешь, что ты свой заставлял работать на пределе возможностей. Вспомни, что самые крутые болиды заходят на пит-стоп, чтобы сменить шины и проверить неполадки. Ты – этот самый болид, и на потрепанной резине далеко не уедешь, – заглядывая в глаза Холдену, очень мягко сказал Ричардс.       – Я понимаю, – вздохну Холден.       Еще бы он не понимал! Сам же еще вчера пришел к такому же выводу, но стоило ему услышать все это из чужих уст, как тут же в игру вступил дух противоречия. К двадцати шести годам стоило бы повзрослеть, и большинство людей как раз в этом возрасте приходили к размеренному темпу жизни, но Холдена это не касалось. Ему словно кто-то скипидара под хвост плеснул.       – Ладно, давай я тебе кофе возьму, – вздохнул Ричардс. – Черный?       – Нет, с молоком, – качнул головой Холден. Ричардс, конечно, во многом был к нему внимателен, но никогда не мог запомнить, какой именно кофе любит ученик. Сам он пил мелкими мензурками, в которые, по мнению Холдена, разливали битум.       Олсен сообщил, что пока не может порадовать Холдена информацией. Он просил подождать, поскольку массив данных требовал глубокой обработки. Холдену ничего не оставалось, как после визита в больницу к Кире вызвать Колина. Вот кто был рад встрече всегда. Колин тут же сообщил о месте встречи, не забыв проинструктировать Холдена по поводу дресс-кода.       Ни в какой клуб Колин, естественно, не потащил своего задерганного и порядком выдохшегося друга, он выбрал модный ресторанчик с молекулярной кухней и лаундж-музыкой. Холден не возражал, он пока не был готов к шумным заведениям и радовался тихому, но насыщенному вечеру в компании с близким другом.       Колин хорошо чувствовал его настроение и старался развеселить, но задорный и непринужденный разговор не клеился. В итоге Холдена прорвало. Сначала он рассказал о Кире и ее проблемах, опустив то, что они обсуждали лично, но хватило и живописного перечисления ее травм, полученных в ходе ссоры с бойфрендом. Колина информация повергла в шок, затем он начал суетиться, выясняя, в какой больнице их старая подруга, а потом стал перечислять, что ему завтра нужно купить, чтобы проведать страдалицу. К концу списка Холден поймал себя на мысли, что сам не против прилечь ненадолго в клинику, лишь бы его так обхаживали. С Киры разговор перескочил на бывших сокурсников или просто друзей по университету, а там уже и всплыло имя Кэмпбелла. Узнав, что сотворил Холден, Колин устроил ему взбучку, обозвав последним придурком и сволочью, каких свет не видывал. В сложившейся ситуации Колин однозначно был на стороне Мэтью.       – Ты вообще понимаешь, что тебе судьба подарок сделала?! – стонал Колин.       – А ему? – нахмурился Холден. – Ему за какие грехи такое наказание?       – Ты дурак, – закатил глаза Колин. В такие моменты его манерность куда-то исчезала, и наружу вылезала скрытая глубоко внутри мужиковатость. – Если он считает тебя достойным своей любви, то бери и не отказывайся.       – А что потом? – поджимая губы, спрашивал Холден. – Когда он поймет, что любит призрак прошлого, ты не думаешь, что его постигнет жестокое разочарование?       – А ты считаешь, что он не знает, с кем имеет дело? – сощурился Колин.       – Он встретил меня только сейчас. Мы не виделись шесть лет, – парировал Холден. – Откуда ему знать?       – М-да… Я считал тебя умным, – поджал губы Колин. – Вообще-то самым умным среди моих знакомых, но ты оказался глупее всех. Да, встретил он тебя только сейчас, но он всегда наводил о тебе справки, переживал…       – Ты, я так понимаю, был источником сплетен? – настала очередь Холдена щуриться.       – Милый мой, во-первых, я не распускаю сплетен, а передаю только проверенную информацию, а во-вторых, не я один знаю, как у тебя протекла крыша. Я еще и в курсе, что она у тебя до сих пор продолжает течь, так что не выделывайся. Он знает, и он все равно пошел с тобой на контакт, когда появилась такая возможность.       – А скажи мне, это не ты ли подстроил эту «случайную» встречу? – Холден смотрел зло и холодно.       Колин рассмеялся и, откинувшись на спинку кресла, уставился в ответ.       – Нет, встречу, как мне кажется, никто не подстраивал, это действительно удачное стечение обстоятельств. На самом деле, если бы меня попросили ее организовать, то я бы отказался, потому что считаю это глупым занятием. Тем более, что сейчас ты не можешь понять, в какую сторону хочешь идти. На твоем пути выстроился отряд охренительных самцов, и все ждут, пока ты выберешь одного, но ты, цаца такая, воротишь морду от всех. Фу так делать, Холден.       – На самом деле, я хочу попробовать сблизиться с Джеком, – опустил глаза Холден.       Колин не врал, по крайней мере, ни интонации, ни жесты на это не указывали, а значит, Холден зря на него напал. Стоило подсластить пилюлю и дать Колину немного той информации, которой он так жаждет.       – Вот как? – просиял Колин. – К сожалению, из твоих поклонников я видел только Мэтью, но верю, что и два других экземпляра заслуживают внимания. Расскажешь?       Холден улыбнулся. Давно он так ни с кем не разговаривал. Он много говорил на работе, иногда выслушивал и обсуждал чужие проблемы, но ни разу ему не приходило в голову поделиться с кем-нибудь своими. Колин дал ему возможность высказаться, и Холден уцепился за нее. По мере того как он делился наболевшим, в груди словно что-то разворачивалось. Может, это пресловутая душа, избавившись от гнета, наконец, расправила свои лепестки, как цветок? Не важно, главное, что груз постепенно спадал, казалось, даже дышать стало легче. Холден рассказал о своем страхе одиночества, но и о том, что он боится стать обузой для партнера тоже. Тут уж пришлось затронуть щекотливую тему психического состояния Холдена, и он рискнул открыть тайну хоть кому-нибудь. Колин слушал внимательно, перебивал только ради того, чтобы уточнить детали. Он был в курсе о трагедии, приключившейся с Питером, и старался тогда быть рядом с Холденом, но тот прогнал его, погрузившись в свое горе. Узнавая, что происходило в его отсутствие, Колин мрачнел.       – Мне следовало настоять, – тихим голосом проговорил он, когда Холден выдохся, рассказав все, что хотел.       Он многое утаил, не был готов признаться хоть кому-то в том, что произошло в тот злополучный день, который разделил его жизнь на «до» и «после», об этом не знал никто, и тяжкий груз останется вместе с Холденом до самой смерти. Однако без подробностей Колин так и не понял, почему Холден не смог себя простить, в его голове не было нужной связки событий, чтобы постичь весь ужас случившегося.       – Нет, Колин, я тогда хотел быть один, – вздохнул Холден. – Я не смог бы пережить этого, если бы кто-то проявлял ко мне сочувствие.       – А ты считаешь, что ты пережил это? – с сомнением спросил Колин.       – Нет, – медленно качнул головой Холден. – Но, мне кажется, я теперь смирился.       – Может, тогда стоит идти дальше? – Колин накрыл его подрагивающую кисть своей и прижал к столу. – Холден, ты же молодой человек, а похоронил себя заживо.       – Не похоронил еще, – ответил Холден. – Но я вижу края могилы.       Колин испугался уверенности, скользившей в словах друга, шкурой ощутил опасность.       Они разъехались в начале двенадцатого, умудрившись все же завершить вечер на позитивной ноте. Колин постарался. Он пообещал Холдену, что будет за ним присматривать, и даже если ни один из самцов Холдену не приглянется, Колин готов подставить свое тощее плечико для того, чтобы друг мог выплакаться.       Холден поднялся в квартиру с грустной улыбкой. Ему стало легче, но на место давящего камня пришла тревога. Ему казалось, что он неосознанно вступил на жуткую дорогу, которая приведет его во тьму. Что-то должно было случиться, и по спине прошел холодок от предчувствия скорой беды.