Рождество в Риме

Лукреция бежала по коридорам дворца, то и дело смотря в окна на падающий снег и кутаясь в меховую накидку. Щёки её были румяны, а снежинки ещё не растаяли на белокурых волнах волос, распущенных по плечам, подол бархатного фиолетового платья покрылся инеем. Лукреция была весела, последний раз она видела снег в далёком детстве, это редкое явление в Риме. Девушка кружилась, не обращая внимания на стражников, стоящих в тени, которые привыкли быть статуями. Лучи солнца падали на паркет, словно рисуя дорожку, Лукреция так заигралась, что не заметила, как налетела прямо на Хуана, он шёл навстречу и поймал её. — Осторожнее, Лукреция. — его руки были на её плечах. — Извини, я не заметила тебя. — Моя сестрёнка сегодня так весела. — Хуан коснулся щеки девушки. — Позволь узнать, что же тому причиной? — Ничего особенного, Хуан. — Лукреция нежно отвела его руку от лица. — Я просто забыла, каково это, когда наступает зима. Я счастлива быть здесь со всеми вами, в Риме. — Ты не хочешь возвращаться в Пезаро, ведь так? — Верно, брат. — Лукреция помрачнела и заглянула в карие глаза Хуана. — Надеюсь, ты понимаешь меня. — Понимаю. — губы юноши расплылись в полуулыбке. — Но разве что-то длиться вечно… — Мне достаточно знать, что здесь меня всегда любят и ждут, Хуан. Все ждут. — последние слова Лукреция произнесла особенно твёрдо. Немного помедлив, Хуан обнял сестру. Лукреция же оставила на его щеке лёгкий поцелуй, от неожиданности он немного вздрогнул. Она умела проявлять нежность ко всем. Как бы не были сложны с детства отношения с Хуаном, она его любила, старалась сглаживать конфликты между ним и Чезаре, утешала его в трудные минуты. — Мне… нужно идти, Лукреция. — Хуан выпустил её из объятий. — Да, конечно. — девушка тут же поспешила в свои покои. Хуан ещё несколько секунд смотрел ей вслед, затем быстро зашагал к выходу. Лукреция вошла в покои и услышала лёгкое сопение, она огляделась и увидела в углу комнаты Пантализею, служанка уснула за вязанием в кресле, девушка усмехнулась. В комнате было тепло, камин хорошо разгорелся, в нём пылали языки пламени. — Пантализея! — крикнула Лукреция. Служанка тут же встрепенулась и поклонилась, уронив рукоделье. — Миледи, я… Простите меня пожалуйста, я немного вздремнула. Лукреция расхохоталась. — Ты сильно устала, Пантализея. Неужели все эти брёвна в камине принесла ты? — Лукреция окинула его взором. — Я, Миледи. — ответила та, опустив голову. — Сейчас можешь идти, я позову тебя чуть позже. Пантализея поклонилась и вышла. Лукреция сняла меховую накидку и положила на кресло, это был дорогой мех, соболиный, привезённый миланскими купцами из далёкой Московии, где зимы были гораздо суровее. Девушка устроилась поудобнее в мягкое кресло у камина, на столе стоял графин с вином и ваза с восточными сладостями. Взглянув на них, Лукреция сразу вспомнила принца Джема, то как он страшно умирал, впрочем, она этого не видела и не могла утверждать. Она была младше, совсем ребёнок, её легко было обмануть, но она знала, его убили. Джем был одним из самых ярких воспоминаний, он не был возлюбленным, нет, но точно смог разжечь в её юном сердечке искру интереса. Казалось, что прошла вечность, но ей было всего 12 лет, а сейчас уже 15. Однако, Лукреция чувствовала себя иначе, она была молодой женщиной, она немного слукавила Хуану о том, что не хочет уезжать в Пезаро. Ей нравился его климат, море, небогатый интерьер замка её мужа нисколько не смущал её и… у неё был любовник. Первый любовник Лукреции. После брачной ночи ей казалось, что она возненавидит мужчин, да, она точно никогда не простит Джованни грубое обращение с ней, не простит многочисленные синяки на алебастровой коже, но Лукреция и предположить не могла, как она будет извиваться под нежными поцелуями другого, если б только знал об этом старый и глупый лорд Сфорца. Вспомнив Паоло, девушка улыбнулась, она любила в нем его простоту, милую скромность, даже его неумение читать. Разумеется, конюх не мог быть обучен грамоте. С ним Лукреция и становилась постепенно страстной женщиной. Она Борджиа, и то, что её ранило, делало сильнее. Лукреция взяла из вазы одну конфетку, она была красного цвета, в свете камина маленький сладкий кубик переливался всеми оттенками алого. Недолго думая, девушка положила его в рот и слегка надкусила. Она почувствовала этот вкус, вкус поцелуя в тот день, когда они с Паоло катались на лошадях в лесу, на ней самой тогда было темно-красное бархатное платье. Она почувствовала что-то сладкое и трепещущее внизу живота, как в день, когда они возлегли под деревом в том же лесу, где ей нравилось значительно больше, чем в замке. Никто из них не был опытным любовником, и обоим нравилось это. Время близилось к вечеру, Лукреция вдоволь нагулялась в саду и надеялась быстро уснуть, но для сна было ещё рано. Она направилась в спальню, завалилась на кровать и потянулась. На прикроватном столике лежал толстый сборник сказок и легенд, привезенных миланскими купцами из той же Московии, Лукреции до жути было интересно его читать. Она привстала, облокотилась на большие подушки и взяла книгу, но мысли не давали ей спокойно читать. Она знала, что после Рождества и Нового года ей придется вернуться в Пезаро, где её будет ждать ненавистный муж, который желает чуть ли не каждую ночь истязать её хрупкое тело, сможет ли она стерпеть это ради того, чтобы быть с Паоло… Ведь это будет продолжаться ровно столько, сколько продлится её брак. Лукреция понятия не имела, как долго её отцу будет нужен союзник в лице Джованни Сфорца, но понимала, что он лишь пешка. К нему не было никакого уважения, бедный родственник миланских властных правителей, и только. Сфорца даже не приглашен на новогодние праздники в Рим, чему Лукреция несказанно рада. Она желала ему смерти, долгой и мучительной. Лукреция погрузилась в чтение, книга также была с великолепными иллюстрациями, словно над ней трудились самые знаменитые итальянские художники. Увлекшись занятием, девушка не заметила как наступил вечер. Лукреция посмотрела в окно, снег все также падал крупными хлопьями, окно покрылось узорами. Девушка закрыла книгу и положила на место, затем позвонила в колокольчик, тут же пришла Пантализея. — Чего желаете, миледи? — Я голодна, Пантализея. Принеси хлеба и сыра, и приготовь мне ванную. — Будет сделано, миледи. — служанка поспешила исполнить приказ. — Постой. Сначала помоги мне снять платье и расплести волосы. — Лукреция встала с кровати. Пантализея принялась аккуратно расшнуровывать платье госпожи. — Рукава оставь. — Лукреция остановила девушку, когда та потянулась к пышным рукавам одеяния. Платье упало к ногам Лукреции, потом она сняла туфли и стала развязывать чулки. Пантализея же начала снимать ленты и заколки с головы госпожи, расплетая корону из золотых кос. — Подай мой халат. Служанка надела на Лукрецию её бархатный халат пурпурного цвета. Уж очень миледи нравился этот цвет. Пантализея поспешила принести ужин, Лукреция также села в кресло у камина и налила вино. Тем временем служанка притащила в покои большую дубовую бадью, постелила в неё чистую простынь, затем принесла корзинку с различным мылом и маслами госпожи, а также губку, и всё это поставила на деревянный табурет. Пока Лукреция ужинала вода для купания нагрелась, Пантализея наполовину наполнила ей бадью и рядом поставила два больших кувшина с тёплой водой. — Ванна готова, миледи. — Хорошо, можешь идти. Девушка оставила халат на кресле, потянула ленты сорочки, и та соскользнула с неё, обнажая изящную фигуру Лукреции, вопреки моде Ренессанса Лукреция была довольно худа, с тонкой талией и небольшой грудью, но сколько обаяния было в её хрупком теле, сколько желания вызывала эта нежная белая кожа… Девушка заколола волосы и медленно погрузилась в бадью. Лукреции очень нравилось принимать ванну, своим золотым волосам она уделяла особое внимание. Сейчас она даже подумала о том, как было бы хорошо в Пезаро жарким летом плескаться а Адриатическом море. Лукреция окунулась с головой, потом взяла небольшой пузырек с желтоватой жидкостью и чуть-чуть налила в воду — это было её любимое масло — лавандовое, по её приказу Пантализея всегда хранила в её белье и платьях сушёную лаванду. Немного расслабившись, Лукреция взяла губку, капнула на неё голубоватую смесь и принялась тереть кожу, потом хорошенько намылила копну густых волос. Вода наполнилась пеной, и Лукреция снова погрузилась с головой, но на этот раз подольше. Послышались шаги, в спальню постучал Чезаре. — Лукреция, можно войти? Ответа не было, недолго думая, старший брат девушки вошёл в комнату. Через мгновение Лукреция вынырнула. — Ах, Чезаре! — ещё немного и пена не скрыла бы грудь девушки. — Я ожидал найти здесь мою сестру, а нашел Венеру, выходящую из пены. — брат улыбнулся и опёрся руками о бадью. Лукреция действительно была вся в пене и засмеялась. — И Венере очень неловко от твоего взгляда. — ответила сестра. — Ты пришёл так поздно, что-то случилось? — Нет причин для беспокойства, тем более, когда скоро праздники. Решил сообщить тебе, что завтра приедет Джоффре вместе с Санчей. — Санча приедет? — встрепенулась Лукреция. Её глаза от радости загорелись. — Значит, вы подружились. — одобрительно произнёс Чезаре, проводя пальцами по пене. — Да, конечно. — Лукреция сменила тон. — Она стала мне… почти родной сестрой, хотя недавно я и подумать о таком не могла. — А Джулия? Она не так близка с тобой? — Я… люблю Джулию, но она любовница отца, и, скорее, наставница. Это сложно объяснить. — Я помню, время, когда ты боялась, что Санча затмит тебя красотой… — Верно, но ведь это недостойно. Принцессы одного королевства не должны соперничать, Чезаре. — Тем более, если одна из них дочь Папы, а у дочери Папы соперниц не существует. — усмехнулся Чезаре, убирая мокрую прядь волос со лба Лукреции, та улыбнулась в ответ. — А Хуан знает? Чезаре пристальнее посмотрел на сестру, а она лишь шире улыбнулась. — Моя сестрёнка много знает. — Больше, чем ты думаешь. Об этом знает и мама. — Бедный брат Джоффре. — Он просто ещё не дорос до игр с куклой, которую подарил ему наш отец. — Тебе не жаль его? — Немного, но здесь нет вины Санчи. Я сама вышла замуж не по любви и понимаю её. — Ты — другое, Лукреция. Сфорца не смеет плохо обращаться с дочерью понтифика. — Будто я ценнее овцы в этом браке, Чезаре. — Лукреция стала серьёзнее. В глазах Чезаре читалась тревога. — Что это значит? Что он посмел сделать с тобой? — Синяки на моём теле были бы доказательством его жестокости, брат, но сейчас они прошли. Как только я вернусь — он продолжит насиловать меня почти каждую ночь. Несмотря на это, он никогда не касался моих губ, я же Борджиа, для него я не лучше уличной шлюхи. — Он заплатит за это. Это не может длиться вечно! — Это продлится ровно столько, сколько пожелает отец. — тихо ответила сестра. — Лишь бы всё было не напрасно. — Лукреция коснулась руки брата. — Не забывай, я уже не ребёнок и могу постоять за себя, насколько это в моих силах. Чезаре немного успокоился и улыбнулся краем губ — Вот бы нашего отца окружала хотя бы половина таких умных и храбрых людей, как моя дорогая сестрёнка. — с этими словами Чезаре поцеловал Лукрецию в лоб. — Сладких тебе снов, Лукреция. — И тебе, Чезаре. Чезаре покинул покои Лукреции, и та скоро легла спать в ожидании предстоящего дня.