Выбор

Джаз уже давно привык к тому, что Питер прилетает к нему на корабль и подолгу сидит на палубе, думая о чём-то своём. Времена, когда они весело проводили время за враждой друг с другом, прошли, и теперь между ними была непонятная серая печаль, которая исходила в основном от Питера. Все извинения были произнесены уже давно, и несколько десятков лет Питер на полном серьёзе присматривался к Джазу, не решаясь сделать последний шаг к нему навстречу. Джаз ничего не предпринимал, видя день ото дня, как растёт и становится всё серьёзнее и взрослее Питер. Время на земле постоянно убыстряло свой бег. Теперь даже у десятилетнего ребёнка могли быть печальные, тусклые глаза, и Питеру приходилось многому учиться, чтобы соответствовать. Он стал намного спокойнее и рассудительнее, реже летал на землю и давно не притаскивал в Неверленд девушек. Теперь он точно знал, что они хотели от него, и, как он однажды признался Джазу, ему было ужасно противно от этого. Уже в двенадцать они мечтали о поцелуях и любви, хотя от них требовалась вера в сказки и волшебство. Феи на острове выживали только благодаря безграничной силе Питера, который, кажется, остался единственным, кто верил в них по-настоящему. Интернет и телевидение заменили разноцветные игрушки и книжки с картинками, и в Неверленд с каждым годом верило всё меньше и меньше детей. Иногда Питеру было некуда девать свою магию, которая подчинялась ему безотказно и выполняла любую его прихоть. Он хотел творить чудеса, но они никому не были нужны. Не показывать же их пиратам или индейцам, которые за долгие столетия существования с ним бок о бок привыкли ко всему на свете. Именно поэтому Питер перестал озорничать – никто больше не смеялся. Потерянные Мальчики с каждым новым набором становились всё злее и несчастнее. Они просто хотели наесться вдоволь и найти безопасное место, где к ним никто не будет прикасаться. И это ужасно удручало Питера, который теперь редко улыбался и смеялся только рядом с Джазом. Неверленд был островом развлечений, а он был его хозяином. Отныне никто не приходил в восторг, оказавшись здесь, и постепенно Питер перестал стараться нести всем радость и забавляться дни напролёт. По ночам, сидя на песчаном берегу или лёжа в гамаке, он беседовал с Динь или Джазом (в зависимости от того, кто был рядом с ним) о том, насколько изменилась земля. Если раньше его могли видеть только дети, то теперь всё стало иначе. Выросшие взрослые, в детстве которых ещё было место сказкам, прекрасно замечали Питера на фоне высотных зданий. А дети смотрели сквозь него в окна, когда он стучал по стеклу или просто пролетал мимо. И если от детского игнорирования он огорчался и грустил, то взрослые несли ему реальную угрозу. Двадцать лет назад они просто хотели сфотографировать Питера или искали встречи для того, чтобы вспомнить детство. Десять лет назад его уже пытались поймать – сетями, верёвками и глупыми ловушками. Взрослые ставили сигнализации на окна и не спускали глаз со своих детей. В некоторые деревни Питер теперь не залетал совсем – жители встречали его с ружьями. С наступлением двадцать первого века люди совсем свихнулись – они начали бояться Питера и пытались убрать любыми способами, едва завидев пролетающим мимо. Однажды ему пришлось удирать от вертолёта, к пилоту которого он лично прилетал по ночам в далёком детстве. Сейчас Питер сидел на перилах корабля, свесив ноги за борт, и курил сигары, изредка давясь дымом и надсадно кашляя. Джаз из-за этого и узнал о его присутствии – никто кроме него на Весёлом Роджере не курил. Это было право капитана. Но Питеру закон был не писан, да и Джаз был не так уж и против. Устало вздохнув, он облокотился о перила рядом с Питером и цыкнул, смотря на горизонт. Тот сиял нездоровым фиолетовым светом, хотя до рассвета было ещё несколько часов. Питер неловко кинул бычок в волны, рвано дёрнув перебинтованной правой рукой, и Джаз нахмурился, смотря на красные пятна крови, проступившие на ней. Хозяину острова было больно, и природа реагировала на это, подавая своеобразный сигнал о бедствии и просьбу о помощи одновременно. Вот только Питер не желал принимать ничью помощь и всегда сам лечил себя после полётов на землю. С последнего он вернулся с простреленной рукой, бледный и злой, и Джазу пришлось весь вечер отбирать у него алкоголь – он мог смириться с куревом, но не с пьянством. Питер зло огрызался на него, капал на палубу кровью, а потом лишь глухо отказался от помощи и улетел к себе, предварительно украв портсигар Джаза. Тот уже давно завёл себе второй на подобные случаи, но всё же каждый раз выражал своё недовольство по этому поводу. Ему было ужасно непривычно видеть, как вечно молодой и глупый пацан сидит, сгорбившись, словно старый попугай на жёрдочке, и курит, пытаясь пускать дым кольцами. Но Джаз уже давно не пытался изменить что-то в Питере. Он просто был рядом с ним, помогая советом или молчаливым присутствием. Иногда Питер даже был ему благодарен за это. Но, несмотря на общую удручающую картину происходящего, больше, чем спать в столь ранний час, Джаз хотел только одного – получить свой любимый портсигар обратно. — Наглый вор. На это высказывание и протянутую в требовательном жесте руку Питер вдруг дерзко улыбнулся и поднялся в воздух, аккуратно пряча свою раненую руку себе за спину. — Попробуй отбери. Вся его поза, каждый жест намекал на это, и Джаз поморщился, прекрасно понимая, что Питер знает, как эта фраза и поза влияют на него. Он пытался сделать Питера своим вот уже более пятисот лет, но тот никак не давался, вначале ещё не совсем понимая истинных мотивов Джаза, а поумнев, Питер решил помучить пирата, ожидая непонятно чего. И сейчас Питер смотрел на Джаза именно тем самым взглядом, от которого тому хотелось поймать и завалить мальчишку, а не быть для него другом и советником. Но он уже привык к подобным проделкам со стороны Питера и вместо того, чтобы повести себя глупо, лишь спокойно пожал плечами и вновь отвернулся, смотря на волны. Питер вздохнул, опускаясь рядом на палубу, и привалился к боку Джаза. — Они стреляли в меня не для того, чтобы убить. Они хотели поймать меня, Джаз. Зачем я им живой? Выставить в зоопарке? Сдать на опыты? Ведь я сильнее всех их вместе взятых, даже умереть по- нормальному не могу. Тогда для чего? Он всплеснул здоровой рукой, залезая в карман и протягивая Джазу портсигар, словно выкуп ради того, чтобы тот ответил на его вопрос. Но разумного ответа не последовало, и Джаз лишь пожал плечами, ероша волосы Питера. Тот поднырнул под руку, прося больше ласки. Подумав пару секунд, Джаз зашёл к нему за спину, распахивая свой камзол и укрывая им Питера. В этот раз он даже не имел никакой подоплёки под этим жестом – простая забота, в которой остальные часто видели намёки на нечто большее. Питер благодарно переплёл свои пальцы с пальцами капитана, облокачиваясь на грудь Джаза, и тут же ветер вокруг них поднял в воздух мелкую водяную морось, делая ночь прохладнее. Горизонт позеленел, буйствуя неестественными красками. Чувствуя, как настроение Питера становится всё хуже, Джаз решил хоть как-то приободрить его. — В случае захвата у тебя есть много помощников. Весь остров отправится на землю для того, чтобы помочь тебе, стоит лишь позвать. Даже я сниму Весёлого Роджера с якоря и накостыляю всем, если ты вдруг не вернёшься из очередного путешествия на землю. Питер довольно засопел, запахивая камзол на себе плотнее, греясь рядом с Джазом, и тот невольно восхитился своей выдержкой. Любой другой не выдержал бы и месяца подобной неопределённости, которая была между ними уже годы. Сейчас он до жути хотел поцеловать Питера, но ограничился лишь тем, что вновь растрепал его волосы и положил руки на мачту от греха подальше. Питер повернул голову и пристально взглянул на Джаза, печально улыбаясь. — Я знаю. И то, что спасёшь меня именно ты, — знаю. Без тебя я бы уже давно пропал. Не успел Джаз удивиться подобному повороту в разговоре с Питером, который раньше всегда первым пресекал подобные темы и уходил в глубокую молчаливую оборону, как тот сменил положение, поворачиваясь к капитану лицом, вставая при этом ногами на палубу и утыкаясь холодным носом Джазу в шею. Это был редкий момент из тех, когда Питеру бывало совсем плохо и он забывал на маленький промежуток времени о том, чтобы сторониться любых прикосновений. В остальное время он словно опасался чего-то. Джаз принимал это, зная, что Питер чувствует все запреты и правильные решения интуитивно, точно предугадывая, что можно, а чего нельзя. — Я всё понимаю, Джаз. Потерпи ещё немного, и тогда я решусь. Мне нельзя становиться совсем взрослым — Неверленд всё ещё должен помогать детям, а я не смогу сделать этого, если шагну к тебе на встречу. А я хочу этого. Джаз стоял, боясь лишний раз вздохнуть, и ощущал себя не суровым пиратским капитаном, а неопытным юношей на первом свидании, которому вдруг ответили взаимностью. Питер обнял его одной рукой, осторожно опустив вторую вдоль туловища, и Джаз почувствовал сквозь рубашку его улыбку. Бирюза на горизонте медленно начинала розоветь. Не желая считать минуты, Джаз стоял, смотрел на него, выгоняя из головы все мысли, и дышал запахом своего табака от волос Питера. — Чем старше я становлюсь, тем больше чувств я испытываю. Они тянут меня к земле. Высоко летают лишь бесчувственные дети, которых не посещают грустные мысли. А я не просто так являюсь хозяином острова. С каждым годом всё больше детей просто необходимо забирать с земли. Им там не место. Условия, в которых они живут, немыслимы, и я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не возвращаться после каждого визита с оравой плачущих душ, которым просто не повезло родиться. Но если охота на меня продолжится, я перестану брать кого-либо и навсегда останусь здесь. Следовательно, смогу наконец стать совсем взрослым. Только, думаю, о полётах придётся забыть. Питер поднял раненую руку и задумчиво посмотрел на уже успевшую потемнеть кровь на белых бинтах. Джаз молча наблюдал за ним, погружённый в свои тяжёлые мысли. Уже сейчас Питеру приходилось выбирать из двух зол, которые, к сожалению, были равны друг другу, а это, как ничто другое, показывало его взрослость. Дети не привыкли выбирать – они делают так, чтобы было приятно и удобно им. Питер же явно делал всё в урон себе, из последних сил пытаясь помочь другим. А сумасшедшие земляне любыми способами и всеми силами старались помешать ему сделать добро. Это были реалии настоящей жизни, и Джазу было гадко от того, что они всё же коснулись Питера. Уж лучше пусть он так и оставался бы вечно молодым, бездушным и жестоким мальчиком, чем стоял рядом с ним, зная обо всей этой взрослой грязи и пытаясь принять правильное решение. И поскольку сейчас Питер был скорее благородным подростком, чем скептичным взрослым, Джаз знал, что тот поступит по совести и скоро вновь взлетит, отправляясь на землю. Потерянные Мальчики уже почти пришли в себя и скоро должны были решить, куда им отправляться дальше, и остров потребует от Питера пополнить недостающие места в вечно шебутной и шумной команде сорванцов. Всё же не только остров служил Питеру – он так же имел некие обязанности, которые следовало исполнять беспрекословно. Когда Джаз узнал об этом, его удивлению не было предела, но за время тесного общения с Питером он понял, что того этот факт уже давно даже не удручает – Питер смирился с ним так же, как и с тем, что однажды перестанет летать и вырастет. Или с тем, что его запросто может подстрелить сумасшедший землянин в один из вылетов. По крайней мере, сам парень думал именно так.