Сердцебиение учащается, и все остальные показатели падают
Твои глаза не могут лгать
Мои чувства вновь полыхают
«Я люблю тебя, снежинка»
Сердце бешено колотится, когда горячие губы прижимаются к ее. Первая эмоция Лизы — шок. Тело сковывают невидимые цепи волнения, но быстро пропадают, когда рука любимой гладит ее по спине, обжигает и оставляет следы теплой ладонью. Она на собственном теле ощущается так, будто была там всегда. Глаза Киры светятся, словно ночное небо в звездах, когда смотрят на нее. Лиза поверить не может, что такая прекрасная девушка могла полюбить ее. Что может смотреть на нее таким влюбленным взглядом. Что из себя представляла Лиза? Закомплексованную и сломленную девочку, что боится довериться другим. Но Кире хотелось доверять и отдавать всю заботу, наверное, бесконечно копившуюся внутри хрупкого тела. Андрющенко чувствует себя слишком хорошо, пока ее обнимает любимая. Прикрывает глаза, пока татуированные руки перебирают темные пряди волос. И злость на младшую, что была до этого, растворяется, словно жемчужный туман поутру. Чувство тепла расползается внутри, обхватывая своими щупальцами сердце и легкие. Не сжимает, а греет приятно. — Я...я тоже тебя люблю, — утыкается носом в шею, чтобы не показывать своего смущения. Мурашки бегут по коже, щекочут нервные окончания и жить сразу становится чуточку лучше. Она не могла не сказать об этом. Не имела права, ведь услышала эти же слова от Киры. Слова взаимности. — Наверное, с самой первой встречи. Тело Медведевой застывает на несколько секунд, а потом слышится смех облегчения и в объятиях брюнетку сжимают сильнее. Кира будто боится, что это сон. Будто, если она хоть на секунду ослабит бдительность, Лиза исчезнет тысячью всполохов. Казалось, что все это большой и приятный сон. Если это так, то Медведева желает никогда не просыпаться. Счет времени теряется, пока они рядом друг с другом. И по-хорошему Андрющенко должна сходить до врача, сказать, что блондинка очнулась, но покидать теплые объятия любимой девушки не хочется. Только вот в голове мелькает мысль, что если Кира будет напрягаться, швы разойдутся. Ей совершенно точно нужен покой. — Кир, тебе прилечь нужно, — Лиза аккуратно давит на плечи блондинки, заставляя удобно устроиться на больничной койке и разорвать объятия. Медведева с неохотой подчиняется, слегка морщится, когда двигается. Руку темноволосой из своей не выпускает, пока та встает. И у Андрющенко сердце от нежности щемит. — Я скоро вернусь. — Не уходи, — в глазах напротив грустная мольба не оставлять ее одну. Сердце разрывается от такой девушки. — Мне нужно позвать твоего врача и позвонить бабуле, — Андрющенко наклоняется, прижимается губами ко лбу Киры, успокаивает ее. — Я быстро, солнце. Кира и правда похожа на большое и яркое солнышко, когда ее губы растягиваются в улыбке. Лизе так она нравилась. И настроение всегда поднималось, стоило увидеть ее. Даже будучи бледной и уставшей, измученной своим состоянием, блондинка грела в лучах тепла. Доверять людям очень тяжело, но ради Медведевой Лиза будет учиться жить заново. Снова отдавать всю себя человеку, которого любит самой искренней и светлой любовью. Жизнь не стоит на месте и если жить своим прошлым, то можно погрязнуть в нем, как в болоте. Потеряться и никогда больше не выбраться из пучины отчаянья. Бабушка Киры плачет от счастья, когда слышит голос Лизы на той стороне. С внучкой все в порядке, она наконец проснулась от долгого сна. На заднем фоне голоса Кристины и Мишель, которые радуются не меньше бабули. Андрющенко еле удалось уговорить женщину уехать домой отдыхать. Она почти не покидала больницу и сидела подле блондинки, из-за чего у нее постоянно скакало давление и болела голова. Кира была бы этому не рада, поэтому совместными усилиями подруг девушки она все же оказалась дома, взяв обещание с Лизы, что та сразу же позвонит ей, когда Медведева-младшая очнется. — Лизонька, солнце, обязательно звони, если что-то случится. — Не переживайте, Раиса Петровна. –— женщина возмущается. — Никаких Раиса Петровна! Называй меня просто бабулей. И не забудь поесть, хорошо? И это так поражает Андрющенко, что она даже пускает беззвучные слезы. Ей сильно не хватало поддержки родных людей рядом. Мама долгое время оставляла дочь один на один со своими проблемами и занималась воспитанием младшей сестры. Бабушка — единственный человек, который всегда был рядом с ней, не считая Виолетты, — ушла из жизни. Наверное, поэтому ей некому особо было рассказать о том, как тяжело было в прошлых отношениях. Сейчас все обязательно будет по-другому. Лиза была в этом уверена. Рядом ее ласковое солнце, что тянет к ней руки и улыбается ярко, когда она возвращается обратно в палату. Хмурится, отпускать не хочет, когда приходит лечащий врач. Мужчина осматривает ее и довольно кивает. Говорит, что состояние девушки улучшается. — Анастасия Андреевна, вам нужно будет принять вот эти таблетки на ночь. Они противовоспалительные. И еще обезболивающие. — Я прослежу, — Лиза отвечает вместо блондинки, запоминает внимательно каждое слово мужчины. Всего два препарата. Ничего сложного.***
Киру отпускают домой через неделю, когда угроза отступает. Она наконец может выйти на улицу и вздохнуть полной грудью, подставить лицо под солнечные лучи, пока темноволосая ворчит и застегивает на ней зипку. Первые теплые деньки мая. Барменша смотрит на свою уже девушку и крепко прижимает к себе. Радость переполняла ее от кончиков пальцев до макушки. — Только швы сняли, Медведева. А если воспаление пойдет? — блондинка смеется громко и счастливо. — На улице тепло, снежинка, — она чмокает Андрющенко в губы, чем смущает старшую до невозможности. Елизавета почти прописалась в больнице, и каждый врач ее знал в лицо. Ходила как надсмотрщик, следила за питанием и режимом Киры. Захарова в шутку называла ее абьюзером, когда звонила по видеосвязи и заставала ворчащую Индиго, что пыталась заставить ее подругу поесть или принять лекарства. Темноволосая на это лишь фыркала громко, а Медведева смеялась и зацеловывала щеки возлюбленной. Шума после этого морщилась, будто съела кислый лимон. Не привыкла к тому, что подруга теперь наконец занята и не придется выслушивать постоянные охи и ахи. Мишель на это только игриво дергала бровями и напоминала, какой Захарова была сама. После этого русоволосая затыкалась почти сразу, под звонкий смех девушек. Было и не без проблем, конечно. Иногда Индиго шарахалась от прикосновений младшей, словно ее обожгли раскаленным металлом. Хоть это и бывало всего несколько раз, Кира очень переживала. Девушка прекрасно понимала, что дело было в бывшем молодом человеке… Медведева старалась действовать аккуратно, чтобы вызвать у темноволосой чувство комфорта и защищенности. Конечно, все это было не в характере импульсивной девушки, но что не сделаешь для любимой. Она прикладывала все усилия. — И что? Ветер ведь холодный, —Индиго хмурится, смотрит внимательно на младшую. Волнуется. Хоть и угрозы для жизни уже нет, терять бдительность нельзя. — Спорить не буду. Раздается гудок автомобиля. Кристина уже прибыла за подругами. Опиралась на свою ласточку корпусом и смотрела, слегка прищурившись. Мишель с ней не было потому, что блондинка вместе с бабушкой Киры суетилась на кухне. Готовились к выписке. Была вещь, о которой Медведева задумалась, будучи в больнице. Нужно было срочно съезжать из родной квартиры. Они просто убьют друг друга с Наташей, если Кира останется там. Сон красноречиво намекал ей, что уже пора покидать эту яму. И несмотря на то, как сильно она любила бабулю и дедулю, глушило понимание, что даже после всего происходящего кукушка-Наташа явно не покинет их дом. Только где найти квартиру студенту, хоть и с работой в баре и окладом в двадцать тысяч? Это ниже среднего, чем по городу только потому, что смен у нее было не так много из-за учебы. Чтобы получать выше, нужно было работать почти каждый день, что не всегда можно было позволить. Если думать рационально, то этого не хватит, а если и хватит, то придется перебиваться. Оплата счетов, покупка продуктов, проезд и все остальное… Со стипендией было бы легче, но она слетела с нее еще на первом курсе. Без оплаты коммунальных, даже если повезет, квартира будет выходить минимум двенадцать тысяч. Хотелось взвыть от надвигающихся проблем. Да и на работу в ближайшую неделю она не выйдет, а это минус смены и соответственно оклад. Придется после брать дополнительную работу, чтобы хоть как-то компенсировать дыру в финансах. Они обсуждали это с Крис, когда Андрющенко уходила за обедом. Русоволосая предлагала переехать к ним с Мишель, но идея была явно не из лучших. Подруги только начали жить вместе и не отлипали друг от друга. Чувствовать себя третьей лишней в чужой квартире блондинке не хотелось, да и стеснять тем более. Нужно рассматривать другие варианты. Общежитие тоже не подходило — Кира плохо уживалась с людьми из-за периодической агрессии. Ну и режим ее работы тем более не мог позволить ей сосуществовать там. В конце концов комендантский час был и в общаге их вуза, а смены всегда были с восьми вечера до четырех утра. То есть, если проблем выйти из общежития не было, то попасть обратно — тот еще геморрой. Смотрительницы были большой проблемой, все как одна — ворчливые старушки советской закалки. С такими и в жизни ни разу не договориться. Время подумать еще было. Пока она только прибыла из больницы, ее никто не тронет. Говорить об этом Лизе Медведева не хотела. Знала, что девушка будет переживать. Но и скрывать это нельзя. Чертов замкнутый круг, честное слово. Хотелось выть. — Ну что, больная, погнали домой? — Шумахер обнимает подруг. Рада встрече безумно. В больницу же ее так и не пускали и все новости приходилось узнавать по телефону. — Крис, хоть ты ей скажи, что надо одеваться теплее. Особенно сейчас. — Лиза ворчит и смотрит немигающим взглядом, когда блондинка вытаскивает пачку сигарет. Конечно, Андрющенко была в курсе вредной привычки младшей. Конечно, ей это не нравилось. Но запрещать что-то делать не собиралась. Это ведь выбор и право Киры, а ее решения темноволосая уважала. Какими бы они ни были. — Кирюха, не зли маму Лизу, — Шума ухмыляется и зарабатывает фырчанье от темноволосой. Все как всегда. Захарова забирает пачку сигарет. — Все, пора за зож быть. А то назад на каталке увезут. Медведева закатила глаза, но спорить не стала. Все же она и сама давно хотела отказаться от табака. Только вот руки все не доходили и силы воли не хватало. Едва она собиралась забыть про красную упаковку любимых чапман, как случался очередной стрессовый момент и самообладание летело далеко и надолго. Темноволосая смотрит на них, сжимая руку Киры в своей. Они присаживаются на заднее сиденье под лукавым взглядом Захаровой, что включает магнитолу и радостно гогочет. Кира поет, срывая голос и заставляя Андрющенко почти сгибаться пополам от смеха. Шума подпевает ничуть не лучше. Это все было похоже на хор, у которого все очень плохо со слухом. Только вот это девушке нравится — все это так волнует сердце темноволосой. Она дома.«Все что тебе светит
Только лампочка
Сколько ж ты натерпелась
Моя лапочка
Однажды развеются тучи
Над головой
Ну а пока что на своем стой»
***
— Миш, отнесешь тарелки на кухню? Я пока посуду мыть начну, — темноволосая смотрит на подругу, а та просто с улыбкой кивает и убегает в гостиную, где сейчас суетилась Захарова. Пыталась снять шторы с гардины по просьбе Раисы Петровны. Там обнаружилось большое пятно, которое случайно поставили во время посиделки. Они совсем недавно закончили застолье по случаю возвращения Киры. Были небольшой компанией: Мишель, Кристина, виновница торжества, Лиза и бабуля с дедулей. Чуть позже к ним присоединился Александр, который, оказывается, пока племянница была в больнице, закодировался. Это не могло не радовать Медведеву-младшую. В квартире наконец станет самую малость спокойнее, чем обычно. Еще бы Наталью закодировать и все прекрасно было бы. Но увы, беременным женщинам данная процедура противопоказана. Кире было жаль еще не родившегося малыша. А еще по видеосвязи звонила Виолетта и громко кричала. Естественно, от радости, что с подружкой все в порядке. А еще она сообщила, что собрала чемодан и через пару дней прибудет в Новгород с подарками для своих маиньких. Все то время, пока Медведева провела в больнице, Малышенко звонила каждый день и обязательно в три часа дня, когда был перерыв между клиентами. Она порывалась приехать раньше, поменять билеты было не поздно, но Кира ее остановила. В больницу все равно бы не пустили. Вилка, конечно, поворчала, но подругу послушалась. А еще наказала слушаться во всем Лизу. Иначе карма небес настигнет блондинку внезапно. Кара — естественно, — злая Виолетта. Хотя, на самом деле, она больше походила на возмущенную болонку, когда впадала в ярость. Об этом Медведева сообщила ей незамедлительно. Малышенко обещала отомстить. Сейчас девушку отправили отдыхать в комнату. Даже после выписки она должна была соблюдать режим. И как бы блондинка не сопротивлялась, под строгими взглядами бабули и любимой Лизы не смогла перечить: выпила лекарства и ушла, грустно поглядывая на свою вторую половинку. Уснуть без Андрющенко было невозможно. Блондинка уже привыкла, что любимая оставалась с ней до самого отбоя, иногда даже на ночь в палате. Присутствие брюнетки в ее жизни — обязательное условие успеха и спокойствия. Любовь окрыляла. Посуды не было так уж много, поэтому с уборкой удается закончить за рекордные сроки. И Андрющенко собирается домой, только вот бабуля не пускает ее, подгоняет в комнату Киры. Поздно уже. Хоть Кристина и сказала, что подвезет ее, Раиса Петровна все равно настояла на своем, забавно подмигивая Мишель. Сговорились, не иначе. В комнату Андрющенко заходит тихо, еле слышно. Боится потревожить Медведеву, что лежит на разобранном диване. Нужно было найти сменные вещи в шкафу девушки. Это смущало, но делать нечего. Она ведь не может лечь в уличных вещах на чистую кровать. Каким-то чудом ей удается обнаружить очень длинную футболку и шорты-велосипедки. Удивительно, что такой предмет гардероба был у Киры. Девушка обычно предпочитала мужские вещи, чаще безразмерные. А зря. Фигура у нее была прекрасной. Скулы Андрющенко покрывает паутина смущения, когда эти мысли навязчиво лезут в голову. В этом не было ничего постыдного — они ведь были в отношениях. Только вот Лиза смущалась, словно перед первым свиданием в четырнадцать лет. Машет головой, прогоняя светлячки-мысли подальше в чертоги разума. Те возмущенно кружат вокруг, но все же подчиняются хозяйке и медленно уплывают в коробку с витыми буквами, что складывали имя любимой девушки. — Я рада, что ты осталась у нас, кисуль, — голос блондинки хриплый, слегка сонный. — Ты чего еще не спишь? — Лиза смотрит в глаза напротив, когда ложится рядом. Ее руки незамедлительно оказываются в плену блондинки. Кира целует тыльную сторону ладоней любимой и улыбается. — Не могу без тебя уснуть. Губы Лизы расплываются в нежной улыбке. Сонная Кира — лучшее, что она могла бы увидеть в своей жизни. Она была милой, зевала словно котенок и ласково терлась носом о руки темноволосой. Кто бы мог подумать, что та самая Кира, которую она встретила в игре, будет такой. На первый взгляд она ей показалась строгой, волевой и холодной в какой-то степени. А на деле — самая добрая, сопереживающая и ласковая девушка во всем мире. — Тебе нужно отдыхать, Кирюш, — она аккуратно высвобождает руки, чтобы незамедлительно обнять растрепанную блондинку. Та довольно сопит и спускается чуть ниже, носом упираясь в грудь. Андрющенко снова чувствует движение паучка-смущения на своих скулах: он ползет все дальше и дальше, спускаясь к шее и оставляя тонкие нити своей паутинки. — Я отдыхаю, когда ты рядом, — голос приглушенный, рука Елизаветы, что обвита колючей проволокой, забирается в блондинистые волосы, массирует кожу головы.И весь мир подождет.