Игра с огнём

      Бросить курить оказалось сложно. Несмотря на то, что Сатана вытащил всю дрянь из его легких, привычка оказалась сильнее физиологии. Руки сами тянулись к пустому карману за пачкой сигарет, пальцы перебирали воздух, щёлкая несуществующей зажигалкой. Ни жвачка, ни никотиновые пластыри не могли унять ту дрожь, что пробирала Константина каждый день. Он долго был экзорцистом, много нечисти повидал и научился держать лицо. Но внутри каждый раз всё переворачивалось, каждый раз было сложно поверить, что всё это происходит на самом деле. Но дать слабину нельзя. Подростком он дал убедить себя, что сошёл с ума, и обрек себя на вечность в Аду. Теперь ему дали второй шанс. И он боролся за него с самим собой каждый день.       Поправив воротник белоснежной сорочки, Константин вошёл в дверь огромного частного дома в пафосном районе пригородной зоны Нью-Йорка. Как там говорится? Богатые тоже плачут? В гостиной как раз обнаружилась рыдающая женщина в брючном костюме из дорогого бутика, прячущая лицо в ладонях, унизанных дизайнерскими кольцами и браслетами. За плечи её держал импозантный мужчина средних лет с посеребрёнными сединой висками.       — Мистер Константин, мы так ждали Вас.       Джон кивнул:       — Где девочка?       — Наверху, в своей спальне. Мы привязали её и никого к ней не подпускали, как Вы и сказали.       — Помогите нам, умоляю, — провыла женщина, наконец открывая лицо.       — На всё воля Божья, — пробормотал Константин, поднимаясь по лестнице.       В светлой просторной комнате на кровати, застеленной золотисто-бежевым покрывалом, лежала девушка. Спутанные рыжие волосы разметались по подушкам, привязанные к грядушкам кровати руки и ноги скрючились в болезненных судорогах. За спиной Константина раздались приглушенные всхлипы.       — Уведите жену, а сами будьте поблизости. Мне может понадобиться помощь. Но без моего разрешения в комнату не заходить.       — Хорошо.       Джон прикрыл дверь и подошёл к девушке. Сев на край кровати, мужчина откинул с её лица спутанные, мокрые от пота волосы, обнажив скорченное лицо, покрытое набухшими венами сине-чёрного цвета. Глаза, заполненные расширившимися зрачками, смотрели на мужчину безумным взглядом, а пожелтевшие зубы оскалились в хищной улыбке.       — Меня зовут Константин. Джон Константин, ублюдок. И тебе пора домой.       Как только раздались слова молитвы, в комнате раздался дикий, нечеловеческий вой. От креста, приложенного ко лбу, от кожи пошёл пар. В комнату заглянул отец девушки, но Константин молча махнул рукой в его сторону, и мужчина исчез за закрытой дверью.

***

      Джон вышел из комнаты, в которой осталась спящая девушка.       — С ней всё в порядке? — с усилием произнес её отец.       — Да, ей надо выспаться и поесть. Она даже не вспомнит, что происходило.       — Спасибо Вам, огромное спасибо, — прорыдала женщина, бросаясь в комнату дочери.       Муж последовал за ней, но на пороге замер:       — Сколько мы Вам должны?       — Это мой долг, — Константин усмехнулся, заметив, как изменилось лицо мужчины после изгнания. Теперь Джон был не последней надеждой, а лишь наемным работником. — Прощайте.       Джон вышел из особняка и вызвал такси. Ожидая машину, он закинул в рот никотиновую жвачку. Она ни черта не помогала, но уже стала ритуалом.       Приехавший таксист не смог скрыть удивления, когда из VIP-района ему пришлось везти пассажира к убогой многоэтажке. Да и сам мужчина выглядел необычно: костюм дорогой, но уже старый, хотя ещё и в нормальном состоянии, глаза покрасневшие и с тёмными кругами, длинные пальцы судорожно сжимаются и разжимаются.       Джона нервировали изучающие взгляды, которые на него бросал таксист. С Чэсом было проще, хотя мальчишка и кидался на амбразуру. Консультант Константина от церкви, Тимоти, пытался убедить его взять себе нового помощника, но экзорцист до последнего отбивался от такой «чести». Ему хватало уже существующих могил на его личном кладбище. Даже Чэс, который стал полукровкой и всё-таки смог служить Богу, как того хотел, всё равно умер для Джона. Тимоти сказал, что его отправили куда-то в Европу, на первое время.       Теперь приходилось просыпаться от кошмаров со смертями друзей и пользоваться общественным транспортом или такси. Церковь компенсировала расходы и даже платила ему что-то вроде оклада, но после того, как Джон перестал брать плату за обряды и торговать артефактами, его и без того неустойчивое финансовое положение стало совсем плачевным. В последнюю очередь он отказался от дорогих костюмов, которые так любил. Наблюдая за изменениями в его облике, отец Тимоти предложил помощь, а именно — место учителя истории в небольшой школе, находящейся под покровительством церкви, где учились дети из малообеспеченных семей. Сначала Джон рассмеялся над такой перспективой, но отец Тимоти не отставал от него, и в итоге Константин согласился. Он прошёл курсы, благо особых требований к учителям не предъявляли, мало желающих было работать в благотворительной школе. Джон получил кучу литературы и, благодаря протекции церкви, начал работу безо всякого нужного опыта. Поначалу процесс шёл туго. Константин тарабанил лекции, выслушивал сбивчивые ответы, не поправляя их, проверял редкие письменные работы и ставил средние оценки. И учитель, и ученики особо не утруждались и были довольны друг другом.       Но в какой-то момент Джон, выпив очередной бокал дешёвого виски изнывая от скуки в своей пустой квартире, наткнулся на те самые книги, что ему выдали для обучения. И внезапно чтение увлекло его. Сначала Константин думал, что это так повлиял алкоголь, но и на трезвую голову ему понравилось читать учебники, выдержки из летописей, научные статьи. История зарубежных стран была настолько многообразна и обширна, что Джон не знал, с какого государства ему начать. Наконец, учительство перестало быть для него общественной работой в наказание. Конечно, бумажная волокита портила настроение и отнимала время, но ему всё равно было приятно делиться с учениками тем, что он сам только недавно узнал.       Начиналось все с малого. В перерывах между обязательными лекциями и ответами учеников Константин рассказывал интересные детали, которые почерпнул из исторических документов. Сначала школьники даже не слушали его, копаясь в своих телефонах. Потом кто-то стал поднимать на него взгляд, слушать, даже что-то уточнять.       Когда десятый класс проходил период правления Генриха VIII в Англии, одна ученица заявила, что она всё знает, потому что смотрела фильм «Ещё одна из рода Болейн», хотя даже не смогла ответить, на какую религию король сменил католичество ради женитьбы на Анне. Константин предложил всем посмотреть этот фильм, а сам к следующему занятию подготовил выписки из документов и писем того времени. Вместе с учениками он по косточкам разобрал произведение кинематографа и его отличия от реальной истории. И школьники заинтересовались. Кто-то осуждал фильм за неточности, кто-то возражал, что так фильм стал интереснее, чем неприглядная реальность.       Константин спросил их, возможно ли снять достоверный исторический фильм, основанный только на фактах. Класс раскололся на два лагеря, Джон предложил обосновать свою точку зрения и желающим написать эссе, которое не будет оцениваться. На следующем уроке его стол завалили листками.       И такие спорные моменты они находили почти в каждой теме. Особенно затронула школьников война Севера и Юга в Америке. А вот уроки, на которых говорили об Инквизиции, Константин старался провести как можно быстрее, не останавливаясь на деталях, словно работа на церковь делала его соучастником тех ужасных преступлений.       Константин сам не заметил, как школьная программа отошла на второй план. В отчетах и журналах он, конечно, писал то, что было нужно, школьники сдавали обязательные контрольные работы, но большую часть уроков они проводили, болтая друг с другом, обсуждая исторических личностей, фантазируя, как сложилась бы история, случись или не случилось какое-нибудь событие.       Конечно, было достаточно тех, кому прошедшие события и уже умершие великие люди были до лампочки. Константин не заставлял их участвовать в дискуссиях, но жестко требовал хотя бы молчать и вести себя спокойно.       Незаметно для самого себя Константин стал любимым учителем многих старшеклассников, а некоторые старшеклассницы даже успели влюбиться в него. Последний факт его не особо радовал, пока всё ограничивалось кокетливыми взглядами, более откровенными нарядами и случайными прикосновениями при обсуждении домашнего задания или контрольной. Джон вёл себя сдержанно, старался не контактировать с ученицами вне урока, но чувствовал, что с парочкой особо настойчивых фанаток истории скоро придётся серьёзно поговорить.       А вот с коллегами отношения не сложились. Учителям не понравился новичок, которого пропихнула церковь и который вёл уроки не так, как следовало по правилам. Да и сам Джон не шёл с ними на контакт. Ему было достаточно общества самого себя, хоть временами он и напивался до потери сознания, чтобы заснуть и не чувствовать всего того, что разрывало изнутри его голову и сердце.       После своего нового рождения Джон стал излишне эмоциональным. Теперь ему часто снились сны про демонов, прорывающихся в наш мир. Константин просыпался в холодном поту и снова прикладывался к бутылке.       Вместе с последним летним закатом уходили и каникулы, а завтрашний день вёл за собой новый учебный год. Джон уже подготовил материал для занятий и решил не пить перед работой. Однако после внезапного вызова очень велико было желание достать спрятанную от самого себя бутылку виски, но мужчина заставил себя принять душ, выпить снотворное и лечь спать. Уже засыпая, он ощутил адскую жару. Преисподняя упорно тянула когти к своей строптивой добыче.       Он снова горел в аду в окружении полуразложившихся мертвецов и демонов. Сквозь шум ветра и треск костров Джон слышал дьявольский смех. А потом кто-то невидимый схватил его за голову и сжал, пытаясь раздавить её, как орех. Константин не мог пошевелиться, и на него волной накатывал безысходный ужас. Он закричал, пытаясь вырваться из рук нападающего, и проснулся. Старая простыня, которую он сжимал в кулаках, промокла от пота.       — Я туда не вернусь, — прошептал Джон. — Никогда…