Сборник пописулек по «Илье»

— Нет, Дотторе, я урежу тебе финансирование в любом случае, — Панталоне вздыхает, поднимаясь с кресла и выпроваживая настойчивого коллегу. — Но, — препинания Доктора на корню рубят, вполне красноречиво сверкнув стёклами пенсне. — Никаких «но» и точка. Ты прекрасно знаешь, что в подобных вопросах последнее слово остаётся за мной, — успевает услышать Второй Предвестник перед тем, как дубовая дверь захлопнется перед его носом. Доктор шипит проклятия этому змеёнышу и широким шагом направляется в лабораторию обратно. Он скидывает свой пиджак куда и как попало, матеря всё, что не по душе пришлось, на чём свет стоит. Отшвыривает маску и запоздало замечает три пары глаз, смотрящих на него как баран на новые ворота. Два его клона проигнорированы, а голубые глубокие озёра даруют глоток такого необходимого успокоения. — Тарталья, мой голубчик, ты как раз кстати, — Доктор подходит ближе, цепляя заинтересованный взгляд. — Пошли оба вон. Клоны слушаются очевидно неохотно, и вот тут Чайльд заинтригован ещё пуще. — Это что ж за дело такое важное, что чужие уши и глаза не должны присутствовать? — Понимаешь ли... — Дотторе постукивает пальцами по своему локтю в деловом стиле, — наш коллега Девятый — тот ещё засранец. Отказал в деньгах для развития важного проекта! Не подсобишь слегка? Аякс глаза щурит лукаво, усмехается и в ухмылке совершенно лисьей губы изгибает: — За отлиз — любой каприз, — он посмеивается колокольчиком, совершенно теряясь, стоит ему распахнуть глаза. Шутку Дотторе воспринял слишком серьёзно, подбираясь ближе. — Не проблема. Опираться на стол было явно ошибкой. Ошибкой? В трансе Чайльд не замечает чужих широких ладоней на бёдрах. Скорее на автомате сжимает ими шею, стоит Второму закинуть ножки себе на плечи. — Лисёнок, твои бёдра шикарны, и я не прочь быть задушенным ими, но давай в другой раз, — Док усмехается, поглаживая внутреннюю сторону ног с целью расслабить. — О Царица, — резко выдыхает Чайльд, сбивая к чёрту дыхание. — Только я. Доктор размашисто проходится языком по серым брюкам, цепляется пальцами за ремень, нетерпеливо стаскивает раздражающую ткань. — Ты уже такой влажный? Какой развратный мальчик, — от этих комментариев стыдом щёки опаляет. — Такой щедрый для меня. Чайльд пищит, чувствуя кончик языка у входа, на половых губах. Ему кружит голову, стоит Дотторе только задеть клитор. Однако Тарталье стоит помнить, что его любовник не любит церемониться. Учёный вылизывает каждый сантиметр нежной кожи, цепляет языком каждую каплю смазки, на которую так расщедрился Тарталья. Тот лежит на столе ни жив, ни мёртв, до побеления пальцев стискивает край дерева, прогибаясь в пояснице до хруста. — Восхитительное зрелище, просто потрясающе, — Аякс хныкает, как только похвала ласкает слух, пачкает подбородок Дотторе сильнее. Облачённые в перчатки ладони растирают внутреннюю часть бёдер до красноты. Алые глаза по привычке анализируют каждое движение, каждое изменение в положении, каждый звук. Ими остаются очень довольны. В особенности садистская сторона, готовая кончить от одних хныканий и опухшего от слёз личика. В его рот кончают неожиданно резко, вскидывая дрожащие ножки; короткий вскрик толкает к такому же ошеломительному оргазму. — М-мора в кармане... — хрипит сорванным голосом Чайльд, всё ещё распластанный на столе и загнанно дышащий. Доктор усмехается, звеня монетами. Такой вид сделки его крайне устраивает.