***
Второй раз Арсений вспомнил о бывшей жене и дочери, когда в разгар беседы невольно зацепился взглядом за соседний столик. Там ужинала семья с девочкой-подростком, которая по возрасту как раз подходила на его дочь. Ярко-голубые волосы, мешковатая толстовка и характерное закатывание глаз. Интересно, Кьяра чем-то отличается от других подростков? А ведь Попов совершенно не знал, как она сейчас выглядела, чем увлекалась, чем жила. Не знал о её успехах и неудачах. Не знал о первой любви, была ли она вообще, эта любовь. Не знал о её кумирах, о любимых песнях, книгах, фильмах. Не знал, умела ли она кататься на коньках или велосипеде. Он совсем ничего о ней не знал. Они друг другу совершенно чужие люди, и между ними такая большая пропасть, что её вряд ли возможно преодолеть. Рядом смеялся Шастун и чета Шеминовых веселилась. Арсений настолько выпал из беседы, что даже не представлял, с чего это они забавлялись. Да и не важен был смысл. Рядом с ним сидел и смеялся самый важный в жизни человек. Если бы можно было слушать его смех и смотреть, как горят его глаза, бесконечно, то Арсений душу бы продал, отдал бы всё, что у него было, и всё, чего у него не было. Алёна и Кьяра были из прошлой жизни, и им нет места в нынешней. Ни при каких обстоятельствах. Попов перевернул эту страницу уже очень давно, вообще не собирался возвращаться к этому. Бывшая жена сама отрезала его от дочери, тогда ему ничего не оставалось, кроме как собрать остатки мужского достоинства и пуститься в загул. Да и, на чистоту, Арсений никогда не хотел жениться, а тем более — становиться отцом, поэтому развод и лишение родительских прав принял, как манну небесную. Стал себе жить поживать с ледяным сердцем до судьбоносной встречи с Антоном. И что ему теперь, в лепёшку расшибиться? Поздно начинать с чистого листа. Попов стал слишком стар для этого. Слишком дорожил тем, что имел. Совершенно неясно, что ему теперь делать дальше. Кьяра будет учиться в их школе — это факт, и ничего не поделаешь. Уговорить Шастуна уйти перед началом учебного года? Невозможно. А как сказать ему про дочь, которая, кажется, хочет стать частью их жизни? Непонятно. Что делать с дочерью? И как с ней себя вести? Тоже неизвестно. Вот Арсений и вернулся в своё обычное состояние. Вопросов много, ответов почти нет, а мыслей — хоть отбавляй. — Арсений, — он сосредоточился на голосе Дарины. — Ты ешь сегодня слишком мало даже для самого себя. — Я не голоден, — покачал головой Попов. Кусок в горло не лез. — Он же малоежка, — хмыкнул Шастун. — И что моя мама, что Ира со Сью постоянно пытались его накормить. — Кстати, как они? — Все супер! Ира же теперь блогерша… Разговор ушёл в другое русло, и теперь Арсений старался из него не выпадать.***
Не то, чтобы он забывал: всего лишь старался концентрироваться на другом. И вот в третий раз Попов вспомнил о бывшей жене и дочери, когда уже лежал в кровати. Пока Антон плескался в душе, у него было слишком много времени на размышления. К тому же тишина вокруг и полумрак в комнате отлично к этому располагали. Рано или поздно, но Алёна должна была вернуться, чтобы подпортить ему жизнь. Да, Арсений был плохим мужем, даже отвратительным, и, если поначалу он ещё пытался притворяться, что не такой уж он и мудак, то скоро ему надоело и это. Прилежный семьянин, заботливый муж и отец – это не его главная роль, тем более в двадцать пять лет. Тогда Попов мало понимал в отношениях и чувствах. А любовь вообще для него была чужда. Так что какой брак? Конечно, он от него сбежал: сначала в школу пансион, а потом, недолго думая, принялся скакать по чужим постелям. Развод был логичным завершением его второго неудачного брака. Первый раз Арсений решил поиграть в семью ещё во времена студенчества. Он тогда уже четвертый год жил в общежитии, где горячая вода была праздником, а стипендии хватало ровно на неделю хорошей жизни, потом приходилось стрелять по пять рублей со всех малознакомых студентов, чтобы прилично поесть один раз в день. Поэтому влюбленная в него по уши, глупая дочка профессора с отдельной жилплощадью в исторической части города была отличным вариантом, чтобы хотя бы на последнем курсе нормально пожить. Только пришлось жениться. Хотя Стас предупреждал, что это плохая идея. Попов смог продержаться в этом браке почти восемь месяцев, а потом сбежал обратно в общежитие. Или это жена его выгнала. Сути это не меняло. Первый брак по расчёту изначально не целился на «долго и счастливо». С Алёной всё сложилось иначе. Вернувшись из-за болезни отца в родной город, Арсений не планировал там долго задерживаться, уж тем более — оседать и заводить семью. Попов ничего не обещал ей, они просто проводили вместе время, надо же было как-то бежать от рутины и проблем. Секс, алкоголь и шатания по городу отлично подходили. Просто так совпало, что он всё это делал с Аленой. А потом она забеременела. Дурой она никогда не была, сообщила новость при его отце, так что Арсению ничего не оставалось, кроме как сделать ей предложение руки и сердца. Второй брак случился по залёту. И было бы смешно, если бы не было так грустно. Наверное, она думала, что ребёнок привяжет Попова к ней. Может, она надеялась вылепить из него что-то стоящее, изменить под себя. Но прогадала. Разозлившись, Алёна отняла у него квартиру и дочь, видать, с надеждой закрыть ноющую рану в груди. Арсения это всё, конечно, волновало, но недолго, а потом это и вовсе стало не существенным. Дальше в жизни у Попова было ещё много драмы, благо обошлось без ещё одного официального брака. И вот, столько лет спустя, как в каком-то старом кино, люди из прошлого пытаются ворваться в его жизнь и навести там свои порядки. Ничего романтичного в этой встрече нет и быть не могло. Хотя он не знал о том, чего на самом деле хотела добиться Алёна. Зачем нужна была эта встреча сегодня? Надеялась на что-то? И правду ли она сказала? Что, если сказанное про дочь — вранье или манипуляция? Что вообще им всем надо? Звук льющейся воды прекратился. Арсений отвлёкся от рассуждений, быстро осознал, где находится, и даже перестал так сильно хмурится. Через минуту Антон вышел из ванной с мокрыми волосами, по которым он явно несколько раз прошёлся полотенцем, и в длинной домашней футболке, что прикрывала собой нижнее белье. Если оно там вообще было. Шастун выключил свет и ловко забрался на свою половину кровати. — Ты сегодня такой молчаливый, — негромко проговорил Антон, устраиваясь на подушке. — Неужели так сильно не хочешь возвращаться в школу? — Quid est esse est esse, — прошептал Попов, подвинувшись к нему ближе и уткнувшись носом в шею. От него вкусно пахло мятным шампунем. — М, латынь. Что же, батенька, с вами стало? — Шастун скользнул ладонями под его одеяло и притянул к себе совсем вплотную. — Я старый, больной человек, — еле слышно сказал Арсений. — Скорее старый, ворчливый, занудный, душный… — Ой, заткнись, пока я не надрал тебе зад! — громко перебил Попов, пихнув его коленкой в бедро, и хотел уже отстраниться, но ему не дали и шанса. — Так-то лучше, — улыбнулся Антон, удерживая его в объятиях. Арсений спокойно улёгся обратно и принялся во мраке разглядывать его профиль. Шастун плавно задышал, уже закрыл глаза и, кажется, собрался засыпать. Он сейчас был такой родной, такой домашний и мягкий. Сказал бы кто-нибудь физику десять лет назад, что он будет засыпать и просыпаться в костлявых объятиях Антона Шастуна, то Попов, не раздумывая, отправил бы того лечиться в психбольницу. Хоть сейчас это и стало чем-то обыденным, но никогда не перестанет быть самым любимым. Арсений аккуратно провёл указательным по его носу, а потом погладил по щеке ладонью. Антон, словно кот, откликнулся на ласку, медленно открыл глаза и, посмотрев на него, прошептал: — Ты как будто хочешь что-то мне сказать. «Очень хочу. Но боюсь и не хочу портить этот момент.» — подумал Попов и вместо того, чтобы сказать что-то, потянулся и накрыл его губы своими. Шастун, естественно, немедля принялся отвечать на такой проникновенный поцелуй, что с каждой секундой нарастал в более страстный и глубокий. Арсений за игрой языка «кто тут главный» и не заметил, как оказался сверху, а ладони любовника уже вовсю наглаживали его спину. — Хочешь быть сегодня главным? — спросил Антон, стоило ему отстраниться на пару сантиментов. Попов всего на секунду замялся, заглянув в любимое лицо, покачал головой и произнёс: — Давай как обычно. Ему, как никогда, было важно именно сейчас почувствовать Шастуна внутри себя, почувствовать его власть над собой, почувствовать все оттенки страсти, а главное — любви. Сколько бы раз Арсений не оказывался в активной роли после их воссоединения, было хорошо, горячо и даже волшебно, но чего-то не хватало. Вот именно снизу он ловил то самое блаженство. Может быть, это пассивная страсть? — Заметь, я тебе предложил быть сверху, и ты сам отказался, — хмыкнул Антон. — Ага, — кивнул Попов, стягивая с себя майку, уже сидя на нём и чувствуя, как упирался стояк в задницу. — Давай только не тяни… Дальше договорить ему не дали. Шастун рывком опрокинул его на себя и опять впился в губы, сразу же забирая главенство. В дикой борьбе языков Арсений не понял, как они так быстро перекатились на соседнюю подушку и он оказался, лежа на спине, совершенно открытый для любых манипуляций. Антон, не церемонясь, схватил его руки, зажал над головой и принялся покрывать его шею поцелуями, что больше походили на укусы. Слабо постанывая, Попов выгибался навстречу, так и напрашиваясь на полноценные фиолетовые засосы. Только у Шастуна память ещё не отказала, он отлично помнил, что завтра им возвращаться в школу, и Арсений будет ныть, ворчать и нудить целый день, если он оставит хотя бы одну метку. Это они уже проходили. Поэтому Антон решил перейти к чувствительным соскам партнера, которые уже стояли дыбом и требовали внимания. Облизывая языком и посасывая губами один, он игрался пальцами левой руки с другим, а потом наоборот. Арсений закусывал нижнюю губу и пытался потереться стояком об живот увлечённого Шастуна, но удовольствия это приносило мало. Антон кинул на него быстрый взгляд, отпустил руки и начал спускаться ниже. Он не удержался и укусил Попова за худой живот рядом с пупком, уже тут оставляя настоящий засос. Потом Шастун нарочно медленно стянул с него нижнее белье, а когда Арсений возмущенно цыкнул, шлёпнул его по бедру. Антон провёл языком по всей длине члена, затем захватил губами головку и принялся её посасывать. — Господи, почему нельзя просто меня трахнуть?! — устало возмутился Попов, опять выгибаясь навстречу этим ласковым рукам и горячему языку. Может быть, Шастун и хотел что-то ответить, но рот его был занят более важным делом. Он плавно двигал головой, лаская языком каждую венку, а руками тем временем нежно гладил Арсения по бёдрам, животу, доставал до груди и специально задевал соски, только много внимания им не уделял. Минут через десять Попов уже был на грани того, чтобы кончить и уйти надолго в транс блаженства, но кайф ему обломали и тут. Антон пережал у основания член и выпустил его изо рта, чтобы спросить: — Родной, а где у нас смазка? В ответ ему был дан только глубокий стон, больше походящий на жалобный всхлип. Шастун решил, не отрываясь от него, проверить одной рукой в тумбочке. Там нашёл и презерватив, и половину тюбика. Точно, они оставили это добро после страстной ночи перед самым отъездом к его родителям. Выдавив смазку на пальцы, Антон вставил сразу два, ведь с их половой жизнью сильной растяжки и не нужно было. Быстро найдя нужную точку внутри любимого, он не сдержался и несколько раз прошёлся по ней кончиками пальцев. Попов громко застонал, а потом распахнул глаза и, посмотрев зло на него, кое-как сказал: — Если ты сейчас же не вставишь в меня свой член, то я его откушу и вставлю себе сам! Шастун искренне засмеялся, но не стал больше медлить, натянул презерватив на себя, подставил головку к сокращающемуся анусу и стал плавно входить. Всего через минуту он оказался целиком внутри и, подхватив ноги любимого, начал раскачиваться. Арсений откинул голову назад и блаженно застонал. Неужели он наконец-то получил, что хотел. — Быстрее, — прошептал Попов, пытаясь подмахивать бёдрами навстречу. Антон не позволил ему своевольничать, сам выпрямился, совсем свёл его ноги вместе, жёстко зафиксировал на месте и принялся яростно вдалбливаться в него. Арсений уже не стонал, а скорее хрипел от удовольствия. Хотелось отдаться Шастуну ещё больше, только больше уже некуда. Если бы можно было раствориться в нём, то Попов бы растворился, даже не задумываясь. Антон так резко и властно брал его, чуть ли не рыча и смотря прямо в глаза, а Арсений так безвольно и преданно отдавался, вскрикивая и стараясь не отводить взгляд, что, казалось, будто никого другого на всём белом свете не было. Нет никого, кроме них двоих. Никаких проблем и забот, никаких школ и работ, никаких других людей. Только Антон и Арсений. Наверное, нельзя так любить, так привязывать, так зависеть от поцелуев, ласк и даже простого нежного взгляда. Нельзя. Но уже ничего не поделаешь. Они оба в этом по самые уши и остается только любить, давать и брать. Замедлившись, Шастун отпустил его ноги и подался вперёд, чтобы нежно поцеловать в искусанные губы. Попов обнял любимого ногами и руками, принялся лениво отвечать, всё ещё чувствуя внутри себя плавные толчки. Антон знал, что ещё немного, и они оба финишируют, но хотелось оттянуть момент хотя бы на чуть-чуть. Член Арсения тёрся между их животами, размазывая по коже предсеменную жидкость. Шастун всё же ускорился, но даже не думал выпускать партнёра из объятий. В очередной раз головка его члена прошлась по простате, и Попов неожиданно выгнулся, обильно излился им на животы, так ещё и сжал его внутри себя. Антон последовал за ним, кончая хоть и в любимого, но всё же в презерватив. Арсений освободил его из плена своих ног и рук, откинулся на подушки и позволил Шастуну быстро выскользнуть из ануса. Пока Попов восстанавливал дыхание, прикрыв глаза, Антон успел сходить выкинуть презерватив и намочить полотенце. Он отлично знал, что сейчас Арсению не захочется идти в душ, но при этом всё его тело липкое и потное. — Ты знаешь, что я люблю тебя? — спросил Попов, когда тот вернулся и начал обтирать его живот. — Знаю, — хмыкнул Шастун, быстро заканчивая, а затем наклонился его поцеловать. — Давай спать уже, а то завтра в школу проспим.***
В итоге из всех учителей приехали они в пансион самые последние, как раз к обеду. Пока проснулись, раскачались и поваляться обязательно надо было ещё, пока вместе приготовили завтрак и поели, пока собрали вещи, да и добраться тоже непросто, вот и время пролетело. Школа встретила двух преподавателей тишиной и лёгким косметическим ремонтом. Запахи новой краски и штукатурки всё ещё чувствовались, хоть и не так ярко. Поднимаясь на нужный этаж, Арсений успел подумать, что лучше бы заменили старый паркет в коридорах, а то скрип этот поднадоел. В момент, когда они уже оказались как раз напротив двери в их комнату, из-за угла навстречу вышел Джабраилов, который сразу же растянулся в улыбке. — Какие люди из кожи, из мяса! — воскликнул тот, остановившись рядом. — И вам не хворать, Игорь Эмранович, — кивнул Попов, вставляя ключ в замок. — Здорово, — хмыкнул Антон, ответив на рукопожатие и похлопав Джабраилова по плечу. — Ты уже на обед топаешь? — Ага, между прочим, все приехали ещё утром, но педсовет решили не переносить и дождаться вас. — Какая щедрость, — выдохнул Арсений, открыв наконец дверь. — Подожди нас, — сказал Шастун, закатывая чемодан в комнату. — Как провели отпуск на другом континенте? Всё правда, что говорят про американцев? — Настоящих американцев ещё поискать надо, — хмыкнул Антон, возвращаясь в коридор. — Мы привезли сувениры! — Говори за себя, — негромко добавил Попов, теперь уже закрывая дверь. — Ладно, я привёз сувениры, — улыбнулся Шастун. — Как прошёл твой отпуск? — спросил он, когда они втроём отправились в столовую. — Илья говорил, вы ходили на футбольные матчи и иногда играли в баскетбол. — Так и было, но больше мы напивались, — закивал головой Игорь. — Кстати, спасибо, что познакомил меня с ним. — Ну, я посчитал, что два рыжих, бородатых физрука должны дружить! — Антон засмеялся, а шедший позади них Попов закатил глаза. В столовой собрался весь педагогический состав и, естественно, самой обсуждаемой темой было «кто как провёл свой длинный отпуск», рабочие моменты пока никого не интересовали, вот и приём пищи немного затянулся. Арсений в основном помалкивал, да и слушал вполуха. Его мало интересовали чужие огороды, дачи, санатории на берегах Чёрного моря, подросшие дети и родившиеся внуки. Он хлебал свежие щи, кидал взгляды в сторону болтливого Шастуна, что каждые пару минут заливался смехом с Игорем, и старался не думать о вчерашней встрече с бывшей женой. Закончив с обедом, педагоги, продолжая болтать, перекочевали в учительскую, где расселись, кто куда, и довольно быстро настроились на рабочий лад. Попов уселся на стул как раз за Антоном и спокойно мог всё собрание разглядывать его затылок и открытый участок шеи, но сначала решил уделить вниманием директору. Воля был в своём репертуаре. И не скажешь, что дядьке уже полтинник стукнул. — Я поздравлю вас, коллеги, с тем, что через два дня начнётся новый учебный год, где нас ждёт куча ненужной документации, бессонные ночи за проверкой тетрадей, испытывающие нервы на прочность, неугомонные дети и влюбленные подростки, а под конец этой эпопеи нас ждут очередные экзамены, последний звонок и, прости господи, выпускной, — на одном дыхании проговорил Павел Алексеевич, встав перед учителями. — В общем, всё то, за что мы так любим работу, иначе совершенно не понятно, что мы все здесь делаем с такими зарплатами. — Мы хотя бы можем экономить на продуктах и проживании, — хмыкнул Джабраилов. — И не надо забывать, что учитель — это не профессия, это призвание. — На этой ноте я хочу вам представить нашего нового учителя истории — Малевскую Елизавету Викторовну, — Воля указал рукой влево и с крайнего стула встала молодая учительница, явно только из института. — Скорее очередную, — прошептал Игорь, пока все приветствовали коллегу. Шастун, естественно, услышал и улыбнулся в ответ. — Ставлю тысячу, что она и года не продержится, — тихо сказал Попов, наклонившись вперёд, как раз между ними. — Да тут к гадалке не ходи… — начал говорить Джабраилов, только все замолчали, и он тоже затих. Арсений опять откинулся на спинку стула. — Также у нас один новый ученик в этом году, — продолжил говорить директор, а сердце Попова от услышанного замерло. — К вам, Антон Андреевич, в класс. — В мой десятый «а»? — спросил Шастун. — К счастью, у нас один десятый класс, — хмыкнул Воля, потом взял серую папку со стола и прочитал: — Емельянова Кьяра Борисовна. — Арсений прикрыл глаза и начал медленно дышать. — Потом возьмёте личное дело для ознакомления. Директор стал дальше говорить о первом сентября. Попов же поднял веки и, закусив нижнюю губу, осторожно оглядел совершенно расслабленного Антона, который явно никакого подвоха не заметил. Шастун сидел, немного сутулясь, закинув ногу на ногу, что-то записывал в блокнот и постоянно кивал на слова Воли. Арсений постарался внушить себе, что всё в порядке, и сконцентрироваться на речи директора. — Ещё очень актуальна тема курения у старшеклассников, — Павел Алексеевич уже присел на край стола и сложил руки в замок. — Прошу классных руководителей десятого и одиннадцатого класса провести ещё одну лекцию о вреде курения. А то вечером после отбоя в душевые для мальчиков невозможно зайти из-за дыма! Не запирать же их опять, начнут бегать за территорию, а там ищи свищи их. — У них просто такой возраст, — заметил Антон. — Мы все проходили этот период взросления, и мы все пробовали курить. — Да, Антон Андреевич, я лично ловил вас в этих душевых после отбоя много лет назад, только в ваше время курильщиков было гораздо меньше, — слегка улыбаясь, сказал Воля. — Сейчас ещё куча этих вейпов, электронных сигарет и прочей дряни. Так что ситуация приобретает гораздо больший масштаб, чем кажется. — Я своих заставляю бегать по десять кругов, — сказал Игорь, повернувшись к Шастуну. — Метод во! — он показал большой палец вверх. — Больше никого с сигаретами не ловлю. — Просто они научились прятаться и врать лучше, — грустно хмыкнул Антон. — Здесь нужен более тонкий подход. — Антон Андреевич, у нас, как всегда, знает все лучше других, — цокнула языком Елена Борисовна. — Только, вот незадача, в его классе из двадцати человек курит пятнадцать. Что-то не работает ваш метод пряника. — Не надо утрировать, — холодно сказал Шастун, выпрямив спину. — И не вам, Елена Борисовна, учить меня педагогическим методам. Тем более, что ваши оставляют желать лучшего. — Ах ты, мальчишка! Да у тебя ещё молоко на губах не обсохло, чтобы меня учить! У меня стаж работы больше, чем тебе лет… — И каков итог? — Антон спокойно перебил её крик. — Вас дети терпеть не могут, видят вас в коридоре и бегут в другом направлении. Вас даже не боятся, вас просто ненавидят. Вот таким методом вы предлагаете и мне работать? Нет, спасибо! Завуч застыла, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Недолго думая, она решила обраться к Арсению: — А ты чего молчишь, Попов? Не хочешь успокоить своего любовничка? — Вы забываетесь, Елена Борисовна, — жёстко проговорил Арсений, немного поддаваясь вперёд. — Так, всё, хватит! — директор хлопнул в ладоши, обращая внимание на себя. — Коллеги, попрошу на личности не переходить. Да и вообще, устроили здесь детский сад, — хоть все и замолчали, напряжение всё равно осталось. — В целом, темы для педсовета закончились. Послезавтра ждём приезд учеников, так что завтра нам нужно будет проверить, всё ли готово. Все свободны. Елена Борисовна, задержитесь. Шастун подорвался с места первый и вылетел за дверь, а потом уже начали вставать все остальные. Арсений рывком встал со стула, пошёл уже было на выход, но остановился у директора, чтобы обменяться взглядами. — Я вас не задерживаю, Арсений Сергеевич, — устало выдохнул Воля. Попов успел быстро посмотреть в сторону завуча, перед тем как выйти последним из учительской. Когда он злился, у Антона просыпалась суперспособность быстро перемещаться, так что физик даже не сомневался, что тот уже вышагивал в их комнате. Хорошо, что ключей было две связки, а то бесился бы Шастун в коридоре. Бориска умела взбесить кого угодно. Первое, что заметил Арсений, зайдя в комнату, это отсутствие Шастуна и следов его злости, а второе — это личное дело его дочери на столе, явно небрежно брошенное лингвистом. Сердце опять пропустило удар. Рука Попова уже потянулась открыть папку, но тут дверь ванной комнаты распахнулась, и на пороге возник Антон с каплями воды на волосах. — Нет, ты слышал, что эта тварь сказала?! — Арсений быстро одёрнул руку и уставился на него. — Эта старуха совсем уже из ума выжила! — Не обращай внимание, она просто завидует. Сам подумай: ты молод, красив, все дети тебя просто обожают, у тебя есть ничего такой любовник, да и вообще многое впереди, — Попов загибал пальцы. — А что есть у неё? Седина, пустота в сердце, ненависть учеников и насмешки коллег. — Она постоянно цепляется ко мне, и это пиздец, как бесит, — уже спокойнее, но с обидой проговорил Шастун. — Знаю, но будь выше этого, — тот в ответ лишь кивнул с кислым выражением на лице, поэтому Арсений добавил, раскрыв руки для объятий: — Иди сюда. Антон медленно подошёл, обнял его за талию и спрятал нос в шею. Сразу же стало хорошо и тепло, ещё и ладони Попова нежно гладили по спине. Он, наверное, смог бы простоять вот так целую вечность, но так, к сожалению, было нельзя. Через минут пять Шастун лениво отстранился и тихо сказал: — Спасибо. — Я люблю тебя, — с улыбкой произнёс Арсений, чмокнув его в нос. Антон плюхнулся в кресло около стола, а потом покосился на личное дело. Попов тоже на него посмотрел и невольно сглотнул ком в горле. — Пойду загляну в свой кабинет физики, — сказал он, когда Шастун потянулся к папке. Уже разглядывая задачники на подоконнике, Арсений размышлял, могло ли в деле быть отражено, что он является биологическим отцом Кьяре, или нет. Он попытался отвлечься, раскрыл большой шкаф и начал перекладывать вещи с места на место. Только надолго его не хватило. Тем более, перед отпуском Попов навёл здесь порядок, всё уже было подсчитано и стояло, как надо. А вот в комнате стоял неразобранный чемодан. Стараясь себя не накручивать, физик вернулся. Антон всё также сидел в кресле с папкой в руках, а на его лице сложно было прочитать какие-то эмоции. Арсений, сделав глубокий вдох, схватил чемодан, положил на кровать и быстро его раскрыл. — Вот не понимаю я этих родителей, — будто невзначай сказал Шастун, а физик так и замер с пиджаком в руках. — Ну разводитесь вы, зачем ребёнка переводить не просто в пансион, так ещё и в другой город? Неужели подросток так сильно мешает? — Арсений лишь пожал плечами и взял вешалку. — Зато в коллекцию странных имён прибавилось ещё одно, — улыбнулся Антон, отложив дело на стол. — Ох уж эта мода на необычные имена. У нас уже есть в классе Доминик, Стефания, Родион, Марта, а теперь есть и Кьяра! Да ещё и Борисовна! Шастун рассмеялся, а Попов постарался искренне улыбнуться. Немного успокоившись, Антон взял из чемодана пакет с щётками, бритвами и прочими банными принадлежностями, пошёл в ванную, чтобы там всё это расставить. Арсений остался в тишине и всё ещё с пиджаком в руках. Он медленно сел на кровать рядом с чемоданом и наконец-то выдохнул. Кажется, пронесло.