Подработка для искупления

      Я смотрю на закрытую дверь, она двоится в моих глазах. Я поднимаюсь на ноги, всё вокруг кружится, локоть болит, правая щека горит, в ушах стоит омерзительный звон, я не могу сделать глубокий вдох. Стягиваю с себя куртку и кофту, сажусь на лестницу и прислоняю затылок к стене. * — Если произойдёт что-то очень плохое ты расскажешь мне об этом? — тихо спрашиваю брата и протягиваю ему косяк. — Нет, — односложно отвечает Марк. — Почему? — я поворачиваю голову в его сторону и рассматриваю профиль. — Не хочу разрушать твой мир*        Я подавляю тошноту, стабилизирую дыхание. — Мой мир итак разрушен, — я открываю глаза, которые уже наполнились слезами.       Ни одной мысли в голове. В груди липким слоем расползается мерзкое чувство, в рёбрах будто сверлят дыру. Всё. Туше.       Я наконец-то прихожу в чувства и встаю на ноги, беру одежду и вызываю лифт. Бетонные ноги переставляю еле-еле и оттого иду очень медленно. Гриша стоит около машины и курит. — Что с лицом? — он немедленно выбрасывает сигарету даже не докурив и подходит ко мне.       Его обеспокоенный взгляд мечется по мне, пальца осторожно взяв за подбородок, поворачивают голову в разные стороны. — В машину, — командует он.       Я сижу на переднем сиденье и смотрю на Ляхова. Его челюсть сжата, глаза сузились, он весь напряжен.       Оказавшись на диване, не считываю обстановки. Меня выбросило из реальности, слова Дагги бьются в висок. Гриша крутится возле меня с аптечкой. Он прикладывает ватку к моему локтю, пара щеплет. — Держи, — командует он.       В нос ударяет запах перекиси, зеленки, таблеток и ваты. Ляхов обрабатывает раны на лице, я морщусь. — Потерпи, маленькая, — как с ребёнком разговаривает Ляхов. — Так и знал, что это плохо кончится. Надо было идти с тобой, — фыркает. — Нет, — перебиваю его негодования. — Губа разбита, локоть разбит, синяки по телу, царапина на всю щеку… тебе 23, зачем ты полезла в драку?       Молодой человек испачканной в зеленке ватную палочкой водит по моему локтю. — Ай-ай- отдёргиваю руку.       Он дует на рану, затем берет наносит мазь на мою щеку, ведя подушечкой пальца по царапине. Я любуюсь Гришиным беспокойством. Обыденная невозмутимость Ляхова куда-то неожиданно улетучилась. Сейчас проявляется вся его человечность. — Что там случилось? — спрашивает он.       Я смотрю в его зелёные глаза и поддаюсь вперёд, выпиваюсь своими губами в его. Как же я этого хотела       Гриша отвечает на поцелуй. Мы целуемся медленно и нежно даже целомудренно. Это не страсть, а утешение. — Лина, — выдыхает Гриша и упирается лбом в мой.       Я ощущаю на слегка влажных губах его горячее дыхание. Ляхов отстраняется от меня, затем смотрит так будто совершил ошибку. Его прекрасные зелёные глаза смотрят прямо в мои, в самую душу с пониманием. Гриша целует меня в лоб, его губы застывают на секунду и он встаёт с журнального столика. — Я скоро приеду, отдохни пока, — Гриша складывает всё обратно в аптечку. — Ты уходишь? — обеспокоено спрашиваю я. — Да, мне надо ехать, — сообщает. — Нет, пожалуйста останься!       Но Гриша обувался и на мою мольбу ответил едва заметной улыбкой. Я осталась одна.       Я ложусь на диван, смотрю в потолок. В этой квартире нет моих вещей, я не могу покапаться в мобильнике брата. Мне важно знать осталось ли ещё что-то от него. Я набираю один и тот же номер уже три раза, но никто не отвечает. Матвей приостановил мою терапию, но я думала, что после Брянска у меня будет возможность обсудить с ним мои чувства. Марк, наверное, просто заигралась в дилера. Он всегда считал, что это лёгкие, большие деньги. Папа прав, у Марка просто гениальный талант — ходить по краю. Сколько бы он ещё смог всех дурить? Видимо, кто-то из конкурирующей организации решили покончить с ним, вот и подстроили аварию. Все эти люди правы, нет смысла ворошить прошлое. Всё итак предельно ясно.       Слёзы обжигают щеки, усталость накатывается волной, я засыпаю. — Что такое, милая? — слышу голос Гриши сквозь мысли. — Курица скоро совсем остынет и будет не так вкусно, — мягко улыбается мне. — Зачем ты показал мне ту сцену? — спрашиваю я его. — Какую? — Ту самую в гримерке в первые дни нашего знакомства.       Лицо Гриши переменилось, он глубоко задумался. Я думаю как мне его расспросить о делишках, которые он делает, но внутри разгорается непонятное чувство.       Ответа от Гриши не было. Ляхов молчал как партизан и гипнотизировал свою полупустую тарелку. — Ладно, наверное, прошло слишком много времени, чтобы вспоминать о тех эмоциях, — выдохнула я, а вот атмосфера становилась всё тяжелее. — Хотел понять себя и использовал тебя как инструмент, — говорит Гриша. — В тот момент мне показалось, что не способен испытывать хоть какие-то эмоции. Я становился безразличным и это меня пугало. Знаешь, не хотел потерять последнии капли человечности. — Ясно. — А ты сама? Объясни мне свою тягу к присваиванию чужого, — его зелёные глаза обожгли меня. — Как это случилось в первый раз? — Уроки закончились, я шла с Марком на автобусную остановку. Проходя мимо журнального киоска, он сказал… * — Подожди меня здесь, можешь журналы по разглядывать, а быстро, — брат отдал мне мой рюкзак и пошёл в сторону серого панельного дома. Вернулся Марк через минут 15 и купил мне журнал. — Зачем ходил туда? — Надо было кое-что отдать знакомому. — Через четыре года я узнала, что он подрезал наркотики и перепродавал дороже. Выслеживал где составляют закладки, забирал их и продавал. — Это невозможно. Его бы быстро обнаружили. — Я тоже так думала, но у него было множество разных схем. Марк находил «быстрых» покупателей, умел договариваться. Был у него знакомый мужик, который платил в три раза больше, он знал, что у Марка есть, что он принесёт и этим многие пользовались и были готовы платить. Брат ещё не хотел ввязываться в это официально. Всегда были 3-е лица. — Я тебя не об этом спросил, — перебит Гриша. — Я наблюдала за ним. Мне тоже хотелось нормальных быстрых, легких денег. Всё начинается с мелочей. Я шарила по курткам в гардеробе. Жвачки, сигареты, монетки. На вписках. В магазине: спички, зажигалки, конфеты, фрукты. У меня не было к этому психологической тяги, просто было весело наблюдать как школьный дебил шарит по карманам своей куртки в поисках денег на автобус, а ты на эти деньги уже купил жвачку и сигарету. Потом берёшь шапку из коробки с потерянными вещами и продаёшь её. Потом становишься изощренней. Хочется больших денег? Думай головой. — Я спросил про первый раз. Каким он был? — грозным тоном спросил Гриша. — Да никаким. Поймала своего нищего одноклассника за этим делом, отобрала у него зажигалку, сигареты, жвачку, побила. Заставила отдать, мол сама верну, чтобы наверняка. — Не вернула… — Не вернула. С братом все истории похожи, только он ещё на плавание ходил и баскетбол, а спорт долгое удовольствие и вещей в раздевалках остаётся много. — Ни разу не попадались? — с недоверием и усмешкой интересуется Ляхов. — Попадались, было дело, но повторюсь. Марк умел договариваться, — я кручу в руках бокал воды и наблюдаю как капли скатываются по нему. — И как в твоей жизни появились большие деньги. Ты же воровала просто наличку, ловкость рук? — Суть не в том, чтобы незаметно взять, а создать для этого условия. На одну ночь можно подцепить какого-нибудь богатого, несчастного мужика. Если он женат, то такие тащут в отель или едут ко мне. Дома жена, дети или ещё кто. — Трахалась за деньги? — перебивает меня Гриша. — Что? Нет! Они, конечно, давали деньги, например на такси или клининг. Но что мне их копейки, если я уже все их данные паспорта и карты знала. Особо впечатлительные делали дорогущие подарки, которые можно было вернуть или продать. Гриша, количество способов, чтобы наебать человека на бабки так много, что непроизносимое число. Тебя так заботит сколько мужиков у меня побывало между ног? — я начинала раздражаться. — А ты их посчитать-то сможешь? — Я не со всеми своими жертвами сплю. Если бы меня не заботили такие вещи, я была бы проституткой. И как ты однажды выразился: «грязно, зато честно».       Разговаривать с ним не хотелось. Гриша лез под кожу самыми каверзными вопросами, ковырял мою душу раскалённым лезвием при этом шутя и насмехаясь. Я понимала только одно, он выводит меня на какие-то эмоции. Я разворачиваюсь к нему всем телом, вырываю из его рук бокал и пристально смотрю. — Чего, моя хорошая? — издевательски скалится он. — Не понимаю совсем. Зачем ты так?       Неловкое молчание повисло легкой пеленой. Ляхов не способен проявлять какие-то чувства, а эмоции у него ненастоящие. Это мне давно известно, но почему я всегда жду от него обратное? — Всё. Хватит! — говорю я.       Вскакиваю с дивана и ухожу в комнату. Открываю шкаф, достаю свою одежду, пихают её в рюкзак. Ляхов появляется в дверном проёме с прищуренными глазами, уголки губ приподняты с издёвкой, а взгляд апатичен как и всегда. Ему всегда было сказочно поебать. Вселенски похуй. Всегда. — Уходишь? — вопрос риторический.       Мы знаем ответ, знаем чем всё обернётся. Я скажу ему, что ухожу, он сделает вид будто отпускает, а потом… Потом он скажет что-то крайне возмутительное, я рассержусь, затем он схватит меня так сильно, что останутся синяки и я буду сидеть на привязи как послушная псина и вилять хвостиком. — Алина, — говорит Гриша — Алина, — повторяет с придыханиям — Алина, — медленно, закрыв глаза будто пробуя на вкус — Лина, — хрипло и нежно. Началось.       От тихого шепота мое сердце пропускает удар. Именно этот тон его низкого голоса будоражит меня но сладостного покалывания внизу живота. — Иди, — говорит он и уходит обутого в гостиную. Что? — Гриша, — я иду к нему.       Он сидит на подлокотнике дивана с победоносным видом. — Иди сюда, — низким и хриплым голосом зовёт меня.       Он поднимается, ставит стакан на столик и разводит руки в стороны. Я бросаюсь к нему и крепко обнимаю. Ляхов утыкается в мою шею, наши сердца начинают биться в унисон, яркое тепло обволакивает меня. Какой же ты на самом деле? Почему у меня не получается… Такой закрытый и отстранённый.       Я совершено не понимаю мотивацию его действий. Я не знаю о чем он думает когда манипулирует мной. Не могу считать его эмоции, чувства. Я не могу трактовать Ляхова. Как человек он для меня остаётся большой загадкой. Всегда противоречивый. Это безумно бесит, но и безумно цепляет.        Мои рёбра будто утыканы иглами и каждый удар мою сердце — это болезненный укол.       Я обнимаю его за шею и запускаю пальцы в волосы. Мои губы мягко прижимаются к его губам. Я целую его ещё раз более отчаянно и Гриша мне отвечает. Веду языком по нижней губе, затем обхватаю верхнюю и углубляю поцелуй, приникая в его рот. Наши языки переплетаются, ласкают друг друга. Гриша прикусывает мою нижнюю губу и слегка оттягивает, затем быстро чмокает в губы. Он смотрит на меня затуманенным взглядом, тяжело дышит. Затем подхватывает меня за бёдра и берет на руки, я обхватываю ногами его торс и прижимаюсь всем телом. Мы снова сливаемся в страстном и даже немного агрессивном поцелуе, с громким звонким и липким звуком. Ляхов несёт меня в спальню и почти бросает на кровать, нависает сверху. Он прижимает меня весом своего тела. Я покрываю его лицо поцелуями и выгибаюсь навстречу. Гриша приподнимается, а мои руки хватаются за край его кофты и тяну вверх. В слабом холодном свете прикроватной лампы блестит бледная кожа, обтягивающая напряженные мышцы. Ляхов снимает с меня футболку, затем расстёгивает джинсы и стягивает: одежда летит куда-то в пространство комнаты. Я остаюсь в нижнем белье, кожа покрывается мурашками, внизу живота приятно тянет. Я снимаю лифчик через голову, пока Гриша сбрасывает с себя свои спортивные штаны. Он глубоко целует меня, его руки блуждают по моему телу, сжимают грудь, гладят бёдра. Везде, где касаются его длинные и худые пальцы, кожа пылает. Ляхов целует мой подбородок, затем спускается к шее, оставляет влажную дорожку поцелуев на ключицах и ложбинке между грудей. Гриша обхватывает губами сосок, втягивает его и слегка покусывает. С моих губ срывается стон. Я бешено горю от его ласк, голова кружится от зудящего возбуждения. Я чувствую пульсацию внизу, мои бёдра непроизвольно сжимаются. Ощущения нарастают ещё больше, когда Гриша целует рёбра, затем живот, приближаясь к губами к краю уже мокрых трусиков. Он плавно стягивает с меня последнюю часть одежды и раздвигает широко мои колени. Я вся содрогаюсь от предвкушения, тугой узел завязываете внизу живота, мое тело выгибается. Гриша целует внутреннюю часть бедра, а затем касается языком половых складок. — Боже, — шумно выдыхаю я, когда парень начинает стимулировать клитор.       Он ласкает меня языком, проникает в лоно двумя пальцами и осторожно двигает, я изнываю от это сладостной пытки. — Гриша, — шумно выдыхаю его имя.       Зелёные глаза потемнели от возбуждения, пылающая страсть в них беспощадно прожигала меня. Я слегка тяну его волосы одной рукой, а другой сжимаю уголок подушки. В комнате невыносимо жарко, от этого тяжело дышать. — Пожалуйста, — стону я. — Пожалуйста «что»? — Перестань трахать меня языком и войди членом, — несдержанно выплёвываю я.       Гриша отстраняется, игриво ухмыляясь. Разместившись у меня между ног, он водит головкой между складками, продолжая дразнить клитор. Я извиваюсь от терпения и вся содрогаюсь когда он наконец вводит в меня член до основания. Ляхов двигается медленно и уверено, растягивая удовольствие. Он наваливается сверху, тяжело дышит, опаляя ухо. Я целую страстно, отчаянно. Обнимаю его, крепко, прижимаясь голой распыленной грудью. Сильные руки Ляхова обхватывают меня и поднимают. Мы сидим как-то не удобно, но так чувственно и нежно. Я опрокидываю на спину, занимая позу сверху поудобнее. Теперь я веду, член проникает глубоко, приятно заполняя. Я ритмично двигаюсь вверх-вниз, не сдерживая стоны, запрокинув голову. Гриша осторожно держит меня за талию, легонько гладит. Мое ненасытное настроение, только входит во вкус. Наши пальцы переплетены, Гриша держит мои ладони, пока я двигаюсь по всей длине. Я знаю он смотрит на меня, жадно следит и тоже двигается. Дышим в унисон. Весь мир исчезает, голова освобождаются от мыслей, внутри становится спокойно, в его объятиях мне не страшно жить. Наоборот, я хочу прожить каждую секунду, наслаждаться днями.       Мы меняем позу, Гриша двигается быстро и резко, я прогибаю спину и выпячивающий попу как можно больше, яркие ощущения сводят с ума, стоны превратились всхлипы, удовольствие наполняло меня. — Боже, — раздался низкий голос Гриши. — Как же ты сейчас сексуально выглядишь просто с ума сойти! — довольно заявляет он. — Твои стоны чертовски заводят, — Ляхов наклоняется и оставляет обжигающий поцелуй на лопатке.       Волосы липнут от пота, ладони жутко скользят, я чувствую подкатываюсь волну блаженства. — Ммн, да! — вскрикиваю я. — Пожалуйста, ещё! Жёстче, — молю я. — Алина, — стонет в ответ он.       Я заканчиваю первая, разворачиваюсь к нему и обхватываю член рукой. Вожу вверх — вниз, сжимая уздечку, прикасаюсь к плоти языком, помогаю себе руками. — Твою мать, — цедит Гриша.       Я насаживаюсь на член ртом, стараюсь вбирать как можно глубже и медленно опускаюсь до самого основания. Двигаю головой, затем соскальзываю с причмокивание, ласкаю языком. Я делаю несколько глубоких повторений, затем снова языком и руками. Гриша кончает мне в рот, горячая, липкая жидкость наполняет рот и я быстро её проглатываю. Он наклоняется ко мне и крепко целует. — Надо было выплюнуть, — с Ленкой улыбкой говорит Гриша и тянется за салфеткой в ящик. — Всё в порядке, — отвечаю ему и вытираю пот с лица и рот.       Мы ложимся в постель, долго молчим и снова начинаем целоваться, затем идём вместе в душ. Гриша и я стоим вплотную к другу. Он проводит руками по моим волосам, ладони опускаются на щёки, пронзительно смотрит в глаза. Ляхов плавно целует меня в лоб, спускается к переносице, затем целует в правую щеку, в левую, подбородок и в губы. Под струями горячей воды, его волосы кажутся почти чёрными, чёлка зализана назад и открывает лоб — ему идёт. Зелёные глаза также потемнели и хищно сузились. Я любуюсь каждой черточкой, стараюсь хорошо запомнить. Я глажу его плечи и торс своими руками, ощущая подушечками пальцев напряжение мышц, невесомо касаюсь сосков. Наши невинные поцелуи и касания перерастают во что-то большее, меня охватывает жар возбуждение и я бесстыдно льну к нему.       В Грише я находила качества, черты, которыми обладал и Марк, только всё это подкреплялось ещё и абсолютным мужеством, стальным характером и особенной манерой. Присуще только Ляхову. Это изюминка глубоко впечатлила меня, заставила думать о нем всё больше и больше. Он умел поддержать разговор, несмотря на то, что в диалоге он предпочитает сторону слушателя. Говорит хоть и редко, но ёмко. Гриша был хорош в постели, внимательным, больше заботился о моих ощущениях, чем о своих и что особенно важно, в сексе он расслаблялся. Это единственный процесс, в котором он выражал эмоции, не сдерживаясь. Я влюбилась в это ещё больше. Особенно в те секунды, когда прикусывает нижнюю губу и запрокидывает голову. — Хоть один раз за эту ночь скажи «нет», — шепчет он. — Нет, — я целую его в плечо и ещё сильнее сжимаю в объятиях.       Брат проводил со мной много времени, он стал образцом для партнёра в будущем. Он заботился обо мне, утешал, когда мне было грустно, был рядом в самые трудные минуты, разделял со мной радость, уважал мои решения, принимал меня такой какая есть. Был честным настолько насколько мог. Марк умный, находчивый, ответственный, добрый и отзывчивый. Несмотря на то, что ему приходилось принимать серьёзные решения, проявлять мужество, он оставался мальчишкой. Будто бы поступками и поведением хотел восполнить то, что ему не доставалось в детстве и подростковом периоде. Я его понимаю, он хотел быть любимым, важным, ценным. Марк делал всё возможное, чтобы его любили и ценили, ради этого он рисковал и вредил себе. Ещё столько непонятного, но почему сейчас я чувствую, что становится легче. — Рассвет, — замечаю я.       Гриша лежит на спине с закрыли глазами, его дыхание спокойное и стабильное. Я лежала на его груди, слушала ритм сердца и переживала самую лучшую в жизни истому. Наши пальцы было переплетены, Гриша водил рукой по моей спине. — Прекрасное утро, — едва слышно говорит он. Я хочу запомнить всё. Прежде чем усну, пожалуйста. — Гриша, я люблю тебя, — говорю я.       На мое признание он лишь улыбается. Затем подносит мою руку к своим губам и целует. Мне этого достаточно. — Отпусти меня, — произношу я шепотом. — Уже пора…