***
В Лондон пришла весна, ранняя и холодная, будто бы ещё не в силах свергнуть правление мерзопакостной зимы, со слякотью на улицах, кое-где чёрным снегом от угольной пыли и сильным ветром, так и норовящим забраться под тёплую одежду. Но холод неизбежно отступит, вместе с этими особенно неприятными месяцами, по крайней мере для мистера Джекилла. Совместная работа с доктором Леньоном сильно утомила. Хоть и близкий друг, родом из детства, но упёртый, как баран, не допускающий даже возможности теории о трансцендентном, лежащим за гранью науки и видимого мира! И настоятельно требующий не указывать в работе «ненаучные термины»… И сейчас, самое время, после маленького выходного, возвращаться к своей уже одиночной работе. Почти наедине с собой, если не обращать внимания на лаборантку, что сейчас, куда более умело и аккуратно подготавливала лабораторное оборудование. Доктор же, стоя у погасшего камина, внимательно вчитывался в текст собственных заметок, сделанных за последние несколько месяцев, иногда пролистывая ближе к началу записной книжки или поглядывая на реактивы в шкафах, дабы удостовериться, что всё необходимое имеется в наличии. Помнится, последняя изготовленная тинктура более напоминала нечто удачное, близкое к своей цели, вот только капризно отказывалась хоть как-то реагировать с большинством веществ высокомерно не замечая их, и лишь изредка, из «особой вредности», вступая в реакцию… Более напоминая яд, нежели чем нужное средство. И только соли, малое их количество, при взаимодействии давали сколько-нибудь удовлетворительный результат. Вот только, будто бы чего-то не хватало… Маленькой детали, столь крохотной, что её отсутствия и не заметить… Быть может, нужно подобрать ещё одно вещество? Или поэкспериментировать со скоростью реакции? Подобные предположения и были отражены на страницах книжки, вот только всё они разбивались о «капризный характер» тинктуры. Пока что. Если хоть что-то даст хотя бы на йоту движение вперёд, то эксперимент будет продолжен, и оправдает все бессонные ночи, когда для мужчины ярким светом на лабораторном столе засияло решение проблемы. — Доктор Джекилл, — прервала шелест страниц девушка, от чего Генри поднял взгляд на лаборантку. Вот уже который день бледная, Кейт стояла у лабораторного стола, с расставленными реактивами, смотря тёмными глазами на доктора. Причина бледности была хорошо известна мужчине — недосып и почти всё времяпровождение взаперти. Других горничных в доме, как бы те не старались быть совершенно не заметными, доктор прекрасно слышал. И в числе немногочисленных разговоров редко звучали слова о том, что до поздней ночи невозможно уснуть, под шелест страниц и свет маленькой свечи. — Да, Кейт? — проронил доктор, закрыв маленькую книжку в своей руке, отложив её на каминную полку, переведя взгляд на ассистентку. — Доктор, что значит «vie» во французском языке? — спросила Холлидей с искренним интересом, мерцающим в тёмных глазах. Французский язык? И где только девушка нашла его в этом доме, не считая личных вещей Генри? Разве что, только старый учебник о витализме, когда-то оказавшийся в руках ещё совсем молодого студента, не весть откуда, и никогда не пользующийся особым вниманием, ни того самого юноши, ни уже доктора. Забытый на полке, из тех, кто её почти и не покидает. И только сейчас, видимо, дождавшаяся своего часа, книга вновь легла в чьи-то ладони. И удивительно, как не отправилась обратно. — «Vie» означает «жизнь», — ответил Генри, складывая руки на груди и добавляя: — Однако, Кейт, я не припоминаю, чтобы Майкл преподавал тебе французский язык. Девушка неловко отвела взгляд, спрятав руки за спину, понимая, что вряд-ли Генри одобрит подобный интерес и скорее даже рассердится, однако, ответив: — Я изучаю его самостоятельно, доктор. Хотя бы основы, для чтения и обучения. «Как мило, » — подумал Джекилл, невольно припомнив, что эта книга занимала студента, составляющая ему компанию во время одиночества, после занятий… Только вот уже тогда не несущая в себе истины, читаемая исключительно из любопытства. — Похвально, — по губам доктора прошла лёгкая улыбка, — Тем не менее, есть более полезные и новые издания. То учение, к несчастью, — мужчина как-то даже грустно вздохнул, сделав шаг к шкафам с веществами, — было разрушено многими экспериментами, результаты которых опровергали прекрасную теорию. За стеклом шкафа всё так же скрывались полки, заполненные склянками, свёртками порошков и лабораторным оборудованием. — Вёлер, Кольбе, Бертло… Своими опытами они доказали, что витализм, не смотря на его ведущую роль тогда, ошибочен, синтезировав органические вещества искусственно. А теория была такой красивой… В лаборатории вновь ненадолго повисла тишина, которую поспешил прервать лёгкий шорох шагов и голос лаборантки вновь: — Разве это не отлично, доктор? — в отражении стекла девичья фигура двинулась к Джекиллу, — Неверная, пусть и главенствующая, теория была опровергнута и позволила науке развиваться и дальше. Без препятствий. — Это превосходно, Кейт, — вздохнул доктор, вглядываясь в лицо своего двойника в стекле, слегка сжимая рукава пиджака ладонями, — И несколько удивительно, что первый удар прекрасной теории обязан случайности, чьей целью вовсе не стояло опровержение учения. Случайность… Бесцельная, ошибка в своём роде! Примесь яда, в лекарстве, которая будто бы всегда была в нём, и в единственный момент решила выйти наружу. — Но если наука — это скитание, то.? — звучит в воздухе вопрос невинно интересующимся, от короткого отражение доктора хмурится. — Пустая трата сил, Кейт, — отвернулся от стекла мужчина, встретившись взглядом с лаборанткой, внутри которой, судя по ошеломлённому и даже слегка испуганному лицу, душа не находила места. — Наука позволяет нам дать ответ на конкретный вопрос. И исследования ради исследования, бесцельное блуждание в собственных догадках и опытах, не несёт в себе пользы, лишь поглощает время, силы и ресурс… «Которых и так не много, » — мысленно добавил Генри, после чего серьёзное лицо вновь принимает спокойное выражение, а руки отпускают рукава пиджака. Пора бы начинать работу. Девушка, видя спокойствие доктора, перестала волноваться, бросив взгляд на готовое к эксперименту оборудование. Эксперимент, до которого доктор её не допустит, сразу об этом известив девушку. Её помощь здесь не понадобиться… Увы, не сегодня… Как бы она не просила хотя бы просто посмотреть, ответом было железное «нет», от спокойного, до слегка раздражённого тона. Нет… Не сегодня… И над чем таким доктор трудится? — Доктор Джекилл, но над чем вы работаете? — напоследок интересуется Холлидей, уже направляясь к выходу, слегка шурша юбкой. Взгляды вновь пересекаются, только в глазах доктора ничего не видно — словно два тёмных стекла, бесконечно глубоких, и без толики чего-то личного в них… Эмоции, чувства… Ничего. — Это несколько простых опытов, Кейт. Снова привыкнуть к своей лаборатории, после затяжной работы в другом месте, с другим человеком. Ничего серьёзного, — отговорился Генри, добавляя с неизменной лёгкой улыбкой: — Tu peux y aller. (Можете идти). Опустив взгляд, девушка чуть кивает. Сегодня, увы, без неё. А впрочем, появится прекрасная возможность подумать и усвоить услышанное. Как в случае с перчатками или другими возражениями в стенах этой лаборатории. — Écoutez, docteur. (Слушаюсь, доктор,) — после чего девушка тихо проходит к двери, отворяя ту с лёгким скрипом, и покидая лабораторию. «Прекрасно, » — думает Генри, наконец оставшись в одиночестве. Пока что ей рано знать, что за исследование сейчас проходит. Не сейчас… Бледные руки аккуратно извлекают из шкафа уже известную капризную тинктуру, в тёмном стекле, красную жидкость. Тетрадь так же покидает своё привычное место, где-то в ящике, и кладётся на стол, открываясь на первых страницах, исписанных тонким почерком доктора. Взгляд быстро пробегает по строчкам текста. В прошлый раз лучше всего себя показали соли с…***
«Студенты бы более интересовались отдыхом, нежели чем наукой…» — подумал мужчина, рассматривая получившийся небольшой набросок. В первых лучах солнца на странице виднелся отчётливый силуэт части бывшего сада, лаборатории, и, в одном из окон, маленькая фигура лаборантки. «И даже спустя три года ты так жаждешь знания и экспериментов…» — со вздохом закрыл книжку Генри, положив поверх неё карандаш, всё так же наблюдая в окне лаборатории огонёк свечи. В стекле, плохо, но можно было разглядеть собственное отражение. Уставшее лицо, не столько от бессонной ночи, почти что белое, как и взъерошенные белёсые волосы, после неудачной попытки лечь спать. И резко выделяющиеся на этом фоне бездонные карии глаза, только… Совсем пустые. Лишённые огонька или искры при мысли о науке, словно всё, что могло вспыхнуть внутри давно закончилось — сгорело, в пламени юности, оставив пепел опыта. Стеклянные глаза прикрыли чуть отяжелевшие веки, подарив надежду на скорый сон и возникающее в полутьме воспоминание, что сплетается из отдельных ниточек в памяти. Блестящие тёмные глаза, горящие огнём жажды познания, интереса, кажется, от искренней любви к предмету изучения. Огонь, освещающий темноту на тернистом пути, который девушка только начинает, ещё без сотен проб и ошибок за спиной, из которых уже можно сказать: «А что будет?» А ведь глаза — это зеркало души… За размышлением и наблюдением за окном, незаметно, объятия Морфея смыкаются вокруг учёного, и блаженный сон наконец-то окутывает уставшее сознание, оставив тело на мягких простынях, в лучах рассвета. Пройдёт несколько часов, совсем немного, когда придётся снова встать, мало, но всё же, отдохнув. Привести себя в порядок, спуститься вниз по лестнице, и вновь вернуться в лабораторию, откуда сейчас тихонько маленькая женская фигура, прошмыгнув в дом, стараясь как можно более незаметно вернуться на чердак. Другие горничные уже вот-вот встанут… А может… Дать Кейт выходной? Чтобы поработать в лаборатории одному, над собственным исследованием, за которым девушке лучше не наблюдать… И не знать. Пока что.