XL

После разоблачения Коннора образовалось огромное количество совершенно срочных и важных дел. Рабочий день Давида теперь начинался с первыми лучами солнца, домой же он приползал совсем разбитым иногда за полночь. Банкир даже вынужден был нанять личного шофера, потому что из-за хронического недосыпа опасался самостоятельно управлять автомобилем. Многие из его окружения восприняли это неправильно. - Остепенился! – многозначительно говорили они. Но когда бы он ни возвращался, всегда старался находить время для Даниэля. С момента освобождения телепат жил в его загородном доме. Он все так же был совершенно безучастен к тому, что происходило, и, казалось, никого не замечал и не слышал. Анджела согласилась пока ухаживать за ним, потому что телепат не мог самостоятельно даже есть. Он просто сидел за столом, смотрел в никуда остановившимся взглядом, изредка моргая. Видеть это было невыносимо. Давид большие надежды возлагал на психотерапевта – доктора наук, известного практикующего знатока душ. Но тот лишь единожды приехал, провел наедине с Даниэлем около часа, а потом предложил положить его в психиатрическую клинику. - Боюсь, что этому пациенту может помочь только интенсивная медикаментозная терапия, - с сожалением констатировал он. Давид отказался. Представить беззащитного Даниэля в одной палате с сумасшедшими он не мог. Но от визита маститого ученого была своя, неожиданная польза. Он собрал врачебный консилиум, который серьезнейшим образом обследовал телепата. Врачи поставили неутешительный диагноз: вторичный аутизм и полное выгорание дара. - С этим заключением, господин Фишер, вам следует обратиться в особый отдел полиции. Они обязаны снять этого одаренного с учета и убрать с кожи татуировку. Обычному человеку, а он, вне всяких сомнений, теперь относится к ним, это все ни к чему – не украшает. Отсутствие татуировки внушало оптимизм. Диагноз «аутизм» его тут же уничтожал. Давид разыскал всю информацию о болезни и тайком читал статьи и медицинские исследования по ночам – другого времени у него не было. Иногда он засыпал, побежденный сном и утомлением над открытой электронной папкой. По этому психологическому феномену он уже знал больше иного профессора. Из моря научной информации Давид твердо уверился в одном – иногда это проходит. Никто не мог точно сказать, почему и сколько потребуется времени, но то, что случаи выздоровления случались, придавали новые силы его надежде. Сегодня ему пришлось выступать свидетелем в суде по объединенному делу Коннора. Ввиду недееспособности потерпевшего, в папке с материалами остались проклятые фотографии. Все, чего сумел добиться Давид, так это заверения, что снимки не попадут в прессу. Кроме него на суде к показаниям привлекли Анджелу и всех сыщиков, принимавших участие в расследовании. Даже этого могло быть недостаточно, но из-за особой тяжести обвинения суд постановил допросить самого подозреваемого с применением химических средств. Сыворотки правды, как их называли в народе, не позволили ирландцу утаить ничего. Улики были столь тяжелы, что адвокат схватился за голову. Давиду позволили прочесть показания. Он тяжко вздыхал и часто прерывался – истина была тяжела. Фигурировали там и признания о двух покушениях на него лично и об одном – когда пытались отравить Даниэля. Как ни парадоксально, но именно оно чуть не стоило жизни самому Давиду, который случайно выпил чужой сок. Нашелся в объемной папке и ответ на вопрос «зачем». Деньги. Он, наивный, считал, что заключенное соглашение о наследовании доли в банке обезопасило их бизнес. Он просто плохо знал, на что способен человеческий разум в поисках возможностей прибрать к рукам чужое. Партнер поступил до обидного просто: учредил пару десятков благотворительных фондов, оформленных на подставных лиц. Именно к ним и отошла бы после внезапной смерти Давида его часть финансов. Формально условия договора были бы выполнены, фактически - единственным владельцем всего бизнеса остался бы Коннор. - Зачем? Неужели ему не хватало? – с горечью спросил Фишер. - Зачем? – улыбнулся инспектор. – Это чуть дальше. Обыкновенная месть. - Мне?! Давид послушно продолжил познавательное чтение и вскоре понял, о чем он говорил. Да, месть. Месть отвергнутого, самовлюбленного человека. - Выходит, это было неизбежно. А Даниэль, конечно, появился вовремя – он просто спас меня. Только сам слишком дорого за это заплатил, - тихо произнес он. - Это не ваша вина, - нейтрально заметил инспектор. - Но это – моя ответственность, - твердо заметил Давид. Суд, несмотря на все старания дорогого адвоката, приговорил Коннора к пожизненному заключению и конфискации всего имущества в пользу партнера, который по какой-то извращенной логике был признан единственным пострадавшим. - А как же Даниэль? – попытался понять Давид. - Понимаете, господин Фишер, он не в себе, и к тому же, это будет иметь слишком сильный общественный резонанс – отчуждение имущества нормального человека в пользу субъекта с мутациями. Нам очень жаль, но вы должны понять! Давид понял. Конечно, можно было бы создать этот самый резонанс искусственно, не оставив суду другого выхода, вот только пошло бы это на пользу самому телепату? Не сделал бы он для него хуже, привлекая чужую зависть и выпады недоброжелателей? Он промолчал, согласившись с принятым решением. Проклятия бывшего партнера в свой адрес просто проигнорировал. Свое обещание он выполнил – пресса гудела от обилия подробностей о нечистом на руку банкире. В статьях сам Фишер выглядел невинным агнцем. Все это живо напоминало древнюю как сам мир библейскую историю о двух братьях. Против всякой логики, акции банка, теперь изменившего свое название на «Банк Фишера», взлетели до небес. Акционеры были довольны, а сам Давид оказался еще более неприлично богат. Постоянное чувство вины заставило его предпринять некоторые шаги в благотворительности. Правда, как шептались за его спиной, банкир выбрал странное применение собственным деньгам. Он начал строить бесплатную частную клинику в районе гетто. Не то, чтобы строить. Просто было выбрано подходящее двухэтажное здание. В нем еще жили две семьи, но узнав для каких целей нужен дом, переехать согласились с радостью. Теперь там полным ходом шла реконструкция. В часть отремонтированных помещений завозилось современное оборудование. В гетто Давида уже узнавали в лицо, здоровались. Томас держал для него особый столик и всегда наливал полюбившегося «Фирменного». Однажды, сидя в баре, Давид увидел в окно забавную сценку. Пара местных пацанят весьма шалопаистого вида уже примерились с большим гвоздем к дверце его авто, но были безжалостно отодраны за уши проходившим мимо одаренным. Он строго отчитывал ребят, размахивал руками, то и дело показывая рукой на двери паба. Самому Давиду было блаженно лень. Он так устал, что двигаться и отвоевывать от порчи собственность, не было никаких сил. Двери противно скрипнули, пропуская в полумрак бара робеющих ребят. Они что-то тихонько спросили у Томаса и, получив разъяснения, направились к его столику. Давид наблюдал за ними с вежливым интересом. Парни недолго помялись, потолкали друг друга локтями, а потом самый бойкий, рыжеволосый, до боли напомнивший этим Коннора, решительно сказал: - Извините нас, господин Фишер. Мы не знали, что это ваша машина. - Точно! – поддержал его второй. – Думали, что это какой-то богатенький урод. - То есть, не вы, конечно, - вконец запутались бедолаги. Давид усмехнулся. - Ничего, я понял. И все же, портить чужие вещи нехорошо. Согласны? Парни синхронно кивнули. - Вот посмотри, вокруг мусор, стены разрисованы, окна побиты. А кто все это сделал? Вот именно – сами и делаете. Нравится так жить? - Не очень! – с вызовом сказал рыжий. - Так живи так, чтобы нравилось, - объяснил Давид. Он отпустил ребят с чистым сердцем. Хотелось верить, что когда-нибудь они смогут понять, о чем он говорил. А сейчас пусть хотя бы запомнят. Томас протирал стаканы и иронично улыбался. - Думаете, поможет? - Нет, - улыбнулся в ответ банкир. – Ну, если только до ближайшего фонарного столба, в котором еще не разбита осветительная лампа. Оба рассмеялись. Томас, пользуясь тем, что сейчас в баре почти никого не было, присел рядом. - Как Даниэль? – с участием спросил он. - Без изменений, - помрачнел Давид. – Мне тут предлагали сдать его в хоспис. Я отказался. - Может, зря? – осторожно спросил бармен. – Вы же не можете возиться с ним всю жизнь. Анджела говорит, что он совсем как растение, никого не слышит, даже ее. - Он не растение, - возразил Давид убежденно. – Я думаю, что он понимает, просто боится или не готов вновь вернуться к жизни. Будем ждать! Томас с сомнением покачал головой, но ничего не сказал. Он умел уважать чужие решения. Между тем, дело неумолимо близилось к осени. Погода выдалась на удивление неприятной, и уже неделю шел дождь. Воздух стал сырым и холодным, он вместе с ветром проникал сквозь любую одежду, заставляя зябко ежиться. Денег с него Томас почему-то никогда не брал. Давид кивнул на прощанье и бегом бросился к машине, высоко подняв воротник дорогого пальто. - Домой, - отдал распоряжение водителю. На сегодня хватит. Имеет же и он право появиться домой засветло? Даниэль и читающая Анджела обнаружились в малой гостиной на первом этаже. Она скупо улыбнулась и чуть заметно отрицательно качнула головой – улучшений не было. Давид скинул холодную верхнюю одежду на диван и подошел к телепату. Даниэль сидел в кресле прямо напротив окна и неподвижным взглядом смотрел на колышущиеся от ветра ветки деревьев. - Спасибо, Анджела. Отдыхай. Дальше я сам, - отпустил девушку Фишер. Он присел перед Даниэлем на корточки и заглянул в равнодушное лицо. - Только что был в гетто. Знаешь, больница почти готова. Он пересказывал ему каждую мелочь, пытаясь заметить в неподвижной маске хоть какой-то живой отклик. Опять, в который уже раз, ничего не получилось. Давид вздохнул, но тут же взял себя в руки. «Просто прошло слишком мало времени», - объяснил он очередную неудачу. Он ухватил Даниэля за прохладную вялую ладонь и потянул за собой в комнату – надо было переодеться. Гардероб находился в спальне, пришлось усадить телепата прямо на застеленную постель. Сам же Давид, без задних мыслей и лишнего стеснения начал раздеваться. Он не сразу заметил неладное. Если бы не отражение в зеркале, мог бы и вовсе не понять, что происходит. Но в прозрачной поверхности отразилась часть спальни и белое, искаженное ужасом лицо Даниэля. Он, не отрываясь, смотрел на почти обнаженного Давида. - Что случилось? У тебя что-то болит? – испугался он, бросившись к телепату. Даниэль закрылся руками, его бил крупный озноб. - Черт! Анджела! – крикнул он. – Анджела! Девушка вбежала почти сразу же. Ей хватило одного взгляда на Даниэля, чтобы рассерженной кошкой зашипеть на банкира: - С ума сошел! Ты куда его притащил? И что творишь?! Ты вообще кроме денег о чем-то думать умеешь? Давид непонимающе оглянулся - и тут до него дошло – спальня, кровать, обнаженный мужчина. - Я не хотел! – воскликнул он, быстро сгребая приготовленную одежду и пятясь из комнаты. В маленькой гостиной Давид поспешно оделся. С одной стороны было досадно, что так испугал Даниэля, но все же тот, наконец, проявил хоть какие-то эмоции! - Он все понимает, все чувствует! – уверенно произнес он.