Львиное логово

Я уже не помню, как очутилась в подземных темницах собственного прайда. Мой разум проникся мраком, когда меня оглушили. Здесь всегда так скверно пахло? Не знаю, что мне теперь предпринять. Во мне нет сил и желания действовать… — Кармен… И было всегда одно «но»… Я прислоняюсь к решетке, глядя на ослабленного Джуширо. Он выглядит даже хуже, чем когда-либо. Безумно прокручивая в голове план действий, я уперла глаза в пыльную землю под ногами. — Кармен… Я встретилась с ним взглядом, заглушая поток мыслей. — Какой же ты дурак… Тебе следовало послушать меня и уходить! — Я бы ни за что в жизни не оставил тебя. Я поджала губы. — И теперь ты умрёшь. — Очень может быть… — Но я что-нибудь придумаю. Вытащу тебя… — Кармен, думаю все уже решено, — прохрипел он. — Они твои братья и сестры. Попробуй заговорить им зубы и бежать. Вернись в поместье к… Вдруг раздался грохочущий звук, и Джуширо резко повернул голову, тотчас ощутив острую боль в шее. Бетонная решетка камеры предстала отсеченной от стены и я уже перешагнула через преграду, порывисто подбегая к Джуширо. Мои заостренные лезвия прошлись по камере Джуширо. И снова. Я била о решётку, агрессивно рыкая. Успокоилась только когда Джуширо закашлялся от поднявшейся пыли. Я помогла ему подняться, взваливая его вес на себя. — Пошли домой. Он горько усмехнулся. — Домой? — Да. Он промолчал, хотя видно, что жаждал ответить. Мы выбрались по темному коридору к какой-то лестнице. Мне не часто доводилось пытать или наблюдать за заключенными. Мучить нарушителей спокойствия прайда не в моей компетенции. Если уж на то пошло, я лишаю их жизни сразу. Мой взгляд пересекается с сонными глазами Джуширо. Возможно, мне следовало убить его в первую нашу встречу. Тогда и проблемы поминай. Когда мы вышли на пустошь, окруженную ветхими хижинами, я сообразила, что сейчас ночь. Ну, какая возможна здесь. Однозначно нам на руку. Джуширо закашлялся и я закрыла ему рот. — Потом умрёшь. — Что? Умру? — помутненно вздохнул он. — Нет. Все, что мы успели преодолеть, так это пару поселений, перед тем, как я столкнулась лицом к лицу с темной фигурой в черном украшенном мехом плаще. Подобно моему, но краше. Сердце сжалось до боли, желудок свернулся. Умирающий от приступа Джуширо уже не различал красок. Красок? Кармен, мы в Уэко Мундо. Когда фигура вышла из тени, я не знала, что испытать в первую очередь: страх, облегчение, удивление? — Что ты делаешь? — бесстрастно спросил Курт. С ответом не медлила и выдавила твердо: — Ухожу. — Зачем? — Не достаточно соскучилась по прайду. Попозже поразмыслю над возвращением. Обещаю писать письма. Курт подошел ближе, почти выплёвывая мне слова в лицо. — Шутить вздумала? — Отвали! В такой темени не различить ничьих лиц. Однако бледное полотно, застывшее на выражении Джуширо заставило Курта показать слабину. — Любовь это хорошо. Я не раз тебе об этом говорил. Не хотелось отвечать, я просто отвела глаза. — Но с нужным тебе. Ты сильна, быстра, могущественна, Кармен. — Он указал рукой на Джуширо. — И носишь своего мужчину, как беспомощную девку. — Могу и на руки подхватить, лишь бы ему удобней было, — огрызнулась я. — Хватит с меня наставлений. Я пройду, хочешь ты этого или нет. — Я не противился твоему побегу, — сразу подхватил он. — Этот шинигами не подозревает, что его ждёт. Прайд сдерет с него его бледную кожицу, а затем пойдет войной на его генерала. А что бы тогда было с тобой? — Курт сморщился. — Я почти с детства растил тебя и твоего брата сорванца. Не хочу смотреть на твою казнь. Ни на чью уже не хочу… — И что ты предлагаешь? Пойти поговорить с вожаком? — Не будь дурой. — Курт повернулся и пошагал в каком-то направлении. Взмахнул рукой, указывая следовать за ним. — Подлечу твою беззащитную женщину, за одно и расскажу, что будем делать. Курт воспитал меня. Курт был мне и отцом и матерью и бабушкой с дедушкой. Даже домашним псом. И я была счастлива этим пользоваться. Курт с начала служения в прайде практиковался целительством. Иногда мою безбашенную голову посещали мысли о помощи Курта для Джуширо. И я всякий раз уверяла себя, что этому никогда не быть. А теперь я сижу подле них и смотрю, как Курт что-то вкалывает Джуширо в грудь. Я дёрнулась, разволновавшись, однако пронзительный взгляд Курта прикрепил меня к месту. — Хотя бы скажи, что ты делаешь. — Спасаю эту душу. — Он болеет. Давно и тяжело. — Я чувствую. Только с такой болезнью он бы умер еще при рождении. Я нахмурилась. — В нем что-то сидит, — продолжал Курт. — Я вытащу это и только тогда излечу. — Каким образом? — Ни таким, каким известно шинигами. Просто считай, что он уже живой. Что-то сидит в Джуширо. Что это? Может, поэтому Джуширо не вдавался в подробности своего недуга? Было замешано нечто такое, о чем знать нежелательно даже мне. — Хорошо, поверю тебе. — Я начала бродить по укромной хижине Курта. — Что насчёт помощи? Ты вытащишь нас? — Этот шинигами сбежит, — вздохнул Курт, — а ты, несмотря на все тяготы наказания, все равно ощутишь кару Великого льва. Да, я помнила об этом. Даже если мы заживем мирной жизнью где-то в Сейрейтее и не привлекая внимания, я рано или поздно одичаю и сожру кого-нибудь. — Что случилось с Алексом? Он добрался до прайда? Мозолистые руки Курта замерли, взгляд медленно скользнул по мне. — Добрался. И очень зря. — Он снова пришел в себя, вернувшись к целительному действу. — Надеялась увидеть его живого и здорового? Он такой же нарушитель, как и ты. Его изгнали тут же. — Знаю, — удрученно понурила голову я. — Просто… это случилось нетипично природе нашего народа. Впервые одичать не в момент обращения, а после. Вдруг был бы шанс, что вернувшись домой, Алекс… — Нет, Кармен, — отчеканивает Курт. — Как бы не было больно, но Алекс потерян. Мы замолчали, неловко избегая зрительного контакта. Только спустя минуту Курт произнес: — Признаюсь, когда увидел в каком состоянии прибыл Алекс, то готов был уговорить вождя убить его. Лишь бы мучения бедолаги кончились. Не иссякли бы во мне крупицы надежды, то я бы, непременно, разозлилась на Курта. Возможно, перерезала бы ему глотку. Однако все же вынуждена была согласиться с ним. Никто не всесилен. После моего понимающего кивка, Курт прокашлялся. — И что же ты решила? — Что? — Отправишь его одного? — Курт кивнул на лежащего без сознания Джуширо. — Останешься в прайде? — Сам же знаешь, что нет, — фыркнула я. — Для этого мы здесь. — Я не смогу предотвратить неизбежное. — Не напрямую. Лишь посодействовав. Я поймала непонимающий взгляд наставника, но в голове уже давно выстроился план. Вероятно, я безумна. Вероятно, это неправильно. Но меня мало что держит в Уэко Мундо. И никогда особо не держало. — Как только мы вернем капитана шинигами в сенкаймон, ты приведешь меня к вождю. Кажется, слова начали доходить до Курта. — Это самоубийство. — Да. В этом и смысл. — Я вздергиваю бровями. — Каждый имеет на «право отказа». Теперь мужчина вскочил с места, разъяренно оскалившись. — Глупая дура! — Хорошо, буду глупой дурой. Но на праве отказа я освобожусь от обязанностей ситры. — Никто еще не пользовался правом отказа. Мне напомнить тебе почему?! — Не стоит, я и так все помню. «Право отказа» — все равно что очередное наказание. Только его ты выбираешь добровольно. Меня ранее никогда не посещала мысль об этом. Наверное, потому что мне не было смысла отказываться от своей сущности. И если я не выживу, то многого не теряю. Джуширо будет в безопасности, я не одичаю, все будут целы. Разве что, будет слегка обидно, что не получилось. Пора проверить достоверность баек об этом праве. Уговаривать долго Курта не требовалось. Он всегда понимал, что если я решила, то не изменю себе по чьей-либо воле. И все же он был крайне опечален, к тому же зол. Я бы тоже рассердилась, узнав, что Алекс решил воспользоваться правом отказа. После сего ритуала обычно теряется личность. Теряется рассудок и теряются инстинкты. Животная существо очищается в адском пламени, а то что останется, скроет пелена зыбучего пепла. — Долго ты еще будешь возиться? — раздраженно спрашиваю я. — Почти… Вдруг Курт потянулся к баночке, что уже открученной стояла наготове. Он взмахивает сильной ладонью, заставляя черное нечто выскочить из груди Джуширо. Оно было огромным, гнетущим и мощным. Кажется, еще немного и я упаду на колени от давления. Однако ловкое движение и Курт захватывает нечто в плен. Глубоко вздохнув, я посмотрела на безмятежного наставника, кладущего банку на полку к остальному барахлу. — И… что это было?.. — Какой-то бог. Не знаю. — Что? Громкий кашель заставил меня смолкнуть и тут же опуститься наземь. Джуширо намертво вцепился в сердце, хватая как можно больше воздуха. — Эй, — я взяла его лицо в руки. — Все нормально. Успокойся. Ему стало не так боязно, когда его карие радужки встретились с моими. Я обнадеживающе улыбнулась, после чего помогла ему встать. Курт смотрел на нас пренебрежительно. — Что случилось?.. — Кармен, верни его на пол. Я не закончил. — Дай ему прийти в себя, — рявкнула я. — Мимихаги… — Джуширо схватился за грудь. — Зачем вы вытащили его? — Он мне мешал. Пусть постоит в углу и подумает над своим поведением, — лениво взмахнул руками Курт. — Доверься мне и ляг. Курт постарается тебе помочь. Джуширо был слишком ослаблен и растерян, что не мог реагировать на происходящее должным образом. Хотя я и видела это желание тут же сорваться в поучительной проповеди. Я тяну его за плечи вниз, не отнимая рук. Да, я паниковала. Не за судьбу, что ждала всех нас троих, если кто-то из ситр решит пожаловать на порог дома Курта. Я знала, что при таком раскладе сделаю все, чтобы спасти их обоих. Травы, которые Курт заранее подготовил, издавали терпкий и ядовитый запах. На вкус боюсь даже предположить. — Вижу, что ты в недоумении. Откуда я обладаю таким запасом растительности, живя в Уэко Мундо, верно? Я очень хороший лекарь. Получше вашего… ну, той… первой Кенпачи. Я нахмурила брови, но не заметила никакого удивления на лице Джуширо. Неужели до этого Зараки кто-то был? Унохана? Эта странная женщина? И Джуширо знал. Наверное, поэтому не смел идти против ее слов. Ну… и я тоже особо не сопротивлялась. Курт требовательно взглянул на меня, и я бесцеремонно оголила грудь Джуширо. Кожа была до боли холодной и влажной от лихорадочного пота. Мужчина начал растирать смесь трав, заставляя ощутить этот едкий запах во всей красе. Джуширо тоже морщился, но поглаживание моих рук его успокаивало. Курт закончил быстро растирать его тело, не без труда вставая с затекших колен. — Нужно немного времени. Сила трав просочиться к лёгким и облегчит боли. — Надолго? — Настолько, насколько этого хотел бы капитан шинигами. Если его желание излечиться велико, то и травы могут довести начатое до конца. — Излечить полностью? — Джуширо привстал от услышанного. — Что это вообще такое? — Кармен, пусть не рыпается, меня это уже бесит. Я настойчиво вернула Джуширо на пол. — Что насчет моей просьбы, Курт? — Я не давал согласия. — Но и не отказывал. Джуширо начал ослабевать, веки отяжелели. Несмотря на это, он сквозь туман неразборчиво шепнул: — Что ты удумала… — Засыпай, тебе о таком думать не нужно. Курт криво ухмыльнулся. Ему то известны все риски. Узнай о них Джуширо просто так я не выйду из этой лачуги. Я выждала, пока Джуширо погрузится в беспамятство, после чего снова заговорила с наставником. — Ты сам говорил, какая я сильная. — Да, физически ты, возможно, останешься наполовину живой. Но как душа в тебе мало воли. После права отказа ты останешься лишь опустошенным сосудом. — Я постараюсь этого не допустить. Курт нервно вздохнул. — Легче было бы дать тебя казнить. — Нет другого выбора. Если я хочу вернуться и не переубивать кого попало, то нужно сделать это. В любом другом случае судьба у меня не лучшая. Останусь здесь — умру. Не останусь — вероятно, тоже умру. — Пойдешь на свою безумную затею — умрешь. — Да, — кивнула я, — но есть шанс, что все будет хорошо. Как по мне, самый перспективный вариант. Я начала злить Курта. Он долго пыхтел себе под нос, придирчиво поправляя запасы лекарств и снадобий на полке. Кажется, я заметила как повылезали его черные коготки. — Ладно, — вздохнул он. — И ты ему не скажешь? Я все еще гладила белоснежные волосы Джуширо, взглянув на спящее лицо. — Зачем? — Зачем? — повторяет Курт. — Не мне судить, но если бы мне предстояло потерять кого-то дорогого, то я бы хотел знать наверняка. — Джуширо некого будет терять. Я выживу. — Я бы даже поспорил с тобой, только не в настроении. — А как же, — кривляюсь я. У нас не так много времени до того, как первые ситры в прайде проснутся. Обычно просыпаются сперва женщины, через пару часов мужчину. Мы унесём Джуширо как можно дальше от прайда. Оставим его и уйдем. Насколько это правильно? Курт и я пересекли границы прайда направившись в нескончаемую пустошь. Где-то на полпути я снова заговорила с ним: — Что случится с Вугги? Он выждал паузу. — Не знаю, — сказал Курт. — Сожгут, убьют. Могут отдать другому. Никакой из перечисленных участей я Вугги не желала. Он только мой. Однако я не могу его забрать с собой. — Почему ты не заберешь его? — спросила я. — Мне это не нужно. Как и все то, чем мы сейчас занимаемся. — Тем не менее, ты здесь. — Да. И уже успел пожалеть об этом тысячу раз. Уже не знаю, чего бы я хотела. Главное, я осматриваюсь и киваю Курту. Он укладывает Джуширо на холодный песок и смотрит на меня. Я, кажется, не замечаю его пристального взгляда. — В норме? — обеспокоенно вопрошает наставник. — Да. — Из груди вырвался тяжелый вздох. — Нет. Я не знаю. Тут безопасно? — Кто знает. Если нет ситр, то будут пустые. Молись, чтобы твой шинигами очнулся быстрее. — Курт наигранно охает. — Точно, у тебя не Бога. Хочешь уверовать перед гибелью? Я в последний раз посмотрела на Джуширо, желая прикоснуться к нему в этот миг. Вероятно, мне суждено не вернуться, так почему не позволить себе момент слабости? Курт молча отдалялся, не ожидая тормознутую меня. Ладно, потом. Еще успею понежиться, надо выжить. Будет ради чего бороться. Несколько оставшихся часов до сумрачного рассвета длились бесконечно. Я ни разу не думала о надвигающемся. Только о Джуширо: очнулся ли? Выбрался? Я лишь молила Льва, чтобы он не оказался идиотом и вернулся домой. — Он не уйдет, ты же это понимаешь? — Понимаю. — Я убью его, если он решит вернуться в прайд. Я обернулась на него. — Не только ты. Но я сомневаюсь, что до этого дойдет. — Как можно до сих пор верить, что после права отказа все будет хорошо? — прищуривается Курт. Я нарочито проигнорировала его. — Если я стану душой, — начала я, — то отнеси меня в пустошь. — Ты и так умрешь. Какой смысл отдавать тебя на съедение пустым? — Просто отнеси. Тебе ничего это не стоит. — Зачем? — Зачем мне оставаться в прайде? Курт призадумался. Прайд меня растоптает, как только я стану беспомощна. Возможно, меня парализует и не смогу самостоятельно убежать. Курт примиряется: — Ладно. — И еще, Курт. Скажи брату, что я мертва. — Для него ты уже давно мертва. Я опустила взгляд. Мой брат всегда был сторонником ценностей прайда и Высшего Льва. Идеалист, склонивший голову перед семьей. Я никогда не думала об этом так сердечно. Сколько себя помню, никогда не чувствовала долга, просто… так надо. Взращенная в низшем мире, нужно преклонять колено и не пререкаться. Кто же знал, что у меня появится иной выбор? И что он будет настолько соблазнительным? Для видимости, Курт вывел меня в кандалах из темницы. Очевидно, что там я не провела эту ночь. Прайд уже бушевал, кричал. Когда я проходила к дому вожака, на меня смотрели предвзято и осуждающе. Но были и те, кто посылали мне сочувствующие взгляды. Считать ли честью свыше то, что вожак сам соизволил выйти из хижины и удостоить меня своим появлением? Нет. Очевидно, ему хотелось, чтобы все видели тот позор, который он предрекал мне. Однако я опередила его. Пусть и выбранная мною участь не особо лучше, но самоотверженнее. Обо мне не будут вспоминать как о безрассудной предательнице. Просто как о предательнице. — Я устал, — тихо начал он. — Устал, что самонадеянные девицы думают, что им все дозволено. Наверное, я бы колко ответила ему. Но не в том положении. — Мне не нужно говорить о тяжести наказания, Кармен, — все также продолжал он. — Вечером твою пустую голову снимут с плеч. Вместе с шинигами которого ты привела под юбкой. И вожак без промедления отвернулся, как можно скорее желая скрыться за ширмой хижины. Курт даже засуетился. Обеспокоенно озирался по сторонам, возвращая взгляд на меня. Я выждала момент, пока он уже было не исчез. — Стойте! Стойте! Нужно было выглядеть настолько жалкой, насколько это возможно. — Я желаю молить о последней просьбе! Вожак застыл, не думая поворачиваться или как-либо отвечать. Только народ нагнетал абсолютным затишьем. — О чем ты можешь просить меня?! — Выбрать смерть самой! Теперь гигантский мужчина устремился ко мне. — Я должен потакать капризам девчонки, даже когда ее смерть на волоске? — Вы не должны, — сразу оступилась я, падая глухо на колени и чувствуя, как боль отдается в коленных чашечках. — Я совершила непростимое перед прайдом и моими братьями и сестрами. Как я могу быть его частью, если осквернена и буду напоминанием вам и Льву о непослушании и беспечности? Впервые в истории? Да, я всегда обязуюсь носить клеймо позора, но не хочу вешать свои ошибки на прайд! Сожгите меня, ведь я отказываюсь! То, что я и хотела увидеть на его лице. Недоумение или же это страх? Неважно, меня это возбуждает. — Я отказываюсь! Я отказываюсь! Я отказываюсь! Вожак не успел запротестовать, пока я все протороторила волшебные словечки. Кто-то среди ситр охнул, перешептываясь. Женщины. Со временем все взгляды были устремлены на вожака. Даже стража, что все это время стояла непостижимо и поджидала решения. И оно прозвучало: — Развести костер и раздеть ее! Я предполагала, дальнейшее, но мне все также по барабану. Я не боялась, хотя это означало пылающий ад на холодной земле. Никто не узнает, что случилось после отданного приказа. Ни Джуширо, ни кто-либо еще. Такова цена праву отказа.