Чародейка с луначаркой

IV. Дорога до Древа, вопреки всем опасениям, оказалась долгой, утомительной, но не опасной. Айрин даже сочла её приятной. Не слишком-то привычно было одолевать долгие километры пешком: на своей родине девушка могла, конечно, пройти под рюкзаком километр-другой, чтобы сменить позицию на ту, где машины ловятся лучше, но в пеших странствиях на большие расстояния до сих пор не участвовала. Впрочем, пару раз удавалось поймать крестьянскую телегу с сеном, договориться с возницей и проехать немного, валясь на сене в разнузданной лени, пока похожие на маленьких и не столь массивных (всего лишь с быка) трицератопсов тягловые ящеры тащили повозку. Один раз им встретилась почтовая карета, запряженная лошадьми. Кучера не было, да он и не был нужен: сами лошади прекрасно знали, куда ехать, и с ними же и пришлось договариваться о проезде на крыше. По разговорчивости кони не уступали самым болтливым шофёрам-дальнобойщикам, с той лишь особенностью, что развлекать стопщикам приходилось всех троих сразу. Айрин пела разухабистые частушки, Никам присвистывал и отплясывал сарабанду на крыше трясущейся кареты, кони ржали во всех смыслах слова, оглядываясь на них. Ознакомив выдра с концепцией автостопа, Айрин внесла коррективы в его расчёты, и к Древу они приблизились уже к исходу пятого дня пути. Погода радовала. Чем дальше они ехали на юг, тем более тёплым становилось Теплоземелье. Вскоре жухлые листья сменились золотыми, а потом стали виднеться и зелёные. Дул южный ветер, принося с собой тепло и солнце. По словам Никама, даже для юга Колоколесья такая погода в это время года была необычной. По обочинам зеленела трава, порхали огромные бабочки с прозрачными, как стекло, крыльями. Прошло несколько часов с того момента, как они распрощались с весёлыми конями на развилке у путевого знака. Одна дорога вела в городок под названием Линчбени, если верить знаку – именно туда и ехала карета. Вторая же, заметно уже первой и менее торная, была никак не обозначена, но, по заверениям Никама, это-то и была дорога к Древу. - Ващет их там два, Древа, то есть – объяснял он. – Нам в то, которое большое и кряжистое. Его высокоумие именно там живёт. Которое поменьше – там Мерривезеры живут. Семья того чаропевца. Заодно спросим, куда это он запропал, что аж тебя вызывать пришлось. Шагая по дороге, Айрин тщательно рассматривала впереди все деревья, которые были достойны не жалкой ботанической клички «дерева», а высокого, былинного звания «Древа». Впрочем, узнать те самые два не составило труда. Это были два толстенных дуба, росших по разные стороны поляны, которой расступалась направо и налево дорога. И в каждом из них были двери и окна. В том, что поменьше – окна аж в два этажа. «Странно» - подумал Айрин. – «Маленькое Древо не выглядит достаточно толстым, чтобы в нём поместилась целая комната, не говоря уж о двухэтажном доме». Клотагорбово же Древо, кажется, могло вместить в себя комнату два на два метра – настолько массивным и подобным баобабу выглядел старый дуб. Девушка улыбнулась, обнаружив у двери кнопку – неужели дверной звонок? Недолго думая, она подошла и нажала её. Раздался гром фанфар, и Никам от неожиданности упал и уселся на задницу. На фоне ревущих труб запел ангельский хор, потянув в совершенной гармонии какие-то слова, похожие на латинские: «омнизнатус», «плюрипотус»... Где-то в глубине Древа, словно оживающие вулканы, зарокотали барабаны, выбивая сложный и необычный ритмический рисунок. Наконец, всё стихло, и за дверью раздались шаги. Дверь распахнулась, и… на Айрин кто-то налетел с размаху. Это был человек, молодой парень, немного младше её, по земным меркам – студент первого-второго курса. Вид молодой человек имел лихой и придурковатый, смахивал на какого-то отчаянного позёра, изо всех сил пытающегося выглядеть неформалом. Рыжие волосы были подстрижены и подбриты под короткий ирокез. На его лице читалась какая-то детская обида, смешанная с удивлением. - Прошу прощения – первой решила извиниться Айрин, вставая и отряхиваясь. – Я не знала, что вы выходите. - Эй, это я прошу прощения – не согласился паренек. – Я слышал звонок, должен был понять, что у двери кто-то есть. А можно вопрос: вы кто? - Очень важная посылка – сострила девушка. – Срочная доставка на дом Клотагорбу из Древа. На пять дней впереди расписания. Парень тоже уже встал и отряхнулся, и теперь они пытались разойтись на тропинке, ведшей ко входу в Древо. Он обошёл её сзади, и разглядел луначарку на спине. - Па-а-га-ди-те-ка! – воскликнул он, словно бы в голове у него что-то щелкнуло. – Вы, стало быть, и есть тот самый другой чаропевец! – тут в его голосе засквозила обида. - Лично я себя никогда так не называла – пожала плечами Айрин. – Но вот этот выдр уверен на все сто, что так оно и есть. Тут парень заметил выдра и прищурился, словно бы силясь узнать. Наконец, у него в голове опять что-то щелкнуло, и удивленное выражение лица вновь одолело его. - Никам! Ты, что ли? Нашо-олся, потеряшка! - Э, э, придержи ящеров, Банкан – запротестовал выдр. – Никуда я не находился. И как нашёлся, так очень скоро и потеряюсь обратно. Я гуляю сам по себе, и в делишках своих только сам себе и хозяин. И уж точно меня никакой форелью не заманишь в вашу тухлую компанию – сказав это, он секунду помолчал, а потом пояснил, словно бы для дурака: - Нет, я не рад тебя видеть. Нет, не удивляйся, чувак. Давай, шагай, и неча таращиться. Мы не к тебе припёрлись, а к его чудодейской милости. Иди обнимайся со своим великим правдорубцем, о котором всем уши прожужжал. - Не правдорубцем, а Правдивцем — поправил Банкан. - Строго похрену — срезал его Никам. - И мы от него уже давно избавились! - Серьезно? А чо так? Он сказал тебе правду, что рэп — это кал? - не упустил Никам случая ввернуть подхваченную от новой попутчицы фразочку. «Надо же, как быстро он вник в дискурс наших неформальских войн...» - Или, что ты не чаропевец, а дерьмо крокодильчиково? Обиженный юноша ушёл, демонстративно задрав голову, и скрылся за дверью маленького Древа. «Да как он туда помещается?» - подумалось Айрин. А вслух она спросила: - А это кто был? - Друг семьи, любка – коротко ответил Никам. – А с чего я с ним так неласково, спросишь? Ну, я надеюсь, ты хорошо меня слушала и помнишь, что сам я своей семье не то, штоп друг. Тут дверь Древа вновь открылась, и Айрин впервые заглянула внутрь. В дверях стоял ленивец в сером халате и фартуке, с унылым выражением морды. Но удивил её не ленивец. Удивило её то, что удавалось разглядеть за спиной встречающего. Это была отнюдь не комнатушка два на два метра, а коридор немалой ширины, уходящий вглубь куда дальше, чем хватало толщины ствола Древа. По всем стенам коридора были двери. «Внутри больше, чем снаружи. Пятое измерение. Нехорошая квартира в доме 302-бис» - зароились в её голове мысли. – «Впрочем, где ещё, как не в подобном жилище, обитать магу и волшебнику?». - Здра-авствуйте – поприветствовал их ленивец. - А ты кто ещё такой? – невежливо спросил Никам. – В последний раз, как я помню, у старого Клотагорба филин в учениках ходил. Летал, точнее. - Я – Горпул, новый фа-амулус мастера – ответил ленивец, нисколько не обиженный тоном и хамством выдра. – Вы посетители к мастеру? - Да – быстро согласилась Айрин. – Никам, хоть с ним-то не пререкайся. Это же не твой дружок-пирожок, этот парень здесь при исполнении. Выдр гордо фыркнул. - А ты тоже мне, от горшка два вершка, а будет тута меня учить! Она не стала продолжать, не желая ссориться, а вместо этого приветливо улыбнулась ленивцу. - Очень приятно, господин Горпул. Мы как раз к вашему мастеру. Эти слова неожиданно польстили фамулусу (как поняла по контексту Айрин, этим словом здесь назывался ученик чародея). - Какой я господи-ин… - вздохнул он. – Проходи-ите. Как о вас доложи-ить? - Скажи его бронепузости, что его заказ из черт те какого мира доставлен по назначению – в своей манере пояснил Никам. Ленивец приветственно развел когтистыми лапами и отступил назад, приглашая посетителей войти. - Горпул! Кто там! – раздался из-за одной из дверей глубокий, звучный голос. Фамулус подождал две секунды, прежде чем ответить, и наконец прокричал в ответ: - Та-ам Никам, выдр-охотник. И с ни-им какая-то челове-еческая девица довольно у-ушлого вида. - Человеческая, говоришь? Что ж, проведи их ко мне! Ленивец открыл дверь, из-за которой слышался голос, и спутники вошли в довольно большой зал. Он был округлой формы, стены были лакированной и словно бы морёной древесиной. Весь округлый периметр зала, кроме двери, был уставлен полками, увешан картинами (изображения на которых живо напомнили Айрин погорелую башню Цанкресты), на полках теснили друг друга склянки, рога и черепа самых разнообразных видов (в том числе пара человеческих черепов), странные медные приборы, тигли и чаши. Под потолком висело скалящееся чучело крокодила. В комнате были стол, диван и кушетка, а на последней полулежал сам чародей. Айрин уже знала, что Клотагорб – черепаха, и не ожидала увидеть этакого Гэндальфа в длиннополой мантии, остроконечной шляпе и с окладистой бородой. Тем не менее, некое подобие одежды на нём было: поверх панциря просторная, но короткая безрукавка-накидка, не покрывавшая брюшной пластины, а на голове – забавная шапочка, похожая на турецкую феску с кисточкой или на тот головной убор, который иногда можно увидеть на фотографиях американских масонских лож. Рядом с кушеткой стоял низкий столик, похожий на кофейный, а на нем – чаша с какой-то мазью. Клотагорб помешивал мазь ложечкой. Горпул, увидев, что гости в его внимании больше не нуждаются, подошел к наставнику, взял ложку, зачерпнул мазь из чаши и принялся обмазывать слегка распухшее чешуйчатое колено черепаха. - Прошу меня простить за затрапезный вид, юная леди – сказал Клотагорб. – Артрит в последнее время ужасно мучает меня. А память уже не та, чтобы безупречно составить сложное противовоспалительное заклятье. Поэтому приходится лечиться методами времён моей юности, вот этим оподельдоком. Тут Айрин разглядела брюшную пластину Клотагорба и поняла, что ей с первого взгляда показалось необычным. В середине каждого щитка верхней части панциря виднелась небольшая ручка с металлическим кольцом. Это походило на своеобразный пирсинг, но, может быть, им и не являлось. - Ещё раз прошу прощения, но, кажется, рецепт необходимо скорректировать – продолжил Клотагорб, взялся лапой за одно из колец, и…. потянул. Щиток панциря выдвинулся, а за ним выехал… Айрин ахнула. Под роговой пластиной таился маленький ящичек, из которого волшебник извлёк склянку с каким-то порошком. - Горпул, тщательно размешай это с оподельдоком в течение пяти минут – распорядился он, протянув склянку фамулусу. Затем он с привычным, весёлым прищуром встретил пораженный взгляд девушки. - Пространственное заклинание – пояснил чародей, задвигая ящичек. – Такое же, как на Древе. Не надо беспокоиться, мне оно не доставляет дискомфорта. Так или иначе, юная леди, я рад приветствовать тебя в Древе. Прошу прощения за неточно исполненную формулу вызова, которая выбросила тебя не здесь, на поляне перед Древом, а далеко на севере. Впрочем, нет худа без добра: ты, как я погляжу, уже успела здесь освоиться. - Да, знаете… - замялась Айрин. – Я всегда любила путешествовать, видеть новые города и страны. Хотя честно скажу, что это путешествие было для меня…. Немного неожиданным. Мир этот, скажу честно, странный. Да и я сама в нём страньше любого странника. Кстати, я Айрин. Ваше имя мне уже известно. Взгляд черепаха скользнул в сторону Никама. - Поддерживаем семейную традицию, верно? – осведомился Клотагорб. – Я надеюсь, ты, мой добрый Никам, не втянул её в какое-нибудь ограбление на ночной улице? - Нет, всего лишь… - она хотела сказать «всего лишь в кражу, возможно со взломом», но вспомнила данное Никаму обещание. – Всего лишь в драку в таверне по политическим мотивам и ночлег среди гнилогоршковских нищих. - Эй, эй, любка, ты не забывай, что я снарядил тебя за свой клёпаный счёт! – Никам старательно изобразил недовольство, но заговорщицки подмигнул ей, и Айрин поняла, что сносно сыграла свою партию. – Шмотьё, оружие, проезд – за всё платил я! - Не нужно беспокоиться. Я оплачу расходы – пообещал черепах, и выдр показал Айрин два больших пальца, ухмыльнувшись от уха до уха. – Итак, выдр приводит в Древо чаропевца. И я вижу эту сцену чаще, чем мне хотелось бы… Опять это слово. Раньше только Никам относил её с такой безапелляционной уверенностью к этому таинственному здешнему классу колдунов. Затем этот паренёк, Банкан. И теперь Клотагорб, и, как выяснилось, выдр был прав: старый волшебник действительно считал её таковой. Она задумалась, как будет уместнее обратиться к магу. Наконец, остановилась на обращении «сэр». - Но, сэр, я не чаро… - она недоговорила, потому что Клотагорб неудержимо захихикал. Смех черепаха был куда более высоким и звонким, чем его обычный голос. С трудом сдержав приступ веселья, черепах проговорил: - И эту сцену я вижу чаще, чем хотелось бы. Я надеюсь, что ты, юная леди, не окажешься…. Эн’джинеером? - Что? Инженером? Ну да, я училась на инженера химической технологии древесины. Правда, вылетела с третьего курса. В некотором смысле да, я инженер. Только недоучка. Новый приступ хихиканья Клотагорба удержать было уже невозможно. Вволю отсмеявшись, он тяжело вздохнул и проговорил: - Что ж, если в прошлый раз цивилизация не кончилась, то и в этот раз как-нибудь переживёт. Тогда я хотел Эн’джинеера, а получил чаропевца. Теперь, стоит мне вызвать чаропевца, как является... Значит, ты училась на Эн’джинеера неполных три года. Мало, мало. И едва ли достаточно, чтобы ты смогла за короткий срок на достойном уровне овладеть классической магией. Стало быть, этот путь, увы, отпадает. Но я не мог второй раз так… зеркально ошибиться. В этот раз я искал именно человека с задатками талантливого и могущественного чаропевца. Существо, которым овладевает вдохновение. Существо, способное на высокое искусство, на творческий полёт. - И вы во многом правы, сэр. Я пою, я играю на гитаре, я пишу стихи и немного рисую. Но не колдую. Поверьте, я пробовала много раз, когда мы ехали сюда с Никамом. Черепах покосился на висевшую за её спиной луначарку и жестом потребовал показать инструмент. Она сняла её и протянула на вытянутых руках. Чародей опер гитару на свою кушетку, взял за гриф, покрутил в вертикальном положении. Наконец, прищурил глаза и пробормотал какие-то слова, в которых Айрин расслышала только «амперметр» - впрочем, может, это и была ослышка. - Поразительно – сказал он. – Этот инструмент абсолютно инертен к магии и непроницаем для неё. - Ну я же тебе говорила, Никам! Я была права. Она – советская! – рассмеялась Айрин. - Если есть на свете лучший из зачарованных инструментов, который когда-либо держал в руках чаропевец – а он есть, и я его видел – то есть и худший – завершил мысль маг. – И я созерцаю его прямо сейчас. Неудивительно, что на этой… как ты сказала, юная леди… гитаре? У тебя не свершилось даже самой завалящей магии. Хорошо, что покойный Кувер Кулб не дожил до дня, когда ты явилась сюда с этим. Увидев этот инструмент, он скончался бы от удара. Девушке стало даже немного обидно за тот поток оскорблений и унижений, что обрушился на её любимую старую гитару. Нет, она понимала, что по меркам мира магии они все справедливы. Фабрика народных щипковых музыкальных инструментов имени Луначарского выпустила её для чего угодно — для бренчания у костра, для загорланивания русского рока на лестничной клетке, даже, может быть, для использования в качестве весла в водном походе, но только не для чаропения. - С этим можно что-нибудь сделать? – поинтересовалась она. - Абсолютно нет! – отрезал Клотагорб. – У этой твоей гитары инертные к магии струны. У неё инертный к магии гриф. А уж дека и вовсе отражает любые чары, и я подозреваю, что это любопытное свойство связано с примитивными, но действенными глифами, изображенными на ней. Более того, даже суарный болтик, которым крепится гриф, и тот вносит неизбежный разлад в гармонию. Чтобы сделать из этого даже незачарованный, но пригодный для простого чаропения инструмент, заменять тут придётся всё. Вообще всё. А этого я сделать не смогу, я, увы, не мастер по музыкальным инструментам, тем более по иномирным. Но не беспокойся, юная леди. Я постараюсь подыскать какую-нибудь замену, чтобы провести справедливое испытание твоих способностей к чаропению. Горпул? Банкан уже ушёл? Ленивец, как всегда, подумал две секунды, прежде, чем ответить. - Да, мастер. - Тогда сходи к Мерривезерам и поговори с госпожой Талеей. Я помню, что у них на чердаке уже много лет собирает пыль какой-то старый зачарованный суар, на котором никто не хочет играть. Попроси у госпожи Талеи одолжить его на день-другой. Я уверен, она не откажет. Ленивец побрёл исполнять ценное указание. Клотагорб же призвал гостей отвлечься от трудной темы чаропения, протёр белым полотенцем своё колено, которое уже не выглядело таким опухшим, и сел на кушетке прямо. Выдр тёрся рядом и молчаливо, но многозначительно намекал. - Да, да, мой добрый Никам, я помню про компенсацию. Что ж, настало время вновь попробовать то заклинание. Или оно у меня на этот раз получится, или нет. Если да, то ты получишь награду. Если нет, то что ж, гостей принято угощать. Он протянул лапу и громко воскликнул: Эскалация, левитация, Яви силу свою, антигравитация! Большой тигель с рисунком солнца воспарил с полки и плавно спикировал на низкий столик. Айрин уже слишком свыклась со странностями этого мира, чтобы удивляться. Клотагорб достал из ящичков панциря сначала золотую монету, потом какие-то порошки, насыпал горкой в тигель и положил монету сверху. После чего вновь начал читать заклятье: Постулаты, постулаты, постулаты, повторяю я трикраты! Золото, сюда явись, из молекул накопись, Слышу ход в земле, явись, круглись золото, круглись! Эй, металл тяжелый, звонкий, округлись и в монеты превратись! Кучка порошка засветилась и стала преображаться, меняя форму, и отливаться в круглые предметы. Вскоре они приобрели металлический блеск. Сияние угасло, и Айрин увидела, что тигель полон золотых монет. Маг ловко ухватил с вершины кучки золота ту самую, первую монету и запрятал обратно в ящичек. Потом взял другую монету, подбросил в воздухе… - Эх… - сокрушенно, с какой-то ноткой плача в голосе произнёс черепах. – Опять шоколад. Ну что ж делать, угощайтесь… Выдр, услышав про шоколад, сначала не поверил и схватил одну монетку, взвесил её в лапе… и на его морде нарисовалась такая же разочарованная гримаса. Айрин взяла и себе. Это и впрямь была шоколадная монетка, совсем как в подарках на Новый Год из школы. Она поддела ногтем золотистую фольгу и убедилась в этом. Никам тоже вскрыл свою. - А выдрам точно можно шоколад? – осведомилась она. - Юная леди, ты в чём-то права. Для диких предков многих теплоземельцев, особенно хищных, шоколад, вернее, его алкалоид и впрямь был бы сущим ядом. И многие племена каннибалов на задворках мира тоже не могут его есть. Но цивилизованные теплоземельцы многие поколения назад выработали резистентность к теобромину. Случаи непереносимости очень редки, и, как правило, сами пациенты об этом прекрасно осведомлены. - Забавный у вас чародейский язык. Прямо научный. - Ах, юная леди, классическая магия и есть наука, и притом самая что ни на есть естественная! – заверил её черепах. Успокоенная тем, что Никаму не грозит отравление шоколадной монеткой, она принялась угощаться своей. Пока что старый черепах вёл себя как добрый дедушка, но она ни на минуту пыталась не забыть, что он призвал её сюда не просто так. Не забыть о той неизвестной пока миссии, ради исполнения которой он сейчас угощает ее шоколадными монетками и учтиво разговаривает. Не забыть! - Шоколад очень вкусный, спасибо. Но я хотела бы предложить поговорить о делах. Вы ведь меня призвали сюда… зачем-то, верно? - Да, разумеется – согласился Клотагорб. – Но об этом позже. Видишь ли, я привык раскрывать секреты только при соблюдении надлежащих приготовлений и мер предосторожности. А пока я хотел бы, чтобы ты отдохнула с дороги и, возможно, попробовала себя в чаропении. Это ведь тоже одно из дел, ради которого я тебя призвал сюда. Чаропение, чаропение, чаропение… Опять это чаропение. Девушке уже казалось, что она слышит это слово всю свою жизнь. Скоро вернётся Горпул и принесёт зачарованный чаропевческий инструмент – суар. Если верить словам Никама, суар весьма похож на гитару. И впервые взяв его в руки, она будет должна явить волшебство. Горпул появился тогда, когда они с Никамом уже покончили с шоколадными монетками. Он нёс инструмент, более всего напоминавший старую немецкую лютневую гитару «вандерфогель», одну из тех, под которые любила петь романтические песни молодёжь Германии лет сто назад. Шесть металлических струн, врезные лады, всё вполне привычно. Можно попробовать настроить и сыграть. Она приняла суар у Горпула и принялась разглядывать его подробнее, пока ленивец бубнил, что госпожа Талея-де очень попросила гостью избавить её дом от этой старой рухляди навсегда, и инструмент можно не возвращать. Одна деталь бросилась ей в глаза: у резонаторного отверстия струны выглядели… полупрозрачными. - Они пересекают границу измерений – ответил Клотагорб на её вопрос. – Это самый характерный признак зачарованного инструмента, специально предназначенного для чаропения. Горпул, помоги мне встать и проводи меня наружу, на поляну. И ты, юная леди, проследуй за мной. Чаропение – искусство, а не точная наука, и оно никогда не бывает на все сто процентов предсказуемо, а в исполнении новичков – тем более. Поэтому после одного неприятного инцидента я взял за правило: никогда не позволять неопытным чаропевцам практиковать внутри Древа. Суар казался старым, он потемнел от времени. И на ощупь он был не гладким и лакированным, на нем чувствовалась текстура дерева. Дека была пересечена небольшой, но заметной трещиной. На гитаре подобные трещины Айрин привыкла заделывать суперклеем. Но сойдёт ли такой способ для суара, и найдётся ли подходящий состав у учёного мага? Наконец, они вышли на поляну. Несмотря на ясный день, перед Древом было как-то пустынно. Не летали стеклянистые бабочки. Не чирикали в ветвях зубастые динозавроптицы. Даже ветер как-то стих. «Словно бы весь мир замер в ожидании….» - подумала она. Итак, дерзай. Тебя здесь причислили к гордому лику чаропевцев. Так пой! Но что? «Пачку сигарет» Цоя? И опозориться перед старым магом своими мелочными желаниями? Нет, надо что-то сказочнее, магичнее, возвышеннее. В голову немедленно полезли строчки и аккорды из «Поединка Финрода с Сауроном». Нет, это, без сомнения, тоже своего рода чаропение. Но ради чего? Ради какой цели? Нет, нужно что-то поприземленнее. «Король и шут»? Уже теплее. Но у этой группы слишком много песен про ужасы и страхи, демонов и мертвецов. Но нет, была одна песня…. Точно, «Король и шут». И притом добрая, безвредная, очень тёплая. Решено! Она взяла ля-минор: он прозвучал чисто, без фальши. Ах, да, предыдущий владелец ведь тоже родом с Земли и тоже настраивал суар в «ми-си-соль-ре-ля-ми», а наполнявшая инструмент магия не дала ему расстроиться. Эх. Была, не была. Что там, соль-мажор? Собралися у дуба старинные друзья! – запела она, ударив по струнам, отозвавшимся удивительно громко, словно бы через усилитель, и тут увидела, как по краям её зрения роятся какие-то крошечные сверкающие точечки. Она покосилась на них, и ничего не увидела. Они тут же исчезали, как только она обращала на них внимание. - Не бойся – приободрил её Клотагорб. – Радуйся. Это гничии, спутники волшебства. Их присутствие значит, что чаропение работает, как положено. Гничии, значит? Что ж, пусть помогают ей играть и петь. Она начала песню сначала: Собралися у дуба старинные друзья, Гремит в лесу посуда, готовится стряпня, Уже накрыт огромный стол, Зажарен чудный… Она вновь поймала себя. Не поросёнок, конечно же. Ещё не хватало прослыть тут одной из тех самых дикарей-каннибалов, о которых упоминал Клотагорб. Так, на кого там охотился Никам? … лимнигончик, И славный выдр несёт Добротного пивца баллончик! С каждым новым аккордом суар вибрировал, все сильнее и сильнее. Гничии окружали её всё более плотным роем. И, сразу после строчки про добротное пивцо, из отверстия в деке суара ударила плотная струя светящегося фиолетового дыма. Айрин не растерялась, а продолжила играть следующий куплет, а из дыма посреди поляны сгустился и материализовался дощатый стол. Ещё одно облачко отлетело и догнало Никама. Из него скоалесцировалось пиво, и не бочонок, а именно баллончик – пластиковая пятилитровая баклага «Багбира». Выдр вскрикнул от неожиданности, но сосуд поймал, не дав ему упасть на землю. Дальше переделывать слова не пришлось, и песня полилась как по маслу. Суар дрожал и рвался из рук. Дойдя до финальной части, она несколько раз сыграла проигрыш, повторив аккорды, которыми сопровождались строки о шумящей листве и поющих старинных друзьях. Суар ещё несколько раз выплёвывал фиолетовый дым, который коалесцировался в новые и новые вещи…. Или преображал кого-то, кого нагонял. Клотагорба, например. Доиграв и приглядевшись, до чего довело чаропение, Айрин рассмеялась. Черепах стоял в красном сказочном кафтане до земли с длинными разрезными рукавами, с его клюва свисала театральная накладная борода на ниточке, а феска с кисточкой превратилась в боярскую горлатную шапку. В лапе у Клотагорба была поблёскивавшая металлом резная трость, резьба изображала рогатые головы и хари бесов и чертей, обличья всей нечистой силы. Шестиугольные очки на клюве покосились, и стоял маг нетвёрдо. Но образ российского князя-колдуна Василия ему, без сомнения, шёл. Клотагорб заговорил, и голос его показался Айрин нетрезвым. - Могу я осведомиться, отчего на меня нашло… мнэээ… лёгкое алкогольное опьянение? - Может быть, слова песни – пожала плечами Айрин. – Вы же князь-колдун Василий. И вы должны стоять никакой. Черепах подумал, снял с головы показавшуюся удивительно лёгкой боярскую шапку («Чебурашкин мех, что ли?»), пробормотал что-то про реверс и контрамоцию, и шапка обратилась в остроконечный колпак а-ля Гэндальф. Пьяным голосом маг проворчал что-то и повторил заклинание уже внятнее, и смятый колпак обратился назад феской с кисточкой, которую Клотагорб немедленно напялил на законное место. - Насколько я доверяю своей памяти, я Клотагорб из Древа – ответствовал он. – И я бы не описал своё… мнээээ… состояние словом «никакой». Скорее «слегка поддат». «Немного навеселе». Но не «никакой». - Да и трость не златая, а серебряная – сокрушенно вздохнула Айрин. - Позволь мне угадать, юная леди. Наряд на мне, наверное, не княжеский? - Боярский. Это тоже такой знатный титул, но поменьше княжеского. Айрин огляделась. На столе стояло блюдо с какой-то жареной ящерицей. Она не знала, был ли это лимнигон, но точно не бройлегхт. На скамьях, материализовавшихся по бокам стола, расселись какие-то чудные создания. Одни – рогатые и хвостатые, другие – синие и с хоботами, третьи – длинноногие и розовые. Все они были одеты в красные колпачки, разноцветные капюшоны с кисточками и рогатые шлемы стереотипных викингов. «Гномы, надо думать». Они держали в лапках деревянные кружки и чокались, но молчали и не притрагивались к блюду. - Домовые и призванные бесы – ответил Клотагорб на её немой вопрос. – В основном Мерривезеров, но есть парочка и моих. Твое заклинание созвало их за стол, то-то они, должно быть, рады такому отдыху от работы. И тут домовые запели. Нестройным хором, путая слова и ужасно фальшивя, они затянули с характерным акцентом: Эльбрус-красавец смотрит сквозь тучи, В белой папахе в синеву, Этой вершиной, самой могучей, Налюбоваться не могу. Орайда-райда, орайда-райда…. «Мда, не скучают, это точно. И песни – как раз про горы»… Тем временем к столу подобрался Никам и водрузил на него бутылку с пивом. Он схватил с блюда ящерицу и впился в неё зубами, но, пожевав, бросил. - Затаец. Жесткий, невкусный. Кажется, умер от старости – недовольно пробурчал выдр. – И это ты называешь чудным лимнигончиком, любка? Он тут же утратил интерес к блюду и принялся возиться с пробкой. Наконец, он сообразил, куда крутить, пробка отлетела, и бутыль обдала выдра пивной пеной. - Кислятина. Вовсе не добротное – продолжил критиковать он, но тут же поправился: -А хотя, знаешь, любка, я не привереда. Сойдёт и такое! – и немедленно присосался к бутыли. Со скамьи встал один из бесов, синий, с мордой как хобот, и сорвал с головы капюшон с кисточкой. В его глазах читалась невыразимая скорбь. Казалось бы, он изо всех сил пытался сопротивляться могуществу чаропесни, заставлявшему его петь про неведомый Кавказ. Его глаза полезли на лоб, он нагнулся и звучно блеванул. Подул ветерок, и донес до ноздрей Айрин отчётливый запах мебельного лака. Но тут силы беса не выдержали, и он заголосил хорошо поставленным голосом: На Кавказе есть гора, Самая высокая, А под ней течёт река, Самая глубокая, Гогия, Гогия… - Я кажется поняла, сэр, в чем тут дело – сказала наконец Айрин, когда Клотагорб избавился от боярского кафтана из тонкого красного сукна и принял один из своих порошков, нейтрализовавших хмель. – Чаропение сработало. Но всё не до конца. Вас превратило не в князя, а в боярина, трость дало не золотую, а серебряную, и опьянило не до стадии «никакой», а до меньшей. Гномы тоже вышли сомнительные, как и лимнигончик и пиво. Ну, а короля, лесника и шута не возникло совсем. Такое впечатление, что чаропение дало мне всё, о чём я просила, но только наполовину. - Ах, да, я знаю такую особенность за этим суаром – кивнул Клотагорб. – Его предыдущий владелец постоянно мне жаловался на неё. Дефект зачарования, низкий коэффициент усиления. Потому им никто и не пользуется, даже бездарь Банкан брезгует. Поэтому-то, полагаю, госпожа Талея и сказала, что будет рада, если ты избавишь их дом от этого пылесборника насовсем.