Воскрешение (Raise)

Аура, подумал Жон, была удивительной. Он не мог поверить, насколько изменился мир с тех пор, как его отец открыл её ему. Это была одна из тех вещей, которые ты не мог понять, но в то же время не мог понять, как раньше можно было обходиться без неё. Или скучать по ней. Внутри него горел целый дополнительный источник энергии, он бурлил в теле, такой ощутимый и осязаемый, а он провел пятнадцать лет своей жизни, ни разу не подозревая о его существовании. Сжимая и разжимая ладонь, он чувствовал, как энергия устремляется вверх по руке к запястью, а затем снова затихает. Аура не текла по телу вместе с движением мышц, но его отец объяснил, что в раннем возрасте иногда помогает думать об этом именно так. В конечном счете, цель заключалась в том, чтобы иметь возможность направлять и перемещать её куда угодно, использовать её как щит для защиты и укрепления тела. Жон специально позволил ауре немного больше собраться в руке, и от её избытка вокруг кулака образовалась тонкая белая пленка видимого света. — Так круто... Стоявший неподалёку мужчина прочистил горло. Жон вздрогнул и прервал поток ауры, повернувшись лицом к отцу и спрятав руку. Николас Арк стоял, уперев одну руку в бок, а другую положив на рукоять фамильного клинка, Кроцеа Морс. Ростом больше ста восьмидесяти сантиметров, со светлыми волосами до плеч и короткой бородкой, самый сильный охотник Анселя улыбался веселой и смутно-возмущенной улыбкой. — Опять балуешься со своей аурой? — Я... э-э... — Жон неловко улыбнулся. — Нет...? — У тебя не будет никаких неприятностей. — Николас хихикнул и протянул руку, чтобы взъерошить волосы Жона. — Я сказал тебе тренироваться контролировать ауру. Все делают то же, что и ты. Просто помни о своих резервах; видимая аура в форме света быстро расходуется. Тратится впустую. Ты истощаешь свой резерв таким образом. — У меня ещё много осталось! Можешь проверить! — Думаю, так и сделаю. Николас достал свой свиток и приложил его к руке Жона. Материал был холодным на ощупь, но это было не то, от чего его сердце сковало льдом. После короткой паузы прибор подал звуковой сигнал. Жон увидел цифру — 99% — и радостно воскликнул. — Видишь! У меня ещё остались силы. Ты не можешь оставить меня здесь. — Так и есть, так и есть. Трудно было сказать, был ли Николас доволен или нет. Он не был в восторге от этого соглашения, ни от тренировок, ни от сегодняшней вылазки, но он уступил несколько месяцев назад, когда стало ясно, что его сын попытается стать Охотником с обучением или без него. Столкнувшись с этим, Николас испугался того, что может случиться с его безрассудным сыном, и согласился обучить его, в обмен на обещание послушания и соблюдения правил обучения. Жон сразу же согласился и с тех пор ни разу не пожалел об этом. Помимо того, что он стал сильнее и увереннее в себе, он почувствовал близость с отцом, о которой даже не подозревал. Николас был хорошим отцом — самым лучшим, по его мнению, — но жизнь охотника была связана со многими путешествиями, необходимостью спасать людей то тут, то там, повсюду. Кроме того, Жизнь охотника была весьма одинокой, и как бы Жон и его сестры ни любили слушать истории своего отца, по выражению лица Николаса всегда было ясно, что они не понимают, каково это. Теперь он понял. Или думал что понял. Жон тренировался всего несколько месяцев, и называть себя охотником было ещё рано, но Николас заверил его, что если он будет продолжать упорно тренироваться, то, возможно, сможет попасть в Академию. Может, не в Бикон, но и в Шейд или Хейвен — более чем достаточно. А если он не справится, что ж, он сможет пройти обучение у отца и учиться в полевых условиях. Всё это дополнительное время, проведенное вместе на тренировках и вне их, заставило его почувствовать себя ближе к своему отцу-герою, чем когда-либо прежде. — Тебе повезло, что у тебя такие большие запасы. — сказал Николас и вернул свой свиток обратно. — В противном случае, после такого выступления ты бы потерял процентов десять. Впрочем, удача и мощная аура сами по себе тебе не помогут. Ты помнишь, о чем шла речь? — Ополчение Анселя наняло одного охотника для сопровождения. — Послушно повторил Жон. — В лесу неподалеку видели диких животных, угрожающих лесникам, мы должны выяснить, правда ли это и нужно ли ставить ловушки. Если мы увидим волчьи норы, мы должны отпугнуть их. Николас кивнул. — А если мы встретим Гримм? — Я останусь с остальными, пока ты будешь с ними разбираться. Никакого геройства, никакой спешки, никаких мыслей, что я смогу с ними справиться. Я не охотник... — Последнее прозвучало раздраженно, и Жон не смог скрыть этого в своем голосе. Николас заметил это и присел, чтобы обхватить его за плечи. — Твоя аура открыта всего два месяца, сынок. Никто — даже самые сильные герои из легенд — не мог стать охотником всего за шестьдесят дней. Не принимай это близко к сердцу — ты работаешь усерднее, чем я в твоем возрасте, и, смею сказать, у тебя лучший учитель, чем у меня. — Он крепко хлопнул Жона по спине и встал. — Сейчас главное — продолжать тренировки. И не прекращать тренировать свою ауру. Помни... — Тот, кто защищается первым, нападает последним. Я помню, папа. — Не стоит говорить таким тоном. Если мне придется повторить это тысячу раз, чтобы вбить это в твою голову, я это сделаю. И почему защита — это самое важное? — Потому что пока я жив, я ещё могу сражаться. — Казалось, что он слышал это уже достаточно раз, вместе с примерами и историями из прошлого своего отца. Одной из первых вещей, которые Николас внушил ему, что концепция, лучшая защита — это нападение не для всех. Эта концепция срабатывала для людей, обладающих Проявлением скорости или неестественной ловкостью, объяснял он, но самое лучшее в мире нападение все равно может обернуться ударом когтей беовульфа в бедро, а если при этом порвется артерия, то вы — покойник. Лучшая защита — это непробиваемая защита. И никак иначе. Аура людей слишком часто означала, что атакующий стиль боя был не слишком действенным, поскольку вы тратили энергию только для того, чтобы она отразилась от защиты души. Именно поэтому он и все остальные члены ополчения были экипированы в доспехи из прочной кожи и несли большие щиты. Большие, круглые щиты, которые были шире самого человека и почти вдвое выше. Они не блокировали все, что в них могли сделать Гримм, но были созданы для того, чтобы затруднить обход животным, и Гримм, и чтобы выиграть время и пространство для других, готовых прийти на помощь. Кроме того, каждый ополченец нёс с собой одно копье, нож, предназначенный для снятия шкур, и у нескольких из них было праховое оружие. Не у Жона. Оружие было довольно редким в Анселе, потому что негде было достать прах. Поэтому единственным оружием в деревне было оружие отставных охотников и охотниц, которые работали на старых запасах праха. Это оружие часто передавалось их детям, даже если они сами не хотели становиться охотниками. Даже если у вас было такое оружие, вы должны были пройти дополнительное обучение, чтобы вам разрешили его использовать. Не у всех была разблокирована аура или был опыт её использования. К счастью, в Анселе было полно отставных охотников и охотниц, и даже в своем преклонном возрасте они быстро вправляли мозги, когда дети начинали играть с оружием. Жон жалел, что у него нет меча, как у его отца. Он тренировался владеть им, но Николас ещё не был достаточно убежден, чтобы изменить своим принципам. Копьё — это просто, говорил он. Поэтому люди пользовались ими тысячи лет. Просто тыкай в то, что тебе не нравится, и держись вне досягаемости от атак. Этого было бы более чем достаточно, чтобы держать волков и даже небольшого медведя на расстоянии. А Ансель был мирной деревней. Конечно, в лесах иногда встречались медведи и волки, а время от времени появлялись слухи о Гриммах, но сколько помнится, на город не было ни одного массового нападения. Во всяком случае, до сих пор не было. Время от времени одинокий Гримм видел деревянные стены и решал броситься на заостренные, направленные наружу колья по периметру. Жон помнил, как играл на стенах со своими друзьями, когда появился последний. Они забавлялись тем, что кричали, привлекая его внимание, а он убивал себя, пытаясь достать их. Тогда это было весело, но никто из их родителей не обрадовался, когда узнал об этом. — Эй! — Николас неожиданно ударил его по плечу. — Хватит отвлекаться. В ополчении требуется полная сосредоточенность. Я не собираюсь быть с тобой помягче, потому что ты мой сын. Как будто Жон ожидал этого. Если уж на то пошло, Николас был бы более суров к нему за это. Только потому, что он волновался. Жон кивнул и последовал за отцом к северным воротам. Стены Анселя были высотой около шести с половиной метров с деревянной сторожкой, которая за эти годы претерпела изрядную долю перестроек, причем больше для устранения повреждений, вызванных старостью, дождями и случайными бурями, чем какими-либо нападениями. Ворота были закреплены ржавыми цепями, но большую часть дня они были открыты. На ночь они закрывались, хотя небольшой дверной проем размером с человека можно было открыть, чтобы впускать и выпускать людей. Еще десять человек стояли, переговариваясь и дожидаясь их, каждый из них был вооружен так же, как и он. Заметив Николаса, они остановились и быстро отдали честь. Ополчение Анселя никогда не было и не будет дисциплинированной армией, но в нем было определенное достоинство. Деревня уважала их, а они уважали охотника, который выкраивал время, чтобы обучать и защищать их. Их возраст варьировался от шестнадцати до сорока лет, и Жон знал большинство из них по именам. Это было скорее благодаря тому, что они приходили к нему домой поговорить с Николасом, чем благодаря каким-то личным связям, но все они были достаточно дружелюбны. — Жон сегодня с нами? — спросил старший, Томмен. — Твоя первая охота, парень. Будь начеку. Пусть это всего лишь животные, но волки хитры, и они могут перехитрить неосторожного. — Если это случится, последнее, о чем ему стоит беспокоиться, это волки. — предупредил Николас. — Он будет в центре строя. Томмен, Франклин, я хочу, чтобы вы были на флангах. — Самый старший и сильнейший соответственно. Это имело смысл. — Вы все знаете, зачем мы здесь. Волки приблизились к лесникам. Пока никаких нападений, но если они в таком отчаянии, то это лишь вопрос времени. — Холодная осень. — сказал Франклин. — Мой отец говорит, что скоро наступит ранняя зима. — Я тоже это чувствую. — сказал Николас. — Нас ждет суровая зима, и животные это прекрасно понимают. Повезло, что все работы по уборке урожая были закончены несколько недель назад, так ведь? Последний груз из Вейла тоже придет через несколько недель, так что не забудьте сказать своим родителям, чтобы они обновили списки покупок на зиму. — Его слова вызвали несколько кивков и смех. Ансель в основном обеспечивал себя сам, но предметы роскоши, редкие продукты или лекарства нужно было доставлять. К счастью, дороги были достаточно безопасными, а караваны, доставляющие грузы в деревни и города-форпосты, всегда хорошо охранялись. Они отправлялись каждый месяц, хотя в декабре и январе был двухмесячный перерыв, поэтому все спешили с последними поставками. — Осталось убедиться, что наши ребята в лесах смогут заготовить нам достаточно дров. Дрова. Звучит так обыденно, но Жон знал больше. Хотя в большинстве домов в наше время отопительные системы работали от праха, это был дорогой товар, а Ансель был не самой богатой деревней. Поэтому в холодное время года основным способом согреться были дрова, но лесники не могли добывать их, поскольку вокруг таились волки, готовые растерзать слабого. Без дров люди вполне могли замерзнуть насмерть, поэтому задача ополченцев была так важна. Мы что-то делаем, с гордостью подумал Жон. Мы герои. Это не истребление армии Гримм ради спасения принцессы, но отгонять волков, чтобы согреть зимой целую деревню, не менее важно. К тому же это был его первый шаг на пути к тому, чтобы стать всемирно известным охотником. Жон поднял копье, прошел в центр строя и высоко поднял голову, пока люди провожали их за главные ворота.

/-/

Под ногами хрустели сухие листья, ставшие красными. Деревья полностью сбросили их, а то, что осталось, давно стало желтым и оранжевым, и толстый ковер из сухой листвы покрывал землю, иногда настолько глубокий, что ноги Жона проваливались в него, когда он шел в центре колонны. Стоял сухой, холодный день поздней осени, и весь мир знал об этом. Белки шныряли по веткам, птицы давно перелетели в Вакуо, а многие дикие животные готовились к зимней спячке, если еще не начали. — Привет. — Сын Томмена, Джулиан, подошел к Жону и тихо прошептал ему. — И тебе привет. — Жон тихо ответил. Они не были близкими друзьями, но несколько раз тренировались вместе. Джулиан был старше его на два года, поэтому в школе они не общались. — Папа надерёт мне задницу, если мы будем слишком шуметь. — Все остальные тоже болтают. Просто не шуми. Разумеется, остальные в группе разговаривали тихими, спокойными голосами. Их задачей было выследить животных, которые, естественно, прятались от них, и подкрадываться к кому-либо, когда листва под ногами оглашает каждый их шаг, они не собирались. Николас шел впереди всех, держась слишком далеко, чтобы услышать, если они будут говорить шепотом. — Итак, — сказал Джулиан, — я слышал, ты разблокировал свою ауру. Как ощущения? — Великолепно. — Жон протянул кулак, сжал его и показал другому мальчику мерцание белого света. — Это самое невероятное чувство. Мне кажется, что с этим я могу сразиться с беовульфом. — Да? Громкие слова. Твой папа тренирует тебя, верно? — Ага. Уже только два месяца, и после целого года уговоров. Я всё время просил его, и он наконец сдался. Я собираюсь стать охотником. — А не слишком ли поздно пытаться поступить в академию? — Папа говорит, что это не единственный путь. В академиях тебя учат быть лучше, но чтобы стать охотником, достаточно сдать экзамены, и не каждый охотник проходит через одну из школ. Я могу стать его учеником, если меня не примут. Получить опыт из первых рук и индивидуальное обучение. — Звучит круто. Так и есть. Отец внушил ему, как это может быть опасно, но от этого, по его мнению, индивидуальное обучение не стало менее захватывающим. Вместо четырех лет школьных занятий и лекций он мог получить реальный опыт и сразиться с монстрами. По правде говоря, это было лучше, чем учеба в школе. Разве могут теория и домашние задания сравниться с реальным жизненным опытом? Никак. Тем не менее, отец хотел, чтобы он сначала попробовал поступить в Академию. Это безопаснее, веселее и хороший способ завести друзей и команду для дальнейших путешествий после окончания школы. Жон был не против этой идеи. — Ты собираешься тренироваться в Анселе, пока будешь готовиться к поступлению? Осталось два года до того, как ты сможешь подать заявку. Ты будешь тренироваться здесь или отправишься в путешествие? — И то, и другое. Папа хочет, чтобы мы оставались здесь, пока я не стану достаточно сильным, чтобы самостоятельно справиться с Гриммом, а потом мы отправимся в путешествие. Он говорит, что я могу сопровождать его в некоторых государственных миссиях от Вейла. Посмотреть, как охотники работают в поле. Может быть, даже отправимся в Мистраль, если здесь не будет хватать работы. — Проклятье. Ты увидишь весь мир. Повезло. А я буду торчать здесь, обучаясь у отца, чтобы стать плотником. Может, попробовать поискать подработку, съездить в Вейл и посмотреть большой город. Ты когда-нибудь был там? — Нет. Но я бы хотел побывать. — Я тоже. Я слышал истории от некоторых других, кто там был. — Каких других? — спросил Жон. Ансель находился так далеко, что большинство детей, живших тут, никогда не видели других мест. — С кем ты разговаривал? — С торговцами. — Джулиан усмехнулся. — Водители и пилоты, которые привозят торговцев для ежемесячных поездок за покупками. Они пили в пабе, и я угостил их за несколько историй. — А твой отец знает, что ты пил в пабе? — Конечно, нет. И не узнает, да? Жон засмеялся под нос. — Я ему не скажу. — Я знал, что могу доверять тебе. Эй, у тебя ведь есть аура, да? Это значит, что у тебя есть твое Проявление? Жон покачал головой. Он хотел разблокировать свое Проявление, но так и не получилось. Отец говорил, что у него ушло на это почти пять лет, тогда как другие открывали его вместе с аурой, а некоторые вообще никогда не открывали. Если аура была главным инструментом охотника, то Проявление определяло его, и у отца были свои соображения на этот счет. И не самые благоприятные. Почти сверхъестественные способности приковывали к себе внимание, так он утверждал. Они заставляли ранее универсальных охотников менять свою технику, чтобы воспользоваться преимуществами Проявления и становились от этого лишь слабее. Честно говоря, в этом был смысл. В обоих аргументах. Он мог понять желание воспользоваться уникальной для тебя способностью, но также и идею отца, что более развитая подготовка избавляет от любых слабостей. Он пообещал отцу, что даже если, и когда он откроет свою способность, он не будет халтурить ни в одном аспекте своих тренировок. Таким образом, его Проявление станет дополнительным инструментом, а не костылем. — Какой вид Проявления ты хочешь? — Ты не можешь выбирать, — сказал Жон с тихим смешком. — Я знаю. Но если бы ты мог. Что бы ты выбрал? — Я не знаю. — Вариантов было безграничное множество, одни из самых известных — семейные Проявления, передающиеся по наследству. Даже такие простые вещи, как увеличение скорости, силы или выносливости, могли изменить жизнь. — Что-то уникальное, — наконец сказал Жон. — Что-то, что выделит меня из толпы. — Да, я тебя понимаю. Какой смысл обладать какими-то супергеройскими способностями, если у других людей они тоже есть? — Именно. Проявления — это лотерея. Смысл теряется, если выпадает то же самое, что и у других. — Жон хмыкнул и сказал:— Может быть, что-то заметное и крутое. Какая-нибудь атака. — Лазерные лучи из глаз? — Звучит неплохо, хотя, надеюсь, они будут под контролем и не будут выстреливать всякий раз, при каждом моргании. Я бы не отказался от полета. — Кто бы отказался? Мужик, как ты думаешь, возможно ли получить ауру и Проявление, даже если ты не охотник? Это было возможно, конечно, но маловероятно. Жон сказал то же самое, пересказывая уроки отца. Ауру нужно тренировать, чтобы использовать ее эффективно, а Проявления, как правило, появляются как реакция на опасность. Хотя для Джулиана не было технической невозможности иметь и то, и другое, и открыть в себе Проявление, будучи сыном плотника, но было маловероятно, что он сделает это или будет обладать тонким контролем, чтобы использовать его по команде. Николас неожиданно вскинул руку, и Жон ударил Джулиана локтем в бок, заставив его замолчать примерно в то же время, что и остальных членов группы. Ранее ухмыляющиеся и смеющиеся члены ополчения напряглись и приготовили свои щиты. Воздух был холодным, но никто не сомневался в инстинктах Николаса. Впереди зашуршали кусты. Сначала показалась морда, за ней — загривок волка, потом второй и третий. Серая и лохматая, тощая и грубошерстная там, где шерсть отросла, стая волков медленно выходила из подлеска, рыча и огрызаясь на группу людей перед ними. Жон облизнул губы, сердце резко забилось в груди, а аура растеклась по телу. Он не боялся. Нет. Более того, он был в восторге. Отец постоянно рассказывал ему и ополченцам о волках, их сильных и слабых сторонах, поведении и о том, чего следует остерегаться. В конце концов, опасные или нет, они всё равно оставались животными, поэтому Николас смело и бесстрашно направился к ним. Рычание усилилось, но высокий охотник делал шаг за шагом, и некоторые из волков на флангах начали отступать, низко опустив головы и рыча все громче. Животные, которые хотели бы напасть на вас, не издавали таких звуков. В большинстве случаев это была демонстрация угрозы, запугивание, чтобы заставить вас отступить, и признак того, что они сами напуганы. Николас сыграл на этом, подойдя к ним и выкрикнув "Йаххх!" мощным боевым кличем. Центральный волк отшатнулся назад. Томмен вторил своему командиру, ударяя копьем о щит и крича. Жон последовал его примеру вместе с остальными, ополченцы действовали как собственная стая Николаса, громыхая и шумя. Они столкнулись лицом к лицу с волками, и те начали отступать, оскалившись и оскалив зубы, но явно не желая драться. Поэтому так неожиданно волки прыгнули на них! — ЩИТЫ! — прорычал Николас, удивленный почти так же, как и они. Волки не нападали на опасную добычу даже в голодном состоянии. Они никогда бы не пошли на вооруженных и готовых к бою людей, превосходящих их числом. Жон почувствовал, что его прижали со всех сторон, когда все тела сомкнулись, щиты поднялись, создавая непробиваемую фалангу. Николас взмахнул Кроцеа Морс и убил первого волка, но остальные ринулись — и ринулись мимо него. Они набросились на ополченцев, щелкая челюстями. Жон вонзил копье и промахнулся — зверь скрылся под копьем. Затем, к его потрясению, зверь проскочил мимо него совсем близко, так близко, что мог бы прокусить ему ногу, и пронесся мимо. — Подождите! — крикнул Томмен. — Они не нападают на нас. Стойте! Копья были подняты, щиты опущены. Один или два волка были ранены, один из них умер, а другой прихрамывая побежал за остальной стаей. Жон отвёл глаза, когда Томмен шагнул вперёд и одним метким ударом избавил раненого волка от страданий. — Ну, это было немного нелогично. — прошептал Джулиан. — Странное поведение. — Николас согласился, подслушав его. — Не теряйте бдительности! Необычное поведение с их стороны, и мне оно не нравится. Волки никогда бы не напали на такую группу, как наша, особенно для того, чтобы пробежать мимо нас. — Было похоже, что они от чего-то убегали. — сказал Франклин. — От чего-то более крупного и страшного, чем мы. Глаза Николаса расширились. Он выругался. — Черт! Назад к Анселю! — крикнул он. — Возвращаемся к... Слишком поздно. Жон увидел, как из-за деревьев позади его отца с неестественной грацией появилась громадная фигура. Гримм — беовульф, мощные черные мускулы и белые кости, покрытые красным налетом. Он не издал ни звука, набросившись на спину Николаса. Жон попытался крикнуть предупреждение. — Па... Кроцеа Морс закрутился и завертелся, перерубая конечность, а затем вонзаясь в щель между костяными доспехами под самым подбородком и в районе шеи. Беовульф продолжил свой прыжок, рухнул в грязь и судорожно забился на земле. Николас выглядел ничуть не хуже от того, что убил его. — Назад! — приказал он. — Я буду прикрывать отступление. Томмен, Франклин, ведите их домой и закройте ворота! — Есть, Николас! — крикнул Томмен. — Вы слышали его — возвращаемся. Там Гримм на подступах. — Но отец... — Он один из лучших охотников в округе. — сказал Томмен, схватив Жона за руку и потащив его за собой. — Он жрет такое дерьмо на завтрак. Пойдем! Они бежали обратно через леса Анселя так организованно, как только могли, Томмен шел впереди, а Франклин — сзади. В некогда самоуверенном ополчении чувствовался страх. Они знали, как сражаться с Гримм, но им никогда не приходилось делать этого из-за охотников в Анселе. Они должны были разбираться с дикими животными, помогать спасать заблудившихся в лесу детей и тому подобное. Если бы не более опытные члены ополчения, они могли бы уже сорваться в паническое бегство. Томмен продолжал отдавать звучные команды продолжать движение, держаться крепче и не сбиваться с пути. Франклин каждые десять секунд подавал сзади сигнал "всё чисто", заверяя их в безопасности. — Всё будет хорошо, вот увидите! — сказал Томмен. — Не в первый раз нам приходится отступать и позволять Николасу справиться с этой проблемой. И не в последний. Гримм — это часть жизни, мальчики и девочки. Лучше привыкнуть к этому! Его легкая уверенность, пусть и напускная, была настолько реальной, что Жон и остальные рассмеялись в ответ. Гримм были частью жизни за пределами города, но Ансель стоял вечно и будет жить вечно. — Это будет историей, которую вы сможете рассказать своим приятелям, — продолжал он. — Можете немного приукрасить, если хотите, скажите, что вам удалось нанести удар или удержать строй. Вряд ли кто-то скажет по-другому... Лицо Томмена повернулось, чтобы посмотреть на них, он всё еще улыбался, даже когда кровь стекала по его носу. Их остановило то, что его тело было обращено в другую сторону, а голова повернута на сто восемьдесят градусов. Человек, такой спокойный и уверенный, упал, как марионетка, у которой оборвали ниточки, а урса, который выпрыгнул перед ним и с размаху ударил его по голове, издал яростный рык. Не более яростный, чем крик Джулиана — ПАПА! — когда он побежал вперед. — Нет! — крикнул Франклин сзади. Мальчик не послушался, охваченный горем и яростью, он ударил по морде Урсы и сумел вогнать наконечник копья ему в глаз. Чудовище заревело от боли, вздыбилось и замахнулось когтями слева направо, зацепив Джулиана в живот и отбросив его к ближайшему дереву. Он ударился с болезненно громким треском, неестественно изогнулся вокруг ствола и рухнул на землю. Мёртвый. Франклин с ревом прорвался мимо Жона и других ошеломленных ополченцев, завладел вниманием раненного урсы и увернулся от когтей. Он нанес удар, отбросил его назад, избежал еще одного удара и вогнал копье в шею. Отпустив его, он достал свой пистолет, доставшийся ему от деда-охотника, и выстрелил в чудовище. — За Томмена, ублюдок! Урса споткнулся и упал, но не успел он это сделать, как из-за деревьев выскочили беовульф и еще один урса, привлеченные то ли выстрелами, то ли негативом. Беовульф бросился на Франклина и повалил его на землю, даже когда в грудь ему попали три пули. Жон не видел его судьбы, но кровь, поднявшаяся тонким туманом, когда монстр рвал и терзал его, была слишком ясна. Урса, тем временем, налетел на них, расчленив человека слева от Жона и отбросив самого Жона назад вместе с телом. Жон отлетел в сторону и приземлился под мужчиной. — Ты в порядке!? — спросил он в ужасе. Человек смотрел в ответ открытыми глазами, его живот был вымазан красным, а кишки вывалились наружу. Жон захрипел и его вырвало на грудь мертвеца. Он перекатился на спину, оглянулся и увидел, как Урса обрушивает обе лапы на юношу, закрывающегося щитом. Удар пробил его и грудь юноши одним махом, отбросив его назад в облаке крови. Первобытный страх и откровенный ужас охватил их всех. Ополченцы бросились бежать, одни в сторону Анселя, другие в противоположную сторону от Гримма. Один из них налетел прямо на третьего, выскочившего из-за деревьев, закричал и умер с криком, пронзенный когтем в живот. Не так, подумал Жон, глаза слезились, а сердце колотилось. Я не могу так умереть. Папа, пожалуйста. Па- — Раргххх! — Николас Арк спрыгнул с деревьев, нанес удар беовульфу, крутанулся, вывернул меч и одним движением отрубил ему голову. Всё еще продолжая кричать, он бросился на Урсу и отрубил одну из его лап, протянутых к стволу дерева, спасая жизнь женщине и отбрасывая ее в сторону. — Бегите! — кричал он. — Спасайтесь! Жон! Жон, где ты!? От облегчения, совершенно чистого и искреннего, Жон закричал: — Я здесь! Николас отпихнул умирающего Урсу и бросился к нему, схватил Жона за руку и поднял его на ноги. — Ты жив! — эмоционально воскликнул он. — Я думал... Нет. Нам нужно идти. Ансель должен быть предупрежден. Оставайся со мной. Я выведу тебя. Останься. Да. Всё, что угодно. Со слезами на глазах Жон кивнул. Но когда из-за деревьев появилось еще больше Гримм, он застонал. Николас увидел и повернулся, толкая Жона за спину. — Я с ними разберусь! Не подходи! Все, кто еще жив, идите сюда. Я защищу вас! Только одна женщина ответила, хромая к Жону с выражением ужаса на лице и полосой крови. Остальные были либо мертвы, либо разбежались, оставив их — или только Николаса, в реальности — держать оборону против четырех Гримм сразу. Четырех Гримм, которые в обычной ситуации не составили бы ему никакого особого сопротивления. Он и атаковал, отбросив двоих назад и убив одного первым же ударом. Он был стальным вихрем, отбивая когти своим щитом и нанося удары Кроцеа Морс с безошибочной силой и точностью. Когда падал один Гримм, он переходил к следующему, везде сразу, уничтожая монстров с той же легкостью, с какой они расправлялись с ополченцами. — С нами все будет в порядке! — сказал Жон женщине. Или самому себе. Ему так же необходимо было услышать эти слова. — Мой отец может убить их всех. Вот увидишь. С нами все будет хорошо! — Берегись! — прорычал Николас. Гримм поднялся позади них, скрывшись в шуме боя, и их испуганные взгляды устремились на Николаса. Жон повернулся, выпучив глаза, и увидел, как беовульф высоко поднял свой коготь. Аура! Аура, сейчас же! Он бросился вперед, как его и учили. Он все равно поднял руки, скорее инстинктивно, чтобы принять удар, чем что-то еще. Может быть, ему удастся спасти жизнь этой женщины и свою собственную. У него никогда не было такого шанса. Николас вклинился между ними и поднял свой щит, отбрасывая и Жона, и женщину в сторону. Вслед за грохотом удара раздалось рычание беовульфа, чья атака была остановлена. Николас сдавленно застонал и ударил Кроцеа Морс под щитом, снизу вверх и в грудь. В тот самый момент, когда Гримм, с которым ему пришлось разойтись, вонзился ему в спину, пробив когтем броню, кожу и кость одним ударом, сокрушившим ауру. Звук был похож на звон разбивающегося стекла, за которым последовал болезненный вздох — Николас Арк был смертельно ранен. — П... папа...? — заикаясь, произнес Жон, сидя на земле. Его отец оглянулся, оказавшись между двумя Гримм, один из которых умирал, а другой победно рычал. На его губах пузырилась кровь, но даже в предсмертном вздохе он заставил себя сказать сыну "беги". Затем он выхватил меч из своего поверженного врага, развернул его и вонзил назад сквозь подмышку, приковав себя к убившему его Гримму. Нет... Нет, нет, нет. Жон задрожал и затряс головой, отрицая реальность происходящего. Это не могло быть реальностью — просто не могло быть! Его отец был лучшим, охотником. Он не мог просто так умереть от Гримм. Только не так. Не для того чтобы защитить его. Я стал охотником, чтобы спасать других людей. А не для того, чтобы они спасали меня. Я... Это... Это кошмар. Это сон. Это должно быть так! Не может быть, чтобы это было реальностью. Чтобы он, в пятнадцать лет, стоял, трясясь, среди тел павших, среди всех этих людей, которых он знал и с которыми вырос, включая собственного отца. Не может быть, чтобы все эти люди, которые еще две минуты назад смеялись и хвастались, были... мертвы. Вот так просто. Это не могло быть реальностью. Николас и Гримм упали, сцепившись друг с другом. Из-за деревьев появился еще один, возможно, последний из них. Он мог бы справиться с одним — это было возможно. Но даже когда мозг подсказывал ему это и просил поднять копье и попытаться, он не мог. Его тело застыло, глаза расширились и наполнились слезами, дыхание вырывалось с такими громкими вдохами, что высасывало все капли воздуха из легких. "Беги", — были последние слова его отца, и все же он не мог заставить свои ноги двигаться. — Это не реально..., — прошептал он. Заикаясь. Гримм зарычал и зашагал вперед, питаясь негативом, волнами накатывающим на Жона. — Это не реально! — сказал он громче. — Они не мертвы! Не умерли! Он не умер! Отец не может быть мертв! Это не реально! Аура хаотично вихрилась. Она сжигала его кожу, ярко-белая и сияющая, превращаясь в свет и тепло, когда покидала его. Он не мог остановить ее и не пытался. Её жжение и ощущение жара перекликались с болью, которую он чувствовал внутри. Он закрыл глаза, выпустил все наружу в одной ослепительной вспышке света и закричал во всю мощь своих легких. — ОНИ НЕ МЕРТВЫ! Свет брызнул от деревьев и ослепил и его, и Гримм, даже последнюю женщину, которая лежала на земле, плача и рыдая, такая же разбитая, как и он. Гримм зарычал и отшатнулся назад, пятна, несомненно, заплясали перед его глазами так же, как перед глазами Жона. Он быстро пришел в себя, снова оскалился и понесся вперед, обнажив длинные клыки в больной пародии на улыбку. Тогда убей меня, — мрачно подумал Жон. Мне не для чего жить. Убей меня. Коготь зверя высоко поднялся. Из его груди вырвалась сталь. Монстр застыл, как и Жон, оба смотрели вниз на полметра стали, торчащей из его груди. Клинок с силой крутанулся, пока не оказался в горизонтальном положении, затем перевернулся и вытащился назад, оттаскивая Гримма от своей жертвы и лишая его последней возможности убить. Тот упал с хрипящим бульканьем, клинок вывернулся и вонзился в траву, разбрызгивая кровь. Позади него, задыхаясь, с красным лицом и всклокоченными волосами, стоял Николас Арк, рыча и нанося удары по монстру. — Пап... пап...? —Жон не мог поверить своим глазам, и по мере того, как слезы затуманивали его зрение, легче не становилось. Николас стоял там, смутный и неясный, но живой и тяжело дышащий. — Пап... Папа... Это...? Но я думал, что ты... Я думал, что ты умер! — Я тоже так думал, — сказал он, дотрагиваясь до своей груди. Его броня была разорвана и всё еще рассечена, обнажая кожу под ней. Целую, неповрежденную кожу. Он опустил меч и посмотрел на Жона горящими глазами. — И я уверен, что они тоже были. Стоны и неприятные звуки эхом разнеслись по поляне. Жон повернулся и увидел, как члены ополчения медленно поднимаются на ноги, ошеломленные и потрясенные, сбитые с толку, и смотрят на себя. Франклин, превратившийся в клочья, сидел с озадаченным выражением в глазах. Томмен шатко стоял, наклонив голову вперед, как обычно. Секундой позже к нему прижался Джулиан, судорожно рыдая и прижимаясь к отцу. Томмен обнял его в ответ, и оба упали на колени. — Я был мертв. — сказал Томмен. —Я видел - я чувствовал это. Я умер. Как...? — Это был он! — крикнула женщина. Единственный оставшийся в живых человек стоял рядом, указывая и глядя на Жона со страхом, шоком и, возможно, даже с благоговением. Все глаза обратились к нему, все уставились на него. — Я видела это! — тяжело дыша, произнесла она. — Он... Он воскресил всех. Он вернул мертвых к жизни! Примечание автора: И вот первая глава. Чтобы было понятно, нет, это не исцеление — это буквальное, честное слово, воскрешение. Возвращение мертвых к жизни и возвращение их повреждений в состояние до смерти. Это ОП? Да, черт возьми. Есть ли ограничения и предостережения? Очень даже есть. Будет ли это иметь значение при определении того, станет ли Жон тем товаром, за который люди готовы убить? Нет. Это очень похоже на истории о Жоне с ОП Проявлениями, но моя цель не в том, чтобы сделать самого Жона ОП. Его Проявление безумно полезно, но оно не помогает Жону сражаться. Оно делает его идеальным помощником вне боя, но при этом довольно сильно влияет на его психическое здоровье. В конце концов, чтобы использовать его, ему приходится смотреть, как умирают люди. Он может воскрешать людей, но только если ему не удалось спасти их с самого начала. Он все равно проиграет Синдер, Адаму или любому другому известному человеку, если они сразятся с ним. Кардин, вероятно, тоже мог бы надрать ему задницу. Я хотел написать историю, в которой у Жона есть ОП Проявление, как многие пишут, но где вместо того, чтобы просто позволить ему быть супергероем с гаремом и лучшим охотником на свете, как оно заставляет людей вести себя по-другому рядом с ним. Видеть его по-другому. Проявление становится более важным для жителей Ремнанта, чем сам человек, владеющий им. Когда его лицо и имя забываются из-за невероятной силы, которой он обладает. В этом произведении мы рассмотрим, какое влияние сверхмощное Проявление окажет на Ремнант в плане политики, веры и того, как люди вокруг Жона будут вести себя по отношению к нему. И да, по сути, это также противоречит тому, за что Братья-Боги наказали Салем и Озму.