Легенда о соколе и розе

      Льняная одежда растопленным воском стекала по рукам и ногам, когда, непрестанно изгибаясь и вновь кротко распрямляя стан, рабы сновали друг меж другом на огороженном участке истоптанной земли, откуда жизнь уходила из всего живого, собираясь в изваяние над их головами. Тень от него едва ли ласкала иссушенную кожу натруженных рабов: знатные надсмотрщики считали, что лишь под светом покровительствовавшего им солнца работа благословлялась Алым Королем, а потому затененные участки под стенами отводились под их стоянки и ковры и им самим как «смиренным служителям божьей воли». Уставшие же рабы занимали голые площадки под палящим солнцем, и из жестокого милосердия их хозяев им позволялся глоток воды. Они жадно пили ее, горячую, мутную, со скрипящим песком на зубах, но тут же, отплевываясь от него, находили жажду до того въевшейся и иссушающей, что влаги во рту не хватало даже для возбуждения пенящейся слюны. Да разве капля способна оживить дюны иссохшей пустыни? Так и пара глотков была лишь ложной надеждой для умиравших от жажды людей.       Наблюдая за строительством храма из-за песчаной насыпи, способной скрыть лишь такую небольшую фигурку, какой обладала она, Нилу осторожно переставила ногу на солнечный свет и, проверив, отвлеклись ли наблюдатели, метнулась к остальным рабам. К груди ее был прижат глиняный кувшин с набранной в подземелье водой. Холодная настолько, что почти звенела и пела, ударяясь о стенки кувшина, она с журчанием выливалась в раскрытые ладони и наскоро найденные кружки, а, проливаясь меж пальцев, умывала от зноя головы. Нилу с выразительными сожалением и благодарностью всматривалась в изувеченные пустыней лица, посеревшие и пожелтевшие, с острыми, натянутыми чертами губ и щек, рельеф которых выписывался забивавшей поры пылью; Нилу глядела во впавшие, подернутые слепотой глаза, зрение которых не способны были укрыть ни очки, ни чернильная краска, и не видела в них ничего, кроме тупой усталости и облегчения – не радости! – при виде влажно блестевшего кувшина в ее руках. Кто-то забрал его от ее пальцев, и Нилу послушно отдала его. Вместо него она взялась за пару лепешек и поровну разделила их между собравшимися вокруг нее соплеменниками. А когда с едой и водой было покончено и притупившие голод вернулись к рабочим местам, Нилу обернулась к не желавшим идти и, охнув, обнаружила их ранеными. Смоченной в мази тканью она промокнула стесанную кожу в тех местах, где камень не поддавался руке и резал ее, соскользнувшую, твердостью своих граней – или где плеть хозяина, раззадорившись, хлестко ранила живую плоть – и в очередной раз не смогла сдержать дрожь. Жрецы Алого Короля проповедовали милосердие и благочестие, но вассалы его воздавали ему храмы кровью и смертями других – таких, как она, изнывавших от бедности и бесправия и, видно, сотворивших этим страшный грех.       Прошло не так много времени с тех пор, как их народ, занимавший обширные территории к северу от пустынных царств, оказался захвачен их амбициями и продан в услужение более богатым городам. Узы, вившиеся между соплеменниками и поколениями веками, оказались безжалостно разрублены ятаганами завоевателей, а свобода, питавшая их дух, зачахла под тяжким грузом кандалов. Плененных обращали в новую и чуждую для них веру, однако там, где голос жреца воспевал великие знания и могущество, которыми Архонт песков делился с людьми в защиту от скверны и недоброжелателей, ее племя видело лишь боль и кровь, пролившуюся при завоевании их земель. «Алый Король», - говаривали старики, когда Нилу была еще малышкой, едва ли помнящей, как с кочевого тракта вдруг оказалась в тесном, пропахшем потом и нечистотами бараке, - «ал потому, что купается в крови». И хоть по врожденным качествам своей натуры Нилу никогда не принимала эти злые слова на веру, мысли о них клеймом воспоминания порой загорались в ее голове. И тогда она, опуская пальцы в песок, где позднее по чудесному совпадению вдруг обнаруживался невзрачный, но растущий цветок, шептала в залитое закатом небо: «Алый Король ал потому, что солнце склоняется пред ним в поклоне».       А солнце красило ее волос в гранатовый цвет, и в эти моменты жрецам казалось, что так Повелитель пустынных земель благословлял юную рабыню взглядом с небес.