Ego Interitu

— Когда у тебя день рождения? — вдруг спросил Блейн. — В прошлую пятницу исполнилось семнадцать, — рассеянно ответил Курт, считая что-то на калькуляторе. Скорее всего, пытаясь выяснить, сколько еще минут он будет заперт в этом классе. Блейн немного нахмурился. Всего пять дней назад. А Курт даже ничего не сказал. Прошлая пятница была совершенно обычным днем. Кто-то бы мог подумать, что кто-то вроде Курта в такой день надел бы что-то особенное или ходил бы с шариками. Чёрт, да хотя бы улыбнулся бы. Тогда он понял, что по какой-то причине день рождения Курт был убран из журнала. — Мне не приходило уведомление в системе, — вслух сказал Блейн, надеясь получить какое-нибудь объяснение. — Не люблю привлекать к себе лишнее внимание, — ответил Курт. Это казалось настолько нетипичным для него. Но потом Блейн задумался. — Что случилось? — спросил он, потому что за каждым действием ученика была какая-то история, причина. Хоть Курт и казался эксцентричным и совершенно сумасшедшим, в нем было что-то реалистическое, чего не было почти ни в ком из знакомых Блейна. Нечасто он встречался с подобной непоколебимостью в столь юном возрасте. — Праздничные пинки, — объяснил Курт, и Блейн сомневался, что речь шла о какой-то шутке. До упоминания о физическом насилии он даже не замечал, насколько маленьким был Курт. В голове всплывали мысли об ученике, беспомощном и страдающем. Он тут же постарался отбросить их, потому что они вызывали в нем злость, иррациональную злость. — Это же не часто происходит? — Конечно нет. Мой день рождения — всего раз в году. Блейн с улыбкой покачал головой. Никого настолько уклончивого, как Курт, он еще не встречал. — Ты же понимаешь, о чем я. — Нет, — Курт начал заполнять таблицу с усиленным вниманием. Будто бы говоря Блейну остановиться, не копать глубже. Он всегда находил способ закрыться от Блейна, когда учитель начинал задавать вопросы. Будто бы Блейну могли не понравиться ответы. Или он просто был сосредоточен на работе. Блейн умел раздувать из мухи слона. Но по мере того как интерес Курта к химии возрастал, а к текущему разговору — убывал, Блейн понимал, что совсем не преувеличивал. Это был один из тех редких моментов, когда вместо того чтобы не замечать очевидное, его интуиция буквально кричала. — Ты же понимаешь, что в них говорит невежество? — продолжил Блейн немного погодя, желая достучаться до ученика. — Дело совсем не в тебе, они просто- — Бояться того, чего не понимают? — закончил Курт. Наверняка, он слышал всё это уже не первый раз. И хотя он всё понимал, это совсем не значило, что от этого было легче. — Не замечал, чтобы они сильно боялись меня. Блейн был согласен. Так себе объяснение. Но именно это раз за разом ему повторяли в школе, другого у него не было. Потому что иначе родителям пришлось бы признать, что их дети способны ненавидеть. Более того, Курт был единственным открытым геем в школе, а в их чудесном демократическом обществе последнее слово всегда оставалось за большинством. Так что легче было оправдывать хулиганов, а не помогать жертве. Блейн не мог даже представить, каково это. Когда он учился в школе, у них был целый клуб, который помогал таким, как он. Повезло, напомнил себе Блейн. Мне очень повезло. Он хотел помочь Курту так, как однажды помогли ему друзья. Но он был уверен, что таким образом перейдет какую-то черту. К тому же, он даже не знал, нужна ли была Курта его помощь. Он точно не был беспомощной девицей из сказок. Его хлесткие ответы не раз заставали Блейна врасплох. — Может, если ты скажешь им, что это заразно, — предложил Блейн целых десять минут спустя. Курт уставился на него в недоумении, прежде чем вспомнил, о чем шла речь, и засмеялся. Это был не горький или нервный или омраченный какими-то несовершенствами смех, а чистый и живой, заставивший сердце Блейна сжаться от гордости, потому что он был тому причиной. Курту нужно было почаще смеяться, потому что в эти секунды он буквально сиял. — Такого я еще не слышал, — сказал Курт чуть позже, его плечи расслабились и всё напряжение тут же ушло. — Я не могу дождаться того момента, когда выберусь отсюда. И то, как он сказал это, прозвучало не так, будто он хотел сбежать. Совсем не как Блейн. Скорее, будто Курт точно знал, где он хотел оказаться. — Ой, да брось. Это же лучшие годы твоей жизни, — саркастично сказал Блейн. — …Тогда я в полной жопе. На этот раз они захохотали оба, и снова Блейн почувствовал это. Что-то было в его груди, чему он не мог подобрать слова, потому что был далеко не поэтом, но это чувство окрыляло его. Будто весь мир остановился. Не было никаких обязательств и беспокойств — абсолютно ничего. Ему будто напомнили о том, что не нужно переживать из-за будущего. Нужно быть здесь и сейчас. Блейн посмотрел на раскрытую ладонь Курта и подумал, что бы случилось, если бы он взял его за руку. Была бы кожа такой же мягкой, какой она казалась. И тогда счастливое мгновение закончилось. Его будто вырвали из того состояния, которое можно назвать не иначе как временным помешательством. Он откашлялся, взял со стола учебник и вновь принялся объяснять, как нужно решать уравнения. Все глупые мысли были забыты.

***

Впервые за несколько недель в хоровой класс вошла Куинн. На ней была большая водолазка оливкого цвета, которая лишь еще больше подчеркивала её хрупкость, будто только её коснешься — и она распадётся на части. Вид у неё был такой, будто она не знала, как здесь оказалась, и готова была уйти, едва вспомнит. Она напоминала тех неугомонных детей в больницах или на приеме у стоматолога, которые оказались там не по собственной воле — кто-то другой их туда притащил. При мысли о том, что сильную и непоколебимую Куинн кто-то мог вести так же, как ребенка, становилось тревожно. — С возвращением, Куинн, — произнес мистер Шустер с теплой улыбкой. — А сейчас за работу. Знаю, вы ужасно рады победе на отборочных, но я не хочу, чтобы вы сильно расслаблялись. Совсем скоро наступят региональные, поэтому для стимуляции ваших креативных потоков у меня есть для вас задание. Тина и Курт были на грани самоубийства от досады. — Я хочу, чтобы вы разделились на пары и подготовили дуэт. Знаю-знаю, нам всем хорошо известно, чьи голоса хорошо звучат вместе, — объяснил он, когда все начали переглядываться. — Но я бы хотел, чтобы вы бросили себе вызов и взяли в пару того, с кем вы еще никогда не пели. Все застонали. Курт и Мерседес с грустью посмотрели друг на друга и быстро принялись искать других партнеров. Курт стал вспоминать, с кем он уже успел спеть. Рейчел. Чёрт. Финн. Блять. Можно попробовать с Тиной, подумал он, но к его разочарованию, она уже объединилась с Паком. Вот ведь сучка. Может, мы с Арти- но Рейчел увела Арти у него из-под носа. В конечном итоге, у всех кроме Курта была пара. Неужели в хоре было нечетное количество участников? — Похоже, все нашли себе пару, — сказал мистер Шустер, как вдруг Куинн поднялась с места. — У меня нет пары. — И у меня, — сказал Курт. — Что ж, тогда решение найдено. Будете в паре вместе. На всё вам даю несколько недель. А сейчас я бы хотел поговорить с вами о- Но Курт уже его не слушал, вместо того пытаясь понять, как, черт возьми, они совместят мягкий голос Куинн и его экстравагантную манеру исполнения. Когда собрание закончилось и все засобирались домой, кто-то постучал Курта по плечу. Он обернулся и увидел свою партнершу. — Нам повезло, правда? — дружелюбно сказала она. — Могло быть намного хуже. — Это точно, — признался Курт и вздрогнул при мысли о Зайзис или Паке. — Так значит… — Я свободна с понедельника по четверг после школы, — помогла она. — Ты когда сможешь? — В среду у меня репетитор, — на её вздернутую от любопытсва бровь он решил не обращать внимания. Они поговорили еще немного, обменялись номерами и договорились созвониться как можно скорее для обсуждения дальнейших планов. У Курта на примете уже было несколько песен, но методом проб и ошибок он выяснил, что лучше не забрасывать людей своими идеями и энтузиазмом так сразу.

***

Когда Блейн вернулся домой, машина Себастиана уже стояла на парковке. Как только он вошел в гостиную, он увидел именно то, чего и ожидал: всё ещё в рабочей одежде (за исключением ослабленного галстука и пиджака на спинке) Себастиан лежал на диване. На столе валялись пустые бутылки из-под алкоголя. По телевизору шел французский фильм — Себастиан любил его в детстве. Он всегда смотрел его, когда был расстроен. Блейн задумался, не вернулись ли и ночные кошмары. Себастиан, похоже, не услышал, как он вернулся, и продолжил что-то бормотать по-французски. Обычно Блейн посмеялся бы над таким спектаклем, но в этот раз это только подтвердило его подозрения, что парень был пьян в стельку. Не желая разбираться с проблемами, которыми обычно сопровождалось нетрезвое состояние Себастиана, он поднял с пола сумку и бесшумно проскользнул мимо своего парня наверх в спальню, запирая за собой дверь. Полчаса спустя, когда Блейн сидел за компьютером и печатал письмо для школьного совета с просьбой купить новое лабораторное оборудование, он услышал знакомый скрип ступенек. Пять минут спустя скрип сменился стуком в дверь. — Блейн? — нарочито спокойно спросил Себастиан. — Открой, пожалуйста, дверь. По прошлому опыту Блейн знал, что это было бы ужасно идеей, поэтому он проигнорировал Себастиана, несмотря на то что стук становился всё ожесточеннее, а голос начинал хрипеть от иррациональной пьяной ярости. Он даже не шелохнулся, когда Себастиан начал дергать за ручку, отчаянно пытаясь попасть внутрь. — Блейн, открой чертову дверь, — практически прорычал он. — Даю тебе пять секунд, чтобы открыть эту ебучую дверь, — за чем последовала уже типичная речь: — Знаешь, кто ты? Неблагодарный. Ты хоть представляешь, скольким я пожертвовал? Чтобы ты мог работать в своей идиотской школе и каждый день строить из себя Эйнштейна? — Эйнштейн был физиком, — не смог сдержаться Блейн. Себастиан засмеялся за дверью, но совсем не доброжелательно. — Какой ты у нас всезнайка, — с угрозой произнес он. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда я выломаю эту дверь. Он не думает так на самом деле, напоминал себе Блейн. Сейчас он не в себе. — Вперед, — науськивал Блейн, звуча намного спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле. Всё продолжилось еще пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут долбежа в дверь, еще пятнадцать минут крика и обидных слов, которые на самом деле ничего не значили. Потому что произносил их не Себастиан, а отвратительный монстр внутри него, который просыпался едва капля алкоголя попадала в организм. Блейну понадобилось целых три года, чтобы понять, что у Себастиана были проблемы. Но к тому времени он слишком любил его, чтобы переживать из-за них. Потому что не в этом ли была суть любви? Прощать друг другу недостатки? Именно это продолжал говорить себе Блейн, пока стук становился всё тише и не прекратился окончательно, означая, что Себастиан либо вымотался, либо заскучал, либо нашел еще чем заняться. Либо он просто затих, дожидаясь, пока Блейн откроет дверь. Черта с два он купится на это в третий раз. Поэтому он оставался на месте, пока вновь не услышал скрип ступенек.

***

— Ну, что у меня там за последний тест? — нетерпеливо спросил Курт, перегибаясь через парту, чтобы заглянуть в экран компьютера, на котором был открыт электронный журнал. — "Тройка"? Блейн вздохнул при виде недовольного выражения лица Курта. — И тебе добрый день. — Почему "три"? Я же знаю определения, мы учили их. Блейн уже надел очки для чтения, открыл папку и пролистал страницы, пока не дошел до работы Курта. Он откашлялся и начал читать вслух. — Протоны и нейтроны — практически то же самое, что Трой и Габриэлла из «Классного мюзикла». Они разные, но в конце концов всегда оказываются вместе, — он бесстрастно посмотрел на Курта. Курт непонимающе уставился на него. — И что не так? Да ты издеваешься надо мной, подумал Блейн. — Курт, — он опустил очки, — Химия — это наука. Наука. Это тебе не в журнал для подростков писать. — Я отлично всё объяснил! — настаивал Курт. — Вы просто меня ненавидите. — Курт, — повторил Блейн предупреждающим тоном. — Я не исправлю оценку. Если в следующий раз решишь воспользоваться взрослыми словами, то, может быть, я поставлю тебе «пять». Курт будто бы хотел ещё что-то сказать, но сдержался. Он просто скрестил руки на груди и практически вылетел из класса. У меня никогда не будет детей, подумал Блейн, как вдруг Курт снова залетел в класс. — И кстати, — он с отвращением осмотрел Блейна с ног до головы. — Бабочки давно вышли из моды. Блейн шокированно заморгал. Он хотел что-нибудь ответить, но, когда представил, как выглядела эта картина: они с учеником обмениваются оскорблениями в пустом классе, — он не смог сдержать смеха. — Что смешного? — недовольный взгляд Курта подернулся. — Ты, — ответил Блейн и при виде возмущенного лица Курта захохотал еще сильнее. Курт искренне не понимал, в чем было дело и как поступить в такой ситуации, поэтому просто продолжал пялиться на Блейна, пока тот не успокоился. — Рад, что хоть одному из нас весело. Блейн не переставал улыбаться; этот парень был просто сумасшедшим. — Можешь переписать тест в среду, договорились? — Ладно, — ответил Курт, будто это он делал Блейну одолжение. — И… наверное, с бабочками всё не так уж плохо. Блейн покачал головой. — Приму к сведению. Хорошего дня, Хаммел. — И вам, — ответил Курт и вышел из класса. В коридоре его ждала какая-то блондинка. И только после его ухода Блейн понял, что на самом деле даже ждал, когда наступит среда.