Бездна.

      Университетские однокашники в сотый раз замахнулись на «кругосветку» — пересечь Средиземное море на яхте без профессионального сопровождения. Заплесневевшая мечта не давала покоя их лысеющим головам, начиная со второго курса. К счастью Майкрофта, каждый раз завтра понедельник и снова на работу. Но тут впервые их задумка начала давать опасный крен в реализацию. Последние полгода однокашники фонтанировали восторгом и пересылали друг другу воодушевляющие ролики с публичными персонами, что в одиночку пересекают океаны.       Майкрофт знал, откуда такие ролики берутся. Поплавают на надувном матрасе с одним веслом по личному фонтану. Потом на профессиональной киностудии им делают нарезку, будто грандиозная посудина разрезает океан с комфортным креном. У штурвала — один брутальный самец в драных шортах, в Англии летом такие носят парни с непринужденным характером, а его самка в платье в это время распивает ледяное розовое и улыбается солнцу. Распиаренный миф. Создан для выкачивания бабла из тщеславных.              Отношения с «большой» водой у Майкрофта были неблизкие. В детстве он видел ее только по телевизору. В юности он заходил в нее ровно два раза строго по колено, если не считать незапланированного «купания» в школьном бассейне. За всю жизнь у него было два способа передвижения по водной глади — плоскодонка с шестом Итоне и односильный лодочный мотор в родительском поместье. Из-за нежелания показывать уродливые веснушки Майкрофт так и не научился плавать.       Не ехать бы вообще!       Любимая мамочка обозвала его букой, накупила ему летних тряпочек, подарила очередной собственноручно вышитый платочек и выпроводила на недельку в Италию. Отдохнуть с комфортом. Пообщаться с достойными людьми. Пересмотреть требования к будущему спутнику жизни и найти себе уже кого-нибудь, наконец.              ***       Субботним утром три часа грузились в самолет. Кучи шмотья, тонны оборудования для подводных приключений и по два сексуальных партнера на каждого. Тревор притащил с собой даже свою старую собаку. Майкрофт очень удивился — пес был старше его первого министерского портфеля.       Следующие три часа, в полете, наемные профи от яхтинга разводили им групповой интенсив, где отвлекали внимание Майкрофта адской теорией и заумными словами «ламинарное течение, прилипание струек, срыв потока». Объясняли правила пользования аквалангом и подводным ружьем. Смотрели на них похоронно-торжественно, словно видели в последний раз и в мыслях обзывали клубом самоликвидаторов. Майкрофт откровенно зевал и скучал по ледяному розовому. Трогать забортную воду он не собирался даже кончиками пальцев.       С приключениями высадились в аэропорту. VIP-терминал ненужных встреч не предполагал, и неприятно было обнаружить в конце зала только что прилетевшего Морана со товарищи. Не то что бы Майкрофт его боялся, просто старался держаться подальше. Что поделать, моральные издержки вечного нейтралитета.              Встречал компанию Морана парень в выгоревшем поло и затертых шортах, явно экспроприированных им у самца из ролика в ходе пиратского разбоя. На загривке его поло красовались нашивка местного госпиталя, полустертый английский флаг и эмблема Бартса, что давало Майкрофту шанс для позитива. Англичанин. Из докторов, что выписывает из Англии для себя местный госпиталь для оказания медпомощи статусным туристам, тем, что без финансовых проблем (1). Местная ленивая медицинская братия обычно не вытягивает нужный уровень квалификации.       Моран сграбастал встречающего в свои объятья, трепал, кусал его за шею и засовывал пальцы под ремень. Парень запрокидывал голову, и целоваться прилюдно не давался. Обнюхивали и наглаживали они друг друга немного по-женски, что позволяло заподозрить в них членов «гей-профсоюза». Чужая нежность притягивала взгляд, Майкрофт засмотрелся, как их задорная возня вдруг прервалась, и они одновременно развернулись к Майкрофту. Дерзкий Моран показал ему язык. Парень в шортах подмигнул.       Дешевле было отвернуться.              Хай-тек отель, примечательный разве что зашкаливающей дороговизной. Стерильные интерьеры и экзотичная еда, а помидоры, как и зимние английские, со вкусом поролона. Пять периметров охраны. Кругом одни «золотые рыбки» и кислые физиономии однокашников, поднадоевшие со средней школы. Как торжество победившей демократии, набережная в городе для всех одна, старинная и узкая. Большой компанией передвигаться по ней оказалось неудобно. Мозг заплывал тоской. Однокашники обсуждали подлости начальников и некомпетентность правительств всех государств мира. Их очередные недоразвитые малолетки всех полов морщили носики и дули губки. Новая «подружка» Тревора, «Мистер январь–февраль 20.», с первых же шагов начал «делать нервы» всей компании, цеплялся к окружающим, выпендривался и капризничал. Охамевший мальчонка с обложки сального глянца, личинка года… Желалось приказать охране пристрелить его и тут же утопить. Взрослые члены компании сошлись на том, что мальчику не удалось стать звездой компании в самолете, и он, как кошак, начал всем мелко гадить. Самым адекватным в их компании оказался пес.       Скука, скука…       Для разгона крови и лучшей запоминаемости отдыха, решено было устроить пляжную вечеринку с ночным купанием в стиле «ню». Для Майкрофта означало провонять пожарищем и набрать в сандалии мерзкого песка. Сердце грела мстительная надежда, что неуемную задницу инициаторов обязательно покусают ненасытные морские гады.              Все просто и красиво одновременно быть не может.       На пляже, компания Морана уже облюбовала себе место для пирушки. Мужское население монтировало танцплощадку и откупоривало ледяное розовое. Женщины, большей частью медсестры и супруги местных полицейских, расставляли стулья и закуску. Удобно, просто и функционально. Они даже автономный туалет с собой на прицепе притащили.              «Подружке» Тревора оставшихся двадцати километров пляжа в обе стороны показалось мало. Ему понадобилось место именно под этой пальмой, и он был готов на все, лишь бы исполнилось то, что минутой назад взбрело ему в голову.       Майкрофт и с трезвым Мораном связываться бы не стал. Превентивно (2) обошел бы его по окружности с радиусом в дальность выстрела снайперской винтовки. А тут развеселый Моран, усиленный боевыми товарищами, медподругами и сливками местной полиции. Оставалось удивляться, зачем Тревору такое проблемное сексо-чудо.       Однокашники пытались задираться, но без перспектив на драку. «Подружка» Тревора методично демонстрировал весь джентельменский набор набитой дуры, и ему невозможно было доказать, что это не то место, где все мечты сбываются. Охрана снисходительно посматривала с линии горизонта. Стрелковому бою она была выдрессирована Мораном лично, и вписываться за богатых хулиганов не хотела. Пес интеллигентно отворачивался, ему было стыдно находиться в их компании.              Гонимые посовещались и гомонящею толпою потянулись на восток. Разобрали и перенесли свой танц-помост метров так за пятьдесят, рассредоточились, запалили костерок и фонари, смаковали ледяное розовое, горланили песни и танцевали. Провозглашая — праздник это мы! А все неудовлетворенные морем, солнцем и своими сексуальными партнерами — идите пляжем.              Такому веселому и непринужденному способу проводить время Майкрофт немного завидовал. Компания Морана смотрелась гармонично. Женщины впервые не раздражали, а парни все как один притворялись неотразимыми ублюдками. Именно таким в далекой юности Майкрофту и представлялся образ его будущего спутника жизни. На серых стенах классных комнат ему мечтались картины, как его, бледнокожего и страшно одинокого, вот такой безбашенный разбойник отбивает у мамули и увозит на пиратском корабле в закат. Они целуются, путешествуют и бедокурят, а по истечении долгих ярких лет живут на побережье в увитом плющом большом каменном доме. Пират тиранит кильку на мелководье, но больше по привычке, а Майкрофт, упражняясь в математике, тиранит банковский сектор и приумножает награбленное. На Рождество их навещает мамочка.       И все дико счастливы.       Но до сего времени не сложилось.              Соседские беспокойные ребята были счастливы своей жизнью по самые борта, и никто никому не завидовал. Моран, не стесняясь, танцевал своего курортного бой-френда. Вел себя с ним как ручной волчара (3) и томно целовал ему ладошки. Ревновал к каждому бокалу розового, прожигал соседскую компанию термоядерными взглядами и бдительно провожал до туалета. По части пьяных драк он был большой специалист, и желающих рискнуть усомниться пока не находилось.              Майкрофт сидел у своего вонючего костра, глубоко и упоительно несчастлив. Слезились глаза, песок натер ноги, подтаявшее розовое отдавало плесенью. Смотрел поверх бокала в сторону соседей и предавался влажным мечтам, мысленно стягивая с парня Морана шорты. За мечты же скандалить не придется?              Тот, у которого с детства на шее затянуло дофаминовую петлю (4), нормальными раздражителями ввести в состояние возбуждения невозможно. Ради кайфа такие чудики готовы и в огонь, и в воду, и головой в чужой биотуалет. А может в отделении пластической хирургии «подружке» Тревора вместе с лишними кусками тела случайно удалили тормоза, и он тихим змеем пополз приставать к соседской компании. Канючить угостить его стулом и ледяным розовым, и тем разнообразить его унылую жизнь.              Красота оказалась не всесильна, и деффочко был послан на запад. Идти назад самостоятельно не желал. На вежливое «иди в жопу» включил «девичью недогадливость», и тогда ему в две оплеухи доходчиво объяснили, что тут не сходка педофилов и в отношениях собравшиеся предпочитают людей зрелых и натурального поведения, а игры в товарно-денежную любовь на пятьдесят метров западнее. Пусть поторОпится, а то всех его богатеньких папиков скоро растащат местные пираньи. На их огонек действительно начали слетаться «ночные бабочки» и другие общительные насекомые. Компания Морана членистоногим была неинтересна.              Отвергнутый приполз назад и повис на Треворе умолять позвать охрану набить морду дерзким людям. Закатанные рукава, бицепсы и зачехленные табельные пистолеты злых соседей просто толкали познакомиться поближе.       Поначалу Тревору все было фиолетово, но «подружка» знал какие рычаги крутить. Минуток через пять теплое розовое и мудовые рыдания отключили в Треворе режим «ссыкло», и он поковылял устраивать соседям хенде хох одной безоружной левой. Правая была занята бокалом.              Сценарий выходного дня стал набирать ненужные обороты, и у Майкрофта кольнуло в селезенке. Моран был для него очень ценным, а главное крайне удачливым специалистом, но провоцировать его, как прыгать с парашютом. На сто первый раз может и не раскрыться. А уж прилюдно махать перед его носом ксивой «Ультра» в целях усмирения было бы ой как не разумно.              Соседи долго пытались обойтись без бранных слов и искренне просили Тревора — завали ротик и вали отсюда. Хорошо же сидели, не надо быть такой заразой. Толку от него, придурка, никакого. Драться с его телом не прикольно, слишком много возрастных дефектов, а заниматься сексом скучно и чревато для него апоплексическим ударом. К людям с таким пузом прикасаться следует осторожно и в специально оборудованном помещении с дежурной медсестрой. Запись на реализацию предложенного мероприятия — на завтра. Вот Вам талончик, 7 утра, не опаздывайте.       Тревор на игры в «завтрашнюю медсестру» не соглашался, желал сегодня и орал, что может у него пузко подвисло, зато он учился в Итоне и внутри его слоистого тела зарыт глубокий внутренний мир! Не все готовы откопать в него вход, восхититься и полюбить. Черти близорукие.       Окружающие выталкивали очередного сексопопрошайку с танцплощадки и прикалывались, пусть номер диплома Итона озвучит. А то сынки арабских шейхов тоже в Итоне учились, но окончить позабыли, а мир, зашитый Богом в матрасовке (5) выдумали дряблопузые, чтобы заставлять упругих трахаться с ними из чувства вины. Задолбали уже восхвалять свой рыхлый зад, приговаривая: «Зато там внутри — глубокий внутренний мир»!       Женщины пытались сгладить напряжение и смеялись, что пора их мужчинам становиться социально ответственными и проводить два раза в месяц благотворительный секс с неспортивными и некрасивыми. Почуявший чужую кровь Моран орал — к черту завтра! Вот прямо здесь и сейчас можно разбить пункт благотворительного траха! Неспортивные — налево, некрасивые — направо. И в порядке живой очереди. С номерками на руках. И они навечно излечат от злобы всех ханжей, снобов и прочих благовоспитанных людишек. А из инкурабельных (неизлечимых) очень хорошо растут пальмы, если прикопать их на линии песка. Может даже сейчас под ними тоже кто-то есть, уж больно эта пальма хороша.              Разнять дискутирующих и убедить однокашников вернуться в отель удалось с большим трудом.