знаю, что любить сложно меня.
ты веришь, заживём однажды.
вместо слов — многоточия.
гнал бы лучше ты прочь меня.
***
Длинные пальцы упираются в мягкую подушку, оставляя на ней характерные вмятины. Лунный свет мягко падал на неприкрытое одеялом тело полукровки, лениво лежащего на животе. Взгляд устремился куда - то вниз, будто от этого есть толк. Некоторые пряди нарочно падали на мокрое лицо, но, судя по всему, Чаре было не до них. Он давно привык к этому.
Где - то вдали засверкали фейерверки, громко взрываясь яркими красками. Юноша хоть и редко видел подобное зрелище, но ему просто не хватало элементарных сил, чтобы просто встать с кровати и подойти к несчастному окну. Да и какой смысл смотреть на эти яркие вспышки, то и дело бьющие по сонным глазам? Уж лучше бы пошёл
звездопад, чарующий сердце и душу.
Тиканье часов отдаётся эхом в ушах, заставляющее дёргаться. По всему телу пробегает табун колючих мурашек, подобно навязчивой мошкаре в лице комаров и прочей живности, жаждущей потрепать нервы всем спящим.
Неожиданно полукровка переворачивается на спину и раскрыв глаза, прожигает потолок пустым взглядом. Ни единой живой искорки. Он будто давно погиб, но всё ещё проживает эту жизнь в теле живого. Томный вздох. Пальцы неуверенно отпускают подушку и ложатся за голову. Левая нога немного сгибается, пока правая мирно лежит на мягкой поверхности.
Наконец - то настенные часы пробивают полночь, продолжая отбивать характерный, до жути надоедливый ритм.
— Что ж, с днём рождения меня. – полукровка невесело усмехается, прежде чем вновь закрыть глаза и провалится в сон.
***
День не задался с самого начала – пришлось проснуться в пять утра, чтобы поздравить братца с праздником. В ответ же он не получил простейшей благодарности — Джейсон лишь тихо захихикал и шутливо подтолкнув в плечо, направился к родителям, любезно обсыпающим очкарика комплиментами и поздравлениями.
— Теперь ты на год, старше, сынок. – Чарльз ласково гладит того по голове, отчего на лице именинника виднеется довольная ухмылка. – Мы с мамой гордимся тобой.
Сердце резко совершает сальто. Чара хватается за необходимую зону, чуть ли не складываясь пополам от пронзающей боли. Слёзы обиды не заставили себя долго ждать — глазные яблоки заметно покраснели, выпуская всё больше и больше слёзной жидкости, падающей на классические брюки, специально подобранные Маргарет для дня рождения.
И сколько же раз этот очкастый ублюдок получит этой лести?
Сколько раз ему скажут слова о любви и признании?
А сколько же подарков появится у него за весь день?
Долго терпеть не собирается — Чара лишь бормочет некое ругательство, прежде чем круто развернутся и, быстро покидая поле зрения злосчастных родственников.
Шаг ускорился, постепенно переходил на бег — ноги вели туда, где его слышат и по - настоящему ценят. Крутая лестница появляется перед заплаканным лицом. И он, недолго думая спускается по ней, даже не держась за несчастные перила.
Перед глазами пробегало множество картин различных художников, подсвечников, прибитых к стене и специальными горшками с белыми лилиями. Рука тянется к одному из них, бросая на холодный пол. Эхо разносит звук бьющего фарфора, приказывая бедным служанкам убирать это недоразумение. Плевать, если осудят за этот поступок. Плевать, если в очередной раз начнут требовать невозможного.
Просто плевать на последствия.
В нос ударяет привычный, но всё ещё мерзкий запах тухлятины. Полусгнившая крыса продолжала валяться в одном из пыльных углов, пачкая и без того грязные коридоры.
Глаза разбегаются, пытаясь обнаружить ту самую дверь. Сердечный ритм бьёт по ушам, заглушая все остальные звуки. Чара останавливается — тяжёлое дыхание разрезает воздух, пропитанный лилиями и кровью. Ватные ноги держат тело с трудом — отчего приходится присесть на колени. Чёрная ткань идеальных брюк тут же пачкается в огромном слое пыли.
Секунды тянулись, словно карамель. Только вот этот вкус был явно не по душе. Хотелось закричать от постоянного давления и несправедливости.
Сейчас он не был похож на именинника — скорее на нежеланного гостя, которого позвали по ошибке.
— Они гордятся им, но совсем не хотят уделить время мне. – с языка вырывается матерное выражение. — Конченые ублюдки.
Секунда — кулак моментально ударяет по каменной стене. Чара лишь прикусывает нижнюю губу, полностью игнорируя острую боль.
Ему нужно выпустить агрессию. Как и найти способ не сорваться.
Даже если настроение ужасно — это не повод портить его другому. А человеку — тем более.
Вздох. Цель совсем близко. Всё та же пыльная комната — отвратительное место, которому необходима постоянная влажная уборка.
Позорно это — в ранний час пялится на чужую дверь, не решаясь постучать. Ведь если разбудить — придётся извиняться и чувствовать себя идиотом, посмевшим нарушить чужой покой.
С каких пор неуверенность решила подкрасться?
Глубокий вздох. Напряжение растёт. Запах мёртвой крысы навязчиво напоминает о дне рождения.
И всё - таки решает постучать.
Ответа не последовало — внутри что - то оборвалось. Наверняка это чувство уверенности.
Очевидно же — не станет человек вставать в такую рань, чтобы успокоить другое существо. Сон будет поважнее пустых разговоров.
Сглотнув, он отходит от двери — всё ещё пялится, словно бы пытаясь прожечь дыру в дереве.
— Это было ожидаемо.
Чара наконец - то отворачивается. Надежда потеряна — в конце концов, он привык проводить дни рождения в гордом одиночестве.
Уже хотел уйти — не стоять же в грязном коридоре. Но чужая рука не позволила это сделать. Бледную кожу словно бы ударяет током.
Фриск слегка сжимает его запястье. Молчит — лишь склоняет голову в сторону, как бы задавая немой вопрос.
— Прости, если потревожил. — полукровка решает оборвать неловкое молчание.
— Всё в порядке.
Он возвращает взгляд — и выглядит она ничем не лучше его самого. Такие же синяки под глазами, такие же лохматые волосы — только глаза у неё другие. Но схожесть присутствует — уж больно они яркие.
Чем - то напоминают о золотом колье, которое носит Маргарет.
— Выглядишь неважно. — отмечает Чара, вновь оглядев худощавую фигуру.
Фриск коротко усмехается.
— Знаешь, я хотела сказать то же самое.
В конце концов, она не глупая — прекрасно видит, в каком он состоянии. Одна лишь мятая рубашка начинает его выдавать.
— Хотя, ты действительно выглядишь не очень хорошо для именинника.
Чара моментально вздрагивает — он не говорил ей о своём дне рождения, да и сама Фриск им не интересовалась. Возможно, это всё из - за Ноэль.
Его руку обжигает более крепкое прикосновение.
Она молча завлекает по в комнату и кружится вокруг него, будто завлекая в своеобразный танец, закончившийся осторожным падением на её кровать.
По телу пробегает едва заметная, но остро ощутимая дрожь. Красные глаза резко врезаются в веснушчатое лицо. Каштановые пряди разлеглись по всей площади спального места, касаясь чужого плеча.
Он снова вздрагивает. Хотелось снять этот душный костюм и стать похожим на Фриск — по крайней мере, хотелось избавиться от давления.
Фриск тихо смеётся, прежде чем осторожно отпустить чужое запястье и вытянувшись подобно кошке, направиться к открытой нараспашку двери. Решает совсем немного прикрыть её в целях безопасности.
— С тобой точно что - то не так. – произнесла она, гордо подняв голову вверх.
— Я же сказал, что всё нормально. Почему ты мне не веришь? – Чара приподнимается на локтях, пытаясь не пялится на хозяйку комнаты. В конце концов, он её разбудил — за это становится стыдно.
— Чувствую твою ложь.
Полукровка вздыхает. Человек коротко посмеивается.
— Не будем о плохом. Как - никак, у тебя сегодня праздник! – Фриск подходит к прикроватной тумбе и, присев на колени, начинает рыться в ней.
Чара молча наблюдал за ней — её колени в крови. Уж часто она ранится. И на это больно смотреть.
— О, нашла! – резко восклицает Фриск, пряча нечто маленькое в ладонь. Полукровка дёргается и тут же переносит своё внимание на подругу.
Она протягивает руку вперёд.
— Раскрой её и увидишь свой подарок. – тихий голосок доходит до ушей, пробуждая тысячи мурашек.
Рука медленно тянется к бледной ладони, сжатой в кулак. Он касается её длинных пальцев, осторожно разжимая их. От каждого прикосновения по телу пробегает очередной удар, схожий с электрическим током. Глаза пришлось прикрыть.
Сердце бьётся с новой силой, приятно покалывая грудную клетку. В животе будто проявилось миллионы бабочек, а в голове вместо чётких мыслей – нечто расплывчатое и яркое. Поняв, что время тратится в пустую, Чара нехотя открывает глаза и нащупывает подарок. Пальцы касаются чего - то твёрдого, но приятного на ощупь.
—
Браслет? – вслух спрашивает именник, посмотрев девушке прямо в глаза.
— Тебе не нравится? – она тут же нахмурилась.
— Нет - нет, ты не поняла. Мне всё нравится! – он пытается оправдаться, проклиная себя за неправильную формулировку собственных слов. – Не подумай ничего плохого. Просто я никогда не получал подобных подарков.
— Причём ручной работы! – шутливо отметила Фриск, прикрывая рот той самой ладонью. Лицо полукровки невольно розовеет от смущения.
— Ты сама его сделала?
— Да. Ноэль на днях спрашивала, не скучно ли. Поэтому она передала мне бусины и нитки. Мол, другого нет, так что развлекайся этим. Но я и не против, знаешь ли.
Чара молчит, держа на ладони её
подарок. Тёмная веревочка крепко держит круглые бусины разного цвета, образуя его короткое имя. Со стороны этот подарок выглядел до боли скучным и простым, но он так не считал — раз сделан своими руками, значит в него вложена частичка души создателя.
Недолго думая, полукровка осторожно надевает именной браслет и высунув руку вперёд, осмотрел его со всех возможных сторон. Глаза не могли оторваться от такой красоты — ведь для него старались.
— Всё - таки понравилось. – знакомый голос слышится у самого уха, отчего приходится невольно вздрогнуть.
Она тихо смеётся, кладя голову на юношеское плечо. Тот не стал отталкивать её. Наоборот же, крепче притягивает к себе, будто боясь потерять этот момент.
Пальцы осторожно касаются длинных каштановых волос и играются ими, словно с игрушкой. Звонкий смех вновь разрезает холодный воздух, пробивающий до мурашек.
— Ты сегодня неразговорчивая. – отмечает Чара.
— Это плохо? – спрашивает Фриск.
— Нет, не плохо. Скорее непривычно.
Понимает же, что говорит глупости. Она не была разговорчивой — лишь односложно отвечала или кивала.
— Тогда, может быть, почитаем
Маяковского? – внезапно предлагает Фриск, медленно отпуская.
Полукровка томно вздыхает, совсем нехотя разрывать физический контакт. Ему просто не хватило того тепла, которое девушка передала через эти короткие, но до боли приятные объятия.
И плевать, что оно фальшивое.
—
Маяковского? — искренне удивляется Чара. — Почему именно его?
— У него, кажется, тоже сегодня день рождение. – Фриск на мгновение замолкает. – Я не так хорошо разбираюсь в литературе, если честно. Но эту дату запомнила.
— Я не знал, что делю день рождения с любимым автором. – задумчиво проговорил полукровка, усмехаясь.
— Теперь знаешь. – пожав плечами, отвечает человек. – Ну так что думаешь?
Чара встаёт с места, начиная расхаживать по комнате, при этом держа руки за спиной. Фриск хмурит брови — наблюдает, не задавая лишних вопросов.
—
Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. – протянув руку вперёд, цитирует он.
Неужто ей бросают литературный вызов? Ведь она не смеет отказать.
—
Если быка трудом уморят — он уйдет, разляжется в холодных водах. – продолжив, Фриск осторожно берёт его за руку.
По телу пробегает лёгкий электрический ток.
—
Кроме любви твоей мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
— Захочет покоя уставший слон — царственный ляжет в опожаренном песке.
—
Кроме любви твоей мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.
...
Звонкий голос вновь разрезает пыльный воздух. Фриск отпускает чужую руку и, покрутившись на носочках, изящно падает на кровать.
Чара усмехается, но не смеет приблизиться. Его глаза пристально прожигают её. Она же смотрела куда - то вдаль, тяжело дыша. Даже если это приступ — то явно от счастья.
Сердце напомнило о себе, но он и не думает обращать на него внимание. Губы невольно растягиваются в нелепую улыбку. Душа продолжала петь некую мелодию, согревающую с головы до ног. Приятно видеть же чужую улыбку.
Из своих мыслей, скомканных в огромный комок, вырывает громкий звон колокольчиков. Значит, пришло время недолгой разлуки и начало праздничной трапезы.
Так не хотелось уходить, но другого пути не существовало.
— Тебе пора идти, именник. – усмехается Фриск и приподнимаясь на локтях, смотрит на друга ясным взглядом.
Её глаза горят золотистым оттенком — буквально мерцают от счастья, подобно мелким звёздам.
Грубая ладонь осторожно гладит по макушке. Фриск довольно усмехается — кажется, ей начинает это нравится.
— Удачи тебе. – лишь выдаёт она на прощание. — Счастливого дня рождения.
Чара молча кивает и направляясь к двери, открывает её нараспашку. Он потупился.
А может ну их всех? Смысл приходить туда, где его не ждут?
Полукровка вздыхает и кинув мимолетный взгляд на подругу, покидает комнату. Кажется, это был лучший день рождения за все семнадцать лет.
