Легенда о красной нити судьбы

После ответа Такемичи Майки лишь ухмыльнулся, а после произнес: — Может я и знаю ответ на этот вопрос, но остальные ребята нет, — парировал вопрос омеги. Альфа вглядывается в его синюшние глаза, и видит в них играющий океан, словно после долгого шторма. Ищет в них хоть что-то, какие-нибудь эмоции и проблески той искры, давно забытой. — Тогда кем ты успел стать за эти двенадцать лет? — не унимался омега, стараясь не дать слабину. Чёрные как смоль глаза, так и напрашивались поглотить, но лишь получалось жадно пожирать бедного паренька до костей. Он старался не отрывать взгляда от столь родных до сих пор сердцу глаз. Обстановка начала накаляться, все тихо сидели и наблюдали за войной этой парочки. Никто не смел и пискнуть в их сторону. Манджиро источал тёмную ауру, выглядев дикой собакой. Таким возбужденным и диким его давно не видел никто. — Ты ведь также знаешь ответ на этот вопрос, как никак, ты ведь мой фанат, да? — нотки ехидства слышались отчётливо. Сейчас, большая и чёрная собака игралась со своей "жертвой". Такемичи понимал, что сейчас Сано подстебывает его за недавние слова, но просто так омега сдаваться не хотел. Противостоять альфе, показать свои зубки и ноготочки - дело чести. А может это было из-за того, что Майки-кун являлся его бывшим парнем. Альфа продолжил: — После роспуска «Свастонов» я думал, куда же мне пойти, — глотнул вязкую слюну Сано. — Единственное, в чем я профи - это драки и вождение байка. Первое отлетело сразу же, почему спросишь ты на то есть свои причины, — проводит черту между омегой и ним. На этой фразе атмосфера в комнате стала ещё напряженной. Будто ребята вспомнили то, чего особо не хотели вспоминать. Так оно и было, друзья старались обходить эту тему стороной, и казалось очень даже удачно. Все разрушилось, стоило алкоголю развязать язык. Или же из-за нрава альфы и непростого характера это произошло. — Второе - гонки. Я катаюсь на байке с 9 лет, все прелести обучения познал вместе с Шиничиро. В механики был только кандидат – это Кенчин. Я выиграл какую-то там гонку, и все стали резко приглашать нас, — объяснял очень подробно свою жизнь. Это было не свойственно для него, поэтому даже Кен удивился. Но он знал,что Майки не отпустил Такемичи. В его сердце всегда было для него отдельное место. — Ох, Майки, для тебя все гонки «какие-то», — тяжело вздохнул Доракен, закатывая глаза от раздражения. — А что, если Коко и Кисаки остаются в плюсе? Мне гонки - им деньги, — нахальная улыбка окрасила лицо альфы, его глаза не отрывались от лица омеги. — Такемучи доволен моим ответом? — взгляд был нечитаемым и пронзительным. А Такемичи не знал, что и ответить. Все его друзья добились того, чего желали. А он? Продавец dvd-дисков… Его глаза стали гореть, из последних сил сдерживая слёзы обиды. — Доволен — голос предательски дрогнул, а на лице натянулась улыбка. Маска омеги дала трещину. Ханагаки не умел врать и прятать свои эмоции, любое давление, и он как фарфоровая кукла трескается, обнажая свои раны. Майки лишь хмыкнул на его «фальшивую» улыбку, подмечая каждую его эмоцию. Звериное чувство подсказывало, что сейчас на его висках пульсировали вены. Он ничего не забывал, прекрасно подмечая эмоции своей бывшей пары. Доракен что-то шепнул рядом сидящей Эме. Её уголки губ заметно опустились, было заметно, что она погрустнела и поникла. Девушка встаёт из-за стола, готовясь пойти на кухню за клубничным пирогом, но перед этим бросила фразу в сторону своего непутевого братца: — Ну и дурак же ты, Майки, — на это фразе омега вышла из комнаты и удалилась за выпечкой. Майки ничего не ответил на слова сестры, лишь о чем-то задумался про себя. — Что ж, разбавим пока атмосферу. Взгляните на одежду, которую я создал для омег, — решил наконец-то вмешаться Мицуя. Ханагаки разрывает гляделки с альфой, смотрит своими стеклянными глазами на старого друга. Было видно невооруженным взглядом, что тому нужна передышка от бешеного альфы. Мицуя достал свой телефон, быстрыми движениями находя то, что искал. Подсовывает его под руку Ханагаки аппаратуру, показывая модель, и Такемичи она показалась довольно знакомой. — Ого, какая красотка, — Пачин тоже заглянул в телефон Мицуи. Такемичи вглядывается в модель, старается вспомнить, где ее видел. Она выглядела прекрасной, изящной на фотографиях. В голове резко щелкает. —« Ах, да это же та девушка, с которой Майки заходил тогда в dvd магазин…Я ее огненно-рыжие волосы запомнил», — ахнул про себя омега, ругая себя за глупость. Одежда на модели смотрелась идеально. Они будто были созданы друг для друга. Что омега, что одежда были утонченные и подчеркивали образ невинности. Чёрные хлопковые шорты, натянутые до самых бедёр были выше колен, пояс завязанный в бант такого же материала. Белая тёплая кофта с пышными длинными рукавами, по обе стороны были вышиты аисты, смотрящие друг на друга. Золотистые нити выражали всю красоту и величие птиц. На ногах красовались лакированные туфли-лодочки на платформе. Это одежда действительно подходила омегам. Красивый дизайн, удобная в ношении. Мицуя показал лишь одну фотографию его дизайна, но Такемичи был уверен, что у него есть ещё лучше. Хотелось посмотреть и на моделей мужчин – омег. Возможно, когда удастся снова случай, попросит показать. Такемичи мечтал, когда-нибудь подобное примерить. Но он всю жизнь проносил нейтральную одежду бет, да и то, которую можно было купить из сэконд-хэнда. Всё вновь сводилось к тому, что денег не было на дорогую одежду, да и низкая самооценка также сыграла свою роль. Ханагаки горько усмехается. – Красиво… – беря в руки полную стопку сакэ, выпивает полностью и морщится от горечи, что оседает на язык. Горло горело. – Это и правда очень красиво, эта одежда так подчеркивает изящность этой омеги, особенно кожу, которая прям блестит, – выпаливает свои мысли омега. – Спасибо, старался! – тушуется от смущения Мицуя, убирает свой телефон в карман. Перед глазами начинает все плыть, алкоголь сделал свое дело. Разум мутнеет, белая пелена накрывает сознание обладателя синих глаз. Но даже так тихая ноющая боль в области живота никак не прекращалась. Лишь сильнее начинало ныть, тянуть и скручивать. Сама природа как будто не хотела его принимать, издевалась вновь и вновь. – В возрасте около двадцати лет, я любил смотреть мелодрамы, где в главных ролях были омега и альфа, – прикрыл глаза черноволосый, позволяя погрязнуть в свих грёзах. – Вот смотря на эту девушку я понимаю, почему Майки-кун затащил ее в постель. Да вы же с ней, как герои этой мелодрамы, ха-ха-ха – алкоголь окончательно развязал язык омеги. Повисло гробовое молчание. Ханагаки продолжает, открывает свои глаза, но не может сфокусировать зрение. Он словно находился в карусели, комната кружилась, словно он был на карусели. – Нежная омега с потрясающим запахом, а ее альфа сильный, грозный, который защищает своё сокровище от всех невзгод, – вспоминая один момент из любимой мелодрамы, проговаривает Ханагаки. – Такемучи, ты похоже перепил, – Кен пытается успокоить пьяного друга. Пугаясь за него, в особенности за его состояние. – Да плевать уже! – вскрикивает неожиданно омега. – Все равно у меня такого никогда не будет! – вскакивает со своего места, чуть ли не падает на стол, но его резко подхватывает Мицуя. – Такемучи, успокойся! – крепко беря за плечи возбужденного от «любителя» горючего, вглядываясь в его глаза. Мицуя побледнел, а Такемичи стал сильнее пошатываться. Его не по-детски штормило. Какой-то сущий дьявол подливал алкоголь непонимающему омеге, чтобы развязать его язык. И видимо переборщил с этим. – Твою мать, Такемучи! Дайте ему салфетки! Ебаный в рот! – закричал Доракен, подрываясь тоже с места, ища салфетки, чуть ли не опрокидывает свой стакан. Салфетки не пришлось долго искать, они лежали рядом с удивлённым Майки. Кен подхватывает салфетки и протягивает Мицуе. Кровь из носа стекала вниз по губам и подбородку бледного омеги. – А ну сядь, живо! – рыкнул Рюгуджи. Сано встревожился, его спина держалась прямо. Он напрягся, его взгляд был потерянным. Звериная сущность неожиданно прижала хвост и заскулила. Что ему можно сказать? У Майки слова застыли в горле огромным комом. Что он мог сказать ему? Мысли моментально улетучились, когда он увидел его надломанную омежью сущность. Мозаика постепенно собиралась, кусочком за кусочком. Мицуя подхватил Такемичи и усадил его обратно, дав при этом салфетку. По комнате стал разноситься дымный запах, впивающийся в легкие. Он был довольно тяжелым, от чего Такемичи затошнило, живот сильнее закрутило. Тошнота уже подступала к горлу. – МАЙКИ БЛЯТЬ, ТЫ ЧЕ ДЕЛАЕШЬ?! – выпучил глаза на альфу Кен. Его крик был слышен даже снаружи дома. Синие сапфировые глаза поднимают взор, но все вмиг расплывается. Он видел, как две фигуры пытались выволочь кого-то, а тот сопротивлялся. Но его это мало волновало. Паренек словно был под толщей воды, голоса на фоне звучали приглушенно. – Такемучи, ты меня слышишь? – Мицуя пытался достучаться до сознания омеги, слегка растрясывая и привлекая внимание к себе. – Мицуя? – тихо спросил темноволосый, голос содрогался. Голова у Ханагаки гудела, а картинки в глазах стали рябить. Еще немного, и он лишится чувств. – Давай, я доведу тебя до ванной, хорошо? – Мицуя подхватывает Такемичи, закидывая его руку на своё плечо, левая рука хватает тонкую талию. Они направляются в сторону ванны. Пару раз омега чуть не упал на пол, но Такаши вовремя подхватывал. Мужчины заходят в огромную ванную комнату. Керамические плиты кофейного цвета были обложены вдоль стены и на полу. Раковина и огромная ванна белоснежного цвета, блестели как новенькие. Омега прислонился к стене, возле бочка туалета, повернул голову в сторону Мицуи. – Можешь выйти? – жалостливо просит у того. Он находит отголоски своего здравого смысла. – Хуже станет, зови обязательно, – Такаши не хотелось оставлять омегу в таком состоянии, но понимает, что ему необходимо побыть одному. Он закрывает за собой дверь. Омега скатывается по стеночке, и наконец-то даёт волю своим чувствам. Тихие смешки в голове только сильнее заставляют его сжаться, желая спрятаться от этого мира, такого жестокого и грубого, а слезы оставляют мокрые дорожки на горячих щеках. Этому голосу смешно. На его руках липкая и теплая жидкость на пальцах, он сжимает руки в кулаки так, что ногти впиваются в ладонь. Омега смотрит на свои руки, что были заляпаны кровью. Этот голос заставляет встать. Что омега и делает. Медленно встав с пола, смотря в огромное зеркало, что висело над раковиной. Чёрные пряди прилипли ко лбу из-за пота. Печальные и надломанные жизнью глаза смотрели на него. Кровь из носа размазалась по всему бледному лицу. От этой картины стало еще хуже. Голос в голове звонко смеется, издеваясь над видом Такемичи, тыча пальцем в него. Дымный запах отрывает поток мыслей омеги. Все внутренние органы, будто горели, особенно низ живота. Единственное, что Такемичи сейчас хотелось – это проблеваться. Он сгибается в сторону унитаза, его резко выворачивает. Вытирает рот с тыльной стороны руки, дотягивается до рычага смыва. Стало чуть-чуть полегче. – Это все побочки? Или же предстоящая течка? – истерично хватается за свою голову, чуть ли не вырывая свои волосы. Такемичи медленно садится возле туалета. Омега вспоминал те беззаботные дни, когда они еще были подростками. И казалось, что они все преодолеют. Но ведь просто так ничего не проходит, и правда... пустота вместо боли. Сосущее чувство пустоты - это все, что осталось, теперь только она и боль от воспоминаний. Горькие слёзы вновь «украсили» омежье лицо. Вновь всё пошло по одному месту. Состояние стало хуже некуда, что физическое, что эмоциональное. Что ему делать? – «Кто-нибудь ответьте!», – горько кричит внутри себя сущность. Такемичи снова принюхивается к оставшемуся дымному запаху, желая, как можно больше окунуться в него и попросту забыться. Выплакаться. Его душа, сделанная из тонкого стекла снова трескалась, сыпалась мелкими крупинками. А голос всё насмехался над ним, потешался. – Мелодрамы…спутник по жизни… – тихо нашептывает себе под нос Ханагаки, смотря в одну точку, медленно качаясь из стороны в сторону. Он слышит нежный и до боли знакомый голос: «не плачь, умоляю, все будет хорошо», – отчаянно его умолял этот человек. В этой нежности хотелось утонуть. Такемичи поднимает глаза, надеясь увидеть этого человека. И видит лишь расплывчатую фигуру, и сразу узнаёт его. Майки. Его Манджиро. – Головокружение было, кровь из носа была, блевание в туалет также…Теперь еще и галлюцинации в виде альфы, который забрал мое сердце… – его накрывает нежность к этому человеку, жадно пытаясь рассмотреть фигуру. Если бы можно было вечно жить с этой галлюцинацией, то Ханагаки давно бы так и сделал. – Галлюцинации?.. – низкий голос прошептал в пустоту. Тишина. – Эй…скажи, что-нибудь…как ты там говорил…я всегда рядом. Я люблю тебя, – горько заплакал омега. К горлу подступила истерика, он выл от боли. Выл от любви к любимому. Выл от тоски. После очередной подобной мысли Такемичи замирает. Сердце трепетало. Да, он его любит, любит. Любит. Мужчину, который дальше от него, чем солнце. – Л-люблю? – всё тихо нашептывает альфа. Тот сжимает руки в кулаки, стискивает свои зубы. – Почему ты молчишь? Скажи же что-нибудь! – отчаянно умоляет. Умоляет свою галлюцинацию сказать то, что он хочет услышать. Фокусируя наконец-то своё зрение, смотрит на Майки. Он стоял с грустным и потерянным выражением лица. В этих омутах можно увидеть бесконечную черноту космоса, что засасывала своей оглушающей тишиной. Это немного успокаивает Такемичи. – Я и правда переборщил с таблетками, прости, – снова молит омега. Черноволосый слишком устал. Хочет снова запечатлеть себя в его памяти. Заклеймить. Но на этот раз навсегда. Он очень устал. – Таблетки? – в голосе прозвучала обида. Образ Манджиро был слишком реальным. Это не то, что он видел до этого. Поведение совсем другое. – Знаю…зато…ты ведь рядом, моя любовь, – произносит Такемичи эту фразу из раза в раз, проговаривая с легкой улыбкой на лице, а потом его мозг повторяет их слова как эхо. Говоря эти слова себе снова и снова. – Я… Ты меня с кем-то перепутал! – отчаянно вскрикивает Майки. В сердце альфы давно поселилась пустота. Он, как и Такемичи, отчаянно скучал. Грезил и искал подобных ему. Но никто не смог заменить его. И сейчас, даже спустя года, слова омеги пронзали до боли. – А? Перепутал? – вытаращивает свои синюшние глаза омега. И альфа в них видит море. Море из их далекого прошлого. – Почему ты, Такемучи, выбрал не меня, а кого-то другого?! – с отчаянием спрашивает Майки. И не дожидаясь ответа. Уходит, хлопая дверью. Омега потирает глаза кулачками, пытаясь прийти в себя, чтобы сосредоточиться. – «Мне на мгновенье показалось, что здесь был Майки-кун не как галлюцинация», – всё еще пытаясь понять, был ли этот образ больной фантазией или же нет. – Выбрал не меня? Я уже давным-давно выбрал тебя… – тихо прошептал Такемичи в звенящую пустоту.