это клёво, разве нет?
нас жизнь однажды скрутит, будто йога на спине.
тащить что бог дает, но что-то ёкает во мне, и я не понимаю.
ёкает не сердце, ёкают минувшего ёкаи.
***
Фриск молчит. Взгляд желтоватых глаз обращается на пустую стену, местами забитую деревянными досками. Могла бы она их сломать — скорее кости сломает.
Она давно мечтала иметь окно в своей комнате, но понимая её расположение, тут же отбросила эти мысли в дальний угол подсознания. Жить без света – отвратительное и неудобное занятие, от которого никак не скрыться.
Нужно радоваться, что ей выделена более - менее приличная комната, а не сборище вонючих трупов, заставляющих подавлять рвотные позывы. Что она, в принципе, и делает — неподалёку до сих пор гниёт крыса.
Чара прекрасно понимал её. Хоть и дана ему какая - никакая свобода, но даже ему запрещалось выходить на улицу без определённой цели. Разве что, на охоту, которую полукровка всячески презирает.
— Хочешь я покажу тебе одно место? – внезапно спрашивает он.
Фриск приподнимает голову и прожигает друга глазами, полными любопытства.
— Какое?
— Узнаешь. – загадочно улыбается Чара и взяв подругу за руку, кивком указывает на дверь.
На веснушчатом лице появляется неловкая улыбка. Кажется, согласие.
И сердце приятно постучалось.
Пределы комнаты покинуты. Чара оглядывается — никого. Теперь он убеждён в безопасности.
— Вперёд.
Шаг постепенно переходил на лёгкий бег — Фриск с трудом удерживалась на ногах и громко кашляла, набирая как можно больше воздуха в лёгкие. Не умела она бегать от слова совсем, имея твёрдую тройку по несчастной физкультуре.
И полукровку это напрягает. Он осторожно заводит ту за угол и, слегка сжимая худощавое запястье, обводит беспокойным взглядом.
Фриск глубоко вздыхает. Мелко - мелко дрожит, но это её не смущает. Явление нормальное.
— Если плохо себя почувствуешь – говори сразу, хорошо?
В ответ получает положительный кивок и короткую усмешку. С сердца падает огромный булыжник —
с ней всё в порядке.
Путь продолжается. Знакомая лестница маячит перед глазами — в ушах застрял стук каблуком, ступающих по камню.
Потёртые стены украшали куски старых плакатов, изорванных по углам. Изображения не были столь чёткими, поэтому в полутьме нельзя было что - либо разглядеть.
Судя по всему, здесь точно не проводились уборки — в нос моментально попадают частички пыли, заставляющие громко чихнуть. Фриск осторожно наступает босыми ногами на холодный пол, пробирающий до неестественной дрожи. Казалось, что этому месту никогда не было знакомым слово "
тепло ".
Чара тоже мало чего знал о нём, но благодаря человеку он постепенно ощущал его истинную форму.
— Постой - ка здесь. – он нехотя разрывает физический контакт и продвинувшись, раскрывает пыльные шторы.
Огромное облако пыли снова пробуждает нездоровый чих. Отодвинув ткань в сторону, перед глазами проявляется деревянная дверь.
Полукровка осторожно тянется к ручке и, опустив её, открывает дверь. Удивительно, что та не издала ни единого звука. Даже не скрипнула.
— Идём,
солнышко.
Он и не сразу осознаёт свою оплошность.
Фриск неуверенно оглядывается по сторонам. Боится. И это очевидно.
— Мне страшно. – честно призналась она.
— Я рядом. А значит тебе ничего не угрожает. – шепчет он, осторожно взяв за руку.
Никак не может понять, отчего щёки начинают краснеть. Ведь не так жарко.
Фриск вздыхает полной грудью и наконец - то делает первые шаги. Не успела она и продвинуться дальше, как её волосы тут же разлетаются в разные стороны, изредка ударяя по веснушчатым щекам.
Тело замирает от нового порыва ветра, пропитанного лесными ягодами и свободой. Глаза загораются, подобно самому солнцу, мягко согревающему бледную кожу.
— Это ведь та самая поляна напротив твоего окна? – обернувшись в сторону друга, стоящего в дверном проёме, она вновь заваливает того вопросами.
Его волосы непослушно ударили по лицу, заставляя вздрогнуть.
Их разделяло всего пару несчастных шагов, но никто не решался сократить расстояние.
— Она самая. – выдавив улыбку, мягко отвечает Чара. – Согласись, это ведь лучше обычного вида из окна.
Фриск кивает и осторожно усаживается на траву, жестом подзывая полукровку к себе. Он вежливо отказывается.
Её длинные пальцы касаются каждой травинки, отчего та тихо посмеивается. Пряди густых волос практически закрыли веснушчатое лицо, освещённое лучами солнца.
Ветер постепенно исчезал, оставив после себя приятную прохладу и растрёпанную причёску.
Полукровка усмехается — в таком виде она выглядит забавной. И живой. Словно маленький ребёнок, не знающий о жестокости этого мира.
Быть может, внутри каждого живёт такое чудо? Если честно, Чара не знал ответа.
Фриск тоже ничего не скажет. Судя по всему, не внутренний ребёнок на грани вымирания.
— Случаем, не голодна? — он медленно приближается, чем присесть рядом.
— А? – она резко поворачивает голову в сторону собеседника, случайно коснувшись кончиком носа его ярко - розового, если не красного лица.
Они замирают в такой позе на секунд пять — будто их тела ударяет током, временно парализуя.
Фриск находится слишком
близко, намного ближе обычного. Из уголка её глаза проскальзывает маленькая слезинка, которую Чара осторожно смахивает пальцем.
Тело и не думало скрывать свою дрожь, заставляя мучатся от ощущения стыда.
— Я случайно. – она разрывает контакт между ними, виновато опустив голову. – Извини, что так вышло.
Чара отвечает не сразу. Прикосновения всё ещё казались ему слишком острыми и непривычными.
— Всё хорошо. – холодная ладонь мягко касается хрупкого плеча, вздрогнувшего от внезапной тактильности. – Тебе стоит перестать извиняться за всё подряд.
— Я постараюсь. – её настроение вновь принимает привычное состояние, что не могло не радовать.
От этой лёгкой улыбки на веснушчатом лице никак нельзя остаться равнодушной сволочью. Солнце продолжало печь кожу, но полукровка не обращает на это никакого внимания — он находится под двойной защитой в лице специального кольца и девушки, получившей звание столь яркой звезды.
Она коротко усмехнулась. Он лишь поддерживает её настой, усмехаясь следом.
— Но, вопрос остаётся открытым — не желаешь перекусить?
— А нам за это не достанется? – судя по дрожащим коленкам она явно сомневалась в своей безопасности.
— Всё будет хорошо. Я обещаю.
Фриск ещё пару секунд просидела в одном положении, но поняв, что от этого нет никакого смысла, медленно встаёт с места, стирая с одежды лишнюю грязь. И не только с одежды.
***
В воздухе парил приятный запах булочек, украденных со стола. Мягкое тесто отдавалось лёгким теплом в руках и буквально таяло, стоило коснуться языка.
Фриск ещё долгое время не могла принять факт того, что она действительно помогла полукровке выкрасть это блаженство именно для неё. Чара же толком и не ел, на удивление вежливо отказываясь даже от укуса.
Единственное, что он держал в руке – небольшой карандашик, тихо шуршащий от прикосновения с бумагой. Нечёткие линии не совсем умело вырисовывали чужой облик. Полукровка прикусывает губу и осматривает подругу со всех возможных ракурсов, стараясь точно подметить её основные черты.
Она откусывает очередной кусок мягкой сладости, прикрывая глаза от удовольствия. Чертовски милое создание – приходит в голову глупая ассоциация.
Незаметно вздрагивая, горе - художник продолжил свою работу. Раз – и вместо пустого манекена перед глазами маячит её веснушчатое лицо. Два – пряди волос лениво укладываются на плечи.
Фриск тихо кашляет, но быстро приходит в норму. Наверное, подавилась мелкой крошкой. У людей бывают ситуации похуже.
— А ты не говорил, что умеешь рисовать. — с интересом отметила она, замечая его движения.
— Я только учусь. – отмахнулся Чара, прикрывая набросок другим листом из блокнота. Ему казалось, что он является слишком похабным и неприличным, который не должен показывать себя человеческому глазу.
Она ловко подсаживается поближе и убирает мешающие пряди волос за уши, оголяя веснушки. Их много. И они слишком прекрасны.
Холодная ладонь тут же касается чужих щёк, осторожно поглаживая их. Фриск нахмурилась.
— Ты чего?
Чара отдёрнулся и выронив незаконченный рисунок, виновато опускает голову. Его потребности к прикосновениям росли прямо на глазах, что не могло не действовать на нервы. Рука будто сама тянется к ней, не желать отпускать.
Вот каково это — жить с тактильным голодом и бесчувственнвми тварями в лице родителей.
— У тебя были крошки на лице. – не найдя оправдания лучше, выпалил полукровка.
Фриск кивает и осторожно присаживается на корточки, поднимая упавший скетчбук. Оглядев его со всех сторон, она протягивает вещь хозяину.
Он принимает её и сильнее сжимает в руке. Фриск вновь занимает место рядом с полукровкой и отводит взгляд куда - то вдаль, подпирая щёку кулаком.
— Что - то случилось? – спрашивает Чара, легонько касаясь чужого плеча.
— Тебе кажется. Просто привычка такая.
— Прожигать взглядом дыры в стенах? – прыснул полукровка. И человек принимает его непривычно радостное настроение.
— Есть такое. – Фриск звонко смеётся, прикрывая рот ладонью.
Она постоянно повторяла это движение, даже когда не было какого - либо смысла. У неё в действительности огромная коллекция странных привычек.
— Смотри, чтобы моя уцелела. – полукровка улыбается в открытую, не боясь осуждения.
Медленно убрав ладонь с чужого плеча, он по - кошачьи подтягивается и встаёт с мягкой кровати, не забыв забрать незаконченный портрет.
— Пора идти? – лишь спрашивает Фриск.
— К сожалению, да. Я зайду к тебе чуть позже, хорошо? – с нотками беспокойства сообщает Чара.
Она кивает, но не прячется за пеленой печального образа. Несмотря на то, что несколько часов ей придётся провести в гордом одиночестве, Фриск продолжает сохранять состояние радости и оптимизма.
Он же делает пару шагов к двери и останавливается, напоследок кинув мимолетный взгляд в сторону человека.
— Никому не рассказывай о нашей прогулке. Даже Ноэль.
— Оставим это в тайне.
На его лице в очередной раз проскальзывает неловкая улыбка. Опустив дверную ручку вниз, полукровка открывает скрипучую дверь и покидает чужую комнату.
***
Дрожащие губы выдают очередное матерное выражение. С обработкой внешних ран окончено. А вот душевная всё ещё прогрессирует, разрастаясь до самых лёгких.
Он взъерошил непослушные волосы и опираясь локтями об раковину, протяжно вдыхает. Под глазами появляются темные синяки, больно заметные на бледном лице. Внешний облик просто ужасен, что уж говорить о внутреннем.
— Я устал. — вздохнув, Чара опускает голову.
Какой толк смотреть в пустоту? Он не имеет отражения. Не имеет тени. Но всё равно относит себя к людям.
В голове возникает картина не заправленной постели и скетчбука, мирно лежащего на её поверхности. Может, рисование сможет привести в чувство?
Ванная становится душной, из - за чего полукровка чуть ли не вылетает из неё, направляясь в свою комнату. Его там ждал её незаконченный портрет.
Он и не заметил, как за несчастные две минуты добивается до места назначения. Дверь, как всегда, скрипит. Солнце лениво кормит своими лучами вечно тёмную комнату. Чара, недолго думая, прячет его за шторами, нехотя ослепнуть.
Ему хватало Фриск, образ которой крепко вцепился в его разуме.
Тело плюхнулось на мягкую поверхность. Руки тянутся к скетчбуку и открывают его на необходимой страничке.
— Ну и халтура, конечно. – скептически произносит он и, приподнявшись на локтях, тянется за злосчастным карандашом, случайно упавшим на пол.
Грифель плавно касается листов бумаги, прорисовывая детали рисунка. На щеках медленно, но верно проявлялись маленькие веснушки, сразу попадающие в поле зрения. Следом пошло тонкое запястье с выпирающей косточкой у ладони.
Чара горько усмехается. Он и не замечал её, хотя постоянно прикасался к этому месту. Фриск точно стоит помочь с режимом питания, пока та не стала ходящим мешком костей.
За последние дни она и без этого сильно похудела. Стресс и редкие приёмы пищи сделали своё дело. Их цель – постепенно убивать человеческую жизнь. Люди не смогут долго прожить в подобных условиях.
Фриск – невероятно стойкая девушка, раз до сих пор жива.
Она не волнуется по поводу друзей и семьи, будто их не существует. Быстро приняла свою участь, даже не пытаясь сбежать, хотя могла с лёгкостью это сделать. Ведь был шанс.
Хотя, если говорить откровенно, вовсе не хотелось её ухода. Полукровка успел
привязаться к этой девчонке, словно всегда ждал именно её появления в этой грязной жизни.
Карандаш не удерживается в дрожащих пальцах и падает, оставив небольшую полосу после контакта с бумагой. Рисование сделало только хуже. На что он вообще надеялся? Скетчбук закрывается и грубо бросается в стену, пока его обладатель переворачивается на спину и тяжело дышит.
Мысли путаются, словно клубок ниток – казалось, что голова просто расколется от такого наплыва, подобно грецкому ореху, по которому стукнули молотком. Пальцы крепко сжимают пряди волос, успевших приобрести слегка рыжеватый оттенок после недолгого контакта с солнечным светом.
Разговоры с Фриск, возможно, на него плохо влияют. Но они слишком приятны — настолько, что тело начинает ощущать фантомное тепло.
Чара не до конца осознавал это чувство. Но и не отрицал — оно ему нравилось. Безумно нравилось.
Лишь нездоровая худоба человека вызывала беспокойство.
Ей нужна помощь – это факт. И полукровка сделает всё, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Даже если придётся пойти на крайние меры.
