***
Дамиано
Прекрасный солнечный день без ссор, без криков, без язвительных слов — всё идеально. Сижу на диване в главной комнате, что временно является моими покоями, с вином уже который день в тишине, пока жена гуляет по саду, хотя это и садом назвать нельзя было, а иногда она выходила и в город под палящее солнце. Белла готовила нам прекрасные завтраки, обеды и ужины. Было так прекрасно, это действительно хороший отпуск за последние пару лет для меня. Сплошная работа, недосып, куча документов, кровь и многое другое, что сильно утомило, хотя я не из тех кому нужен регулярный отдых, поддержка, переживание, оно лишнее, только мешает концентрироваться. Отдых слишком расслабляет, после чего сложно собраться, но разочек можно. А вот насчет остального — это просто ненужная трата времени. Еще мы с Де Анжелис практически не разговариваем на протяжении всей этой недели. Поэтому, я смело могу назвать эту неделю идеально и самой лучшей за весь период нашего брака. Наконец та самая «идиллия» без криков и ссор. Но что-то меня мучило, чертово желание не покидало моё тело и мозг. Для меня это словно впервые, точнее, чувство из давно забытого прошлого и, да, алкоголь, к сожалению, не унимал это. Сейчас всё не так плохо, нужно лишь собраться и отвлечься на что-нибудь другое, только вот больше ничего нет. Умно, Дамиано, умно. Даже сейчас, когда она в полупрозрачном халате сидит у бассейна и читает свои книжки, она была какой-то особенной. Она постоянно кидала в мою сторону неоднозначные взгляды то ли презирала, то ли рассматривала. Более чем уверен, что первое. Но чем дальше, чем дольше мы живем вместе, тем дольше мои взгляды задерживаются на ней. Стоит признать, что она действительно красива. Привлекала и отталкивала — загадка. Люблю разгадывать загадки. Она хмурится и что-то агрессивно зачеркивает в своем блокноте, а затем глядит вдаль, она словно вытаскивала в ней что-то. Но судя по лицу все попытки рассмотреть там нужное, были тщетны. — Привет! — в дверь врывается небольшая толпа, состоящая из знакомых лиц, которые я не видел уже более двух недель. Не скажу, что я рад их видеть, ибо они прерывают мой ритуал распития вина, которое приходится быстро отставить в сторону, во избежания вопросов и упреков матери. Алессандро, Мария, мама и папа. Звездная четверка. Снова улыбка, радость, любовь. Такое ощущение, что в моем мозге уже есть кнопка, что автоматически переключается при виде их и еще некоторых лиц. — Привет, — вяло отвечаю я, обнимая мать. Она как всегда опрятно одета, ее пышные каштановые волосы, что кудрявились, сегодня были собраны в низкий, не тугой пучок. Запах ее духов отправлял меня в детство, когда я был еще совсем ребенком и часто проводил с ней время. — А где же Виктория? — отзывается Алессандро, спрашивая о своей любимой дочурке, куда ж без нее. Указываю рукой в сторону двери на террасу, не забывая при этом лучезарно улыбаться. Ну что, да начнется спектакль, актеры уже на сцене. — Как у вас обстоят дела? — спрашивает отец с каким-то слишком выраженным любопытством. Он не часто интересуется моей личной жизнью или чем-то подобным, — Притерлись уже? — Папа, — мы направляемся прямо во двор к Де Анжелис. — Дамиано, ты же взрослый мужчина, а ведешь себя словно подросток. — Ты про что? — Я понимаю влюбленность, медовый месяц, но тебе уже двадцать шесть и… — Пап, если ты про детей, то…- я не успеваю закончить, меня перебивает Мария. Но, думаю, после моего тона отец смог понять, что я не очень хочу обсуждать это. — Ну что молодожены, рассказывайте, как у вас тут дела, — залепетала Мария улыбаясь во все зубы. Вдох выдох, натягиваю точно такую же улыбку и подхожу к своей «возлюбленной», обнимая ту за талию. — Подиграй, — шепчу ей на ухо, пока родители о чем-то переговариваются, ибо как показывает практика ей нужно частенько напоминать об этом. — Не собираюсь, — какая же она заноза в заднице. — Ну что. — Мы…- начинает Де Анжелис с подозрительной улыбкой, но чтобы та не взболтнула какую-нибудь херню затыкаю ее рот поцелуем. Он далеко не искренний, это наверное даже не поцелуй, а скорее вынужденное соприкосновение наших губ, хотя по сути и то, и другое не несет сейчас для нас удовольствие. Она пытается вырваться из кольца моих рук и губ, она тихонько мычит и толкает меня в грудь. Слышу тихий хохот с левой стороны и наконец отстраняюсь от нее, кидая в ее голубые глаза недоброжелательный взгляд. — Какие же вы милые! — снова пищит Мария, а за ней и мой отец: — Вы хорошо смотритесь, — где-то я уже это слышал, — но вам чего-то не хватает, — ехидно смеется и смотрит на меня. — Когда вы уже перестанете издеваться, — бормочет Виктория, но так, что слышали все. Моя рука еще лежала на ее талии, пока Де Анжелис окончательно не вырвалась. Обиженно укутывается в свой халат, затягивая его пояс как можно туже, и убегает обратно в дом. — Виктори, — окликаю ее. — Ты тоже перестань, ублюдок, — Она снова всё портит! Нужно что-то делать, хоть что-то, прямо сейчас и быстро. — Извините, я сейчас, — она усложнила всё до неимоверного уровня. Всё, что от нее требовалось — это молчать, улыбаться и иногда вставлять пару слов о любви. Но нет же, Де Анжелис выбрала другой путь. Забегаю в дом, планируя отчитать ее за это. Ведет себя, как ребенок. — Де Анжелис! — кричу еще с лестницы, так, чтобы она хорошо услышала. Влетаю в ее комнату, наплевав на манеры, — Какого, блядь, черта ты творишь, — стараюсь сильно не психовать, чтобы никто лишни раз ничего не подумал. Хотя с моего крика на лестнице, уже можно всё понять. — Нет. Это ты что творишь, ублюдок?! Зачем ты меня поцеловал?! — Потому что ты бы начала говорить то, что нельзя. — А знаешь почему? — подходит ко мне и тычет пальцем в грудь, — Потому что я устала жить в этом аду с таким ублюдком, как ты! — хватаю ее руку, силой сжимаю ее, припугивая. — Только попробуй еще раз так меня назвать! Как ты посмела обозвать меня при родителях?! И смеешь продолжать! — А то что? Побьешь? Поставишь меня на колени? — На колени может и поставлю, но тебе это ой как понравится, — ехидно улыбаюсь, глядя на то, как розовеют еще щеки, кажется она подумала о том, о чем нужно. Так же чувствует влечение, но очень мастерски его скрывает, чертовка. — Я никогда в жизни не стану перед тобой на колени, — шипит словно та змея. — Никогда не говори «никогда», милая, — улыбаюсь и медленно подхожу к ней вплотную, пока ее лопатки не вжимаются в холодную стену. В ее глазах горит гнев, она готова убить меня, расцарапать мне лицо своими ноготками. Одной рукой беру ее запястья и держу, не сжимая, просто придерживаю, чтобы она не убежала, — теперь жду извинений за то, что ты учинила, Де Анжелис, — кривится мне в лицо. Конечно не хочет извинятся, — ну же, малышка, будь смелее, — шепчу ей, в то время, как меж нами всего жалких десять сантиметров, она глубоко вдыхает и плюет мне в лицо, ее слюна каплями оседает на моей щеке и носу, стираю капли вязкой жидкости тыльной стороной левой ладони и криво улыбаюсь ей в ответ, — засчитано, — отпускаю ее руки. — Какой же ты невыносимый! — Виктория, — смотрю в ее сторону с укором в глазах. Не стоит повторять ошибки содеянные парой минут ранее. Невольно прикусываю нижнюю губу, я вовсе забыл о том, что всё это время она была в одном лишь купальнике, — Переоденься, я жду тебя внизу. И, прошу, будь паинькой. Закрываю дверь пальцами тру виски. Я был в шаге от физического насилия не в чем невинной девушки. Ты действительно, ублюдок, Дамиано. Как можно было такое допустить даже в каких-то дальних мыслях. Чтобы она не сделала, кем бы она не была, что бы не сказала, я не должен причинять ей вред. Но черт…***
Белла уже накрыла ужин и все расселись по местам. Одна только хозяйка дома всё еще прохлаждалась в своей комнате. — Ну где Виктория? — Я позову ее, — ну она и копуша. Я же попросил просто переодеться. Надеюсь я сейчас не обнаружу ее с распоротыми венами после случившегося. Прислоняю костяшки к темной, дубовой двери и тихо стучу по ней. Ответ не следует, значит можно смело входить. Ну а вдруг реально что-то случится. И с каких пор меня это волнует? — Ты знал, что нехорошо нарушать личное пространство? — Тебя ждут на ужине. — Я не голодна, — она лежала на кровати, читая книгу. Платье на ее заднице задралось предельно высоко, почти до самых трусиков. Это изводило. Она поочередно покачивала ножками в воздухе, вчитываясь в мелкий шрифт ее книги, будто меня и вовсе здесь нет, но она это прекрасно знала и чувствовала. Из-за ее покачиваний ног, летнее платьице задралось еще на сантиметр, — Еще долго будешь пялится на мою задницу? — ее слова прерывают поток мыслей в моей голове. Она переворачивается и спрыгивает с кровати, поправляя платье, — Сильно не возбуждайся, — проводит пальчиком по моему подбородку и выскакивает из комнаты. Провожу рукой по месту, где она только что коснулась холодными пальцами. Отец упоминал сегодня, что я веду себя, словно подросток. Почему меня это цепляет?! Вдох выдох, через силу спускаюсь вниз в главную комнату, где уже были слышны голоса и смех.***
Всё время Де Анжелис ни разу не сказала что-то не то. Благо, никто не спрашивал о произошедшем в саду, хотя, отвечать на это никто и не собирался. Она даже улыбалась. Неужели я ее так напугал? Если так, то это как минимум ужасно и, по хорошему, мне стоило бы извиниться, но… я не стану это делать. Эгоистично, ужасно, но я в любом случае не признаю свою вину ей на словах, чтобы я не чувствовал, слабость — самое ужасное, что может быть. Боже, как же часто я себе это повторяю! Спасибо, что оно хоть действует. — Ты почему не ешь? — тихо спрашивает мать, указывая взглядом в мою всё еще пустую тарелку. — Я не голоден, — оглядываю присутствующих и вижу, как наши отцы выходят на террасу, дабы вдохнуть нужную дозу никотина, — пойду к ним, — мать хочет сказать еще что-то, но я стремительно иду в их сторону, периферийным зрением поймав взгляд жены. Проверяю карманы на наличие сигарет, но тех там не оказывается, резко перестраиваю маршрут к тумбочке около дивана, достаю одну новую пачку и нахожу там утренний бокал вина, а на тумбочке блокнот Виктории. Она никогда не оставляет его в открытом доступе для всех. Хотелось бы стащить его, но ее взгляд всё еще иногда находился на мне, поэтому придется сделать это когда-нибудь в другой более удачный раз. В блокноте была одна красная закладка, что делила его намного больше чем на половину. Оставив мысли о блокноте, встаю с корточек и иду в ранее задуманное место, чтобы всё-таки получить ту самую никотиновую дозу в легких и ту самую легкость в голове. Хотя, если с этим не справляется алкоголь, то сигареты тем более. Чертова инфекция.