***
«Болезнь Ханахаки поражает тех, кто исповедует длительную одностороннюю любовь. Человек, поражённый болезнью, начинает испытывать рост стеблей и цветов внутри своего тела, которые он изгоняет через кашель или рвоту. Если болезнь не вычитается, она вызывает смерть, однако вероятность успеха операции составляет пять процентов». Когда Джузо впервые услышал о ханахаки, он ничего не понял. Он был просто ребёнком, смотрящим телевизор с родителями. Ребёнок, который не до конца понимал, что такое смерть и почему эта болезнь так страшна. Его родители тоже не объяснили ему этого в то время. Что-то он понял только намного позже. Какой отец захочет объяснять своему сыну, что такая естественная вещь, как любовь, может привести к смерти? Только когда он вырос, смог понять масштабы бедствия, вызванной этой болезнью. И даже если бы хотел избежать информации, это было бы невозможно для него. Это заболевание имело более высокий уровень смертности, чем рак, и было одной из тем, которые больше всего любили драматические артисты. Фильмы, сериалы, книги и так далее. Ханахаки была горячей темой в мире искусства. Однако только в подростковом возрасте Сакакура узнал большую часть того, что он знал о болезнях, а именно, что до этого времени на самом деле не интересовался любовью или кровавой болезнью, которая с ней связана. Ханахаки была смертельной. Если её не оперировать, вероятность успеха этой операции была суверенным дерьмом, и если указанная операция не была успешной, последствия и побочные эффекты, которые могла повлечь за собой неудача, могли быть хуже, чем смерть. Проходящие влюблённости не привлекли интереса ханахаки. Это сделали стойкие, те, кто укоренился в сердце пострадавшего, пока оно, наконец, не расцвело в форме черепа. Это тоже не убивало вас сразу. На самом деле было лечение, которое было… Неприлично дорогим, но увеличивало время, которое вы могли прожить больным. Состоятельные люди делали это в надежде со временем потерять чувства (а, вместе с ними и болезнь), не подвергаясь операции со всеми вытекающими последствиями. «Наиболее желательным побочным эффектом в случае неудачи операции является частичная потеря памяти (больной забывает человека, косвенно вызвавшего заболевание, и все свои воспоминания вместе с этим человеком). Является желательным эффектом по сравнению с самым ужасным. В этом случае пациент частично или полностью теряет способность чувствовать (гнев, печаль, радость и так далее). В худшем случае пациент впадает в своего рода сознательную кому». Он читал о людях, которые достигли этого. Но, сверившись со статистикой, Джузо подтвердил, что это был ещё один из тех неприлично низких процентов (не то чтобы он мог позволить себе лечение, если бы заболел). Случай с моделью Эношима Джунко чаще всего приходил на ум. Модель решилась на операцию после того, как заразилась болезнью. Её болезнь вызвала интерес СМИ, как и исход операции. Результат был катастрофическим. Прелюдия к глобальной трагедии. Только тогда бы никто не узнал. Никто бы этого не увидел. Сакакура Джузо столкнулся с собственной катастрофой задолго до того, как услышал об Эношиме. В Академии Пик Надежды. Президент студенческого совета Мунаката Кёске. Сакакура несколько раз чуть не разбил ему лицо, прежде чем стать его лучшим другом, а также другом Юкизоме Чисы. Так называемое трио неразлучных из класса семьдесят четвёртого. Неразлучное трио. Пока Джузо не осознал слишком поздно для своего сердца, что он был тем, кто остался в том странном союзе, который образовался между ними. Потому что он безумно влюбился в Мунакату. Но Мунаката смотрел только на Юкизоме. Открытие его сексуальной ориентации не было хорошо воспринято для его головы. Гомосексуалистам выпала сомнительная честь быть вторыми на пьедестале почёта жертв, за что и поплатились ханахаки. Первое место? По иронии судьбы этим хвастались девочки-подростки. Джузо испытал это на собственном опыте, когда заболела девушка из его выпускного класса. Видеть, как изо дня в день жизнь поглощается любовью, было чем-то что запечатлелось у него в голове, пока, наконец, девушка не перестала появляться в классе незадолго до выпуска. Во время работы главным охранником в Академии услышал, что должны состояться похороны. Он задавался вопросом, как долго будет влюблён в человека, который, не употребляя и не выпивая его, причиняет вред его телу. Он задавался вопросом, произойдёт ли то же самое с ним. Если бы оказался в такой же ситуации. Если его жизнь станет мучительным испытанием из-за практически неизлечимой болезни. Ему хотелось верить, что его чувства к Мунакате слабее этого. Он был не прав. — Разве ты не должна сказать ему раз и навсегда? — вспомнил он, спрашивая Юкизоме. Его взгляд был прикован к фигуре женщины, которая готовила какую-то еду. Он всегда был идиотом. — Сказать ему что? — спросила она, притворяясь слабоумной, частью которого она явно не была. Чёртов придурок. — Да ладно, не валяй со мной дуру, Юкизоме, — у Джузо была тщетная надежда, что знание их вместе, наконец, заставит его чувства угаснуть. — На этом этапе ты в конечном итоге заболеешь. Ты этого хочешь? — Иногда ты действительно противный, Сакакура, — надула щёки она. Она раздражённо фыркнула. — Я хочу убедиться, что ты чувствуешь тоже же самое, Сакакура. Если я заболею после того, как скажу ему, потому что, в конце концов, он не почувствует того же… Это причинит ему только боль. Я бы себе не простила. И он не мог ей противоречить. Хотя в глубине души было очевидно, что Мунаката чувствовал к ней. Но то, чего боялась Юкизоме, было тем же самым, что и он. Причинение Мунакате боли за чувства, в которых он на самом деле не был виновен. Джузо всегда знал, что не состарится. Почти уверенность в том, что он умрёт из-за односторонней любви, не успокаивала его. Потому что его любовь не закончилась, когда Эношима Джунко решила испортить ему жизнь своим шантажом. Она не закончилась, когда он увидел, как Юкизоме и Мунаката порхают друг вокруг друга, не сделав последнего шага. В то время как знал, что он был третьим в раздоре. И он не исчез, когда мир рухнул. Он пошёл к чёрту, и всё превратилось в хаос. Всё из-за неудачной операции, которая заставила Эношиму чувствовать только отчаяние. По её собственным словам, она чувствовала себя живой только тогда, когда испытывала это гнилостное чувство. Он же, со своей стороны, не чувствовал себя живым, когда первые лепестки схватили его за горло и заставили ощутить отчаяние от осознания безвременной кончины. Для него мысль о признании просто звучала нелепо, поэтому скрыл это. Какой смысл заставлять людей, которых любил больше всего на свете, чувствовать вину за неизбежное? Мунаката не собирался любить его только потому, что он болен. И он не хотел, чтобы Чиса заболела из-за него (он тоже не думал, что это возможно). У него не было выбора, кроме как смириться с неизбежным и попытаться с помощью алкоголя забыть белые лепестки камелий, которые его тело выбрасывало всякий раз, когда ему этого не хотелось. Кимура узнала об этом первой. При плановом медицинском осмотре. Несмотря на то, что она была простым фармацевтом, иногда ей ничего не оставалось, как заниматься этими делами. Из-за нехватки персонала. Ханахаки не появлялась в анализах, что было бы гораздо менее неловко, чем то, что произошло на самом деле. Ни одному человеку не должно быть приятно, когда на него бросают блевотину, несмотря на то, что это была охапка лепестков белой камелии. — Это, должно быть, шутка, — пробормотала она. — С каких это пор ты такой?! — крик Кимуры не позволил ему потерять сознание. «Достаточно долго, чтобы вырвать на кого-то по ошибке», хотел он сказать, но когда открыл рот, всё, что он сделал — это выплюнул ещё больше этой медленной боли. — Прости, — пробормотал он, когда, наконец, остановился, и не без труда. Его горло горело. Сейко грустно посмотрела на него, и он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы попросить её не смотреть на него так жалко. Это было так жалко, что странно не получать постоянно таких взглядов. И он, человек чрезмерно гордый, сделал бы всё безумие, лишь бы их не получить. — Мунаката и Юкизоме знают? — был единственный вопрос, который она задала ему, прежде чем начать рыться в ящиках. Она не спрашивала его, в кого влюблён, не предлагала ему сделать операцию (хотя, найти квалифицированного хирурга для проведения операции было бы чудом, как это было на свете) а также не потребовала, чтобы он не сказал ей об этом раньше. — Нет, — ответил он. Она положила ему в руку баночку с таблетками. — Ты начнёшь их принимать. Они не устраняют полностью кашель и… Ну, знаешь… Стебель, — хотела уточнить она. — Но это задерживает его рост и снижает потребность твоего организма в изгнании цветов. Одна таблетка каждые шесть часов. Ты будешь приходить ко мне каждый раз, когда они кончатся, — она немедленно приказала. — Я серьёзно, Сакакура. Пропуск одной дозы лечения может иметь катастрофические последствия для твоего организма. — Например, — он полагал, что знал не так уж и много. — Как я уже говорила, таблетки замедляют рост. Если ты резко прекратишь принимать любую дозу, твоё тело пострадает, и стебель будет расти ускоренными темпами в течение нескольких минут. На ранней стадии болезни это может быть очень неприятно, но на поздних стадиях, — она замялась. — В худшем случае ты можешь умереть от удушья. В лучшем случае. Я предполагаю, что это один из худших моментов в твоей жизни. Он лишь скривил губы, изобразив гримасу неудовольствия. При этой мысли. — Откуда они у тебя? — он считал, что лечение было чрезвычайно дорогостоящим. — Я делаю их сама, — сообщила она. — Хотя теперь мне придётся делать больше доз. — Много больных? — Сакакура не спросил кто. — Хотя ханахаки не действует на отчаявшихся, любовь остальных смертных не исчезает только потому, что мир прогнил, — пробормотала она в ответ. Вздохнула. — Это не секрет. А может быть, это один из тех секретов, которые знают все. Пару месяцев назад ко мне приходила Фукава Токо и спросила, как пройти лечение. Думаю, тебе повезло, потому что я смогла отдать его тебе так быстро, — сказала она, искоса взглянув на него. — Да… Наверное, повезло… — он не чувствовал себя счастливым. Затем Кимура Сейко стала его фармацевтом, другом и доверенным лицом. Именно через неё он узнал, что самым эффективным лекарством для ханахаки была не операция, а… Впадение в отчаяние. «Великолепное решение», — подумал он, выделяя яд. Выйти из камеры смертников, чтобы попасть в Гуантанамо. Ни он, ни Фукава не были настолько сумасшедшими, чтобы попытаться. Это было не единственное, что он узнал от Кимуры о болезни. Оказалось, что отчаяние вылечило ханахаки, и, в свою очередь, никто из отчаявшихся не заразился им. Поэтому рассматривалась теория, что они не могли заразиться. Они не могли чувствовать отчаяния от того, что умирают от любви. И именно потому-то, обнаружив пострадавшего человека, они тянулись к нему, как мотыльки к свету. Сакакура нашёл его достаточно неприятным, чтобы не позволить использовать себя в качестве приманки (плюс это означало бы выдать себя Мунакате и Юкизоме). Был и другой вид лечения. Болезнь исчезала, когда умирал близкий человек. Сакакура уже знал это до того, как Кимура сказал ему (хотя, она была более техничной и сказала что-то о запахах, феромонах и психологии, чего он не понял). Но от одной мысли о том, что Мунаката умирает раньше него, у него скручивало желудок и сжимало сердце. Он слышал о ситуациях, когда друзья или родственники убивали, чтобы спасти больных. Он никогда не слышал о случае, когда кто-то поражённый болезнью, убил своего любимого человека. И хотя знал, что были некоторые задокументированные события, эта идея была ему отвратительна. Он предпочёл бы умереть сам, прежде чем с Мунакатой случится что-то плохое, какой бы ущерб это ни причиняло ему. И предав его из-за Эношимы Джунко, начал думать, что, возможно, он заслужил всё плохое, что могло с ним случиться. Таблетки с другой стороны позволили ему некоторое время дышать, однако ханахаки неуклонно продвигалось в его организме. Так что, пока он продолжал умирать от односторонней любви, мир продолжал вращаться (и катиться к чёрту). Дела у него не пошли лучше. Его чувства не следовали логике, разум не прислушивался разума, и его проклятая любовь не угасала, как бы ни старался искоренить её из своего сердца. Несмотря на дополнительное время, которое получил благодаря Кимуре, он не достиг желаемых результатов (и он мог винить только себя в том, что ему не хватило силы воли, чтобы двигаться вперёд). — Мне жаль. Я просто трачу твоё время, — извинился он перед ней в тот день по дороге на важную встречу, которая должна была состояться, чтобы судить Наэги Макото за то, что произошло с остатками. Он положил маленькую баночку, которую она только что дала ему, в один из потайных карманов куртки. — Ты не тратишь моё время зря, — возразила она. — Ты уже знаешь, что я хочу, чтобы ты жил, Сакакура. — Я знаю, — он промолчал. — Но я чувствую, что, в конце концов, только зря потратил твоё время, — настаивал он. Мне не становилось лучше. Ничего не изменилось. И в глубине души он знал, что приближается к своему неумолимому концу. Просто надеялся, что когда придёт время, он будет один, потому что должно быть неприятно видеть, как кто-то задыхается. Он даже не желал этого придурку Наэги, несмотря на то, как сильно ненавидел его, со всей его яростью за достижение того, чего у него не было. Перед стартом он убедился, что форма лодки не видна, прежде чем отправиться в путь. Даже с таблетками ему становилось всё труднее скрывать свой кашель от посторонних. Встреча, подобная той, что должна была состояться, была для него не более чем проклятым кошмаром. И страх быть обнаруженным мешал ему в полной мере насладиться неудачами, совершёнными ложной надеждой новобранцев (потому что Мунаката был единственным настоящей надеждой, чёрт возьми). Он посмотрел на время и подсчитал, когда нужно будет принять следующую дозу. У него ещё было время, и он надеялся, что собрание тоже не затянется (сколько времени нужно, чтобы осудить кого-то?). Он не знал, что всё обернётся плохо. Сначала встреча прошла так, как и ожидалось. Везде обсуждения. Это было неизбежно. Так было всегда. Надежда всё же была чем-то личным, и каждый трактовал её, как хотел. Конечно, он встал на сторону Мунакаты. Кроме того, он ненавидел Наэги Макото и всё, за что он выступал, так зачем ему защищать его? Когда всё стало немного жестоким, ему пришлось сдерживать себя из-за своего проклятого тела и из-за того, что внезапно всё стало ужасно по всему чёртову интерьеру здания. Сакакура прикрыл рот, когда на него напал приступ кашля, и съел лепестки ещё до того, как они пригрозили раскрыться на глазах у всех. — Сакакура, ты в порядке? — до него донёсся встревоженный голос Юкизоме, и он только слабо кивнул. Их дружба была далека от той, что была в прошлом. Несмотря на всю привязанность, которую он всё ещё испытывал к женщине. Юкизоме изменилась. Он полагал, что тоже. А потом всё пошло к чертям. Из-за этого грёбаноно медведя. Сначала это был газ, который усыпил их всех, затем обнаружение странного браслета на его запястье, а затем падение люстры, прежде чем грёбаный Монокума даже не закончил говорить. Бандай Дайсаку стал первой жертвой этого извращённого и предполагаемого зрелища. Сакакуре надоели эти чёртовы медвежьи разговоры. Ему надоели его правила, намерения и всё, что было связано с Эношимой. Он хотел раздавить Наэги, как кровавую блоху, чтобы положить конец этой ситуации раз и навсегда. Потому что был убеждён, что он несёт ответственность. Он был убеждён. До тех пор, пока он с ужасом и недоверием не осознал, в чём заключалось его запрещённое действие. Слова вспыхнули на его браслете, и он опустился на один из стульев, окружавших длинный стол. «Не принимайте любые лекарства». Сакакура почувствовал, как из его тела внезапно вырвалась вся ярость, чтобы заменить её известным и в то же время ненавистным чувством. Покорность. Он был мёртв. Таков был его приговор. На самом деле он всегда знал, какова его судьба, но знание того, что если им не удастся быстро выбраться оттуда, более чем вероятно, что он умрёт в течение нескольких часов, сделало всё это более… Реальным. Тяжелее. Я знал, что должен вытащить оттуда Мунакату и Юкизоме. Знал, что должен, по крайней мере, попытаться спасти их. Однако в те моменты, когда в его голове возникала мысль о том, что он действительно умрёт, в тот день. Он замерзал. И ещё кое-что. Депрессивная мысль. Наэги Макото никак не должен знать, что он болен. Потому что, несмотря на доброту Кимуры, она никогда бы не доверилась новичку, который исключил из уравнения отвратительное окружение человека, которого он ненавидел больше всего после себя и Джунко. Из-за чего доверенные лица Кимуры оставались единственными возможными кандидатами. И он не мог сказать ни Мунакате, ни Юкизоме. Потому что он собирался умереть. Поэтому собирался признать перед своими друзьями, что слишком долго скрывал от них этот факт (ещё одна ложь к бесконечному списку. Что ещё он выдал в своё время?). И не хотел. Несмотря на то, что одна из его ног полностью погрузилась в могилу и тащила за собой остальные части его тела, он не хотел признавать перед ними правду. Он не хотел, чтобы они были рядом с ним, не хотел видеть их лица, полные беспокойства и печали. В его проклятые последние минуты жизни. Он не хотел, чтобы его видели умирающим. — Кимура… — пробормотал он и поискал её. Она… Не может быть. Я был бы очень глуп, оставив такую подсказку на её запястье. Сакакура знал, что он не самый умный человек на планете, но даже он мог установить эти чёртовы связи. Однако проблема с удалением только шести человек (поскольку, очевидно, что Юкизоме и Мунаката не были виновниками) из списка вероятностей заключалась в том, что оставалось ещё семеро возможных виновников. И это было нелегко понять, поскольку не хотел верить, что кто-то из них организовал всё это безумие. Он не хотел верить, что кто-то из них был в чёртовом отчаянии. Потому что… Мунаката так верил в это, что одна только мысль о том, что его сон обратится в пепел, вызывала у него желание признаться во всех своих грехах, чтобы помочь ему. Но… Он собирался быть эгоистичным псом до самого конца, не так ли? Он чувствовал себя грязным. Достаточно, чтобы решить, что если придёт время, а он до сих пор не выяснил, кто несёт ответственность за всё это, когда он расскажет Мунакате правду. Джузо просто… Ему просто нужно было немного времени. Он мог бы это сделать. С помощью Кимуры мог это сделать. Он даже не слушал дискуссий, происходящих вокруг него. Юкизоме пыталась успокоиться, и казалось, что сложились три стороны, и он не был частью ни одной из них, потому что его глаза были прикованы к женщине, которая спорила с Изаёйем и Андо. Он не мог позволить ей уйти от него. Джузо нужно было отвлечься. Что-то с помощью чего можно увести Сейко оттуда для допроса, подальше от посторонних глаз. Он осматривал комнату взглядом, пока его глаза не предали его, отвлёкшись на фигуру Мунакаты. Его сердце болезненно сжалось, когда увидел Юкизоме рядом с ним. Он закрыл глаза и сжал веки, упрекая себя в своей слабости. Джузо собирался вытащить их оттуда. Обоих. Это было то, чего заслуживал Мунаката. Это было то, чем он был ему обязан. И он заплатил бы этот долг своей жизнью и кровью, если бы это было необходимо.1. Что скрыто
19 февраля 2023 г. в 15:55
Wish we could turn back time, to the good ol' days, When our momma sang us to sleep but now we're stressed out.
Stressed Out; Twenty One Pilots.