Путь – это особенное неподражаемое сочетание следов, образующих удивительный узор. Хотя мы все идем разными путями в жизни, фактически никто из нас не знает правильных ответов. Но не стоит забывать, что кто-то рядом с тобой может идти этой же дорогой. Что же нужно, чтобы все расставить все на свои места? Ответ — время.
Это была тёплая зима. Легкий освежающий ветер обдувал открытые участки кожи. На небе ни облачка, а голые ветви деревьев изредка покачивались от ветра. Такемичи любил зиму, такую тихую и спокойную.
Его волосы отливались золотом в лучах восходящего солнца. Холод ласкает лицо и морозит уши, и это нисколечко не беспокоило его, даже наоборот приятно. Парень не спеша шел меж домов, поднимаясь все выше и выше к району Шибуя. Он шел размеренно и неторопливо, будто знал, что его не тронут, и это не территория Токийской Свастики. Но на самом деле он сам являлся членом этой группировки.
Внезапно на улице раздался громкий и пронзительный звук бешено ревущего мотора байка. В глаза Такемичи ударил луч света. На тихой и узкой улочке стоял до боли знакомый чёрный байк, а на нем восседал никто иной как Сано Манджиро.
– Садись, прокатимся, – улыбнувшись сказал блондин, пытаясь держать в одной руке руль, а в другой похлопывает на заднее сиденье, приглашая своего спутника.
Кончики ушей Такемичи заметно порозовели. Парень быстро оказывается у байка, молясь всем богам, чтобы Сано не увидел его смущения. Перекидывая ногу и садясь сзади, обвивает парня за торс. В нос ударяет еле различимый запах альфы. Омега утыкается ему между лопаток, вдыхая такой полюбившийся запах.
Шибуя. Они несутся на небольшой скорости. Такемичи, старался сосредоточиться на пейзаже, что сейчас мелькает перед его глазами, глядя прямо на исчезающие задние фонари. Майки же не обращает внимания ни на что, кроме дороги впереди. Благодаря зеркалу заднего вида, омеге посчастливилось мельком рассмотреть лицо Майки, отмечая про себя то, каким красивым тот родился.
Пейзаж снова сменяется, ведь они въехали вглубь района Йокохамы. Байк набирает скорость, пролетая по городу. Сано уверенно объезжал и обгонял почти все мешающие автомобили, заставляя сердце Такемичи быстро стучать, а в душе и застывать в ужасе. Скорость была настолько огромной, что казалось, они летели. Звук, разносящийся по городу, ревом проносился под ногами.
– Я рад, что в эту эпоху гопников ты рядом со мной, – крикнул Сано, чтобы Ханагаки его точно услышал. Глава широко улыбнулся, поблескивая своими клыками, вызвав на лице парня ответную реакцию.
Они ехали вдоль моря, глава Тосвы чуть сбавляет скорость. Холодный морской ветер, обдувает лицо, принося ощущение полной и абсолютной свободы. Хотелось разомкнуть руки и развести их в стороны, вдыхая морской воздух полной грудью.
Море встречает их своим спокойным настроением, одаривая своим умиротворением. Словно знает, что на душе у подростков, которые гуляли сейчас по пляжу. Манджиро чувствовал, как его рука крепко держалась за бледную и худощавую руку. Невольно сравнивая Такемичи с морской пеной. Ему казалось, что мальчишка исчезнет, обратившись в неё.
– Майки-кун, ты когда-нибудь слышал легенду о красной нити судьбы? – спокойный голос раздался из уст блондина.
Парень сравнялся с Манджиро, который буквально тащил того за собой. Они остановились, рассматривая спокойную гладь океана, что отражала в себе глубокий темно-синий, почти фиолетовый, цвет.
– М? – улыбнулся блондин с чёрными как смоль глазами. – Расскажи-ка.
– Однажды богу судьбы было скучно. И он решил связать невидимой красной нитью мизинцы альфы и омеги, тем самым обязывая их судьбы сплестись в единое целое. Эти два человека были предназначены друг другу, и где бы они не находились, вдали, вблизи, на севере, на юге, никакое либо обстоятельство, время, расстояние и место совершенно не были важны! – Такемичи повернулся и начал смотреть прямо в глаза Майки, а затем продолжил, – Красная нить судьбы может растянуться или спутаться, но никогда не порвётся...
Всё это время Майки с интересом слушал спокойный и размеренный голос.
– Такемучи… Но в нас же заложена природа. Как альф тянет к омегам, так и омеги тянутся к альфам, – потянул каждое слово Манджиро, забавляясь над своим парнем.
Ханагаки содрогнулся, такие слова не пришлись ему по душе.
– А если омега не такая? А если альфа не такой? То, что будет тогда?! – повысил голос синеглазый, начиная злиться, – Многие омеги жаждут иметь цельный и полноценный запах, дабы завлекать альф. И если изначально омега рождается слабым и с неприметным запахом, то таких отбраковывают! Не всю же жизнь надеяться на внутреннюю сущность! – парнишка нахохлился, как маленький цыпленок.
– Такемучи… – Руки альфы обвивают талию омеги, губы опаляют чужие и сливаются в нежном поцелуе, передавая всю любовь парню. Подросток отстраняется, чтобы продолжить. – Ты до сих пор переживаешь, что у тебя запах не такой выраженный, как у остальных омег? Я же тебе сказал не морочить себе этим голову, мне нравится вдыхать твой нежный аромат ванили. От ярко выраженного запаха только голова идет кругом, и это раздражает.
Омега уставился на него, смотря своими ярко-синими глазами, губы были приоткрыты и припухли от поцелуя, а зрачки расширились, словно он принял наркотики. Но сам Манджиро Сано являлся его личным наркотиком, с которого никак не слезть.
– Я все же надеюсь, что запах в дальнейшем раскроется…Не знаю…Чувствую себя не, таким как все, – омега смягчает голос.
Альфа расплывается в улыбке. Трепетный и шумящий в ушах звук заливал его грудную клетку странным теплом.
– Даже если ты не такой, как все, я все равно люблю тебя. Ни запахи, ни красные нити судьбы мне нипочём. Я хочу, чтобы мы были всю жизнь вместе.
Яркий и звонкий смех раздался, заглушая звуки морских волн.
– Ты сегодня очень романтичный, Майки-кун, – осторожно, коснувшись чужой макушки, он нежно провел по светлым волосам, что отливали розовым закатом.
Альфа мгновенно вспыхивает, прикусывая губу. Он убирает руки со своей головы и сплетает их воедино со своими. Всматривается в синие, давно уже полюбившиеся глаза Такемичи, напоминавшие море и окутавшие его тёплым спокойствием.
– Ну я же от чистого сердца… - промурчал парнишка.
В глазах Сано синеватым ураганом танцевала пена океана, точно так же, как и в его душе. Глаза цвета обсидиана всматривались в даль ночного неба.
В тот момент, он верил, что у них всё будет хорошо.
***
Бездонная синева не позволяет друг к другу шагнуть.
Серебристым лунным светом, отливаясь лазурным прибоем, преграждающим путь друг к другу.
Тонкая, тускло-красная нить судьбы на пальце.
Нить судьбы, что плотно привязана к его мизинцу.
Темнота уже была такая привычная для альфы. Такая же тёмная, как и он сам. Ее никто не развеет, даже тёплые лучи солнца не отогреют. Тьма уже была частью его, заполняя каждую частичку тела. Манджиро давно прогнил, до самых костей. Его воспоминания тускнели с каждым днём. Но пока он мог собрать эти мелкие крупицы воспоминаний, он грезил ими, и самые яркие из них причиняли ему самую сильную душевную боль.
Стены мотеля были покрашены белой краской, а на потолке наклеены зеркальные плиты. Кровать стояла посередине, а по обе стороны от неё две прикроватные тумбочки из красного дерева, на которых одиноко располагались настольные лампы, ничем не примечательные. Комната словно была обставлена как можно неуютнее: тёмная мебель, тёмно-бордовые шторы, что были раскрыты. Различные атрибуты женских вещей хаотично разбросаны по всей комнате.
На огромной кровати лежала миниатюрная девушка с красными акриловыми ногтями. Её огненно – рыжие волосы беспорядочно разбросаны по подушке, голое тело еле прикрывала тонкая ткань одеяла. Незнакомка тихо посапывала в кровати, судя по всему после бурной ночи. Но кое-кто не спал, предпочитая после жаркого секса подолгу стоять на балконе, всматриваясь в бескрайнее море.
Небо плотно затянули тучи, а сильный прерывистый ветер обдувал тело Манджиро. Парень с короткими чёрными как смоль волосами щёлкает зажигалкой, но огонек тут же сдувается чертовым вездесущим ветром. Прикрывая руками, снова чиркая зажигалкой. Сигарета наконец-то начинает испускать серый дым. Пытаясь втянуть в себя как можно больше, что б засело как можно глубже, хоть чем-то заполняя ту пустоту, что оставил
он.
Его безжизненные глаза устремились на горизонт. Он слышит шум моря, такой родной и знакомый. Почти того же моря, что и тогда. Небо покрывало его лицо каплями начавшегося дождя.
– Красная нить судьбы может растянуться или спутаться, но никогда не порвётся…– нервный смешок вырвался с губ мужчины, – Сколько бы не пытался трахаться с омегами, но все почему-то никак не могу тебя из головы выбросить… – Последние две затяжки были максимально глубокими. Сигарета тлеет, прожигая фильтр. Парень всматривается в темное и бескрайнее ночное небо, а перед глазами всплывает
его лицо, на котором отражена улыбка. – Красная нить…
Его мир наполнился болью, печальным гулом от глупых мечтаний. Внутри Сано, бурлила разрушенная тюрьма. Это зрелище выглядело весьма жалко. Чёрный и голодный до ненависти и обиды зверь вырвался на свободу. Скалясь, чавкая. Смотрит на него своими тёмными глазами, поглощая бывшего главу «Тосвы» полностью. Этот монстр теперь прилип к чёрной душонке Майки.
Дождь резко заканчивается. Пустой взгляд вновь устремился на море. Вода отливалась тёмно-синим цветом, отражая небо, как в зеркалах. Море осторожно накатывает морские волны на берег.
Он ненавидел море за то, что, то напоминало ему его.
В это же время кое-кто смотрел точно так же на тёмно-синее море.
Такемичи никогда не любил поезда. Он не любил эту спешку и толпу на входе в вагон, ворчливых проводников, тесные помещения, тряску и громкие постукивания колёс. Но у него не было дополнительных средств для более комфортного перемещения. Смирившись со своей участью, омега героически решил потерпеть пару часов дороги.
За окном пасмурно, а маленькие капельки прошедшего дождя скапливались на окне. Этот город оставил рубец на сердце слабого омеги.
Спустя годы, он вновь вернулся в свои родные края.
Устало зевнув, Такемичи потирает кулачками свои глаза.
– Ах…проезжаем океан… – в синих глазах отражались проблески океана.
А В голове всплывали воспоминания о том дне, когда он с Майки-куном решил приехать и погулять по пляжу...
— Красная нить судьбы может растянуться или спутаться, но никогда не порвётся... смешно, какую же я ему тогда глупость сказал… — зашептал в своё же отражение, которое периодически мелькало в окне.
Омега не забыл нежные прикосновения. Не забыл эти чудесные минуты их жизни. Хранил в своих воспоминаниях, как самое ценное в его жизни. И вспоминал, как верил, что они всегда будут вместе всегда. Увы, время нельзя было повернуть вспять. Ему до сих пор хотелось, хоть на миг, оказаться в объятьях любимого, ещё раз взглянуть в его чёрные глаза, смотрящие на него с любовью, посмотреть на ту искреннюю улыбку.
