Калейдоскоп

Лионель и рад был бы взглядом испепелить Эмиля, вот только близнец давно привык к его проявлению недовольства. Иногда даже шутил, что у него есть кровная защита от братского гнева. Лионелю оставалось только скрипеть зубами, признавая одно из крайне редких поражений в их спорах. Обычно все-таки последнее слово оставалось за ним. — Успеешь еще разгребать свои важные дела, — Эмиль фыркнул, не поворачиваясь. Он был занят тем, что старался заполнить поднос разнообразной едой. Обед должен был быть полноценным, вот это сейчас старший младший и пытался обеспечить брату. Лионель обреченно вздохнул, начиная понимать, что от плотного обеда ему не отвертеться. Эмиль почему-то всегда, стоило Лионелю свалиться, в первую очередь принимался следить за питанием. Можно подумать, в родном доме его заморили бы голодом. От такой мысли Лионель тихонько фыркнул. — И не ворчи, — Эмиль, разумеется, услышал прозвучавший за спиной крайне неодобрительный звук. — Сам ведь понимаешь, что я прав. Лежи, восстанавливайся и думай о том, что ты редкий везунчик. Лионель почти не удивился, услышав в голосе близнеца тревогу. Снова напомнили о себе ребра, да и голова неприятно заныла. Пройдет, конечно, но на это потребуется некоторое время. Впрочем, залеживаться в постели граф Савиньяк не собирался. Даже если придется побороться с братом. «Даже не мечтай, Ли. Я тебя никуда не отпущу, пока не буду уверен, что ты в порядке», — от голоса в голове Лионель не вздрогнул только потому, что давно к нему привык. Эмиль теперь бренчал ложками, словно собираясь загрузить на поднос их все. «Я даже не сомневаюсь. Может, закончишь уже сервировку?» — проворчал старший старший Савиньяк, не удержавшись и принюхавшись к содержимому подноса. Желудок тут же взвыл, напоминая о себе. Ел Лионель, кажется, вчера утром, до всех последовавших событий, да и тот завтрак едва ли можно было назвать полноценным приемом пищи. Лионеля ничуть не удивил тихий и явно довольный смешок брата. Эмиля, кажется, порадовал его энтузиазм. Все-таки в обычные дни на завтрак Лионель обходился бутербродами с шадди, а иногда и одним только напитком, сваренным специально покрепче. Нельзя сказать, чтобы Лионель так любил горечь в шадди, но такой напиток успешно отгонял сон и прояснял разум. А ему это было необходимо. Сейчас же можно было себе позволить поесть, во дворец в ближайшее время его точно не пустят. Миль ему очень красноречиво высказал, что он думал по поводу такого ускоренного восстановления. Ради его спокойствия пришлось смириться. Не так уж часто близнец заводился. Вот и пришлось Миля отвлекать, иначе бы поднос с едой Лионель получил бы непонятно когда. Это старшего старшего абсолютно не устраивало. — Ну вот, принимай, — Миль намеренно заговорил вслух, поворачиваясь к брату с заполненным подносом. Он улыбнулся, широко и искренне, как и всегда, только на дне глаз притаилась тревога. Лионель смущенно вздохнул. Он понимал брата. Когда его сносила прорвавшаяся вода, на несколько мгновений он решил, что на этом жизненная история Лионеля Савиньяка подходит к концу. Бурлящая стихия швыряла его, как щепку, удавалось вздохнуть не иначе как чудом. Камни, доски, какие-то тяжелые предметы, все слилось для него в сплошной поток. Потом наступила темнота. Очнулся Лионель уже в особняке Вальтера Придда. Чувствовал он тогда себя отвратительно, шевелиться получалось с трудом, но первым делом он спросил о своей семье. Миль, Дик, Росио, ему было важно услышать, что они в безопасности, пусть и не совсем в порядке. Вальтер Придд не ходил кругами, а сказал так, как было. Вернее, насколько он знал ситуацию на тот момент. Желудок напомнил о себе, вынудив Лионеля отложить воспоминания и взяться за ложку. Стоило поесть, чтобы потом уже расспрашивать Миля обо всем остальном. Необходимо было выяснить, как Росио, насколько он-то пострадал при том прорыве. Старший Савиньяк очень надеялся на то, что друг обошелся минимумом травм. — Ешь и не отвлекайся, — Лионель почти не удивился словам брата. Он только усмехнулся, вновь вернувшись к содержимому подноса. Кто из Приддов устроил все это, Лионель не знал и, откровенно говоря, не думал любопытствовать и в будущем. Он понимал, что такой эмоциональный срыв не происходил сам по себе, требовалась веская причина. И у каждого человека она своя. Подобную тайну следовало оставить в кругу семьи. В их мире магия являлась важной составляющей. Иногда бывали и вот такие случаи, о которых впоследствии рассказывались легенды. Правду же сохраняли в себе дневники непосредственных участников событий. Старшему Придду определенно было, о чем написать, если, конечно, он этим занимался. От Джастина Лионель слышал о подобной традиции, переходившей из поколения в поколение. Росио еще поддразнил своего оруженосца по поводу скорбного и многочасового сидения с пером, но Джастин не обиделся. Только заметил, что надо пополнять семейную библиотеку, а для этого можно посидеть со свечами и пером некоторое количество времени. Лионель едва не фыркнул от мысли, что Дику тоже стоило бы записать произошедшее. Едва ли он хоть что-то слышал о дневниках Повелителей, от его домашней библиотеки мало чего осталось. Так что едва ли он станет уделять подобному время. Как, впрочем, и Росио, который часто прохаживался по этой традиции и так и ни разу на памяти Лионеля не пытался начинать вести дневник. Да и Лионель не мог его представить фиксирующим все события в жизни. Ему бы какого-нибудь хрониста найти, тогда, может, потомки и получат шанс узнать хоть что-то про легендарного еще при жизни кэналлийского соберано. Погрузившись в свои мысли, старший старший Савиньяк не заметил, как умудрился одолеть весь поднос, к большому удовольствию Эмиля. Он довольно кивнул, убирая его с колен старшего и удержался от комментариев. Очень уж выразительно Лионель клевал носом. *** Рокэ договорился с Фердинандом по поводу Айрис достаточно быстро. Король все в том же кабинете подписал необходимый приказ и неожиданно для своего маршала виновато вздохнул. Он привык подписывать документы, полученные от кардинала. Случай с Окделлами исключением не стал, но вот только когда до него дошло, что именно он сделал… Появление Рокэ с просьбой взять наследника Эгмонта под опеку было воспринято королем как настоящий знак судьбы. — Дети не должны отвечать за своих родителей, — добавил Фердинанд, пока они ждали, когда высохнут чернила. — И я об этом сказал Его Высокопреосвященству, надеюсь, он понял. Я бы не смог оставить все так, как есть. — У вас был другой план? — пользуясь тем, что они были вдвоем, Рокэ позволил себе прямой вопрос без привычного придворного этикета. Его утомляли эти бесконечные игры придворных, когда за безупречной маской скрывалось истинное отношение. Во дворце прямота никогда не была в чести. За исключением вот таких вот приватных разговоров. Фердинанд с детства выучил правило — держаться в тени, наблюдать и лишь на основе этого принимать решения. Доверял он по-настоящему совсем немногим, прекрасно понимая, чем это грозило. Да, он знал, как его называли за глаза. «Декоративный король» улыбался и пользовался своим положением, как умел. — Был, — не стал скрывать король. — Откровенно говоря, рискованный. Во дворце за жизнь мальчишки, лишившегося семьи, увы, поручиться было бы сложно. Так что, скорее всего, я бы вас привлек к обучению юного Окделла. Его необходимо вывести из-под влияния тех, кому нужны лишь его земли, но не он сам. Рокэ понимающе кивнул в ответ. Другие провинции практически не требовали присмотра, если не считать, конечно, Эпине. Вот за нее тоже наверняка идет подковерная борьба. Вот только… можно выслать последнего наследника из страны, а вот отдать герцогство и титул… в этом Рокэ сомневался. Эпине являлись потомками Астрапа, менять их на кого-то другого было чревато. Судя по всему, король это понимал, раз просил маршала подыскать туда подходящего управляющего. — Ричард Окделл вырастет и будет думать своей головой, — уверенно заявил Рокэ. Он не сомневался в таком развитии событий. От Штанцлера его надежно оградили, выяснили, что имеются братья, причем такие, которым палец в рот не клади. — Теперь очередь за его сестрой. Но здесь я честно поручу ее Арлетте Савиньяк. Учиться воспитывать девочек, конечно, занятие, возможно, интересное, но мне лучше за него не браться. Чего только не наговорят. Король посмотрел на Рокэ с плохо скрываемым сочувствием. Репутация — страшная вещь. И что говорили бы во дворце, да и не только в нем, стоило этой истории быстро всплыть на поверхность, Фердинанд примерно представлял. Именно поэтому и пригласил в кабинет. Хоть на какое-то время, но получится избежать огласки. — Могу только посоветовать передать подопечную графине Савиньяк сразу же по прибытии, — Фердинанд примерно представлял, что произойдет. Донесения пойдут рекой, по большей степени, сомнительные. Тяжелее всего королю было разочаровываться в человеке, которому он всегда доверял. Советы кардинала Сильвестра воспринимались им безоговорочно правильными, ровно вот до приказов о немедленной казни детей. Причем, после недавних открытий, королю все сильнее становилось не по себе — последнего Повелителя Скал предлагалось отправить на плаху в превентивных целях. — Он может быть опасен, — вот что сказал кардинал, когда король его спросил, для чего было придумывать такой вот приказ. — Не сейчас, в будущем, когда вырастет, и Люди Чести выставят его в качестве знамени. Именно тогда Фердинанд тоскливо подумал, что похоже, придется ему потихоньку выходить из привычной роли. Наблюдать, действовать осмотрительно и не принимать решения сгоряча — эти же заветы он собирался передать своему сыну. Правда, похоже, придется более активно вникать в процесс принятия решений. Иначе государство, может, и получится сохранить, а вот с миром будут проблемы — Излом одной королевской волей не отменить. — Именно это я и сделаю, — Рокэ согласно кивнул, прикидывая, сколько на обратное возвращение потребуется времени. Примерно, около недели, если все пойдет по плану. Если нет — то две, погодные условия могли измениться в любую секунду. — Могу пожелать вам удачи, — Фердинанд говорил сейчас ровно то, что думал. — С герцогиней Окделл вас ждут непростые переговоры о ее браке. И ее возраст не будет иметь никакого значения. Рокэ так выразительно скривился, что король не удержался от смешка. Маршал все прекрасно понимал, но это его не пугало. Впереди предстояло много дел. Но пока король был занят размышлениями об охоте. Он не просто так надеялся на возвращение Лионеля, без него разобраться будет весьма… затруднительно. Как и в принципе выжить, слухи, которые витали в воздухе, в последнее время стали обретать конкретные очертания. Фердинанд верить не хотел, но обязан был проверить. Когда супруга заговорила о традиционной охоте, которую проводили для талигского дворянства раз в несколько лет, Фердинанд возражать не стал. Только внутри все оборвалось, он до последнего не верил кардиналу. Он его разочаровал с Окделлами, что мешало ему поступить точно так же, но уже с королевой. И его опоздание вместе с маршалом тоже было запланировано. К тому времени, все станет понятно. Ну за исключением одного — кто подкинул в красивую головку королевы мысль, что регентом ей будет намного лучше, нежели его супругой. Фердинанд, простившись с Рокэ, передал письмо для Лионеля Савиньяка. Вот уж кого требовалось предупредить, что готовилось случиться через несколько недель. Именно капитану королевской охраны предстояло ловить исполнителей, а люди кардинала занимались вдохновителями. Главную из них ждал тот самый монастырь, из которого маршал забирал юную Айрис. Не поднималась у короля рука приговорить к казни мать своих детей.