Мы могли быть счастливы?
Он закрывает глаза и представляет себе будущее, которое казалось идеальным. В воображении возник образ двух возлюбленных. Его за руку держит улыбающийся Майки, а в глазах мерцала непробудная нежность. Сано говорит очередную глупость, вызывая этим глупую улыбку. Парк наполнился их счастливым смехом, заставляя прохожих оборачиваться и шептаться. — Твоя рука такая теплая, — повторяет из раза в раз омеге Сано, переплетая руки, а после подносит к своему лицу и крепко целует. Омега смутился в ответ на комплимент Манджиро. Его слова были для него слаще мёда. В этот момент он почувствовал, что его сердце стучит быстрее, словно танцуя в ритме незнакомой мелодии. На задней стороне шеи Такемичи красовалась метка, аккуратная, непохожая на след от укуса. Аккуратный шрамированный ободок был похож на венок, символизирующий их крепкую связь и любовь, подобно красной нити судьбы. И только он настоящий смотрит на этот идеальный мир со стороны. Именно настоящему Ханагаки Такемичи не было места там, а этот образ мира останется лишь глупой фантазией. — Нет, не могли, — отвечает Ханагаки, рассматривая счастливого себя со стороны. Внутренняя сущность вновь заскулила, намекая своему хозяину прекратить себя измывать.Верно, если у него оставались чувства ко мне после расставания, то почему он не пытался вернуть меня?
— Я ему уже давно не нужен, — плевался горечью черноволосый. Сущность уже кричала прекратить себя добивать столь жестокими мыслями, разбивая свою душу на множество осколков. Теперь перед ним жестокая реальность, где он может довольствоваться лишь иллюзией. Омега отталкивает тёплые руки, пытавшиеся успокоить и утешить. Накрывается с головой одеялом, пытаясь спрятаться. Такая нежность лишь добивала, давая шанс на нечто большее. Эти мысли приносили мучение, которое пронизывало душу, как тысячи острых игл, вынимающих остатки радости и счастья. Больно. — Почему ты только и делаешь, что причиняешь мне боль? — голос разрывается от внезапной истерики, слёзы вновь украсили лицо, а глаза морской синевы смотрят на него с ненавистью и болью. — Я… — опешил от такой реакции Майки, сжал руки в кулаки, прикусывая губу. — Ты даже не пытался вернуть меня! — кричит на него омега. Выливая на него всю свою обиду, что носил больше десяти лет, не сдерживаясь. Стыд, как невидимый покров, окутывает Сано. Чувство вины прокладывает свой путь, оставляя следы, которые неизменно напоминают об его ошибках и пороках. Внутренний голос, тихий и настойчивый, напоминал гонщику, кто виноват. — Прости… я слишком поздно осознал все, — взгляд притупляется, глаза опускаются вниз, не смея больше смотреть на такого Такемичи. Тело омеги трясло, он нервно поджимал свои обкусанные губы. Прости? А настоящий Майки стал бы извиняться так? Ему было бы проще, если бы эта «иллюзия» не извинялась. Такемичи не знал, что ответить, он отвернулся от альфы и влез окончательно в гнездо, чтобы там тихо излить свои эмоции. Больше Майки в эту ночь омегу не трогал. За окном уже светила луна, освещая дорогой пол в зале, где лежал гонщик. Бледные лучи, как нити перламутровых ниток, ткали узоры на поверхности. Спустя некоторое время тихий плач прекратился, и Майки почувствовал своей внутренней сущностью, что омега заснул. Стояла тишина, словно мир задержал дыхание, утопая в каком-то магическом полумраке. Сам альфа не мог сомкнуть глаза, вопрос от омеги раздавался эхом в голове: «Ты даже не пытался вернуть меня!». Угрызение совести, как верный спутник, ступало за ним попятам, куда бы он не шел, как бы он не несся на своих гонках, оно всегда было рядом. Стыд лишь сильнее проникал в каждую клетку, после громкой правды возлюбленного, оседая в нём и охватывая своим холодным объятием. — Потому что я был глупцом, считающий, что сможет забыть тебя, — голос задрожал, а тело бросало в озноб. Было бессмысленно плакать, захлебываться слезами и умолять на коленях Такемичи, лишь бы тот его простил под натиском. Это был путь слабого человека, который воспользуется слабостью или надавит психологически, выбивая прощения. Ему предстоял сложный путь, чтобы доказать поступками. Манджиро прикрывает глаза.***
Цветы сакуры кружили в воздухе, словно в танце. Их нежные лепестки, бледно-розовые и нежно-белые, плавно опадали на землю, покрывая дорогу тонким сказочным ковром. В воздухе витал сладостный и терпкий запах этих цветков, заполняя лёгкие. В этом удивительном танце природы многие находили романтику, окутывающую их души. Но так было не для всех. Для Такемичи сакура ассоциировалась с болью и отчаянием. Это был день их расставания. — Майки-кун… — позвал его омега, сделав шаг к альфе. Подросток, поняв свою ошибку, будто резко передумал, но его резко прервали. — Я все понял, и правда, наши отношения долго не продлились бы, — обиженно ухмыльнулся Манджиро. Альфа снова готовится запрыгнуть на байк. В очередной раз, позорно сбегая от разговора, который у них так и не произошел в прошлом. Снова он сбегал от омеги, не желая выслушать хоть немного. Даже если это сон, Ханагаки уверен – его должны выслушать хотя бы так! — Почему ты не хочешь поговорить со мной?! Своими действиями, ты лишь подтверждаешь, что все то время, которое мы встречались, для тебя ничто! — кричит на альфу, его накрывает горячая злость, но не понимает на кого. Скорее на обоих. Альфа поворачивается, смотря с презрением. С таким омерзением, так смотрели только на мусор под ногами. Под этим взглядом Такемичи почувствовал себя меньше песчинки, самым никчемным биомусором, который засоряет эту прекрасную планету своим существованием. — Ты серьезно считаешь, что я должен бегать за тобой, умоляя со мной остаться? — выплевывает Сано, раня того больнее острого ножа. Живот крутит от страха. Животный страх охватил омежью сущность, убеждая поверить в своё никчемное существование. В голове образовался вопрос: а зачем он живет? Для чего вообще тратил воздух с другими людьми на этой планете. — Нет… — опуская свой взгляд, принимая своё поражение. Тяжелый шаг главы «Тосвы» отчётливо раздавался в его ушах, блондин подходил всё ближе, пока окончательно не оказался рядом. Рука цепляется за подбородок, заставляя поднять голову. Смотрит прямо в глаза, злобно ухмыляясь. — Да и незачем мне встречаться с дефектной омегой, — плюётся ядом юноша. Сердце пропустило очередной удар. Жестокие слова, как острые шипы, вонзались, оставляя глубокие раны. Леденящие душу слова окончательно убивают в нём уверенность. Подросток окончательно растаптывает омежью гордость, как очередной сорняк, препятствующий на его пути. Из глаз начали капать слезы. Глаза, теряли свой окончательный блеск. В них проскакивало отчаяние и испуг. Ему нечего ответить на жестокую правду. Майки был во всём прав, поэтому Ханагаки не мог ответить, лишь немым жестом открывал рот, то закрывал. — Что мне может дать омега со столь слабым здоровьем, постоянно глотающим таблетки? — продолжал ранить бывшего парня. Мальчик пытается отыскать в его взгляде толику любви, но не находит. Больше этих чувств не было или же никогда не существовало? Ханагаки продолжает молчать, притворяясь немым. Зажмуривает сильно глаза, пытаясь провалиться сквозь землю. Рука на подбородке исчезает, поэтому мальчишка вновь открывает глаза. Перед ним предстаёт взрослая версия Манджиро. Брюнет так же ядовито ухмылялся. — Ты сможешь заменить мне любовь, по которой я тоскую? — стальной и требовательный голос пронизывал до дрожи. — Нет… — всхлипывает Такемичи, поток слёз лишь сильнее украшал корчащееся личико от различных эмоций. — Ты надеешься, что я чувствую к тебе что-то? — тем же тоном спрашивая, добивая своего оппонента. Мальчик опускается на колени, закрывает руками уши, чтобы не слышать слова, убивающие его морально. Хотел стать маленьким, спрятаться от всех или исчезнуть как морская пена, стирая своё существование из этого мира окончательно. Брюнет стоял и наблюдал спокойно за этой картиной, а после сел на корточки перед ним. — Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел? — шептал прямо в ушную раковину. — НЕТ! — выкрикивает юноша. — Я понял, чего ты хочешь, тебе нужна любовь? Но нужна ли она, такому как ты? — гнусно смеется прямо в лицо брюнет. Омега не замечает, как его сущность плачет, поскуливает. Не замечает, как собственными руками её медленно убивает. И не понимает, что со смертью сущности приходит и смерть хозяина. — Нет… — без эмоционально отвечает Такемичи, смиряясь со своей участью. Разум, ранее пленённый кошмарными образами, освобождается от опутывающего влияния. Весь мокрый от пота мужчина срывается с постели, отчаянно крича. Муки утомительного сна, обволакивающие его, слегка ослабли, но тот ужас всё ещё отчётливо ощущался в реальности. — АААА — кричит отчаянно парень, выползает из гнезда и падает прямо на пол с громким звуком. Ударяется сильно головой, но не замечает, из-за накрывшей холодной паники. Альфа резко подпрыгивает, он только-только уснул, но крик его пары вырывает из чуткого сна. — Такемучи?! — с ужасом спрашивает имя своего возлюбленного, подрывается в спальню. Майки распахивает дверь в спальню, осматривает комнату: гнездо было в беспорядке, но на кровати явно никого не было. Слышит громкий плач рядом с кроватью. Из груди вырывается вздох облегчения, когда всё же находит своё солнце. Обходит кровать и видит разрывающее сердце картину: Омега уже перестал кричать, а лишь издавал какие-то кряхтения, вместе со всхлипываниями, стараясь их заглушить. Маленькое обнажённое тельце извивалось в конвульсиях в позе эмбриона. — Гха, — очередной непонятный звук, чередовался иканиями. Он обнимал себя двумя руками, пытаясь подавить приступ болезни. На часах явно было раннее утро. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь пелену ночи, разливали свой свет на задёрнутые шторы. Они пытались пробраться в комнату. Поэтому без каких-либо препятствий взор альфы падает на испачканное лицо. Из носа омеги текла алая кровь. Альфа подхватывает его, сам садится на край кровати. Прижимает к себе лёгкое и костлявое тело, а после целует, используя феромоны, чтобы успокоить приступ панической атаки и болезни. Окутывающий запах, заставляет Такемичи жадно глотать воздух. Постепенно конвульсии омеги начали стихать, осталась лишь сильная дрожь. Сано держит утихшую пару и чувствует, что Такемичи слишком горячий. Он прикладывает свою руку к мокрому лбу, и чувствует, как тот горит. — У тебя высокая температура, — замечает состояние своего солнца и хмурится. Если бы его не было рядом, то, что могло случиться с ним? Об этом не хотелось думать, но фантазия уже подкидывала ужасающие исходы. Сам омега уже ничего не понимал, кто и что ему говорит. Голова кружилась и сильно болела. Лишь чувствовал, что рядом с ним кто-то, и это его немного успокаивало. Его голову запрокидывают, прижимая что-то к носу, перемещают на более мягкую поверхность. — Я понимаю, что тебе нужно быть в гнезде, но я не могу тебя туда пустить, пока у тебя такая высокая температура, — объясняет, хоть и понимает, что его вряд ли слушают. Ханагаки ощущает, что кто-то рядом резко исчезает. Нутро подсказывало: этот кто-то явно был для него важен. Этот человек оставил Такемичи один на один со своими мыслями. Нужна ли ему любовь? Забота? Чувства? Майки? Нужны, да нужны! — Я не хотел его бросать, — тихо бормочет мужчина, наконец-то признаваясь вслух. Голову вновь аккуратно приподнимают, укладывая что-то круглое в рот, и подносят стакан с водой ко рту. Омега машинально выпивает жидкость, вместе с какой-то горьковатой таблеткой. После он хватает, как можно крепче, за руку своего спасителя. — Выслушай меня, умоляю, я дам тебе ответ, Манджиро, — синие глаза теперь отчётливо видели перед собой подростка. Но не такого, как в своём сне. В этом взгляде теперь плескалась нежность и волнение. Именно такого омега полюбил всем сердцем. «Герой» сдаётся «непобедимому Майки», окончательно отдавая себя в чужие руки, ведь больше не в силах жить без любви. Невыносимо жить без этого человека. Не видел смысла дышать без него. Он – его сердце. Юный светловолосый альфа кивнул в ответ, давая омеге продолжить. — Я не хотел расставаться с тобой, а сделал это, потому что боялся, что ты меня первым бросишь, узнав о болезни. Я сам виноват в том, что потерял тебя. Альфа молчал. — Когда я узнал о моем диагнозе, хотел тебе о нем рассказать тогда в кафе, помнишь, когда ты ушел? Ты не выслушал меня, и я… — резко замолчал Ханагаки, проглатывая вязкую слюну, которая так мешала дальше говорить. — Подумал, что все в тот момент кончено между мной и тобой, Манджиро. Я… Сильные руки обвивают талию, лицо прижимается к чужой шее. Омега чувствует слёзы на своей коже. — Хочу быть с тобой, — заканчивает Такемичи, крепче прижимаясь. Сердце, ранее тревожившееся и неустанно бьющееся от ужасов своих внутренних тревог, теперь нашло свое пристанище в этих облегчающих объятиях.Время таяло, словно песчинки, падающие сквозь пальцы. Мир остановил своё вращение, оставив только этих двоих в этом океане эмоций.