Калейдоскоп

В результате, в этот день так никто никуда не полетел. Джастина и Валентина устроили в гостевых покоях, они привели себя в порядок, после чего вся компания перебралась в одну из гостиных особняка Алва. Несколько запоздавший обед и ранний ужин подавали именно туда. Разомлевшие Дик и Арно сонно хлопали глазами. Они наелись так, что теперь только желание послушать общие разговоры и не давало им уснуть прямо здесь. Они расположились на одном диване, с комфортом привалившись друг к другу. Излом обоим казался сейчас, несомненно, важным событием, но еще очень далеким. И встревоженные взгляды старших казались чем-то преждевременным. Арно так и сказал, не удержавшись от широкого зевка. — Юноша, время быстро проходит, — заметил на это Рокэ, а Эмиль не поленился встать со своего кресла, чтобы потрепать обоих по голове. Мальчишки отчаянно боролись со сном, хотя и отдыхали во время перехода, как им казалось, вполне достаточно. Лионель отправил письмо с гонцом Хорхе Дъегаррону. Что мальчишки выжили, его искренне порадовало, но службу все-таки стоило продолжать у своих сеньоров. Будут обмениваться письмами, после такого-то приключения обоим наверняка захочется делиться историями из жизни. В том, что они будут, старший старший Савиньяк ни капли не сомневался. — Подготовка тоже займет время, — добавил Джастин, отмечая, что юнцы окончательно расслабились. Даже Валентин время от времени зевал, стряхивая накопившуюся усталость. Излом казался героической страшилкой времен прошлых кругов. Откуда-то начинали лезть твари в большом количестве, с которыми старшим оборотням любого рода приходилось как-то справляться. К определенному моменту их становилось слишком много, на помощь приходили люди. Они гибли быстрее оборотней, твари атаковали именно их в первую очередь. Согласно легендам, как раз в это время четверо Повелителей и Ракан использовали свои возможности, чтобы закрыть разного рода порталы. Нашествие прекращалось, и оставалось только истребить тех, кто уже пробрался сюда. — Отделить вымысел от правды будет не так уж и легко, — вздохнул Лионель, выпустив на пальцы немного пламени. Огонь подчинялся, не доставляя владельцу никаких сложностей. Предстояло съездить в Сэ, там остались книги о контроле над силами. Не хотелось бы в пылу гнева ненароком сжечь неосторожного собеседника. Что-то внутри подсказывало Лионелю, что на такое они вполне способны. — Естественно, — Рокэ вздохнул, усмехнулся, наблюдая за мальчишками. Разговор получался не слишком продуктивный. Пожалуй, следовало пожертвовать этим днем, чтобы прийти в себя. Рокэ с таким предложением опередил Эмиль. Когда Валентин в очередной раз вскинулся, пытаясь не ронять голову себе на грудь, а Арно с Диком вполне уверенно сопели, не в силах справиться с сонливостью, старший младший Савиньяк решительно заявил, что с них на сегодня достаточно. До излома и ритуала, связанного с ним, времени вполне хватит, чтобы не мучить всех попытками такого рода разговора. Дик с Арно проснулись от осторожных прикосновений Миля. Юные оборотни уяснили только, что обсуждение на сегодня завершено и можно идти спать. Зевая, оба поднялись, чтобы двинуться в сторону комнаты Дика. Там оба и растянулись на кровати, найдя в себе силы переодеться. Правда, Арно пришлось вызывать слугу и просить принести ночную рубашку сюда, до своей комнаты идти у него не было никакого желания. *** Робер Эпине проснулся в середине ночи, сам толком не понимая, от чего именно. Он уже несколько месяцев находился в Хегсберге и успел десять раз пожалеть, что отправился именно сюда, добившись отставки из армии и повздорив с семьей. С ним поддерживал переписку только Серж, но Роберу этого хватало. Младший делился с ним самыми интересными новостями. Вот недавно Робер получил от него письмо, в котором брат рассказывал слухи о пропавшем и воскресшем оруженосце Рокэ Алва. Робер искренне повеселился над некоторыми фразами, но потом Серж стал писать совсем о другом. Он спрашивал, не проявился ли у Робера фамильный дар. Все Эпине оборачивались в крупных лошадей белого или черного цвета. Из всех своих братьев Робер был единственным белым жеребцом. И это вызывало дружеские насмешки, ставшие для Робера невыносимыми. Он из-за этого старался не превращаться лишний раз. Такая избирательность окраса ему не нравилась. — Похоже, когда наступит излом, принимать в нем участие придется тебе, Робер. Как белому жертвенному жеребцу, — еще и дед подливал масла в огонь. Будто мало Роберу было переживаний. В Хегсберге Робер жил скромно, но спокойно. Содержания его никто не лишал, так что с деньгами проблем у него не было. Склонностью к роскоши и мотовству Робер не отличался и когда служил в войсках Талига. Вот уж где офицеры в свободное время норовили от скуки просадить очередное жалование в игре или в сомнительных развлечениях. Письмо Сержа почему-то встревожило Робера. Едва ли младший упоминал оборот, тем более, что, как и все, он превратился в семнадцать, наделав немало шуму. К счастью, его сеньор, Арно Савиньяк, не растерялся и быстро показал мальчишке, что к чему. Робер невольно потер шею, вспомнив, как лихо сеньор-хищник ухватил его за загривок. При желании белый волк легко мог бы перекусить позвонки. «И при моем окрасе, мне достался еще и белый сеньор», — с горечью подумал Робер. Эта мысль как-то прошла мимо него во время службы оруженосцем, но после письма брата всплыла сама собой из головы. Арно Савиньяк уже не оценит неожиданную иронию, он пропал вместе с Эгмонтом Окделлом уже больше пяти лет назад. Покачав головой, Робер решительно выбрался из постели. Сна так и не было, можно было попытаться написать письмо для брата. Оно и так уже валялось на столе два дня, дожидаясь, пока он до него все-таки доберется. Много времени на то, чтобы засветить свечу, не потребовалось. Робер бросил взгляд на закрытые ставни. Он жил во вполне приличном квартале, но и здесь старались не афишировать ночную активность. Чем уж это было вызвано, он не знал, да и не хотел выяснять. Некоторым вещам следовало оставаться тайной. Это был не город Робера, он и сам это чувствовал. В Хегсберге регулярно обсуждали подвиги адмирала Альмейды и его команды. Слухи дополняли правду, в результате чего Первый адмирал Талига становился такой же мифической персоной, как и Первый маршал. Робер время от времени прятал усмешку, слушая рассказы, но никогда не напрашивался на визиты в дома к местной элите. Не для того он забирался сюда, чтобы мелькать на приемах. С письмом Робер провозился два часа. К моменту, как он наконец закончил с ним, свеча почти догорела. Пришлось тушить, до утра оставалось еще несколько часов. «Может, съездить куда-то еще? Поискать какое-нибудь дело?» — эта мысль в голове Робера возникала после каждой бессонной ночи. Они случались не так часто, на его счастье, но все-таки имели место быть. И настроение снижалось до минусовой отметки. Когда в дверь постучали, Робер поморщился. Он здесь жил под именем отставного служащего, живущего за счет доходов с поместья. Соседей эта информация удовлетворила, а больше Робер не собирался ни перед кем отчитываться. Пусть город был приграничным с Дриксен, пока здесь имели право селиться все, у кого было достаточно денег для покупки или съема жилья. На пороге оказались неизвестные личности в серых рясах. Робер чуть не выругался, но сдержался в последний момент. Меньше всего он хотел общаться с духовенством любого толка. Вот только эти двое имели на этот счет свое мнение. Роберу дверь закрыть банально не дали. — Простите, шевалье Эпине, но мы к вам по очень важному делу, — от вежливой улыбки неприметного человечка по спине Робера пробежали мурашки. Они откуда-то знали его настоящее имя и, благодаря этому, не сомневались — их впустят. И Роберу ничего не осталось, кроме как посторониться, пропуская «гостей» в комнату. Мелькнула мысль запереть их на кухне и сбегать за стражей, но усилием воли Робер отогнал соблазн. Во-первых, он никогда не был трусом, а во-вторых, не хотелось расставаться с инкогнито и спокойной жизнью. «Вряд ли они пришли просить внести взнос на какой-то храм», — мелькнула мысль в голове у Робера. Он не собирался пускать их дальше кухни, как и угощать чем-либо. Может, поймут намек и отправятся восвояси. — И что же вам нужно? — Робер не стал выписывать словесные кружева. Он предпочитал действовать в лоб. Судя по тому, что его гости не повели и бровью, они откуда-то знали об этой его привычке. Этого только и не хватало, если их прислал отец или дед. В таком случае, отправить их с порога не получится. — Вы умеете экономить свое и чужое время, шевалье Эпине, — в голосе неприятного собеседника послышалось одобрение. — Что же, не будем тогда тянуть. Как вы смотрите на то, чтобы вернуть трон Талига его истинному господину? Робер с трудом сдержался от того, чтобы выругаться. Ну почему ему так везло? Он покинул армию, вдрызг разругавшись с сослуживцем как раз примерно по такому вот вопросу. Робера вполне устраивала династия Олларов на престоле. И менять что-то, спустя круг, он считал нецелесообразным. Его не поняли и вызвали на дуэль, закончившуюся для вызвавшего гибелью. И до сих пор Робер порой прокручивал в голове ту ситуацию — можно ли было бы что-то изменить? Ответа для себя он так и не нашел. — С чего вы решили, что мне это могло быть интересно? — поинтересовался он, скрестив руки на груди. Бесстрашие и наглость собеседников поражали. — Мы наслышаны о вашей дуэли, в результате которой вы покинули Талиг, — последовал ответ, от которого Робер вздрогнул. В Хексберге он ни с кем об этом не говорил, так что, откуда эти двое получили информацию, он мог только гадать. В воздухе отчетливо запахло озоном. Такой запах третий Эпине помнил после сильных гроз. Они тогда стремились высыпать на улицу, чтобы надышаться этим, почему-то кажущимся очень приятным, запахом. Матушка никогда не злилась, только вздыхала, а через полчаса выходила призывать их к порядку. Неизвестные Роберу монахи стремительно бледнели, как-то уж очень пристально глядя на его левую руку, непроизвольно стиснутую в кулак. Она светилась и искрила, обещая крупные неприятности тем, кто вызвал недовольство наследника крови Молний. «Кажется, об этом писал Серж», — Робер ошеломленно моргнул, резко дернувшись на неосторожное движение собеседника. Комнату тут же заполнил яркий свет, ослепивший и самого носителя неконтролируемой силы. От провокаторов не осталось и следа.