***
Кастиэль только начинает привыкать к своей новой норме (тридцать восемь дней в плену), когда Дин нарушает её. Сразу после обеда Винчестер исчезает на несколько часов в бункере. Новак начинает понимать, насколько велико это место, судя по тому, что мужчина говорит о кухне, казарме и «темнице». Дин стучит в дверь и Кастиэль отрывается от iPod. Естественно у него нет никакого подключения к интернету, но Дин позволяет ему записывать песни, которые он хочет, на листе бумаги, а после загружает их в медиапроигрыватель. В руке Винчестера манжета, больше похожая на серебро, чем на сталь. Она кажется слишком большой для запястья. — Привет, Кас. Это для тебя. Очень осторожно Новак откладывает iPod. — Что ты имеешь в виду? — настороженно спрашивает он. Дин входит без разрешения и протягивает ему манжету. — Если ты наденешь её, я сниму наручник с цепью. — В чём подвох? У манжеты нет ни цепи, ни звена для цепи и даже замка. — На неё наложено заклинание, — говорит Дин, подмигивая зелёными глазами. — Ты не сможешь покинуть бункер или войти в зону, которую я сделал запретной, но тебе будет намного проще передвигаться. Она гораздо легче и тебе не придётся носить эти штаны. Кастиэлю приходится подавить в себе желание немедленно сказать «да». Если Дин верит, что эта маленькая штука удержит его здесь, он может этим воспользоваться. Как только его нога будет освобождена, представится возможность напасть на своего похитителя и выбраться отсюда. Ему не придётся убивать Дина, достаточно будет просто отключить его на несколько часов и уехать на его машине. Внутри агента вспыхивает дикая надежда. Стоит ли ему ждать? Определённо нет, он должен воспользоваться этим шансом прямо сейчас. — Хорошо. Кастиэль протягивает руку. Дин ухмыляется, как будто он что-то выиграл. Манжета открывается легко и агент надевает её на левую лодыжку, закрывая с тихим щелчком, но мужчину это не беспокоит. В случае необходимости он воспользуется «челюстями жизни» или чем-то вроде этого, чтобы избавиться от неё. — Я схожу за ключом, — говорит Дин, указывая на цепь, и затем выходит из комнаты. Он возвращается менее чем через пять минут с ключом странной формы и опускается на колени у ног Кастиэля. Как только старый наручник спадает, агент бьёт Дина по лицу с такой силой, что этот удар вырубил бы большинство людей. Винчестер падает с кряхтением, из его носа течёт кровь. Когда он встаёт на колени, Кастиэль снова использует своё преимущество в росте, нанося несколько быстрых ударов вниз. Он хочет отключить мужчину. Дин делает рывок вперёд, ударяя Новака в область живота. Агент уклоняется в сторону, прежде чем тот сможет прижать его к стене. Бой становится равным. Кастиэль начал заниматься смешанными единоборствами ещё в колледже, но полиция Нью-Йорка и ФБР отточили его технику до блеска, вместе с тем он регулярно спаррингует. У Дина есть опыт бесчисленных грязных драк, он хорош в этом деле. Безжалостный. Их битва ведётся по всей комнате, они используют телевизор, стул и даже стол. В любой другой ситуации Винчестер победил бы за счёт того, что знает не только как нанести удар, но и как его принять, как обернуть любое действие против нападающего. Однако его голова разбита и это замедляет его рефлексы настолько, что агент пользуется удобным случаем и наносит идеальный удар. Дин падает и теряет сознание. Кастиэль смотрит на него несколько драгоценных секунд. Адреналин и странная смесь ужаса кипят внутри него. Он берёт свой старый наручник и надевает его на лодыжку Дина, но эта чёртова штука не застёгивается. Ключ странной формы не помогает. Решив, что у него нет времени на поиски способа удержать Винчестера, он убегает. Находиться в коридоре странно. Страшно. Неужели он настолько сильно привык к жизни в одной комнате? Он бежит по коридору в поисках лестницы. Двери расплываются. Кастиэль проходит мимо огромной раздевалки и гигантской библиотеки, которая похожа на декорацию из кинофильма, а затем находит лестницу, ведущую в верхнюю часть бункера. Он поднимается наверх и видит кухню. Ножи. На столе лежит связка ключей от машины. О Боже, да. Затем что-то дёргает его за левую ногу и он падает лицом вниз. Он оглядывается назад, на свою лодыжку, но в широком дверном проёме нет ничего, о что можно было бы споткнуться. Он отступает назад, однако левая нога не двигается. В смятении агент идёт в другую сторону, обратно в коридор. Там ему ничего не мешает. Тогда он делает шаг вперёд и его левая щиколотка снова застревает. Манжета не проходит через дверной проём. Какого чёрта? Он поднимает свою левую ногу, как будто перешагивает через что-то, и пробует снова, но манжета застывает в воздухе. Кастиэль может поворачивать ногу и угол наклона манжеты относительно пола, но она не двигается вперёд, как бы сильно он ни тянул и ни толкался всем своим весом. Остальная часть его тела перемещается по невидимой линии, но не манжета. Что это? Дин сказал, что это заклинание, но он сумасшедший. Магии не существует. Эта штука не позволяет ему двигаться. Кастиэль не может... не может... Что происходит? — Говорил тебе, — раздаётся голос Дина. Вместо того чтобы прижаться к невидимому барьеру, Новак делает шаг вперёд, чтобы у него было пространство для реакции. Винчестер поднимается по лестнице, вытирая окровавленный рот. Его нос продолжает кровоточить, а на лбу порез от телевизора, который Кастиэль швырнул в него. Он выглядит не столько расстроенным, сколько разъярённым. Кастиэля захлёстывает ужас. — Что ты со мной сделал? — требует агент. — Что ты сделал? Дин улыбается окровавленными зубами. — Магия, — он сплёвывает кровь. — Кроме того, меня так часто вырубали, что я не бываю долго в отключке, как раньше. Кастиэль сухо сглатывает. — Дин... — Не стоит, — говорит Дин. — Я думал, что мы уже прошли через это. По крайней мере, через желание на меня напасть. — Ты думал, что мы уже прошли через это? — кричит Кастиэль. — Ты мой похититель! Ты удерживаешь меня против моей воли! Мой брат... мой брат, наверное, думает, что я умер в подвале у какого-то урода! Дин вздрагивает. — Ты серийный убийца с бредовыми идеями... — Я? — требует Дин. — Магия нереальна? Почему же тогда ты не можешь преодолеть эту черту? — он машет рукой в сторону кухни. — Мои ключи прямо там. Иди и возьми их. Новак смотрит на него оцепенев. Ему нужно взять себя в руки. Взять под контроль ситуацию и Дина, потому что, если он не сможет сбежать, ему нужно, чтобы его похититель заботился о нём. — Я не хотел причинить тебе боль, Дин. Челюсти Винчестера сжимаются. — Сейчас мне трудно в это поверить, Кас. Кастиэль смеётся, потому что это даже не ложь. Он заботится о Дине. Дин... Дин забавный и по-своему добрый. Он сумасшедший, но он любил своего брата. Он способен на любовь и самопожертвование. Агент только хочет, чтобы он понял, во что он ввязался и насколько глубоко погряз во всём этом бреде о сверхъестественном. Когда слов больше нет, Дин достаёт из кармана наручники и крутит их на одном пальце. — Ты собираешься сотрудничать? Кастиэль смотрит на него, а после атакует. Он поздно понимает, что ранее Дин сдерживал себя, ведь сейчас он бьёт в полную силу. Кастиэлю удаётся отбиваться от ударов в течение нескольких минут, но Винчестер бьёт и бьёт. Агент оказывается на полу, когда мужчина использует какой-то странный приём, чтобы сбить его с ног. Он проиграл бой, он знает это на подсознательном уровне, но не прекращает борьбу, пока Дин не хватает его за волосы и не ударяет головой о бетонный пол достаточно сильно, чтобы оглушить. Винчестер переворачивает его на живот и, схватив за запястья, надевает наручники. Кастиэль чувствует тошноту и сдаётся. Он хочет заплакать и понимает, что плачет, когда слёзы капают с его носа. Они розовые от крови. Дин поднимает его за руку, как это сделал бы полицейский, чтобы избежать травм, и тащит обратно в камеру. Кастиэлю приходится идти только на одной здоровой ноге, всё тело болит. Мужчина бросает его на кровать лицом вниз. Когда Новак перекатывается на бок (его вес неприятно давит на одну руку), он видит несколько пятен крови на простынях. Винчестер подходит ближе, его глаза тёмные от гнева. — Ты закончил? Проглатывая горькую кровь, Кастиэль отвечает: — Да. Дин снимает наручники с его запястий, затем подтягивает левую руку и пристёгивает его одним наручником к изголовью кровати. Кастиэль знает по предыдущему опыту, что оно прикручено к стене. Он передвигает правую руку так, чтобы оказаться на спине и металлический браслет не так сильно тянул его запястье. Дин молча наблюдает за этими действиями, а после разворачивается и выходит из комнаты. Клетки. Кастиэль дышит через сдавленное горло, ожидая его возвращения. Он понятия не имеет, что с ним будет за неповиновение, но, по правде говоря, ему всё равно. Он впервые увидел своего похитителя в таком устрашающем состоянии. Чёрт, он напал на Дина. Того, что тот его избил, может быть недостаточно, и возможно его ждёт куда более суровое наказание. Его тело болит, на лице и руках есть порезы как от нападения, так и от защиты. При повороте головы зрение ухудшается, расплывается. Побеждённый, встревоженный и напуганный он закрывает глаза. — Кас. Кастиэль пытается произнести слово сквозь сухое горло, но терпит неудачу. — Кас, открой глаза. Мне нужно проверить твою голову. Новак открывает глаза, но Дин как размазанное пятно. У него в руках аптечка, которую он кладёт на кровать. Он наклоняется с маленьким фонариком и светит агенту в глаза. — Зрачки в норме. Сотрясения нет, — говорит он, а после поднимает рубашку мужчины и осторожно надавливает на его грудную клетку, проверяя каждое ребро. — Что-нибудь ещё болит? Запястья, лодыжки? — Левое запястье. Кажется, я его вывихнул, — наконец отвечает Кастиэль. Это запястье с наручником. Дин молча встаёт и берёт ключ. — Ты собираешься драться со мной? — спрашивает он, собираясь снять с него наручник. — Я поменяю его на правую руку. — Я не буду с тобой драться. Дин меняет руку, затем внимательно осматривает левое запястье своего пленника. Была ситуация, когда Кастиэль уже проверял свою переломанную кисть у врача. В действиях Винчестера он узнаёт методику доктора. Это заставляет его на секунду задуматься о том, сколько травм Дин и Сэм получали и лечили друг у друга. — Не сломано, — решает Дин. — Ноги? — Левая. Кажется, только растяжение. Дин кивает. — Это всё, кроме порезов и синяков? — Да. Винчестер смотрит в глаза Новаку. — Я мог по-настоящему сделать тебе больно, ты ведь понимаешь это, да? — Мне все ещё разрешено быть честным? Дин поджимает губы и не отвечает, его глаза становятся пустыми. Он достаёт дезинфицирующее средство и промывает порезы агента, большинство из них не заклеивает лейкопластырем и не перебинтовывает. Он проверяет синяки, которые можно увидеть невооружённым глазом, но ничего не комментирует. Затем он идёт в ванную комнату с аптечкой, чтобы обработать свои раны. Кастиэль видит его с кровати. Дин проводит те же манипуляции, что и с ним. Адреналин и гнев покинули Новака, оставив глубокую яму беспокойства и страха. Он смотрит, как Винчестер забирается обратно на кровать, занимая пустое пространство справа от него, и у него перехватывает дыхание. Мужчина ложится достаточно близко, чтобы агент почувствовал его дыхание рядом с собой. Дин двигается, явно устраиваясь поудобнее, затем кладёт руку на его живот. Он поднимает взгляд на Кастиэля, зелёные глаза становятся ещё темнее на фоне тёмного синяка на скуле, который оставил ему Новак. На его лице нет злости. Такая поза очень распространена у влюблённых: из-за наручника рука Кастиэля покоится над головой Винчестера, а тот прижимается к нему, касаясь живота — единственного здорового места на теле. Эта рука словно ожог, след. Дин никогда не прикасался к нему, не спросив разрешения, если не брать во внимание ту ситуацию с потерей сознания в своей квартире. Винчестер придвигается ближе, пока они не оказываются прижатыми друг к другу от плеча до колена. Он тёплый, его тело горячее по сравнению с теми людьми, которых Кастиэль пускал в свою постель на протяжении многих лет. Что-то в агенте хочется расслабиться, поддаться и сдаться. На его глаза наворачиваются слёзы, но он сдерживает их и глубоко дышит. Это просто прикосновение. Вот и всё. Здесь нет ничего страшного. Дин сумасшедший, но он заботится о своём пленнике. Затем он шепчет в рубашку Кастиэля: — Всё будет хорошо, Кас. Просто отдохни, ладно? Вопреки самому себе, примерно через сорок пять минут абсолютной тишины Новак всё же засыпает. Он понимает это только тогда, когда просыпается со смутным осознанием того, что прошло уже несколько часов. Пару секунд ему кажется, что он дома, в своей квартире, потом следующие десять-двадцать секунд к нему приходит осознание, что он в комнате, в бункере Дина, а затем он чувствует, как тёплые пальцы нежно поглаживают его бедро, прямо под поясом штанов. Грубым большим пальцем Дин делает круги, когда как остальными — ласкает его кожу, перед тем как повторить всё сначала. Эти прикосновения невероятно интимные. Новак перестаёт дышать и смотрит на мужчину, который сонно поднимает глаза. Он кладёт свою левую руку на руку Дина. — Пожалуйста, не надо, — шепчет он. Дин отстраняется, на его лице читается разочарование (как и отсутствие удивления). — Мне жаль, что я причинил тебе боль. Клянусь, я пытался нанести как можно меньше вреда. Это, конечно, правда, Дин мог сломать ему кости, но Кастиэль не уверен, что может списать это на нежелание причинить ему боль. — Что ты собираешься делать? — Делать? — спрашивает Дин, выглядя озадаченным. — Со мной. Винчестер садится, пристально глядя на агента. — Я предложу тебе сделку. Сердце падает в живот, Кастиэль спрашивает: — Какую сделку? — Во-первых, я хочу быть уверен, что это, — он машет рукой на Кастиэля и на себя, — не повторится. Твоё условно-досрочное освобождение. Никаких нападений на меня. Наручник на щиколотке останется при тебе, — он странно пожимает плечами. — Я не буду настаивать на отсутствии попыток побега, просто никакого насилия. Во-вторых... во-вторых, мы будем спать в одной постели. Спать, — поспешно добавляет он. — Только спать. А взамен я позволю тебе написать брату письмо, чтобы он знал, что с тобой всё в порядке. Кастиэль несколько раз моргает. Дин нервно облизывает губы, морщась от того, что его губа снова начинает кровоточить. — Что скажешь? — Я... могу я подумать об этом? — Конечно, — тут же соглашается Дин. Он встаёт с кровати и останавливается на полушаге. — Тебе нужно сходить поссать? — Нет. — Ладно, хорошо. Я вернусь, — говорит он и молча выходит из комнаты агента. Кастиэль думает о Михаиле. Он знает, что военный кодекс поведения SERE требует, чтобы военнопленный не раскрывал никакую информацию и сопротивлялся, когда это возможно. Позиция ФБР немного отличается из-за характера работы и того, с кем агенты, вероятно, будут иметь дело, за исключением борьбы с терроризмом. В частности, BAU уделяет особое внимание психологии субъекта. Такого дальновидного убийцу, как Дин, вряд ли удастся убедить угрозами, потому что он верит, что выполняет дело Бога (или кого-то столь же важного), и готов умереть за это дело. Убийц-гедонистов скорее можно убедить, обратившись к их инстинкту выживания. Ключ всегда в том, чтобы найти слабое место и использовать его, чтобы заставить сдаться или захватить. Какова здесь обязанность Кастиэля? Голос Хотчнера где-то в глубине его сознания говорит, что ему нужно прожить достаточно долго, чтобы его можно было спасти. Если он напишет это письмо и Дин действительно его отправит, то он сможет сообщить что-то ФБР: имя Дина, их вероятное местоположение (где-то на Среднем Западе, не менее двух дней пути) и его собственный настоящий статус. У Кастиэля есть только слово Винчестера, что тот выполнит свою часть сделки, но это всё, что у него есть сейчас. Прохладная вода приятно охлаждает горло Кастиэля, и по какой-то причине это придаёт ему смелости говорить. — Дин. Дин вопросительно поднимает брови. — Да, я согласен. На лице мужчины появляется медленная, почти застенчивая улыбка. — Агенты ФБР клянутся своей честью? Кастиэль наклоняет голову. — Могу, если ты настаиваешь. Дин снова улыбается, на этот раз с грустным оттенком. — Нет, в этом нет необходимости. Либо ты будешь придерживаться договорённости, либо нет. Это правда. — Ты отпустишь меня? — спрашивает Новак, звеня наручниками. Дин долго смотрит на него. Кастиэль не может не задаваться вопросом, что происходит у этого человека в голове, сомневается ли он в условно-досрочном освобождении, что он планирует делать сегодня ночью, будет ли ебать мозги в прямом и переносном смысле? Возможно, это всего лишь страх Кастиэля. На лице Дина действительно нет сомнений, скорее любопытство. Дин роется в кармане, достаёт ключ, подходит к мужчине и снимает наручники. Потирая запястье, Кастиэль задумывается, и тут ему в голову приходит мысль. — Магниты? Дин моргает. — А? — Наручник на лодыжке, — говорит Кастиэль. — Так ты это сделал? Магнитами? Дин смеётся. Полноценно, душевно и искренне. — Чувак, я же говорил тебе, это магия. Я произнёс заклинание. Я не устанавливал промышленные магниты в дверных проёмах, — он потирает голову. — Кроме того, разве в этом случае ты бы не заметил притяжение гораздо раньше и не врезался в одну из стен, вместо того чтобы просто столкнуться с барьером? Кастиэль открывает рот, затем закрывает его. — Ты прав, — бормочет он. — Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы идти? Я покажу тебе, куда ты можешь пойти. И Новак сможет проверить этот волшебный барьер. — Хорошо. Он встаёт и, прихрамывая, подходит к Дину. Выражение лица Винчестера за секунду меняется с забавного на обеспокоенное. — Я забыл про твою лодыжку. Вот, держись за меня. Кастиэль колеблется, глядя на него, но молча подходит к Дину. Затем он протягивает руку, которую тот перекидывает через плечо, позволяя агенту полагаться на него. От Дина больше не пахнет кровью, но его волосы все ещё слегка влажные. Под запахом шампуня скрывается сам Винчестер, удивительно приятный мускус. С такого близкого расстояния Кастиэль даже видит веснушки на лице Дина. Тот факт, как его глаза переходят из орехового цвета в зелёный. Дин много говорит, пока они медленно передвигаются по разрешённым частям бункера. Он рассказывает об охоте («А ещё был случай, когда нас преследовала чупакабра. Милый питомец. Вовсе нет») и о более личных деталях («Это наш первый дом после "детки". Я имею в виду, мою машину, "Импалу"»). Большинство спален оказываются пустыми; в спальне Кастиэля, похоже, жил «начальник» «просвещённых», так как только в его комнате есть своя ванная. Дин показывает раздевалку, куда без видимой причины имеет доступ и агент. Комната Дина оказывается за поворотом в коридоре, близко к лестнице. Когда Новак пытается войти, наручник на щиколотке снова останавливает его. Винчестер ухмыляется, но ничего не говорит, кроме как: «Я хочу доверять тебе, но я не дурак». Сама комната по-домашнему уютная и полна всяких безделушек, а также нескольких явно не декоративных видов оружия на стене, включая топор. Все они находятся вне пределов досягаемости Кастиэля. Спальня Сэма находится через две двери отсюда и Дин говорит: «Это спальня Сэма». Он кладёт ладонь на дверь, но не открывает её. Поскольку он поддерживает часть веса Кастиэля, тот чувствует небольшую дрожь Дина. — Понятно, — мягко говорит агент. Он нарочито слегка наклоняется к Дину, пытаясь утешить его, и тот улыбается ему. Заклинание не позволяет ему пройти дальше, чем на десять футов, и, в отличие от других барьеров, этот находится в воздухе, и поблизости нет стен. Дин отпускает Кастиэля и говорит: — Вперёд. Проверь. Кастиэль бросает на него настороженный взгляд, но делает это. Поскольку манжета находится на его растянутой лодыжке, проверить её не составляет труда. Нет ни шума, ни видимых или слышимых признаков того, почему он не может сдвинуть это устройство дальше этой точки. На земле тоже ничего нет. Что бы Дин не говорил о... заклинании, оно не оставило после себя никаких следов. — Сбит с толку? — спрашивает Дин, приподнимая бровь. Кастиэль садится в кресло рядом с книжным шкафом. — Тогда расскажи мне об убийствах. Дин моргает, но соглашается. Он садится в недосягаемое для Кастиэля кресло, расставив ноги и расслабившись. — Это был вендиго, дело в Вайоминге. По сути, происходит обращение тогда, когда человек съедает достаточно человеческой плоти. Единственный способ убить его — сжечь заживо, — Дин пожимает плечами. — Я хотел, чтобы он уснул в своей пещере, но он проснулся, когда я шёл по лесу, так что мне пришлось импровизировать. Думаю, он убил несколько охотников, прежде чем я добрался до него. Я задержался на несколько дней, чтобы убедиться, что у него нет партнёра, просто я видел некоторые признаки того, что там мог быть ещё один, но безрезультатно. — И ты веришь в это? — Я верю в это, как ты веришь, что небо голубое. — Кроме как на рассвете, в сумерках или ночью, — не может не добавить Кастиэль. Дин смеётся. — Именно! Да, именно. Я тот, кто бродит в темноте и видит то, о чём никто другой не думает, потому что все знают, что небо голубое. В этом... есть смысл. — Значит, это твоё доказательство? — спрашивает Кастиэль. — Что всё, что ты мне рассказал, реально? Дин переминается с ноги на ногу. — Ну, вообще-то, я подумывал позвать сюда Анну. Манжета на лодыжке, которую ты носишь, я нашёл упоминание о ней в библиотеке около недели назад. Тогда и начал её настраивать. — Анну... ангела? Дин кивает. Новак предполагает, что у него есть два варианта: Дин в какой-то степени прав или Кастиэль тоже сошёл с ума. Но агент не чувствует себя безумным или даже уверенным в том, что он безумен; он чувствует себя злым, растерянным и безнадёжно потерянным в мире, которого ещё вчера он мог бы поклясться, что не существует. Конечно, это всего лишь манжета, подчиняющаяся таинственным барьерам, а не разговаривающий с ним призрак или ангел Божий, но Кастиэль не дурак. Там, где есть одна трещина, есть и другие. Когда он поднимает глаза, Винчестер выглядит удивлённым. — Ты мне веришь. — Да, во что-то верю, — честно отвечает Кастиэль. Он также верит в то, что, несмотря на реальность магии, похищение агента ФБР — это не самый разумный поступок. Он откашливается и протягивает руку. — Продолжим экскурсию? Дин смотрит на него благодарным и довольным взглядом. В каком-то смысле угодить этому мужчине очень легко. — Конечно. Кастиэль не может попасть ни на кухню, ни в переднюю часть бункера, ни в гараж, ни на стрельбище, но Дин позволяет ему заглянуть в каждое из них. — Есть ещё подземелье, — признаётся Дин. — Это не подземелье для сексуальных пыток. Честное слово. Это просто очень безопасное место, которое можно использовать как тюрьму для различных сверхъестественных существ, и рядом есть арсенал с оружием. — Ну, я не против пропустить эту часть, — говорит агент, хотя, конечно, ему хотелось бы взглянуть на оружейную. Дин усмехается, а затем говорит: — Нам бы лучше вернуться в твою комнату. Твоя лодыжка долго не протянет. Чем больше ты её будешь напрягать, тем дольше она будет заживать. Сказано так, будто это из личного опыта. — Хорошо. В комнате Кастиэля по-прежнему царит беспорядок. Дин усаживает его на кровать, которая, если не считать мазков крови, является единственной вещью в комнате, оставшейся нетронутой. Телевизор разбит, DVD-плеер уцелел благодаря своему небольшому размеру, у стула отсутствует одна ножка, стол чудом остался цел, несмотря на то, что на него было брошено тело, а мини-холодильник был опрокинут и имеет вмятину, но продолжает работать. Дин без лишних комментариев убирает все обломки, причём делает это в несколько заходов. Он занят делом, хотя так же избит, как и Кастиэль. Редко, но было и такое, когда Новака настолько сильно калечили, что ему требовался отдых на восстановление. У Винчестера такой возможности нет. Конечно, он сам захотел прибраться, но... чувствуя абсурдность, Кастиэль говорит: — Мне очень жаль. Дин поворачивает голову. — Ты действительно это имеешь в виду? Кастиэль пожимает плечами, ковыряясь в своём одеяле. — Думаю, да. Дин опускает взгляд. — Ты всё ещё можешь быть честным, — говорит он, отвечая на вопрос агента, заданный несколько часов назад. Кастиэль слегка кивает. После последнего захода Дин возвращается с листом бумаги и ручкой. — Напишешь один раз, без правок, — говорит он. — Нельзя говорить ни о том, где ты находишься, ни о том, кто тебя похитил. Это значительно усложнит сокрытие секретного сообщения, тем более что у Новака практически нет опыта в этом. Рид всегда решал подобные головоломки. Кастиэль берёт бумагу и ручку и почти целую минуту смотрит на чистый лист, прежде чем решить, как ему нужно передать информацию, быстро и без лишней очевидности. Если Дин уделит этому письму время, он что-то да поймёт — Кастиэль не знает, насколько много мужчина знает или не знает о стенографии — поэтому может только надеяться, что всё получится.Дорогой Бальтазар, Всё хорошо. Я просто уехал на некоторое время. Ничего страшного не произошло и я не пострадал. Я понимаю, что моё исчезновение кажется странным и чем-то спонтанным, но я уже давно думал о том, чтобы уехать и отдохнуть. У меня всё хорошо — я сыт и наконец-то высыпаюсь, как ты всегда говорил. Я знаю, что уже поздновато об этом просить, но позаботься о моей квартире, ладно? Нельзя потерять такую хорошую аренду. Письма Хейэль, должно быть, уже накопились, пожалуйста, сохрани и их. По возвращению домой я их прочитаю. Сохраняй всё, что присылают наши родители. ФБР, наверное, меня уволило за столь внезапное исчезновение, но не волнуйся об этом — со мной всё в порядке. Правда, у меня всё хорошо. Михаил всегда говорил, что в нашей жизни должно быть время на то, чтобы жить. Наконец-то я делаю то, что он хотел. Не беспокойся обо мне. Хоть иногда ты и ведёшь себя как засранец, я всегда буду любить тебя. Даже после того, как ты увёл мою первую девушку. Оставайся в Техасе, будь счастлив. До тех пор, Кастиэль
— Не думаю, что они решат, что это не принуждение, — говорит Дин. — Ты сказал, что я не могу рассказывать, где я нахожусь и что произошло, чего ты ожидаешь? — спрашивает Кастиэль, стараясь не вспотеть. Дин пожимает плечами. — Ладно. Первая буква каждого предложения образует имя — Дин Винчестер, а второй абзац описывает всё, что Новак смог выяснить о своём местонахождении: он где-то на Среднем Западе. Дин был до абсурда осторожен, не давая понять, в каком штате они находятся. Кастиэль считает, что если Винчестер действительно отправит это письмо, то у отдела поведенческого анализа не возникнет проблем с выяснением того, что он пытается сказать. И дело не только в скрытом послании, но и в просьбе к Бальтазару позаботиться о квартире и сохранять письма их семьи. Кастиэль не отказался от идеи побега. Пока ещё нет. Дин приносит конверт и марку и запечатывает письмо перед своим пленником. Он это делает в перчатках. — В следующий раз, когда я буду в городе, я его отправлю. Обещаю. — Спасибо, Дин.***
После ужина Кастиэль просит разрешение на уединение, чтобы принять душ. Дин, конечно, соглашается. Он никогда не видел агента раздетым. Пока Новак стоит под струями воды, полностью обнажённый, он позволяет себе подумать о том, что будет дальше. Он будет делить постель с Дином, и не только сегодня, но и каждую ночь, пока этого хочет его похититель. Кастиэль не считает Дина насильником, нет, но ему определённо не хватает чёткого чувства границ. Новак думает, что дело не столько в власти, сколько в желании быть любимым в ответ. Дин, вероятно, заключил сделку в первую очередь потому, что хочет близости, которая не обязательно должна являться сексом, но всё же (по крайней мере, в понимании Винчестера) романтической. Боксеры, пижама, футболка и носки — это его доспехи. Когда он открывает дверь ванной, выпуская пар, он видит Дина, лежащего на кровати над одеялом, одетого только в боксеры и футболку. Свет в коридоре ещё горит, но в спальне он выключен, так что в комнате немного темно. Он смотрит на Кастиэля, рот слегка приоткрыт, брови чуть приподняты, и Новак понимает, что мужчина нервничает и смущается, однако он не говорит: «Всё в порядке, ты можешь спать один» или «Я откажусь от этой части нашей сделки». Он смотрит на Кастиэля с надеждой. — Я не буду делать ничего сексуального, клянусь. Кастиэль кивает, стараясь сделать это уверенно. — Я знаю. Он проскальзывает в постель, натягивает на себя одеяло и ложится спиной к Винчестеру. Дин залезает под одеяло, тряся кровать. Его рука нежно касается поясницы агента. — Могу я обнять тебя? — шепчет Дин. Кастиэль застывает, затем заставляет себя расслабиться. — Руки на одежде, а не под ней. — Замётано. Рука Дина перемещается со спины и ложится на его талию. Он приближается настолько близко, что мужчина чувствует его горячее дыхание на своей шее, и одна нога едва касается спины Кастиэля. На этом всё, Дин не идёт дальше. — Спокойной ночи, Кас. Кастиэль смотрит на дальнюю стену и задаётся вопросом, во что он ввязался.