Апперцепция

      Джентльменский клуб мадам Партридж располагался в графстве Нортумберленд, природа которого была мрачна и притягательна. Партридж-хаус стоял на возвышенности среди многокилометровых равнин, притягивающих взгляд и душу. Оторваться от любования ими было не по-человечески сложно. Солнце восходило над домом ранним утром и озаряло своим светом всю темноту и мрачность, уничтожая их. Луна брала свой скипетр следом и наказывала провинившихся. Она гипнотизировала, вызывая желание поддаться темному и неизведанному — поддаться смерти, сохранив сердцебиение. Она указывала своим скипетром на человека, и он не имел никаких сил к сопротивлению. Переступая железные ворота с каменными колонами в основании, будь готов к пыткам и мукам, всяк туда входящий. Оставь всё светлое внутри себя за пределами.       Каждый мужской шаг отдаётся эхом — он идёт спиной к Королеве Ночи. Луна освещает путь от ворот к главному входу в дом. Дорожка из природного камня ведёт через небольшой фонтан, в центре которого стоит девушка, чьё обнажённое тело прикрыто тканью, а в руках небольшой кувшин, из которого льётся вода. Малфой обводит его равнодушным взглядом. Единственное, что заставляет его сердце биться чаще, а живот неприятно сжиматься — это сад на заднем дворе поместья. По всему периметру высажены цветы, в центре стоит золотой поильник для птиц, а возле высокого дерева прячутся мраморные фигуры разбивающихся лебедей. Их шеи неестественно изгибаются, крылья расправлены, а в тишине ночи так и мерещится крик умирающих птиц. Драко никогда не ассоциировал себя с такой благородной птицей, но что-то непонятное тянуло его к этой композиции.       Малфой подошёл к высоким парадным дверям, за которыми уже кружилась хозяйка дома. Внутри дом выглядел светлым и чистым. Стены были украшены золотой лепниной, высокие потолки были расписаны в стиле картин эпохи Возрождения. Стояла мебель, выполненная из дерева, золота и драгоценных камней.       — Мистер Малфой! — довольно воскликнула мадам Партридж, приглашая Драко войти и раскрывая двери шире обычного. — Вы так давно не радовали меня своим визитом, что я уж было начала переживать, — она, оттопырив нижнюю губу, покачала головой.       Драко сдержанно кивнул женщине, подхватив её потную толстую руку. Он склонился для поцелуя, но так и не прикоснулся к ней губами, а только искривил их в пренебрежении.       Мадам Партридж выглядела уставшей и грузной женщиной, вес которой стремился к центнеру. Её платья смотрелись дёшево и развратно, а украшения не представляли никакой изящности. Жёсткие черные волосы были собраны в высокую объемную прическу, а на ногах — тонкие кожаные сапоги с острым носком и каблуками в несколько сантиметров. Глаза были почти жёлтыми и блестящими, губы — пухлыми, а нос — широким и кривым. Сицилия Партридж никогда не блистала красотой; в Хогвартсе обучалась на Пуффендуе, а в наследство от бабки получила этот самый дом, в котором теперь живёт она и десяток молодых девушек.       От сказанных слов хотелось рассмеяться. Она явно начала переживать за свой карман, ведь Драко клал ей туда около тысячи галлеонов каждый визит.       — Я бы точно не хотел, чтобы Вы переживали, мадам Партридж, — Малфой выпрямился подобно натянутой струне, а женщина указала рукой на лестницу с мягкими изгибами, которая плавно соединяла два этажа. Перила лестницы были резными и демонстрировали картину, как волшебник тянется за палочкой, которая подобно запретному плоду: близка и желанна сильнее всего на свете.       — Вас уже ожидают за столом игр, — ведьма растянула уголки губ в противной улыбке, поднимаясь по скрипучим ступеням.       — Благодарю, — перед тем как войти в комнату, сказал Малфой.       Комната, которую занимают молодые Пожиратели Смерти, — самая большая во всём доме. Ночной свет проникает в неё сквозь большие окна, а свечи в каждом углу освещают теплым, но леденящим до дрожи светом. Круглый стол в центре комнаты — тот самый стол игр, за которым члены своеобразного клуба, который существует только благодаря черному черепу и выползающей из его рта змее на предплечье каждого входящего в эти стены, собираются для увеселительных компаний. Большинство из присутствующих, вроде Крэбба и Гойла, Забини и Нотта, встали в один ряд с Драко после Битвы за Хогвартс. Кто-то же вхож в число приближённых Темного Лорда уже некоторое время и пользуется своим положением — Флинт, Монтегю.       Малфой опустил мантию на софу, что стоял рядом с дверями. Над столом расположилась люстра-канделябр, освещающая комнату несколькими десятками свечей из черного воска, сделанная вручную гоблинами из золота. Мебель в комнате была изысканной и дорогой, в стиле классицизма.       — Какая честь, Драко Люциус Малфой! — воскликнул Флинт, растягивая губы в самодовольной ухмылке.       Малфой занял место рядом с Забини, в руках у того был графин огненного виски от Блишена. Драко не нужно было произносить ни слова, чтобы по одному движению его руки бутылка поднялась со стола и налила в пустой стакан напиток. За последние несколько недель он впервые сделал глоток алкоголя. Вкус пряно-горьковатый, обжигающий горло и согревающий грудь. Почти забытое чувство, от которого расслабляется тело и разум. Приятное послевкусие корицы заставило сделать следом второй глоток.       — Удивлён, что ты присоединился к нам сегодня, — Флинт сделал глоток алкоголя. — Не думал, что твоя будущая жена отпустит тебя.       Он спрятал усмешку за бокалом. За столом больше никто не решился высказать или показать своё недоумение, презрение. Монтегю, сидящий рядом с Маркусом, сделал вид будто внимательно изучает последний выпуск «Ежедневного Пророка», Роули молча наблюдал, и только уголки губ Гойла слегка приподнялись, а нос был вздернут выше обычного.       — Она была сегодня не в духе, — крутя стакан в руке, Драко смотрел, как жидкость плавной волной находит то на одну сторону толстого хрусталя, то на другую. Подобно морской волне, врезающейся в скалы. Притягивает. — Надеюсь, она не сильно кричала на тебя после моего ухода?       Драко бьёт точно в цель, зарабатывая круглую десятку. С лица Флинта сходит всякое напускное ехидство и удовольствие от осознания, что чистая кровь Малфоя больше таковой не будет являться. Он хмурится, а дыхание становится прерывистым и тяжелым. Кончики ушей краснеют, а костяшки на руке белеют — бокал в его руке грозится разбиться в любой момент.       — С чего бы? — Маркус выгибает бровь, с ненавистью смотря на человека напротив себя. — Я справляюсь со своей работой.       — Слышал, Отдел магического правопорядка облажался. Ты должен был отправиться на мятеж, а в итоге отправили Роули, — Драко говорит легко и непринужденно. Его это чертовски забавляет.       Нет ничего веселее, чем наблюдать за человеком, который ненавидит тебя до скрежета зубов. Именно его Малфой слышит в гнетущей тишине.       — Министерство работает не покладая рук, Малфой. И Отдел магического правопорядка в том числе, — прошипел Флинт, недовольно хрюкая подобно свинье.       — Не сомневаюсь, — равнодушно бросил Драко, ставя тем самым точку в этом разговоре.       Разбираться в людях, видеть их насквозь и предугадывать их действия способен не каждый. Изучение человеческой сущности — это тонкое искусство, научиться которому нелегко. С детства Люциус закладывал в голову сына, что верить и доверять никому, кроме самого себя, нельзя. Но порой и доверие себе может стать ошибкой. В голове Малфоя сложился образ Флинта, ещё будучи на начальных курсах Хогвартса. Это человек, которому ничего не стоит предать товарища или пойти по головам для достижения цели, и совсем не важно, чьи это будут головы: незнакомцев, друзей, членов семьи.       Тишина воцарилась за столом. Атмосфера накалилась настолько, что любой резкий вздох мог уничтожить показное спокойствие в секунду. Луна, следящая за своими гостями через большие окна, начала светить ярче, заставляя некоторых обратить на неё внимание. Драко опустошил свой стакан в несколько глотков. Усталость накрывала с головой. Он чувствовал, как тяжесть окутывала руки и ноги, притягивая их к земле.       Роули, допивающий свой второй или третий бокал алкоголя, заговорил первым, разрывая тишину хриплым голосом:       — Тебя можно поздравить, Гойл? — он расслабленно развалился на стуле, закинув ноги на соседний свободный. — Жениться на Астории Гринграсс — неплохо.       Сидящий рядом Блейз усмехнулся, а Малфой еле удержался, чтобы не закатить глаза. Это слишком похоже на дешёвый спектакль с неправдоподобными актерами. Он бросил короткий взгляд на Гойла.       Грегори растянул губы в самодовольной улыбке. Он гордился собой, ведь прибрал к рукам замечательный трофей в лице чистокровной аристократки.       — Благодарю, Торфинн, — Гойл отсалютовал ему почти пустым стаканом. — Сегодня они с моей матерью выбирали цветы. Это было утомительным занятием.       — Ты должен быть счастлив, что тебе досталась Астория, — Флинт посмотрел на Гойла. — Дафна весьма хороша в постели для робкой и воспитанной девочки. Думаю, младшая должна быть ещё лучше, — его лицо исказилось в отвратительно довольном выражении, а в глазах блеснула искра.       Чертов извращенец.       — Астория далеко не робкая, — покачал головой Грегори. — Порой она нуждается в усмирении, — он облизал губы.       — Это черта всех чистокровных девушек, — с лицом знатока в разговор вклинился Ургхарт, сидевший до этого тише обычного. — Ещё во время учебы много слов гуляло о Паркинсон. Теодор получил свою награду?       — Она моя жена, — стальным голосом отрезал Нотт. — И меня глубоко оскорбляют твои слова о ней, — он резанул ледяным взглядом по товарищу, смотря на того из-под ресниц.       — Это не я говорю подобное о твоей жене, — он сморщил нос на последнем слове, презрительно фыркнув.       Тео громко поставил стакан на стол, почти разливая огневиски по столешнице.       — Мне плевать, кто и что говорит о ней. Оскорбляя её, оскорбляешь меня. Ищешь проблемы?       Хенгест скривился.       — Боюсь, ты не сможешь доставить мне проблемы, — он взмахнул рукой, откидывая упавшую на глаза прядь волос. — Ты входишь в Десятину? — тишина. Ургхарт склонился к столу, складывая руки домиком. Он доминировал. — Нет, — растягивая гласные, с удовольствием на лице и в голосе протянул Хенгест. — Командуешь армией, как Малфой и Забини? — на упоминании своего имени Драко кинул на него раздраженный взгляд. — Нет. Ты сидишь в Министерстве, как Флинт? Очередное нет, дорогой Теодор. Ты Министр магии? Нет, ведь это — грязнокровка Грейнджер, — он унижал. — Кто ты? — пожав плечами, задал последний вопрос. — Никто.       Стоило Хенгесту упомянуть Грейнджер, как все тело Драко вмиг напряглось. Он был не намерен терпеть оскорбления в адрес своей будущей жены, которая одним словом может лишить голов большинство сидящих за этим столом. Малфои защищают свою семью, даже фиктивную. И сейчас идиот Ургхарт посягнул оскорбить будущую миссис Малфой. Он точно не думал, когда решил заговорить о Грейнджер.       — Следи за языком, Ургхарт, — прогремел низкий и суровый голос Драко. — Ты говоришь о будущей миссис Малфой.       — Всем здесь известно, — Монтегю бросил взгляд на Роули, — почему ты и грязнокровка женитесь. К чему эти высокопарные выражения?       Блейз фыркнул.       — Что ты можешь знать, Монтегю? Еби малышку Ургхарт и молчи, а то, когда ты открываешь рот, люди начинают принимать тебя за больного на голову человека, — сказал как отрезал Забини, смотря на всех сидящих свысока. Он не принимал их за людей, общение с которыми стоило его почти бесценного времени.       — Что? — глухо спросил он. Глаза налились кровью, руки сжались в кулаки, а дыхание стало тяжёлым. Он был раздражен. — Ты бы молчал, Забини. Никто ещё не забыл, что единственным, кто обратился к тебе с предложением о свадьбе, был мистер Булстроуд.       — И мне не пришлось соглашаться на всякий мусор, — зло выплюнул Блейз.       Хенгест рассмеялся, откидывая голову назад и хватаясь руками за грудь. Его противный высокий смех заполнил тишину в комнате. Мужское лицо покраснело, а уши буквально стали разноцветными: белыми, красными, синими. Он стал похож на нечто отвратительное и неприятное.       — Ты счастливчик, Гойл, — коротко констатировал Маркус после всей перепалки. — Думаю, некоторые здесь по-настоящему завидуют тебе, — он нахально подмигнул Грегори. — Ни к чему нам ссоры, джентльмены. Мы ведь все в одной лодке, — его тонкие губы растянулись в противной улыбке.       Драко встретил его насмехающийся взгляд льдом и угрозой. В его глазах застыли эмоции, с которыми он вздымал палочку над головой жертвы. В груди появилось знакомое желание крови: он почувствовал её, сделав глубокий вдох. Внизу живота затянулся привычный узел ожидания. Слишком долго он ждёт правильного момента, чтобы забрать из груди Флинта последние вздохи. Уже несколько раз Малфой представлял, как снесет его пустую голову и принесет Темному Лорду в виде трофея. Он победит глупость жестокостью, искоренив её навсегда хотя бы в одном человеке.       Маркус отставил бокал в сторону, беря в руки палочку и чарами левитации поднося лежащую на чайном столике у дивана колоду игральных карт.       — Сыграем? — он мешал колоду, оглядывая сидящих за столом. — Чувствую, мне должно свести сегодня в вист.       — Ставочный? — допивая алкоголь, спросил Монтегю.       — Как Вашей душе угодно, господин! Первая игра — пятьдесят галлеонов; с каждой следующей — плюс двадцать к начальной ставке.       Перед Малфоем материализуются тринадцать карт и фишки, количество которых кратно пятистам галлеонам. В веере карт затерялись онеры. Драко берет фишку в семьдесят галлеонов и бросает ее в центр стола. Золотая «монетка» звякнула, ударившись о деревянную поверхность, и привлекла к себе всё внимание, крутясь на ребре. Маркус внимательно смотрит, а затем поддерживает ставку, подняв её на пять галлеонов. Следом подключаются остальные игроки, и банк первой игры вырастает до шестисот галлеонов.       Драко кладёт карту первым, открывая игру. Он внимательно изучает реакцию каждого, чтобы в следующий раз одной картой забрать весь банк себе. Он хитёр и обучен тонкостям карточных игр так же хорошо, как темной магии.       Он всегда уходит победителем.

///

      Гермиона Грейнджер получила письмо с фамильной сургучной печатью семейства Малфоев в ночь перед ответственным днем. Раскрыв конверт и внимательно изучив содержимое, она недовольно фыркнула и сожгла пергамент в камине. Запомнить две строчки не составило для неё никакого труда.       «Юрист будет в Министерстве ровно в 9.00 у твоего кабинета. Не заставляй нас ждать».       За десять минут до назначенного Малфоем времени Гермиона вошла в Атриум, кишащий сотрудниками Министерства. Они походили на снующих насекомых, единственной целью которых является выживание. Среди всего этого многообразия лиц на глаза попадались и несколько знакомых, встречи с которыми Гермиона всем сердцем хотела бы избежать хотя бы до ланча. У каменного излияния Волан-де-Морта, вальяжно перекатываясь с ноги на ногу, стоял Роули. Его глаза сверкали мнимой властью и величием, он смотрел на окружающих сверху вниз, чувствуя свое превосходство даже над высокопоставленными служащими. Рядом с ним были Маркус Флинт и мистер Паркинсон в мантиях министерских работников. Они о чём-то переговаривались, не скрывая свои мерзкие ухмылки. Торфинн, заметив своим острым взглядом министра в толпе обычных служащих, гневно глянул, но приподнял свою любимую фуражку и слегка кивнул. Следом на неё посмотрели и остальные. Гермиона была не намерена здороваться, поэтому скрылась в потоке людей. Она — птичка, влетающая каждый день в клетку со змеями, готовыми проглотить её в мгновение.       Маневрируя между сотрудниками, которые ещё большим потоком прибывали на работу, министр прошла к лифту и вошла в него в гордом одиночестве. До первого уровня путь весьма короткий и занимает от силы несколько десятков секунд. Но за это время висок успел застучать от усердных размышлений и волнения. События настолько резко сменяли друг друга, что уследить за ними и понять их было почти невозможно. Она чувствовала холод и тяжесть при каждом совершаемом шаге, сказанном слове. Её самочувствие порой было настолько скверным, что дышать получалось через раз, а головные боли стали постоянными, почти привычными.       Сидя на своём рабочем месте, мисс Стайлс косо поглядывала на стоящих у дверей в кабинет министра Малфоя и невысокого старого мужчину с седыми тонкими волосами и в приличной, но потертой одежде.       — Мисс Грейнджер, — секретарь подпрыгнула на ноги и, завидев министра ещё в продольном коридоре к кабинету, побежала навстречу Гермионе. — Вас ожидают мистер Малфой и незнакомый мужчина. Я пыталась сказать, что пятница у Вас не приёмный день, но мистер Малфой и слушать отказывается, — протараторила девушка. Она была взволнована и боялась сыскать недовольство министра. Никто этого не хочет, все этого боятся.       Неприятная боль ударила в виске, но Гермиона сохранила презентабельное выражение лица. Она не имеет право показывать свою боль при посторонних.       — Всё в порядке, мисс Стайлс. У нас личная договоренность, будьте спокойны.       На бледном лице секретаря отразились удивление и непонимание, которое Грейнджер проигнорировала, подходя к ожидающему её Малфою.       Со стороны могло показаться, будто ничто не способно пошатнуть уверенность и твердость, с которой министр каждый день заходила в Министерство Магии и выполняла поставленные перед ней задачи. Однако, если внимательно присмотреться, можно было заметить, как она нервно дёргала кольцо на правой руке и неустанно поправляла волосы, чтобы хоть немного унять беспокойство.       — Извините, что заставила вас ожидать, — «рабочая» улыбка на лице Гермионы обращается к мужчинам. Она плавным движением руки просит пройти их в кабинет, а сама возвращает внимание к мисс Стайлс. — Никого ко мне не впускать.       Тяжёлые двери в кабинет Министра магии закрываются, а пространство погружается в тишину для посторонних.       — Рад знакомству, министр, — мужчина протягивает дрожащую руку Гермионе, обтерев её перед этим о брюки. — Это честь для меня, иметь возможность работать с Вами.       Малфой, не успев сделать и нескольких шагов в кабинете, развалился в кресле Министра магии, напоказ закинув ноги на угол стола. Уловив это боковым зрением, дежавю настигло Гермиону, и она недовольно фыркнула, дернув головой. Этот наглец не имел к ней никакого уважения даже перед посторонними. Сложно представить, какой брак ждёт их впереди.       Гермиона пожимает протянутую ей руку.       — Благодарю. Приступим?       — Конечно-конечно, — пробубнил он. — Меня зовут Орист Гольдин, и уже много лет я являюсь юристом семьи Малфой, — он присел за стол и достал из своего достаточно дорого на вид кейса несколько бумаг, на одной из которых Гермиона заметила широкую и размашистую подпись Малфоя. — Я был крайне удивлен, когда мистер Малфой написал мне и попросил составить брачный договор в течение ночи.       Гермиона посмотрела на Драко. Его глаза были прикрыты, руки покоились на груди, а на лоб спадало несколько прядок белокурых волос. Он выглядел расслабленным, на лице отражался полный штиль — ни один мускул не был напряжен, все морщинки, появившиеся за последние несколько лет, были гладкими.       — Мистер Малфой уже подписал договор, поэтому требуется только Ваша подпись, — юрист протянул бумаги Гермионе.       Без внешних, но не без внутренних колебаний она взяла договор в руки. Текст на пергаменте был аккуратно выведен рукой мастера письма и каллиграфии: ни одного разрыва, соединения плавные, а все слова на одинаковом расстоянии друг от друга.       «Пункт первый. Подписывая данный договор, мистер Драко Люциус Малфой и мисс Гермиона Джин Грейнджер в праве расторгнуть брак по единственной причине — кончина одной из сторон.       Пункт второй. Имущество, движимое и недвижимое, нажитое во время брака, принадлежит тому, кто совершал сделку о покупке. Исключение составляют подарки и личное желание одной из сторон.       Пункт третий. Каждая из сторон обязуется проявлять уважение, снисхождение, смирение и почтение к другой стороне при посторонних людях, в круг которых входят все, кроме: Люциуса Абраксаса Малфоя, Нарциссы Дореи Малфой.       Пункт четвёртый. Мисс Гермиона Джин Грейнджер после заключения брака и до его расторжения, причиной которого может выступить только смерть одного из супругов, имеет право на личный этаж в восточном крыле Малфой-Мэнора.       Пункт пятый. Мисс Гермиона Джин Грейнджер после заключения брака и до его расторжения, причиной которого может выступить только смерть одного из супругов, имеет право на пользование всем движимым и недвижимым имуществом, принадлежащим семье Малфой по закону...»       Гермиона ухмыльнулась и обратила взор на Драко.       — Могу потратить с вашего счета в Гринготтсе пару сотен галлеонов?       Малфой приоткрыл один глаз. Губы его дрогнули в лёгкой ухмылке.       — На правах моей жены можешь и несколько сотен тысяч, Грейнджер, — он дёрнул бровью и замолчал.       Гермиона вернула внимание к договору.       «Пункт шестой. Каждая из сторон, мистер Драко Люциус Малфой и мисс Гермиона Джин Грейнджер, обязуется хранить верность в браке, не посягая на прелюбодеяние с кем-либо на стороне. В качестве санкций: виноватая сторона обязуется выплатить пострадавшей стороне сумму размером в сто тысяч галлеонов.       Пункт седьмой. При рождении общего ребёнка все вопросы, касающиеся материального содержания, становятся обязанностью мистера Драко Люциуса Малфоя».       — Где подписать? — пробегая глазами в последний раз по пергаменту, спрашивает министр.       Она потянулась к чернильнице и взяла перо.       — Конечно-конечно, — мужчина открыл перед ней последнюю страницу договора и пальцем указал на соседнее «окно» под подпись рядом с Малфоевским. — Рад, что Вас устроил договор. Мистер Малфой попросил внести только нужное и важное.       Гермиона оставила подпись, резко подчеркнув её линией.       — Вы хорошо потрудились, мистер Гольдин.       Мужчина спрятал пергамент в кейс и поднялся на ноги. Гермиона сделала то же следом. Он ещё раз протянул свою руку, не забыв прежде вытереть ту о брюки.       — Ещё раз выражаю свою признательность, министр. Иметь возможность работать с Вами — честь для меня как для юриста и волшебника.       — Благодарю, — Грейнджер пожала руку. — Мой секретарь проводит Вас.       — Конечно-конечно, — он закружился подобно пчеле над цветком. Крепкой хваткой схватился за кейс, прижав его к груди, и, спотыкаясь о собственные ноги, двинулся в сторону двери. — Ещё раз спасибо. И поздравляю вас, свадьба — это всегда прекрасно. Любовь в наше время скорее исключение, чем правило.       Дверь за юристом закрылась с хлопком от его неосторожности.       — А теперь поговорим, Малфой, — Грейнджер в несколько широких шагов подошла к Драко и резким, и достаточно грубым, движением скинула его покоящиеся ноги со стола. Драко распахнул глаза от удивления. Гермиона присела на край столешницы, скрестив ноги и руки. — «Ежедневный Пророк» выпустит статью о свадьбе завтра утром.       — Оперативно, министр, — Драко фыркнул, растянув уголки губ в лёгкой ехидной улыбке. — Свадьба будет проходить в саду Малфой-Мэнора.       — Это меня радует, миссис Малфой проделала прекрасную работу над ним, — Гермиона закивала. — Надеюсь, гостей не будет?       — Только самые близкие. Тётя Белла, — Гермиона вздрогнула при упоминании Беллатрикс. В груди вновь вспыхнуло некогда забытое пламя отвращения и неприязни к ведьме. Лицо побледнело, брови нахмурились, являя морщинки на лбу, — и её прихвостни, отец с мамой.       — Присутствие Беллатрикс обязательно?       Малфой поднялся на ноги, расправляя подол мантии; она волной перекатилась в воздухе, блеснув под ярким лучом утреннего солнца, и прильнула к ногам, скрывая за собой длинные мускулистые ноги. Он возвысился над Гермионой подобно небоскребу, которые сейчас строят в мире маглов. Его широкие плечи перекрывали свет, попадающий в кабинет из окна позади, а чтобы взглянуть в глаза, пришлось слегка запрокинуть голову.       — Она моя тетушка, Гермиона, — его голос стал тише, будто бы кто-то мог услышать их, а то, что он говорит — секрет, который никто не должен знать. Он встал настолько близко, что Гермиона была способна почувствовать его легкое и непринужденное придыхание, с которым слова из его уст вырвались наружу. — Тебе придётся смириться. Она и Родольфус — часть моей семьи, которая никуда не денется, как бы ты того не возжелала, дорогая. К тому же, они ужинают у нас каждую пятницу и остаются на музицирование. Тётя обожает живую музыку рояля.       Гермиона почувствовала, как кровь прильнула к ушам. Все мысли разом покинули голову, оставив на шее "пустую коробку", не способную на правильные и рациональные умозаключения. Она не могла и подумать, что такая отвратительная женщина, полная сумасшествия, как Беллатрикс способна на любовь к музыке и живой игре на рояле. Это совсем не то, что она ожидала от такой женщины. Растерянность и смятение окутали Грейнджер.       — Она любит рояль так же сильно, как истязать неугодных ей людей?       Малфой на секунду задумался, а затем легко бросил с ухмылкой на губах:       — Не думаю. Доставлять боль беззащитным ей нравится чуточку больше. Но тебя это не должно больше волновать, Грейнджер. Она тебя не тронет, если ты так боишься этого.       — Я не боюсь, Малфой! — она сделала резкий шаг вперед, стирая последние крупицы расстояния между ними. Его горячее дыхание вмиг обожгло ее губы, заставляя горло пересохнуть от столь близкого положения друг к другу. Гермионе не стыдно признаться самой себе, что Малфой вырос в привлекательного мужчину, который способен привлечь к себе внимание девушки. И она признаётся себе в этом. — Она просто сумасшедшая, — презрительно выплюнула Гермиона, взяв себя в руки. — Если она только посмеет сделать лишний шаг в мою сторону — я без раздумий пошлю в нее заклинание...       — Она этого не сделает, — без каких-либо сомнений возразил Драко.       — Ах да, ведь в таком случае Темный Лорд будет ею крайне недоволен.       — Совсем не поэтому, Грейнджер.       Драко спрятал руку в карман мантии и уже через секунду явил взору Гермионы кольцо. Ободок, выполненный из белого золота, приятно переливался под теплым светом дня, разбрасывал по кабинету синевато-розовые блики, схожие с цветом неба перед закатом над речной гладью. Изумруд, маркизной огранки, в самом центре кольца под лучами солнца переливался всеми оттенками темно-зеленого цвета, являя миру свою многогранность и глубину цвета. От увиденной красоты у Гермионы перехватило дыхание. Она, будто под гипнозом, не могла отвести взор от переливающегося камня.       — Времени искать презентабельную упаковку не было, сразу из хранилища, — Драко легко подхватил левую руку Гермионы и надел кольцо на безымянный пальчик. Оно подошло идеально, — к Вам на палец, мисс Грейнджер. Белое золото, гоблинская работа, изумруд в семь карат. Надеюсь, это скрасит твое недовольство присутствием моей тетушки на нашей свадьбе.       Гермиона фыркнула, но уже без привычного раздражения.       — Разве что самую малость, Малфой. Но кольцо прекрасно.       — Передаётся по линии Малфой. Когда-то его носила моя бабушка, затем мама, а теперь и ты... Гордись этим.       — Буду гордиться, что оно досталось мне, а не Астории Гринграсс, — уголки её губ дрогнули в ехидной ухмылке, а все внимание сконцентрировалось на рассматривании кольца.       — Думаю, ей досталось что-то дорогое, но не такое значимое.       Гермиона резко подняла глаза на Малфоя. Трудно понять, что он чувствует после столь неожиданного расторжения всяких договоренностей с семьёй Гринграсс. Всякий нормальный человек испытывал бы грусть и апатию, узнав, что придётся порвать все отношения с некогда дорогим твоему сердцу человеком. Но Малфой не выглядел таковым. Его глаза были привычно равнодушны и холодны, голос пропитан ядом и сарказмом, а мысли только о поддержании статуса семьи и службе Темному Лорду.       — Сожалеешь, что кольцо на пальце грязнокровки? Предки были бы недовольны, Астория пришлась бы им по душе.       — Не становись истеричной дурой, Грейнджер. И ты, и я понимаем, что наш союз — возможность для нас обоих занять те позиции в сложившемся мире, которые, возможно, были бы недоступны для нас без этого брака. Ты — Министр магии, я — не последний человек при Волан-де-Морте. И ты явно хочешь больше свободы действий, находясь у руля магической Британии. Как и я, — он склонился к её уху, задевая дыханием мочку и заставляя тело покрыться приятными мурашками, и прошептал: — Так почему бы нам не помочь друг другу?       Вся интимность момента испарилась, не успев начаться. За дверью послышался громкий голос мисс Стайлс, которая всеми силами пыталась остановить какого-то рьяно рвущегося человека в кабинет министра. Стук её каблуков становился все ближе, а мужской голос не составил труда узнать — Маркус Флинт.       — Примет! Она министр или кто?       Дверь отворилась. На пороге застыл Флинт с несколькими папками пергаментов в руках, а за ним показалась макушка мисс Стайлс, которая пыталась выглянуть из-за его спины.       — Я пыталась, мисс Грейнджер, но мистер Флинт...       — Все в порядке, — оборвала её Гермиона, отойдя от Драко и заняв своё кресло. — Идите работать, мисс Стайлс, я разберусь.       Девушка тут же скрылась, прикрыв за собой дверь. Флинт же с ухмылкой на лице прошел к столу и занял место без какого-либо стеснения. Звук ударившихся о столешницу папок заполнил кабинет. Гермиона почувствовала, как позади неё встал Малфой, опёршись руками на кресло.       Образовавшееся напряжение, казалось, можно было разрезать и подать на стол в качестве обеда. Оно было настолько ощущаемым, что дышать становилось трудно. Но Гермиона прошла эту стадию, успешно став равнодушной к подобному роду ситуациям. Ее карие глаза без волнения и интереса смотрели на Маркуса, который внимательно разглядывал кольцо на пальце; дыхание было ровным и спокойным.       — Красивое колечко, министр, — ядовито выплюнул Флинт, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на груди, будто устанавливая щит.       — Фамильная реликвия, — деловито-надменным тоном отвечает она. — Что-то срочное? Я была занята.       Маркус берет папки и бросает их ближе к Грейнджер, почти задевая её руки. Кабинет заполнился скрежетом кожаного кресла, а Малфой, не проронивший с прихода товарища по метке ни слова, тихо, но уверенно заговорил:       — Аккуратнее, Маркус, а то мне может показаться, что ты крайне недоброжелательно относишься к моей жене.       На бледном лице Пожирателя отразилось презрение.       — Твоя жена — министр. Даже если бы я хотел этого, то не мог бы относиться к ней недоброжелательно. А колечко симпатичное, ничуть не уступает кольцу, которое Грегори преподнёс Астории, — хмыкнул Флинт.       В кабинете повисла тишина.       Малфой отошёл от кресла, оставив после себя лёгкий и прохладный поток воздуха. В несколько медленных шагов он подошёл к Маркусу и положил руку на его плечо, сжав до побеления костяшек. Флинт подскочил на месте, но остался сидеть в кресле под тяжестью ладони, прожигая взглядом руку Малфоя. Его лицо тут же покраснело, кисти сжались в кулаки, а на лбу выступил пот. Гермиона заметила, как он попытался достать палочку, но Драко пресёк любые попытки, устремив наконечник своей ему в ухо. Почувствовав холод древка, Маркус перестал дёргаться и смиренно сжался под силой и могуществом командира армии Волан-де-Морта.       Драко склонился к его лицу.       — Тебе лучше быть дружелюбнее, Флинт. Моё терпение не безграничное.       — Не слишком ли ты много на себя берёшь? — прошипел Маркус. — Эта гряз...       Гермиона увидела, как палочка Драко вошла в ухо Флинта ещё глубже, заставляя того издать несдержанный крик боли. Он зажмурился, заставляя лицо покраснеть сильнее. Он стал похожим на помидор.       — Малфой! — Гермиона подскочила на ноги. Ухватившись за руку Драко, она холодно и безэмоционально проговорила: — Никакой крови в моём кабинете, Драко. Даже такой жалкой и ничего не стоящей.       Она отошла от них, предпочитая остаться в стороне. Она знает, что Малфой не инфантильный шестнадцатилетний мальчик, который пытается привлечь внимание. Он больше не трогает людей ради веселья. И Маркусу повезло, что он стал таким, а не влюбленным в убийство любого, кто неугоден душе, потому что тогда он был бы уже давно мёртв.       — Веди себя подобающим образом с замужней дамой, Маркус. Не хочется, чтобы Дафна стала вдовой в двадцать лет.       Малфой отошёл от Флинта, пряча палочку под мантию.       Гермиона заметила тонкую струйку крови, что вытекла из уха Маркуса. Его кадык дёрнулся, а взгляд устремился в бесконечную темноту. Больше он не выглядел самоуверенным засранцем, которому улыбнулась удача поглумиться над Малфоем и его предстоящим браком. Ему ясно дали понять, что может последовать за его попытками потешиться над этим.       — Извини, что отнял твоё рабочее время, дорогая, — Малфой подошёл к Грейнджер и оставил на её щеке поцелуй. Его бледные губы обожгли холодом, а в глазах ни капли эмоций. Он будто кукла, которой управляет кто-то другой. — Мама ждёт нас сегодня на ужин, тетя Белла тоже будет там с мужем. Будь готова к шести.       Драко покинул кабинет, оставив Гермиону наедине со всем: с мыслями, с фактами, с Маркусом. Теперь ей предстоит разгребать это в одиночку.

///

      Лагерная система «Стороны Света» стала громким нововведением после победы Темного Лорда. Четыре лагеря расположились в разных частях света на территории Англии, храня за высокими бетонными заборами по несколько десятков пленных. Лагерь «Юг» был расположен вблизи Уилтшира и находился под руководством Ургхарта-старшего. Это низкорослый, почти седой мужчина шестидесяти лет, питающий любовь только к самому себе и своей свиной роже. Уши торчали в разные стороны, зубы были кривыми и жёлтыми, а ногти длинными и грязными. Несмотря на свое чистокровное происхождение, он — образец грязи и вони. Его голос похож на поросячий визг, глаза круглые и маленькие, а из желаний — только набить брюхо и уснуть крепким сном на мягкой перине.       Юг вмещал в себя около пятидесяти пленных, основная часть которых — члены Ордена, схваченные Пожирателями во время боёв. Так в лагерь когда-то попали Билл Уизли, потеряв палочку во время схватки с Роули и оказавшись связанным толстыми веревками, Полумна Лавгуд и Рон Уизли, ради которых была организована операция по вызволению. Никто, однажды оказавшись в лагере, не вспоминал о тех днях, неделях или месяцах. Кто-то покидал лагерь с увечьями, которые навсегда остались на их телах, кто-то умирал, так и не дождавшись помощи от Ордена Феникса, а кто-то покидал мир живых по собственному желанию, предпочитая холодный мир мёртвых.       Лагерь состоял из нескольких построек, огражденных от посторонних наложенными чарами невидимости и антиаппарационным барьером, пересечь который способна только «верхушка» последователей Темного Лорда в лице всех членов Десятины. На земле было возведено несколько необходимых зданий: кухня, где пленников кормили три раза в день, один большой ангар, куда они отправлялись, чтобы переждать ночь и отдаться сладкому сну, и душевые, в которые волшебники ходили раз в неделю. Но и это для некоторых могло показаться весьма привлекательными условиями.       Дин Томас оказался в ряду членов Сопротивления сразу после Битвы за Хогвартс, которая оказалась проиграна Светлой стороной. Ему еле удалось унести ноги из эпицентра боя, чтобы не оказаться схваченным одним из Пожирателей. Он помнит, как спотыкался о руины некогда самого безопасного места, как пот бежал по лицу и спине, как слёзы из глаз текли без особых усилий, перемешиваясь с пылью и пачкая и без того смуглое лицо. Он в последний раз забежал за поворот и оказался в ловушке: впереди стена, позади Пожиратель Смерти, выпускающий из палочки запрещённые заклинания. Профессор Флитвик появился из неоткуда, утаскивая студента в аппарацию.       Лаванда после укуса Фенрира Сивого долго была прикована к кровати, от мадам Помфри не поступало никаких положительных прогнозов, и почти все в Ордене смирились, что с молодой и некогда красивой девушкой придется попрощаться навсегда. Но «мисс Браун пришла в себя», — огорошила целитель профессора Макгонагалл среди ночи, громко стукнув по двери в её спальню. С того дня единственной целью Лаванды было возмездие тому, кто разделил её жизнь на «до» и «после».       Невилл стал полноправным членом Ордена Феникса в то же время, что и Томас, когда тело Гарри Поттера было уничтожено близким его сердцу человеком. Джиневра посмотрела на него полная решимости во взгляде и с дрожью в руках. Было решено оберегать Лонгботтома насколько это возможно, ведь он второй мальчик, рождённый в конце седьмого месяца, чьи родители трижды бросали вызов Волан-де-Морту. Невилл долго сидел в Норе, провожая товарищей в бой и встречая их обессиленными и ранеными. Некоторые не возвращались вовсе. Сражение под Хартфордширом стало для Невилла первым и пока последним.       Троица оказалась поймана Ноттом-младшим и Долоховым, обезоружившими и взявшими орденовцев в кольцо. Самой активной и рвущейся в бой оказалась Лаванда, готовая сражаться с Пожирателями и без палочки, чем вызвала их животный смех. Уберечь девушку от роковой ошибки, которая могла бы стоить ей жизни, смог Дин, перегородив собой путь и чуть ли не умоляя оставить эту затею. Лаванда сдалась.       Днём солнце обжигало неприкрытые макушки волшебников, что работали на грядках, согнувшись пополам над землёй. Все сваренные под присмотром контролёров зелья из выращенных ингредиентов отправлялись в армию Темного Лорда.       Лаванда и Невилл стояли у большого чугунного котла, в котором кипел Костерост для Пожирателей Смерти. Каждый раз, когда ей приходилось встать у котла и начать варить для убийц зелья, чтобы поддерживать их здоровье, она была готова сломать себе пальцы, только бы не держать ничего в руках. Невилл, стоящий совсем рядом, выглядел более спокойным. На его лице не было никаких складок от нахмурившихся бровей, уголки губ не были опущены, а дыхание стало ровным и размеренным.       Лаванда при виде подобного поведения бывшего однокурсника приходила в бешенство.       — Прошло уже больше месяца, — прошептала Лаванда как можно тише, чтобы не привлечь внимание одного из контролёров. Они стояли в тени возле высокого столба, а кто-то даже расположился на земле, вытянув ноги вперёд и поджав их к груди. — Ни одного намёка на кого-то из Ордена.       — Здесь слишком много контролёров по сравнению с другими лагерями, — Невилл также шептал, поглядывая по сторонам, желая остаться непойманным на разговорах и обойтись хотя бы день без наказания. — Им требуется больше времени, Лав.       Браун фыркает, выказывая всё своё несогласие. Она не верит ни единому слову про Орден, который ждёт подходящего момента. Они столько раз доказывали, что жизни некоторых особенных людей для них важнее и приоритетнее других, что сейчас, устроив затишье на целый месяц, Браун поняла — за ними никто не придет. Никто не верит в Невилла, никто не считает их важными лицами. Никто не станет рисковать собой ради их спасения.       — Когда сюда попали Рон и Лавгуд, их вытащили уже через две недели, положив на их спасение почти с десяток человек, — прошипела она. Браун чувствовала, как кровь внутри начинала буквально кипеть, белки глаз давно налились кровью от лопнувших капилляров, а руки дрожали от усталости и недомогания. — Ты же буквально новый Поттер, которого они должны оберегать, как какой-нибудь артефакт, — Лаванда ухватилась рукой и впилась отросшими ногтями в плечо Лонгботтома.       Невилл скорчился от резкой и неожиданной боли, но Браун и не подумала убрать руку. Ей тоже больно, потерпит.       — Профессор Макгонагалл точно что-то придумает, как и Джинни, — он накрыл своей горячей рукой её холодную, стараясь вложить в этот жест всю свою поддержку, на которую он способен.       — Но не Грюм. Этот урод не станет рисковать ради нас, — Лаванда выдернула руку, заставив Лонгботтома потупить взгляд. Она вернулась к помешиванию зелья в котле.       — Ты не должна так говорить, Лав, — нежно проговорил он, коснувшись её плеча. — Они придут за нами, вот увидишь.       Она покосилась на Невилла. Он был похож на ребёнка, в котором ещё жила вера в лучшее. Он будто бы не знаком с жестокой правдой жизни. Но разве можно остаться таким после Битвы за Хогвартс и нескольких лет войны? Лаванда недоуменно покачала головой. Она не понимала этого. Не понимала, как Невилл остаётся парнем, в чьём сердце есть место для надежды, прощения, принятия. У неё так не выйдет. Война изуродовала её сердце, и теперь она способна только на выживание, забывая про нежность и терпимость человеческой души.       — Ты слишком добр для этой войны, Невилл, — почти неслышно прошептала она. — Они убьют тебя не моргнув и глазом, а ты будешь ждать, что в них проснется человечность, которой они лишены. Так ты пойдешь следом за Поттером, — Лаванда развернулась к Невиллу, и тот внимательно посмотрел ей в глаза, — в могилу. И никто, — она приблизилась к его лицу непозволительно близко, — никто не поможет тебе.       — Хватит, Лаванда, — Невилл отвернулся от неё. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Кажется, ты переутомилась.       Лонгботтом отошёл к столу с ингредиентами, но не рассчитал дистанцию.       Цепи зазвенели.       — Ай! — громко воскликнула Браун, когда Лонгботтом отошёл дальше позволенного, и железо больно ударило её по ноге.       Скованные одной цепью.       На них сразу же обратили внимание несколько контролёров. Один из них подошёл. Высокий, похожий на суслика, с кривыми зубами, тонкими губами и сухими волосами темного цвета. Заклинание из его палочки вырвалось красным лучом, рассекая пространство и угождая точно в цель — в грудь Лаванды. Её хрупкое тело валится на голую землю, заставляя и Невилла примкнуть к земле. Округа наполняется душераздирающим воплем волшебницы, которая не в силах сопротивляться окутывающей её боли.       Стоящий за соседним котлом Дин даже не шелохнулся. Он должен сделать максимум возможного, чтобы не привлечь контролёров к себе. Он работает, как того требуют, ест, что дают, спит, где говорят. Он адаптировался, сдерживая свое недовольство в заднице.       Но они все связаны.       Связанные одной целью — выжить.       — Поднимайся! — пробасил контролёр, заставляя Лаванду подняться на ноги сразу после сильного Круциатуса.       Она поднялась с помощью руки Невилла, которую тот подставил. Варка зелья продолжилась, а контролёр вернулся на своё место у высокого столба.       — Ещё неделя, и я поубиваю каждого, но выйду, — прохрипела Лаванда, помешивая зелье в котле. — Или умру. Помяни моё слово.       — Нам помогут, Лаванда. Спасут.       Девушка смотрит на контролёра, который только что мучил её и без того слабое тело. Её глаза пропитаны ненавистью и жаждой мести. Никто в Ордене не представляет на самом деле, каковы Пожиратели и на что способны их навыки владения темной магией. Даже такой ранее посредственный дуэлянт как Теодор Нотт-младший, держащий палочку весьма неуверенно и владеющий заклинаниями на среднем уровне, смог обезоружить её почти сразу. Малфой убил бы мгновенно, даже не размышляя.       — Я сама себе помогу, Невилл, — она не отрывает взгляд от контролёра, осевшего в тени. — И приду за ними.       — Не смей даже думать об этом, — почти в ужасе шепчет Невилл. — Если кто-то залезет тебе в голову и учует нечто подобное, то не прожить тебе и пары минут!       — Я убью их быстрее, Лонгботтом. Я и никто другой.       Лаванда Браун больше не похожа на себя прежнюю. На ту красивую светловолосую девочку с косичками, которая любила сладости из «Сладкого Королевства» и статьи про красоту из «Ведьминого Досуга». Теперь в круг её увлечений входили обработка ран, изучение заклинаний и соблюдение режима дня как у солдата. Она стала самым настоящим солдатом, который шел в каждый бой, как в самый важный и решающий. Браун отбросила мысли о любви и отношениях, полностью посвятив себя изучению искусства магической дуэли, чтобы смочь дать отпор даже самым сильным Пожирателям Смерти, таким как Малфой или Забини, о которых среди новобранцев Ордена начали складываться легенды.       И она не собирается сдаваться, даже когда все решили поставить на ней крест. Она намерена устроить настоящий переворот, чтобы выйти победителем.       После работ их строем отправляют на ужин, состоящий из каши на воде, куска хлеба и бокала вина — необходимый набор для жизнеобеспечения, но набрать килограммы на подобном питании невозможно. Лаванда поняла смысл этого бокала с первого приема пищи, потому оставляет его нетронутым. Те, кто живут в лагере слишком долго — зависимы. В их крови течет вино, они умоляют контролёров дать им как можно больше. Все пленные сидят за несколькими длинными столами под палящим солнцем. Оставить тарелку полной нельзя, иначе — наказание. Не выпить вино нельзя, иначе следом в спину также прилетит наказание, и Лаванда уяснила это сразу, поэтому украдкой выливала его в траву.       После — отбой. Всех заводят в один пустой ангар, где на полу раскидано несколько матрасов и одеял, на чем спят девушки. Лаванда отдала своё место совсем юной волшебнице, которой на вид было лет четырнадцать максимум.       Эта жизнь окружает Браун на протяжении месяца. Но она больше не желает это терпеть.       — Мы выберемся, Невилл, — прошептала она, аккуратно положив руку на плечо друга. — Я тебе обещаю.

///

      — Этот урод чуть не проткнул мне ухо своей палочкой! — громко возмущался Маркус, измеряя собственный кабинет широкими и резкими шагами.       В кабинете средних размеров, на мягких креслах у деревянного столика, расположились Торфинн и Яксли, заняв себя распитием огневиски. Кабинет главы Отдела магического правопорядка украшен лепниной, через окна поступало много света, а шкафы с ни разу не прочитанными книгами создавали атмосферу, способную настроить на рабочий лад. В центре — небольшой стол с резными ручками и позолоченными ножками. Под ногами мягкий ворсистый ковёр, подаренный на назначение главой Отдела. Свечи излучали теплый свет, заполняя им комнату. По сравнению с этим кабинетом, кабинет Министра магии обставлен скудно и бедно.       — И всё ради чего? — продолжал Флинт, гневно вскинув руки к потолку. — Ради какой-то гнусной грязнокровки, на которой он должен жениться по велению Темного Лорда. Она и мизинца ни одной чистокровной ведьмы не стоит, а он схватился за нее, как за кусок гоблинского золота, которого у него в семейном хранилище больше, чем у самих гоблинов!       Корбан Яксли, прежде сдерживающий речи о столь необычном союзе и решении Повелителя, на всю устроенную истерику закатил глаза. Ему было почти смешно от негодования, которые все выказывали, когда слышали о браке Малфоя-младшего и Министра магии. Пожиратель же не считал это глупой и безосновательной выходкой Темного Лорда. Всё, что он сделал, имеет смысл, но он ещё узнает, что наделял властью не тех людей.       — Грейнджер заслужила доверие Темного Лорда, Маркус, — размеренно и спокойно проговорил Яксли, заставляя Флинта остановиться и распахнуть глаза на столь возмутительное предложение. — Неужели ты смеешь сомневаться в действиях Повелителя?       — Нет, конечно! — в испуге воскликнул Флинт. — Я озадачен тем, что Малфой принял это так легко и быстро. Да он поцеловал её при мне, перед тем как уйти!       — Малфою давно пора спуститься на землю, — выплюнул Роули, щёлкнув несколькими пальцами. — Возомнил себя вторым после Темного Лорда, если не первым.       — То, что ты увидел, Маркус, — это хороший спектакль весьма неплохого актера, — Яксли пригубил немного алкоголя из хрустального бокала. — И если уж вы столь одержимы тем, чтобы сбить с Малфоя-младшего весь набранный им пух, так почему бездействуете?       — И что мы по-вашему должны сделать? — Роули задрал брови. — Единственное верное решение — смерть. Я бы легко мог занять его место за столом, — мечтательно и нараспев проговорил Торфинн, так же и продолжил. — Он и его отец уже облажались однажды, это у них в крови.       Яксли хмыкнул, спрятав усмешку о наивных мечтах Пожирателя за бокалом. Алкоголь приятно обжёг горло, но холодной поволокой окутал грудь. Ни одна морщинка на лице не дернулась.       — Грейнджер давно нужно показать её место, — почти решительно произнёс Маркус, падая в единственное свободное кресло рядом с товарищами. — Новому, правильному миру, где нет места грязнокровкам, нужен подходящий по всем правилам министр!       — И кого же вы видите на этом месте? — полюбопытствовал Корбан, не скрывая интереса.       Флинт откинулся на спинку кресла, беря в руки третий бокал с алкоголем и по-королевски закидывая одну ногу на другую. Его поза кричала о самодовольстве:       — Да хотя бы Вас, мистер Яксли. Неужели нет соблазна? Какая-то грязнокровка, которая всё это время была верной подружкой Поттера и перешла на правильную сторону только после его смерти, стала Министром магии, а Вы, моё почтение, всего лишь финансист.       Корбан фыркает.       Перед собой он видит ребенка, который думает, что вырос для политических интриг. Но нет, он не способен даже ложку держать самостоятельно, не то что строить политические подоплёки с Министром магии.       — Соблазн есть всегда, Маркус. Главное вовремя воспротивиться ему.       — Зачем же? — Роули склонился к Яксли, чуть не роняя бутылку дорогого алкоголя на пол. — Если бы у Вас была возможность, разве Вы бы не попытались? Это ведь такое сладкое предложение.       — А Вы делаете мне предложение, мистер Роули? — аккуратно спрашивает Яксли. Он не спешит наговорить лишнего, в отличие от младших товарищей. Он произносит только то, за что в будущем при необходимости сможет ответить. Из его уст не вылетают острые и громкие выражения, он аккуратен и внимателен к собственным мыслям, действиям.       — Даже если делаю, — Торфинн упал обратно в кресло, скрещивая руки на груди. — Будь Вам возможность, рискнули бы?       — Рисковать бы не стал, слишком дорожу своим положением и статусом, — деловито пропел Корбан, но после понизил голос и почти прошептал: — Но если ситуация будет более стойкой и располагающей к активным действиям, то стоять в стороне не по мне. И вам бы, господа, не советовал.       — Так, — растягивая гласную, протянул Маркус, — ситуацию и специально создать можно.       Корбан согласно кивнул, отставляя бокал на столик и складывая пальцы в замок.       — Можно, Маркус. Главное, чтобы она была стабильной и располагающей. А учитывая, каким влиянием мисс Грейнджер — уже почти миссис Малфой — обладает и с кем будет находиться в родстве — это почти невозможно.       — Нет ничего невозможного, мистер Яксли, — Роули переглянулся с Маркусом и довольно ухмыльнулся, полностью расслабляясь в кресле. — Мы создадим ситуацию, а Вы не станете стоять в стороне.       — Это ваше предложение, господа?       Лёгким движением палочки Маркус наполнил бокалы алкоголем. Мужчины подняли их над столиком, прежде чем Флинт произнёс:       — Это наше предложение, мистер Яксли. Вы в кресле министра, а мы делаем то, что считаем нужным, без всякого разрешения.       Яксли довольно задрал уголки губ.       — Давайте тогда выпьем за ваше предложение, товарищи.       Звук ударяющихся друг о друга хрустальных бокалов заполнил кабинет, а на лицах Пожирателей расцвела довольная улыбка.

      ///

      Глубокий вдох и резкий выдох — попытка привести сердцебиение в привычный ритм, от которого перед глазами не плывут предметы, а грудь не обжигает холодным воздухом. Смотреть на себя непривычно. Видеть в отражении уверенную, властную и незаменимую девушку приятно, от осознания чего сердце словно в тисках. Она больше не схожа с той версией себя, которая была двигателем в поисках крестражей, которая была третьей лишней в мужской дружбе, которая была чужой в мире волшебников. Оглядываясь назад, она с хрустом в шее внимает свой прежний образ, чтобы запомнить, какой была и никогда больше такой не быть.       Красный шёлк струился от острых плеч вниз, мягко облегая хрупкую женскую фигуру. Гермиона не притягивала мужской взгляд округлыми формами — они отсутствовали; она не пленила их мягким и нежным голосом — она говорила всегда твёрдо и уверенно, чтобы каждый услышал и понял её. Единственным настоящим любовным интересом был Рон, который оставался слеп до самого конца. Порой оставаться слепцом — наилучший вариант для избежания проблем. И Уизли активно этим пользовался долгие годы ещё во время учёбы в Хогвартсе.       Увидь он сейчас Гермиону Грейнджер вживую, а не в выпусках «Пророка», из его уст не вырвалось бы членораздельной речи. В красном вечернем платье, которое плотно окутывало её фигуру и подчёркивало тонкую талию, плоский живот и слегка выпирающие тазобедренные косточки, на чёрных каблуках и с высокой причёской. Это совсем не та девочка с копной кудрей, в школьной юбке и растянутой жилетке с эмблемой львиного факультета. Теперь Гермиона похожа на ту чистокровную волшебницу, которой никогда не являлась. Её карие глаза наполнены решимостью, сердце хладнокровием, а палочка запретными заклинаниями.       Камин вспыхнул неожиданно. Малфой вошёл в комнату, оттряхивая брюки от пепла. Одет, как и всегда, с иголочки: брюки по фигуре и черная рубашка, но даже столь простой выбор в одежде делал его элегантным и весьма притягательным для женских глаз. Сейчас он был необычайно схож с Люциусом, надменный вид которого сохранялся большую часть времени. Его серые глаза нагло оглядели девушку от макушки до растекшегося у ног платья.       — Красный? — только и бросил он, подходя к Гермионе и вставая позади.       Он выше почти на голову, а плечи шире ровно в половину. Собой он полностью закрывал миниатюрную Гермиону, несмотря на её длинные ноги. Стоять настолько близко к Драко — непривычно; она чувствует холод от его груди и тепло прикосновений. Он аккуратно провел указательным пальцем по спине, а затем быстро спрятал руки в карманы брюк.       — Цвет победы, дорогой.       Она возвращает ему ласковое прозвище, пропитанное сарказмом и ехидством, которое он буквально сунул ей в руки с утра при Флинте.       — Тебе идёт, Грейнджер. Хорошо выглядишь.       — Стараюсь соответствовать статусу будущего мужа, — она слегка дернула бровью, смотря на Драко в отражении, — чтоб не ударить в грязь лицом. Получается?       Она плавно оборачивается к Малфою, слегка ударяясь кончиком носа о его выпирающий подбородок. Мимолётное прикосновение не вызывает в ней ни толику огня или напряжения, сравнимого с силой притяжения во время падения. В книгах говорится о любви, которая рождает в животе «бабочки», заставляя человека порхать и освещать собой всё вокруг. Гермиона может только посмеяться с этого. Похоже на сказки для детей, чтобы хоть они недолго верили в чудо — иначе это не обозвать. Она же почувствовала, только как платье слегка запуталось в ногах. По равнодушному выражению лица Драко понятно, что и он не ощутил то чудо, о котором им с таким усердием когда-то вещали.       Гермиона отходит в сторону стола, подхватывая бархатные перчатки в тон платья. Они легко перекрывают ненавистную надпись от клинка Беллатрикс, неуничтожаемой никакими путями. Фамильное кольцо Малфоев легко опускается на нужный пальчик поверх перчаток.       — Весьма неплохо, — он почти безразлично оглядывает её во второй раз. — Мама одобрит, отец выкажет тебе благодарность. Тетя сморщит лицо и недовольно оттопырит губы, но это пройдёт, — он ехидно улыбается, искренне забавляясь сложившейся ситуацией. — Сегодня ничто не способно испортить ей настроение, — короткая пауза, во время которой Гермиона прокляла бы всех, кто носит фамилию Лестрейндж. Они все чёртовы психи, — даже ты, дорогая.       Грейнджер не удостаивает Малфоя и мимолётным взглядом, подхватывая черную сумочку, увеличенную заклятием незримого расширения. В ней уже лежит волшебная палочка, несколько самых важных зелий на случай экстренной ситуации, словарь по травологии и ежедневник, таящий в себе тридцать восемь имён и некоторые заметки касательно будущего проекта о международном магическом содружестве.       — Даже не знаю, — она невольно поджала губы, накрашенные красной помадой, — должно ли это меня радовать или, наоборот, разочаровывать.       Малфой подходит к ней, приглашая жестом пройти к камину. Махнув головой и задев парня волосами, она проходит к камину с высоко поднятой головой, оставив ухмыляющегося Драко позади. На лице Малфоя растянулась довольная улыбка. Размеренными шагами он приблизился к ней, и из его уст вырвалась фраза, насквозь пропитанная удовольствием и какими-то личными фантазиями:       — Если бы не знал, что ты грязнокровка, Грейнджер, — он шагнул в камин, сжимая в ладонях летучий порох, — принял бы за самую чистокровную волшебницу из всех чистокровных. Так и норовишь откусить по локоть, когда тебе предлагают палец.       Гермиона несдержанно рассмеялась, найдя в метафоре Малфоя нечто веселящее и забавное. Она и в самом деле превратилась в ту категорию людей, при виде которых раньше испытывала отвращение. Она стала буквально женской копией Драко Малфоя, насколько это возможно.       — Смотри, как бы тебе чего не откусила, — она щёлкнула зубами, изображая укус.       На лице Малфоя красовалась ухмылка, но глаза оставались серьезными. В них спокойствие и умиротворение, он всерьез воспринял слова будущей жены и ни капли в них не сомневался. В последнее время его стали окружать сильные и не бросающие своих слов на ветер девушки. Впервые он стал опасаться их, когда встретил на поле боя свою кузину, Нимфадору Тонкс. Как бы она ни отрицала, по её венам течёт кровь Блэков — сильная, волевая, серьезная, рациональная, самоуверенная. Малфой видел её твердые и четкие движения волшебной палочкой, замечал, как она откидывала прочь Пожирателей одного за другим, он узрел в её глазах жажду мести и правды. Она вознесла палочку на уровни груди кузена и четко произнесла заклинание, за которое прежние власти отправили бы ее в Азкабан. Она — Блэк. Драко помнит, как сказал ей об этом, но в ответ получил зелёный луч, от которого еле успел увернуться. Нимфадора оставила на его руке несколько шрамов, но ушла с рассеченной спиной и ногой.       — Буду держать тебя на прицеле, Грейнджер, — он слегка склонился к ней, чтобы продолжить: — но лучше так не шути, мы ведь почти женаты.       «Малфой-Мэнор», — чётко произнёс Драко, кинув порох под ноги.       Он не видел замешательства в глазах Гермионы, а когда они вышли в фойе холла в поместье, во взгляде министра осталась только будничная искра заинтересованности в жизни. Фойе Гермионе хорошо знакомо — она проходит по нему, когда направляется к лестнице, что ведёт в трапезную. Обстановка, как и прежде, изысканная, мрачная и дорогостоящая. Главная широкая лестница, ведущая к первому этажу, каменная и украшенная серебряными змеями, ползущими из фойе вверх. Несколько картин волшебных художников окованы серебряными рамами, а свечи стоят в подсвечниках из белого золота.       Драко вновь отряхнул брюки.       Он слегка коснулся локтем ребра Гермионы, приглашая её к союзу их рук. Он был принят, Грейнджер аккуратно вложила руку на мужское предплечье, и пара двинулась вверх по лестнице. Стук каблуков эхом разносился по поместью.       — Ужин не в трапезной? — спросила Гермиона, когда поняла, что они идут совсем в другом направлении.       — Семейные ужины проходят в главной столовой восточного крыла, — они свернули, ступая на тонкий ковер темно-зеленого цвета, вышитый по бокам серебряными нитями.       На стене по правую сторону висел портрет, однако его хозяин где-то гулял, оставив своё роскошное кресло стоять в одиночестве. По выгравированной надписи на серебряной подложке Гермиона узнала, что на портрете должен быть изображён Брутус Малфой. Драко заметил заинтересованный взгляд Грейнджер.       — Хорошо, что он где-то бродит, — рама осталась позади, — тот ещё любитель истерик и драм. Ещё познакомитесь.       Гермиона отвела взгляд, устремив его на высокие распахнутые двери. Столовая. Из проема виднелся большой прямоугольный стол из тёмного дерева, а за ним — согласно старым традициям англичан — друг напротив друга сидели Родольфус и Беллатрикс. Во главе стола восседал хозяин поместья и, пока действующий, глава семьи. Малфой-старший был одет просто, но опрятно — брюки и рубашка. Нарцисса, сидящая по правую руку от мужа, была свежа и хорошая собой, как и в последнем воспоминании Гермионы о ней. Её чёрное платье с кружевным верхом полуприлегало к фигуре, оставляя открытыми только тонкие запястья.       Люциус заметил их первым, слегка кивнув.       — Рад, что Вы приняли наше приглашение, мисс Грейнджер.       Они сделали последние шаги, остановившись около стола.       Столовая выглядела менее праздно, чем трапезная в северном крыле. Стены были оформлены в привычном и характерном для поместья стиле, напротив стола расположился камин, в котором сейчас потрескивали поленья, а за главой семьи раскрывался шикарный буфет, хранящий в себе фарфоровый сервиз из Китая, который насчитывал уже несколько веков жизни в поместье Малфоев. Гермиона ухватилась взглядом за рукописный узор из голубых красок.       — Можно просто Гермиона, мистер Малфой, — она слегка склонила голову в ответ, — мы ведь не на работе.       Со стороны Беллатрикс раздалось фырканье или хрюканье. Она насупилась, выпятив нижнюю губу и в недовольстве сложив руки под грудью, задирая её как почти до подбородка.       Следом в знак приветствия голову склонил и Драко.       — Отец.       — Проходите к столу, ужин сейчас подадут.       Нарцисса дважды хлопнула в ладоши, и позади Гермионы раздался звонкий хлопок аппарации. Эльф Доз, которого она уже знала некоторое время и который, как она поняла, являлся главным среди всех эльфов поместья, появился в привычной опрятной голубой наволочке.       — Накрывай ужин, Доз, молодые хозяева прибыли.       Эльф пробормотал: «Конечно, хозяйка» — и исчез.       Драко провел Гермиону к её месту и помог присесть, сам же занял место напротив нее, рядом с матерью. Он легко коснулся ее щеки в знак приветствия. Лёгкая рука Нарциссы погладила плечо сына, а с губ сорвалась искренняя улыбка.       Еда начала появляться на столе.       В голове Гермионы эхом раздалась фраза, сказанная миссис Малфой: «...молодые хозяева». Непривычно и взволнованно. Она почувствовала, как под перчатками ладони стали влажными.       На тарелке перед Гермионой появился ужин. Утка под ягодным соусом и запечённый картофель с овощами. Аромат, заполнивший столовую, разбудил в каждом присутствующем голод и желание поскорее приступить к ужину и пригубить красного вина, наполнившего бокалы.       — Кольцо Вам очень подходит, Гермиона, — отрезая кусочек утки, начал разговор Люциус.       Беллатрикс, сидящая по левую сторону от Гермионы, кинула быстрый взгляд на руку, уцепившись за блеск изумруда.       — Помню, когда сестрица носила его, — прыснула она, схватившись за бокал вина, — весь Хогвартс завистью исходил, а матушка даже праздничный ужин в эту честь устроила.       — Надеюсь, что смогу носить его столь же достойно, — Грейнджер взглянула на миссис Малфой, которая, не отрывая голубых глаз от кольца, принялась за овощи.       Лестрейндж рассмеялась, подкидывая ноги выше допустимого и ударяя коленками о стол.       — Твой грязный палец уже говорит о многом.       — Белла, — строго произнёс Люциус, сжимая столовые приборы в руках.       Гермиона аккуратно отложила приборы в сторону, сняла сначала кольцо, а за ним перчатку. Лёгким движением надела кольцо на его теперь законное место и протянула руку к лицу Беллатрикс, которая замерла, вытаращив глаза.       — Чистый, — она покрутила ладонью. — Как и Ваш.       — Грейнджер, — одернул её Драко, смотря на невесту с сжатой челюстью. — Прекрати.        Она гневно зыркнула на него прищурившись.       — Пункт третий, Драко, — чётко и почти по слогам проговорила Гермиона. — Уважение.       Он на некоторое время прикрыл глаза. В тишине столовой раздался тяжелый вздох, после чего Малфой опрокинул в себя бокал вина и отставил его в сторону, промакивая губы белой салфеткой.       — Извинись перед ней, тетя Белла.       — Что? — взвизгнула та, отмахиваясь от руки Гермионы, как от назойливой мухи. — Ты! — она ткнула в Драко пальцем. — Она — всего лишь грязнокровка, которая никто без нас! — из её рта сочился яд, а слюна попадала на стол и в тарелку. — А я — твоя любимая и единственная тетушка, малец!       — Сейчас же, тётушка, — повторил Драко серьёзным тоном. — Гермиона теперь член семьи, а уже через сутки станет моей женой. Или ты не уважаешь меня и Темного Лорда?       При упоминании Волан-де-Морта Белла сжалась, гневно хватаясь за откинутые прежде приборы. Вилкой она проткнула утку, ловким движением разрезая её вдоль.       — Благодарю, Драко, — Гермиона вернула перчатку на руку, а кольцо поверх нее. Ужин продолжился. — К тому же, миссис Лестрейндж, я имею недурные навыки игры на рояле. «Грустный вальс» удается мне весьма прилично.       — Это прекрасно, мисс Грейнджер, — Нарцисса впервые заговорила с ней. Её голос казался нежным и ласковым — услада для ушей и сердца. — Позволите нам услышать Вашу игру сегодня? Мы все будем Вам признательны.       — Конечно, — Гермиона приподняла уголки губ в лёгкой улыбке. — Мне будет приятно.       — Тогда, воспользовавшись Вашей добротой, хочу попросить Вас ещё об одной услуге, — Грейнджер с ожиданием смотрела на Нарциссу. — Не позволите ли присоединиться мне к Вам для выбора платья на бракосочетание? Это кажется мне хорошей возможностью узнать друг друга чуть лучше, — после короткой паузы тише добавила: — нам ведь жить вместе.       — Цисси... — Беллатрикс попыталась вмешаться в разговор, но была остановлена сестрой.       — Молчи, Белла, — тон женщины сменился на более строгий и требовательный. Гермиона от неожиданности приподняла брови. Это совсем не то, что она могла бы ожидать от мягкой и нежной леди Малфой. На секунду в голове всплыл образ покойного Сириуса и портрет Вальбурги. Нарцисса Малфой в девичестве — Блэк. Видимо, Блэк — это не просто фамилия, а статус и определенные предрасположенности. — Свыкнись, мисс Грейнджер вскоре станет миссис Малфой, и тогда ты не посмеешь оскорблять ее, — Нарцисса смочила горло глотком вина и посмотрела на сестру холодным и знающим взглядом. — Выбери правильную сторону, ведь никогда не знаешь, что может произойти. Даже в семье.       Гермиона проморгалась, не позволяя себе показаться удивленной и растерянной. Она давно не выказывала себя в подобном виде перед людьми.       — Я была бы рада, — Грейнджер посмотрела на миссис Малфой, к которой вернулась привычная нежность во взгляде. — Слышала, что в «Твилфитт и Таттинг» недавно поступили прекрасные платья. Думаю, там найдётся одно и для меня.       — Уверена, так и будет, — миссис Малфой подарила свою сдержанную, но совсем не натянутую улыбку в ответ. — Белла, возможно, могла бы тоже присоединиться? — аккуратно спросила Нарцисса.       Гермиона бросила взгляд на Драко, а в мыслях всплыл утренний разговор. Эта страшная и отвратительная ведьма, несмотря на всю свою испорченность и сумасшествие, останется навсегда членом семьи, и она никак на это не повлияет. В подтверждение мыслей Грейнджер, Драко слегка кивает.       Она должна. Обязана. Зажмурившись внутри себя, она делает шаг, возводя ногу над собственными принципами и желаниями. Секунда, и они остаются где-то позади. Гермиона глубоко дышит, пытаясь успокоиться, но не получается. Со стороны она выглядит спокойной, но это лишь со стороны.       — Если миссис Лестрейндж желает.       — Воздержусь, — осушив уже второй бокал за весь ужин, ответила ведьма. — Походы по магазинам не моё.       — Тогда, уверена, мы приятно и полезно проведем время вдвоём, — коротко подытожила миссис Малфой.       — Это будет честью для меня.       Грейнджер поднимает глаза на Малфоя-младшего: он медленно моргает, выражая свою благодарность. Она дарит лёгкую улыбку в ответ, а ужин продолжается.