Воскрешение (Raise)

Их дом был на осадном положении. Все окна были закрыты и заперты, а шторы и жалюзи задернуты, отбрасывая в комнаты постоянную тень и скрывая тех, кто находился внутри. Но это не мешало изредка слышать постукивание, тихое постукивание, похожее на звук от ветки или птицы, любопытно клевавшей стекло. Маленькая Эмбер с любопытством отодвинула занавески на окне своей спальни, чтобы посмотреть, и вскрикнула, увидев женское лицо, проглядывающее сквозь стекло окна второго этажа с лестницы с прижатым к окну листком бумаги, на котором большими жирными буквами было написано: "Воскресите моего сына". С тех пор никто не осмеливался выглядывать в окна. Джунипер передвигалась по кухне словно призрак, доставая тарелки из кухонного шкафа и вздрагивая каждый раз, когда керамика слегка позвякивала или звонко стучала. Она замирала, поглядывала на окна и испускала тихий вздох, если никто не начинал стучать или кричать. С тревогой она подошла к длинному столу и поставила тарелки, снова стараясь не издать ни звука, позволяя девочкам помочь разложить их по местам, всё без единого слова, все были напряжены и замкнуты. — Мы не можем продолжать так жить. — Николас нарушил тишину, и все зашикали на него, отчаянно размахивая руками, пока он не гаркнул и не сказал: — Нет. Я не позволю нам жить в тишине, в ужасе от того, что происходит снаружи. Что мы будем делать — вечно прятаться здесь? — Он встал, стул заскрипел. — Я собираюсь положить этому конец. Джунипер попыталась остановить его, шепча тихие слова, но он не дал ей этого сделать, осторожно взял ее на руки и усадил в стороне. Она обратилась за помощью к остальным, но все они были уставшими, нервными и злыми. Джейд и Хейзел, близнецы-подростки, выглядели просто кровожадными. Он подошёл к двери, глубоко вздохнул, повернул ручку и открыл ее. Шум, хлынувший внутрь, был оглушительным. Он был здесь всегда, но люди снаружи — около ста пятидесяти человек — не могли определить, присутствует ли здесь семья Арк или нет. Теперь у них было доказательство. Раздавались голоса, кричали женщины, люди пробивались к двери, угрожая захлестнуть Николаса потоком человеческих тел. — Воскресите моего сына! — Моей матери нужна помощь! — Выведите его — выведите его! — Комментарий для "Ансель Таймс"... — Дайте нам увидеть его! Дайте нам увидеть чудотворца! — Мой сын! Мой сын! Это были только те крики, которые они смогли разобрать. Были и другие, но большинство из них были беспорядочными и потерянными, поскольку люди заглушали друг друга. Однако повторяющейся темой было то, что они хотели видеть Жона Арка. Они хотели, чтобы он вышел на улицу и обратился ко всем, и становилось очевидным, что их терпение на исходе. Дело дошло до того, что кто-то набросился на Николаса. Это был плохой знак, так как он перехватил его руку, дернул, вывернул ее назад и толкнул обратно в толпу, но всё равно это был плохой сигнал. Однако натиск прекратился очень неожиданно, когда раздался звон стали. Никто не сделал и шага в сторону Николаса, пока он стоял с Кроцеа Морс в руке. Реальная и очень опасная угроза повисла в воздухе. —Хватит! — крикнул Николас, воспользовавшись наступившей напряжённой тишиной. — Вы все только и делаете, что заставляете страдать нашу семью, блокируете наш дом и пугаете моих детей. Вам должно быть стыдно за себя! Одному или двум, возможно, было стыдно. Лица опустились, некоторые отвернулись, но не все. Было слишком много отчаявшихся, в том числе одна женщина, которая воспользовалась своим шансом в тишине, чтобы крикнуть: — Мой ребенок умер в прошлом месяце — если вы не придёте спасти его, вы ничем не лучше убийц! За столом Жон вздрогнул и опустил глаза. — Всё, хватит. — Николас ругнулся, схватил женщину за шкирку и толкнул ее назад. Она была поглощена толпой, в то время как все больше рук протягивали руки, умоляя и прося Жона выйти и спасти их семью, их друзей, их любимых и многих других. — Немедленно отойдите, или я расценю ваши действия как угрозу моей семье и буду действовать соответственно. Мне сейчас всё равно. И им тоже. Может, это было отчаяние, а может, они решили, что смерть не имеет значения, когда рядом присутствует обещанное Проявление. История распространилась сразу же после возвращения отряда, несмотря на все усилия Николаса и Томмена сохранить ее в тайне. Теперь об этом знал весь Ансель, и толпа обезумевших людей не обращала внимания на угрозу Николаса кровавой расправой и рвалась вперед. Даже он, закаленный охотник, потрясенно вскрикнул. Николас извернулся всем телом, нанося удары налево и направо плоской частью лезвия, кулаком и чем попало. Он явно ожидал, что они отступят, сдадутся перед лицом охотника. В любое другое время они бы так и поступили. Но сейчас было не "другое время". Николас отступил в дверной проем, когда Джунипер закричала, а девочки запаниковали. Они разбежались, а Джунипер бросилась с щитом мужа, надеясь, что сможет чем-то помочь. Однако неподготовленная женщина мало чем могла помочь. Когда Николаса загнали обратно в кухню, люди протискивались мимо него. Джунипер замахнулась плоской частью щита на одного мужчину и попала ему в плечо, отбросив его назад, но второй схватился за край и повалил ее на пол. — Мама! — закричал Жон вместе со своими сестрами. Корал и Сейбл поспешили к ней, чтобы попытаться спасти ее, но шокированный крик Жона оказался последним, что ей было нужно. Это привлекло к нему внимание. — Вот он! — крикнул кто-то. — Жон! Спаси моего отца! — Жон, пожалуйста... — Я заплачу сколько нужно! — Я хочу его увидеть! Я хочу его увидеть! — Выведите его! Выведите его! Толпа наседала и давила, и Николас, при всем своем мастерстве и силе, никак не мог сдержать такое количество людей. Наступил переломный момент, момент, когда слишком много людей попытались протиснуться одновременно. Деревянная дверная рама раскололась, дверь треснула, и внутрь хлынули взрослые мужчины и женщины. Джунипер потерялась под этой массой, крича, когда она оказалась под ногами по меньшей мере двенадцати человек, ее потянуло вниз, когда они споткнулись о нее, а затем отбросило еще дальше от глаз, когда сверху на нее навалились новые люди. Эмбер, его двенадцатилетняя сестра, в ужасе прижалась к ошеломленному Жону, пронзительно крича, когда на нее навалились тела. Жон снова прижался к ней, но люди потянулись к нему, руки заполнили его зрение, хватая его за руки и плечи, за волосы, а в одном случае даже за лицо. Его зрение закрыли чьи-то руки, и они потянули — они все потянули, сбивая его с ног, оттаскивая Эмбер — всё еще кричащую и рыдающую — от него. Жон тоже закричал, в гневе и страхе, заглушая яростные крики отца и отчаянные попытки Джейд и Хейзел пробиться к матери, используя стулья в качестве оружия. Это был хаос. Безумие. Жона затянуло в массу тел, как жертву зомби-апокалипсиса, и он безнадежно тянулся к отцу, пытаясь пробиться к нему. На мгновение Жон почувствовал, как они схватили его за руки и потянули, и понял, что сейчас его разорвет на части толпа. БАМ! Выстрел прозвучал достаточно близко, чтобы оглушить. Люди попятились и отпрянули назад, а Жон упал на пол, приземлился на спину и с воплем перекатился на четвереньки. Он поднялся и попятился назад, подальше от людей, которые когда-то были соседями, а теперь стали не более чем дикими зверями. Как животные, они отпрянули от одного человека в дверном проёме, у которого был поднятый к небу пистолет. БАМ! Они снова вздрогнули. — Вон из дома! — приказал Томмен. — Немедленно! Те, кто был ближе всего к нему, в страхе протиснулись наружу, но те, кто был внутри, те, кто вторгся в дом Арков, колебались. По крайней мере, до тех пор, пока Томмен не опустил пистолет и не выстрелил между ног ближайшего из них. Женщина вскочила и бросилась бежать, остальные вскоре последовали за ней, хотя и замешкались в саду, переговариваясь и глядя внутрь, перешептываясь и тыча пальцами. — Джунипер! — закричал Николас голосом, полным ужаса. Кроцеа Морс грохнулся на землю, и он опустился на колени, обнимая свою жену. Тело своей жены. Стоя на четвереньках, Жон почувствовал, что весь мир пошатнулся, когда он увидел окровавленное и изломанное тело своей матери. Она была придавлена толпой и раздавлена насмерть; ее шея сломалась под тяжестью стольких людей и неестественно выгнулась в одну сторону. — Нет! — закричал Николас. — Нет, нет, нет! Нет. Только не она. Не так. Жар пылал в теле Жона и волнами выливался из него. Он горел видимым, сияющим белым цветом, который поднимался от его спины, как пар. Его глаза вспыхнули, и он услышал треск ауры — или шеи своей матери. С жутким хрустом она выровнялась, ее тело исцелилось, а глаза открылись с испуганным криком. Жива. Воскрешена. Николас всхлипнул и притянул свою испуганную жену к себе на плечо, и они вдвоем заплакали. Девочки тоже плакали — некоторые от того, что увидели тело матери, а некоторые просто от страха и боли, вызванных тем, что люди ворвались в их дом. Лаванда лежала на боку, сжимая руку, Корал изо всех сил старалась помочь ей встать на ноги. — Это реально... — ахнул кто-то. — Вернулась к жизни. — Он спас ее — оживил ее. — Мой сын! — кричала отчаявшаяся мать. — Мой сын, пожалуйста! БАМ! БАМ! БАМ! Три выстрела в воздух и три болезненных вздрагивания от каждого. Томмен повернулся к ним спиной и встал лицом к людям снаружи, некогда мёртвый человек загородил своим телом дверной проем. — У меня и в мыслях не было начать стрелять, но после того, как вы, чудовища, убили невинную женщину. Посмотрите на себя — вы хуже, чем Гримм. — Его Проявление! — крикнул кто-то. — Он должен помогать людям! — Спасать людей! — Он всего лишь мальчик! — прорычал Томмен. Как и Николас, его попытки пристыдить людей, чтобы заставить их подчиниться, остались без ответа. Он даже не был уверен, что эти люди вообще считают свои действия жестокими. В их собственном сознании они были оправданы. — И он уже прошел через настоящий ад, а потом снова через этот ад благодаря вам. Это просто чудо, что он вообще захочет вам помочь. — Он вздохнул. — Но он хочет. И он согласился работать с доктором Уайтом в больнице Анселя "Надежда". Шок, тишина, аплодисменты. Эти три события произошли в таком порядке, когда все снаружи начали праздновать, как будто они только что не вломились в чужой дом и не убили женщину. Это было отвратительно. Жон закусил губу и сжал руки в кулаки до крови. — Теперь, когда всё закончилось, вы, ублюдки, можете идти домой. Идите домой и подумайте о своих поступках. И я предупреждаю вас, что любой, кто будет приставать к нему или болтаться вокруг, будет поставлен в конец очереди, когда дело дойдет до обращения к нему за услугами. — Когда? — крикнул кто-то, игнорируя угрозу. — Когда он начнет? — Как только сможет, — произнес новый голос. Толпа расступилась, чтобы показать человека в коричневых брюках и твидовом пиджаке. При нем была медицинская сумка, и все знали его как доктора Уайта, практикующего врача и хирурга Анселя. — В конце концов, именно поэтому я здесь. Однако я не смогу договориться с мистером Арком, когда вы все толпитесь в его доме, не так ли? Было бы ложью сказать, что разум восторжествовал. Разум потерпел крах, и только обещание их победы окончательно убедило толпу разойтись. Они победили, или так им казалось, и результаты оправдывали любые средства, которые они могли использовать. Возможно, журналисты видели всё иначе, записывая происходящее, но Жон только и мог, что сидеть на коленях, упираясь руками в пол, кипя от ярости, глядя на свой разрушенный дом. Дверь на кухню, ведущая на улицу, была сломана, рама треснула, и дверь валялась на полу, стол в столовой потерял ножку и рухнул вниз, а тарелки лежали разбитые и разбросанные по полу. Казалось, что в комнате взорвалась бомба. — Мамочка! — Эмбер бросилась в объятия Джунипер и зарыдала, как ребенок. Всё это было слишком тяжело для нее, и Николас с Джунипер обняли ее, пока она рыдала. — Я бы поблагодарил тебя за своевременное спасение, Томмен, — сказал Николас. — Если бы я не хотел знать, когда именно мой сын согласился сделать всё для этих ублюдков. Не прошло и дня с тех пор, как он увидел, как нас всех убили — не прошло и дня с тех пор, как он открыл свое Проявление! — Один день, и люди сделают это снова. — сказал Томмен. Он убрал пистолет в кобуру и шагнул внутрь, качая головой, словно не мог поверить в то, что видел. Жон тоже не мог поверить. Это было похоже на фильм ужасов. — Мне жаль, Николас. Я ожидал, что это может случиться, и пришел так быстро, как только мог. Но я не думал, что у них хватит смелости броситься на тебя. — Я тоже. Я сталкивался с толпами, вдвое превосходящими их числом, которые отступали перед охотником. — Он посмотрел вниз на Джунипер и покаялся. — Мне так жаль. Я... Это я виноват, что открыл дверь. Джунипер покачала головой. — Это они виноваты в том, что напали на тебя. — Боюсь, это случилось бы в любом случае. — сказал Томмен. — Они бы влезли через окна или сами выломали бы дверь, если бы ты не показался. Вот почему я должен был дать им хоть что-нибудь. Иначе они бы не отступили. Ты в порядке, парень? Вопрос был адресован Жону, и он с насмешкой поднялся с пола. — Я в порядке? — зашипел он. — Что я должен на это ответить? Я только что видел... их... — Жон зажмурил глаза. — Нет. Нет, я не в порядке! — Если позволите. — Доктор Уайт наклонил голову, входя в комнату. Быстро оглядевшись, он направился к Лаванде, опустился на колени и открыл свою сумку. — Здравствуй, Лаванда. Не пора ли нам снова встретиться, а? Молодая девушка, болезненная и хрупкая, уже не раз встречалась с доктором Уайтом. Он был ответственен за заботу о ее здоровье. — Д-доктор Уайт. Доброе утро. — Есть такая вещь, как излишняя вежливость, моя дорогая. Это утро было не слишком добрым для вас. Вот, дай мне свою руку. — Он быстро прижал к ней холодный компресс. При этом он продолжал говорить. — Томмен пришел ко мне сегодня утром и попросил моей помощи в проведении небольшой хитрости, чтобы выиграть для вас немного времени. Мы утверждали, что ваш сын согласился испытать свое Проявление со мной в больнице. По крайней мере, это должно было быть просто уловкой. Я не уверен, что это может быть чем-то другим. Николас зарычал. — Что это должно означать? — Это значит, что ваш сын, не по своей и не по вашей вине, стал фигурой, вызывающей невероятный интерес. И не только в Анселе, готов поспорить. Когда новости об этом распространятся, а они неизбежно распространятся — люди по всему Ремнанту захотят узнать, что он может делать и как он это делает. Если ты думал, что толпа только что была страшной, представь себе ее в десять раз больше или больше, с каждым человеком, который когда-либо терял близкого человека во всем мире, жаждущим его времени. Картина, которую он нарисовал, заставила Жона похолодеть. Он представил себе, как их сад наполняется людьми и переполняется до улицы, потом дальше, на соседние крыши, дороги и все вокруг, пока их дом не станет островом в море лиц. Он снова огляделся вокруг: если так мало людей причинили столько вреда, то насколько хуже станет? Он обхватил себя руками, борясь за душевное равновесие. — Это безумие! — Николас вздрогнул, представив это в своем воображении. — Мы не можем — они бы не... — Даже он звучал неубедительно. Если только из Анселя пришло более сотни, то из такого города, как Вейл, их, скорее всего, будет в сто раз больше. Не говоря уже об Атласе, Вакуо и Мистрале. Он тяжело сглотнул, оглядывая их, и у Жона возникло ужасное чувство, что Николас думает о том, что его семья — это не только один сын. Он должен был думать о них всех. — Что... Что ты предлагаешь? Какова твоя идея? — Жон будет работать со мной в больнице. — сказал доктор Уайт. — Он, конечно, будет жить здесь, и ему будут платить за его услуги, но знание того, что он использует свое Проявление так, как им нужно, должно убедить людей отступить. Мешая ему во время работы, я уменьшу их шансы на то, что их всё-таки примут, и я могу легко сказать, что ему нужен отдых дома, чтобы восстановить свою ауру. В больнице мы проверим и прощупаем границы его Проявления. Ничего плохого, — заверил он их, обхватывая запястье Лаванды. — Не будет никаких анализов крови или уколов. Нам действительно нужно выяснить такие важные вещи, как то, как давно умерший человек может быть воскрешён. Если есть пределы, то это сразу же остановит людей, чьи близкие переступили их. Это звучало не так уж плохо, по крайней мере, с точки зрения Жона. Если это предотвратит повторение подобного кошмара, то он будет только за. — Ему пятнадцать! — сказала Джунипер. Она прижимала к себе голову Эмбер и гладила ее по волосам, даже после такой смерти у нее хватало сил разговаривать. — Он просто мальчик, доктор. Неужели... Неужели нет другого выхода? — Если и есть, то я не смог его придумать. — Это... — Всё в порядке. — сказал Жон, привлекая к себе все внимание. Это была его вина — или не его вина, но эти люди преследовали его. Если сейчас он решит спрятаться, зная, что они вернутся, то всё, что произойдет дальше, будет его виной. — Это просто работа для меня, да? Как подработка? — Очень похоже. Тебе даже не придется работать долго, как я, — сказал мужчина с усмешкой. Он коснулся руки Лаванды и протянул ей несколько обезболивающих таблеток, а затем встал, хрустнув костями. — Я ожидаю, что твоё Проявление будет нагружать твою ауру, особенно если тот факт, что ты потерял сознание после того, как вернул к жизни всю группу, был хоть каким-то признаком. Знание этих пределов также поможет отбиваться от людей. Они не знают, что думать о тебе сейчас. Для них ты потенциально безграничный источник силы, которую ты не используешь. Мы должны опровергнуть это предположение, пока оно не стало намного хуже, и лучший способ сделать это — доказательства. Жон кивнул. Рассказать людям, что он может и чего не может, и показать им, что он подыгрывает их требованиям. На самом деле они не были плохими людьми. Просто они были в отчаянии. Они были людьми без надежды, которые узнали обрывки информации, и они хотели за них уцепиться. Трудно было сочувствовать им здесь, в разрушенном доме, но эти люди когда-то были соседями и друзьями. Они были людьми, которые проходили мимо него на улице, приветливо махали рукой и здоровались. — Я сделаю это. — Жон... — сказала Джунипер. — Всё в порядке, мама. Я... я вроде как хочу это сделать. — Конечно, не прямо сейчас, и желательно после отдыха. Он не хотел, чтобы всё было именно так. Но помимо этого, он всегда мечтал о крутом и мощном Проявлении, которое могло бы изменить жизнь к лучшему. Лучшего и быть не могло. — Я всегда хотел помогать людям как охотник, — сказал он. — Но, может быть, я смогу помочь и тем людям, как эти. — Он посмотрел на своего отца. — Мы ведь еще сможем тренироваться? — Конечно, мы сможем. — сказал Николас. — Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть знать, как защитить себя. — После вздоха он добавил: — Особенно если сегодняшнее когда-нибудь повторится. Эти ублюдки. — Я заметил несколько знакомых имен и лиц. — сказал Томмен. — Я могу помочь выдвинуть обвинения, если хочешь. Он однобоко улыбнулся. — Меньшее, что я могу сделать за то, что вернул меня и моего сына. Жаль, что я не смог остановить это". — Ты сделал достаточно. Если бы ты не показал... — Он тихо выдохнул. — Я не уверен, что бы они сделали после того, как увидели, что он воскресил Джун. Они могли бы растерзать его там! Жон вздрогнул. — Тем больше причин начать. — сказал доктор Уайт. — Пока никто не решил, что мы слишком задерживаемся, и не вернулся. Приглашаю вас всех пройти с нами. Я уверен, что у вас есть несколько царапин и порезов, о которых я позабочусь. — Я починю твою дверь, пока тебя не будет. — пообещал Томмен. — И я попрошу людей охранять твой дом сегодня ночью. Больше такого не повторится, Николас. Я обещаю тебе это.

/—/

Больница Анселя "Надежда" не была похожа на настоящую больницу. Ансель, как пограничная деревня, был не настолько велик, чтобы нуждаться в больнице. Вместо этого, это был большой перестроенный дом, в котором несколько гостевых комнат были отведены под палаты, а еще одна — под операционную. С годами к нему пристраивали всё новые и новые помещения, включая новый зал ожидания, несколько комнат для анализов и многое другое. Несмотря на многочисленные медицинские плакаты на стенах и приходящих и уходящих медсестер, больница по-прежнему выглядела как обычный дом. Отсутствие медицинского университета или колледжа делало доктора Уайта единственным настоящим врачом в Анселе, хотя под его началом работали два ученика и еще восемь медсестер, мужчин и женщин, помогавших ухаживать за пациентами. Они смотрели на Жона с нескрываемым трепетом, когда он прибыл. Ему было неприятно видеть, как они смотрят на него, но, к счастью, они были гораздо вежливее, чем другие. Доктор Уайт занялся лечением мелких травм семьи, прежде чем согласовать что-то с Жоном, и первым делом речь зашла об оплате. Жон пытался отмахнуться от нее как от ненужной, но доктор не согласился. — Это скользкая дорожка. Это хорошо, что ты хочешь помогать людям, но если не назначить цену за это, ты будешь завален людьми, которые тратят твое время на низкоприоритетные дела. — Как смерть может быть низкоприоритетным делом? — спросил Жон. — Когда это девяностодевятилетний старик, умирающий от рака, который проживет не больше недели после того, как ты его воскресишь. Сделай это бесплатно, и его семья всё равно будет привозить его каждую неделю, а у тебя не будет ни минуты покоя. Хуже того, они могут отнимать время, которое ты мог бы использовать для помощи тем, кто действительно в ней нуждается. Говоря так, трудно было не согласиться с доктором Уайтом. Смерть всегда казалась ему двояким понятием, но это было не так. Погибший в автокатастрофе ребенок, который в остальном был совершенно здоров и мог бы прожить нормальную жизнь, по мнению доктора Уайта, был гораздо лучшим кандидатом на воскрешение, чем старик, которому всё равно осталось бы недолго. Это звучит неправильно и жестоко, но поскольку они не знали, сколько людей Жон сможет воскресить, прежде чем упадет в обморок, необходимо было установить пределы. — Работа в медицине — это мучительное занятие. Ты должен решить, сколько времени ты можешь позволить себе уделять одному человеку, а в твоем случае это будет еще хуже, потому что никто другой не может делать то, что делаешь ты. Я, конечно, помогу тебе, но наступит время, когда ты должен будешь принимать это решение сам. А пока что, я буду направлять все просьбы через себя. — Хорошо. — нервно ответил Жон. Он совсем не чувствовал себя готовым к этому. Врачи проходят годы обучения и тренировок, а он получал ускоренный курс. Однако он понимал, что это не по его воле, и что доктор Уайт делает все возможное, чтобы помочь ему. — Спасибо. — Однако перед этим нам нужно провести несколько тестов. — Доктор Уайт сделал паузу перед дверью и сказал: — Я покажу тебе труп, Жон. Я понимаю, что это ненормально — мало что в твоем Проявлении нормально — и я хотел предупредить тебя. Они будут накрыты простыней. Ты ничего не увидишь, а причиной смерти была болезнь, так что крови и внутренностей не будет. Ты не против? Он должен был согласиться, не так ли? Это не может быть хуже тех ужасов, которые он видел, когда на них напали Гримм. Он глубоко вздохнул и кивнул головой. Комната была холодной, с металлическими стенами и шкафами. Морг. Лицо Жона побледнело, но, к счастью, всё оказалось не так плохо, как он ожидал. В воздухе витал чистый, антисептический запах, все поверхности были тщательно вымыты. В центре комнаты стояли две медицинские каталки, на каждой из которых лежала фигура, обе с ног до головы покрытые голубовато-белой тканью. Мертвые тела. Дыхание Жона участилось, но, как и обещал доктор Уайт, он не мог разобрать ни одной детали. Не было видно ни кусочка кожи. — Ты в порядке? — всё равно спросил он. — Тебе нужна минутка снаружи? — Н-нет. Я в порядке. Я просто... Всё не так плохо, как я думал... — Жон сделал глубокий вдох и заставил себя войти внутрь. — Что теперь? — Теперь мы начнем испытывать твои пределы. — Он подошел к телу слева и взял со скамейки планшет. — Этот человек умер месяц назад от пневмонии. Другой умер недавно, либо вчера вечером, либо рано утром. Я хочу, чтобы ты сначала попытался воскресить самого последнего, а потом мы попробуем со вторым. — Чтобы проверить, имеется ли лимит времени, верно? Доктор Уайт улыбнулся. — Именно. Свежий труп и труп, которому несколько недель после смерти, сильно отличаются друг от друга. Мягко говоря, разложение, но также отсутствие мозговой активности. Я хочу посмотреть, влияет ли это на тебя каким-либо образом. Было приятно ощущать, что в чем-то есть смысл, и чувствовать, что он может быть полезен. Если я могу быть полезен, подумал он. Что, если я не смогу вернуть ни одного из них? Что, если я вообще ничего не смогу сделать? Нет. Он уже сделал кое-что. Он спас своего отца и дозор, а сегодня утром — свою маму. Возможно, предел был слишком жесткий, но он мог хотя бы попытаться. Я должен попытаться. Если у меня есть такое Проявление, то я ДОЛЖЕН его использовать. Если я не сделаю этого, если я позволю людям оставаться мертвыми, когда я мог бы им помочь, то я практически сам их убью. Жон стоял перед первым телом и тянулся к тому ощущению — к тому теплу. Он ухватился за свою ауру, как учил его отец, и наполнил ею свое тело, не зная, поможет ли это, но помня, что он сделал то же самое из страха, когда напали Гримм. Тогда он тоже пытался защитить себя. Когда он это сделал, что-то изменилось. Трудно сказать, что или как, но в его восприятии произошел внезапный сдвиг. Внезапно он стал лучше видеть мертвого человека перед собой, как будто тот слабо светился перед его глазами, но они были закрыты тканью, так что это было не так. Но каким-то образом он чувствовал или ощущал тело мужчины. Только одно тело. От другого он ничего не чувствовал. Более того, он почувствовал, как между ним и телом образовалась связь, похожая на воронку. Взявшись за нее, он вскрикнул, когда его аура устремилась в нее и вышла из него. Это было так же неожиданно, как и шокирующе, сырое ощущение излияния себя из своего тела в другое. Внезапно простыня откинулась, и мертвец с вздохом поднялся. Молодой — всего около двадцати лет. Он тяжело дышал и глотал свежий воздух, набирая его в застоявшиеся легкие. Его глаза, затянутые плотной коркой и розовые по краям, смотрели вокруг в шоке и панике. Доктор Уайт быстро заговорил. — Вы находитесь в больнице. Пожалуйста, успокойтесь. Вы очнулись после лечения. — Это была ложь, хотя сейчас Жон чувствовал, что этому человеку, вероятно, нужно было солгать. — Вы меня слышите? Пожалуйста, кивните. Хорошо. Хорошо. Не пытайтесь говорить — вы очень слабы. Я сейчас позову медсестру, чтобы она отвела вас в палату и присмотрела за вами. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Вы сильно испугались, но с вами все будет в порядке. Потребовалась минута или две, чтобы вызвать медсестру, и появившаяся женщина закрыла обоими руками рот. В конце концов, не каждый день труп возвращается к жизни. Однако она была достаточно профессиональна, чтобы не говорить об этом мужчине. Она подыграла доктору и укатила его, а мужчина продолжал собираться с силами и восстанавливать дыхание. Когда они ушли, доктор Уайт выдохнул. — Это действительно правда. Боже мой. Я знал, но... чтобы видеть это. — Он покачал головой. — Мы скоро расскажем ему правду, но я не хочу пугать его, пока он не окрепнет. Ему будет проведен полный осмотр, как по поводу его предыдущей болезни, так и для того, чтобы убедиться, что его пребывание здесь в качестве трупа не привело к дальнейшим осложнениям. Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным, чтобы попробовать со вторым? Его аура все еще чувствовалась довольно хорошо, а свиток, который доктор Уайт достал, показывал 95%, поэтому он кивнул головой. Тем не менее, он чувствовал, что на этот раз ничего не получится, и сказал об этом. — Почему ты так говоришь? — Он просто не ощущается. Я мог чувствовать другое тело, но не это. — Хм. Многие Проявления приходят с интуитивной способностью чувствовать или использовать их правильно, или с защитой, встроенной в них. В конце концов, не может же человек со способностью управлять огнем сжечь себя до смерти при первом же использовании. — Доктор Уайт что-то записал. — Всё равно попробуй. По правде говоря, я надеюсь, что ты будешь ограничен. Возможность воскрешать любого, независимо от возраста, была бы непосильным бременем не только для тебя, но и для населения всего мира. Я бы никому этого не пожелал. Жон попытался — действительно попытался. Он призвал свою ауру, он сосредоточился, он форсировал её использование, и даже, собравшись с духом, протянул руки к телу мертвеца. Неважно, что он пытался сделать, неважно, как сильно он заставлял себя, ничего не происходило. Ни света, ни движения, ни ауры, ни воскрешения. Бедняга остался таким, каким был. — Хватит. — мягко сказал доктор Уайт и положил руку на плечо Жона. — Хватит, Жон! — сказал он громче. Наконец, Жон отозвал свою ауру, чувство вины пылало внутри. — Ты старался изо всех сил. Он слишком давно умер. Слезы разочарования навернулись на глаза Жона. — Мне жаль, — прошептал он. — Не надо. Ты не можешь подвести того, кто уже умер, причем задолго до того, как ты открыл свое Проявление. Ты должен сосредоточиться на том хорошем, что ты можешь сделать и уже сделал, а не на тех, кому ты не смог помочь. Это урок, который все мы в медицине рано или поздно должны усвоить. Они пробовали снова и снова, причем доктор Уайт каждый раз проверял его ауру и сужал временные рамки. Первой жертве невероятно повезло, потому что оказалось, что он может воскресить человека только в том случае, если тот умер за четыре и менее часов. Этот порог был обнаружен благодаря тщательному учету времени в больнице, а также потому, что человека, умершего за пять часов до того, как его увидел Жон, невозможно было вернуть. Точный временной предел мог быть более конкретным с точностью до минуты, или, возможно, он был связан с активностью мозга и был разным для каждого человека, но доктор Уайт был доволен тем, что это произвольный временной предел, и посоветовал Жону не спорить с этим. — Иначе к тебе в дверь будут стучаться люди, уговаривая тебя попробовать в любом случае. Пустая трата времени. Лучше дать людям смириться со своим горем, чем жить с напрасной надеждой. Первый человек, должно быть, умер рано утром, и его обнаружили только потом. Если бы они подождали еще немного, он мог бы успеть переступить через порог смерти. Жон считал, что ему повезло, хотя, возможно, лучше было бы вообще не умирать. В конце концов, он оживил еще пять человек и наблюдал, как их увозят на каталке. После этих пятерых, когда срок был исчерпан, доктор Уайт прекратил испытания и, не обращая внимания на протесты Жона, что он может сделать больше, силой вывел его из морга. — Больше никого нет, Жон. Нет тех, кто умер совсем недавно. Ансель не так велик, чтобы у нас было столько умирающих в ранние часы сегодняшнего утра. Ты воскресил всех, кого мог. — Ох. — Это было всё — он закончил? В этом есть смысл. Если люди должны были умереть в течение последних четырех часов, а население Анселя было таким, каким оно было, то должна была произойти трагедия, чтобы было больше пяти тел. — О, я... я думал... неважно. Что теперь будет? — Теперь я соберу воедино все результаты и предоставлю их местным газетам, которые распространят их по всему Анселю. Это единственный способ убедиться, что повторение сегодняшнего утра не произойдёт. Хотя... — Он тяжело вздохнул: — Я ожидаю, что один или даже несколько человек не поверят в то, что мы скажем. Они решат, что мы скрываем всю правду о твоем Проявлении или отказываемся помочь им, и начнут буйствовать. Так уж устроены люди. Томмен и охрана обеспечат твою безопасность. На входе в госпиталь возникла новая суматоха. Жон посмотрел туда и увидел множество людей, столпившихся у регистратуры, многие плакали, другие закрывали рот руками. Некоторые, однако, ликовали. Некоторые обнимались друг с другом. — Вот он! — крикнул один и указал пальцем. Жон вздрогнул. Всё повторилось, как утром: толпа внезапно разбила ряды и устремилась к нему. Доктор Уайт шагнул вперед, защищая его, и широко раскинул руки. — Пожалуйста, не толкайте его! — крикнул он. — Он истощен после воскрешения ваших близких. Пожалуйста, уважайте его пространство! К его шоку, это сработало. Если раньше толпа нападала на обученного и вооруженного охотника, то теперь они остановились, повалившись на пол и сдерживая себя. Они продолжали смотреть на него, на их лицах было написано благоговение, неверие и благодарность. Однако они также видели его страх, оставшийся с утра, и несколько человек опустились на колени, став меньше ростом. — Спасибо, — прохрипел ближайший мужчина. — Огромное спасибо. Я... Моя жена. Вы спасли ее. Благодаря вам нашим детям не придется расти без матери. Вы — герой. — Мой брат, — кричал другой. — Ты воскресил его. Спасибо! Спасибо! Если я могу что-нибудь сделать... — Мой отец! — Мой парень. — Моя дочь! Они протягивали руки, как бы желая дотронуться до него, и Жон, немного ободренный их словами, нервно протягивал свои в ответ. Их было слишком много, чтобы пожимать руки, но они касались и проводили ладонями по его рукам, один из них крепко обхватил его, прежде чем отпустить. Они не были плохими людьми, напомнил он себе. Как и он, они были людьми, которые потеряли кого-то, но, в отличие от него, они думали, что никогда не смогут вернуть его. Жон застенчиво улыбнулся и сказал: — Я рад, что смог вернуть их вам... Эти слова, невинно произнесенные, искренне прошёптанные, были увековечены на первой странице каждой газеты Анселя на следующее утро. А в ближайшие недели — во всех газетах Ремнанта. Примечание автора: Если эта последняя строчка не звучит зловеще, то позвольте мне сказать, что так и должно быть. Эту главу было удивительно интересно писать, в основном потому, что в ней воплощено то, чего, как мне кажется, так часто не хватает в произведениях об альтернативных Проявлениях. Я уверен, что кто-то уже делал что-то подобное (возможно, я просто не видел этого), но слишком часто этого не происходит. Обычно подобные произведения всегда просто "эй, я получил крутое Проявление — давайте надерём задницу, создадим гарем и будем потрясающими". Мы никогда не видим, как мир реагирует на такое Проявление, или как отреагировали бы люди. А люди, к сожалению, могут быть ужасны. Движимые надеждой и отчаянием, они могут совершать поступки, на которые обычно не способны, и вести себя как толпа. Я имею в виду, если люди могут превратиться в диких животных во время "черной пятницы", то представьте, как плохо будет, если вы узнаете, что в маленьком домике в соседнем городе живет чудо-доктор, который может воскресить ваших близких. Можете не сомневаться, люди приедут за сотни километров, чтобы умолять, требовать, подкупать и пытаться убедить его спасти их близких. Когда я планировал эту главу, я честно думал о том, что толпа в самом начале схватит его, сильно ранит, отнесет на ближайшее кладбище, кинет там и будет толпиться вокруг него, скандируя, чтобы он воскресил всех обратно. Жон, с вывихнутым плечом, весь в грязи и окруженный со всех сторон, кричал бы, что не может, а толпа не слушала бы его и продолжала преследовать, пока Николас и другие охотники в отставке не прибыли бы, чтобы разогнать их и спасти потрясенного, сильно израненного и травмированного юношу. Это казалось слишком мерзким. Хотя, возможно, затоптать его мать до смерти у него на глазах было не менее мерзко. Похоже, мои стандарты немного сбились.