Госпиталь Вермахта. 1941 год.
Найди силы встать и выбраться из этого кошмара, Клаус. Мне тоже страшно. И это нормально… Холодный пот выступает на коже. Дух поветрия оставляет за собой провал в памяти, как черное пятно на листке с автобиографией. Тяжело прийти в себя будучи израненным в ходе недавнего сражения. Учитывая военное время, подобные поездки в госпиталь должны стать обыденностью, но к такому просто нельзя привыкнуть. Острое напоминание этого проигрыша: повязка на полголовы, ожоги разной степени по всему телу, переломанные кости. К этому списку можно добавить нелестный рапорт и повестку на эшафот. Мужчина медленно открывает глаза, избегая возможности быть ослепленным солнечными лучами, пробивающихся сквозь белую тюль. Военный находится в одиночной больничной палате, довольно просторной. Высокий потолок, огромное, небрежно зашторенное окно посередине. Когда он относительно привыкает к свету, на белых стенах показываются солнечные зайчики, а из коридора веет медицинским спиртом. Трезво оценить свое состояние невозможно, складывается ощущение, что болит каждая клетка его тела, малейшее движение пробивает на стон. Легче не дышать, лишний раз вообще не двигаться. Только голубые радужки легонько осматривают предметы интерьера, в поисках важных деталей. Металлический стол, пару табуреток и прикроватная тумбочка с аккуратно уложенной черной папкой. Точнее папкой, обернутой в черную кожаную обложку. В этот момент Клауса выбивает из рефлексии. Тяжело дыша и собрав всю волю в кулак, мужчина кое-как принимает сидячее положение. Даже от такого банального действия в глазах темнеет. Руки тянутся к злополучной папке — он знает, что такими обложками пользуются верхушки Германского Рейха. Становится лучше видно надпись «отчет» сверху. Предательский тремор не дает развернуть листки бумаги. Взгляд падает на нижнюю подпись титульного листа — «ответственность за операцию гауптман вермахта (младший офицерский состав) Клаус Ягер» Воспоминания накрывают с головой, лицо капитана сильнее бледнеет, а перед глазами всплывает четкая картина: Зима. Подчиненные растеряли хватку, в их глазах сиял лишь азарт. Немцы слегка расслабились в битве с русскими дикарями. Союз сдавал позиции подпуская врага все ближе и ближе к своей столице, что не могло переставать радовать. В результате серьезная операция стала походить на какое-то соревнование или гонку. Продвигаясь вглубь соснового леса Клаус, высунувшись из люка, наблюдал за обстановкой с биноклем на шее. Курс на село Нефедово, подмосковье. Недавно его экипаж пробил оборону этой местности, уничтожив, по их мнению, всю советскую технику и большую часть имевщегося батальона. План выполняется. Основная задача неизменна — на столицу. Ягер дотянулся до рации, прозвучал щелчок, а затем строгая команда: — Танки стоп, перевал. Действие разворачивалось ранним утром. Солнце постепенно показывалось на горизонте, лучами, сквозь ветви сосен, плавно растекаясь по проезжающим немецким танкам. Но это не отменяло того, что было слишком морозно. Суровые русские зимы, солнце светит — но не греет, так и еще ледяной ветер задувает мерзлявых солдат. Готовиться к такому по-хорошему надо было заранее, но никто даже и представить не мог такого страшного климата. Тонкая форма и леденящий металл танка — лучшие друзья простуд и обморожений солдат не только под командованием Ягера. Пусть потери за последний месяц значительно сократились в связи с удачно сложившимся обстоятельствами, отсеивание подчиненных посредством банальных простудных заболеваний заставляло напрячься. Поэтому до сей поры осталось всего человек 20 пехоты и 6 танков полным составом, но этого все еще было достаточно для продолжения пути. Решили пока остановится для привала на опушке леса. Отсюда открывался вид на Нефедово, маленькую деревушку с деревянными избами, вокруг усеянную снежными полями. Дав команду вольно, Ягер ещё раз оглядел в бинокль местность. Не увидев ничего подозрительного, он потянулся за своей курительной трубкой. Пока пехотинцы начали разбивать небольшой лагерь, из машин показались промерзшие танкисты. Экипаж Клауса не был исключением. Из нижнего люка показался меховод, а за ним лучший друг капитана и талантливый наводчик — Вольфганг Хайн. Они познакомились еще в начале службы, с того момента гауптман ни разу не менял наводчика. Вольфганг, а для Ягера всегда сокращенно — Вольф, веселый и жизнерадостный парень. И, если такое понятие применимо к солдатам вермахта, очень даже хороший. В батальоне он занимал не последнюю должность, но все сослуживцы знали что именно этот человек всегда поможет и выслушает. Уважали его как старшего брата, на поле боя он неоднократно ввязывался в неприятности ради своих товарищей. Любил так же поязвить, пошутить, и, в отличае от многих, позволить он это себе мог даже при обращении к Ягеру. Друзья ярко контрастировали на фоне друг друга, как солнце и луна. Если первый был отзывчив, то второй совсем нелюдим и больше сам себе на уме. Его отстраненность и страх физического контакта байками ходили среди солдат, при этом все прекрасно понимали что танкистов талантливее него не найдешь во всей Германии. За плечами этих двоих не один совместный бой и подумать бы только чего они могли бы добиться- «Холодный расчет — мой девиз, ничего более. Главное внезапно не напороться на засаду, что очень маловероятно… " — подумал Ягер подходя к кульминации очередной рефлексии. Резкое похлопывание по башне танка выкинуло мужчину из своих мыслей. Из его рук слегка просыпался табак, который он забивал в трубку. — Герр гауптман, как погодка наверху? — с явной усмешкой сказал Вольфганг. Он присел на корпус, крутя в руке тёплый термос с кофе. — Русские что-то задумали. — капитан говорил полушепотом, метаясь взглядом между опушкой и своей трубкой. — Полагаешь? Село выглядит мирно. — Запомни, Вольф, русские всегда что-то задумали. — Знаю, Клаус — парень оборвал мысль капитана. — Единственная оговорочка, мы уничтожили их батальон под корень, а ты все переживаешь по этому поводу… Может кофе? — он протянул крышку наполненную тёплым напитком, но, не увидев реакции, отпил сам. На щеках выступил лёгкий румянец с последующей за ним улыбкой. — Чёртов мороз, невозможно привыкнуть… — Ягер выдохнул дым и почти прошипел эту фразу. В этот момент гордость явно пересилила зависть. — Борода поможет. — Вольф лишь хихикнул — Ты когда её сбреешь? Уже сам почти выглядишь как иван. — Такое сравнение рассмешило Клауса, как никак борода ему совсем не шла, выглядела больше неряшливо и по-дикарски, «как у русских». — Через неделю. — улыбчиво выпалил мужчина — Когда возьмём Москву. — Вау, герр Ягер, даже для вас это звучит слишком самонадеяно.— из-под пазухи капитана сверкнули серебряные часы, настоящий антиквариат, подобранный с поля боя ещё в 39. Кажется, это был второй их бой вместе. —Я поставил эти часы, что мы будем первыми на красной площади. — На лице Вольфа показалось замешательство из-за услышанного. — Какой же ты бездушный, Клаус.- с досадой выдохнул парень. — Эй, осталось туда только добраться. Заводи мотор. — на протяжении всего диалога капитан говорил тихо, почти нежно переливаясь из одного слова в другое. Раздался щелчок рации. Экипаж с наводчиком поспешили скорее убраться по своим местам. — Танки приготовиться. — стоит ему начать произносить команды, все становится звонким и четким, в приказывающей манере. — Интервал 25 метров. Вперед! — Задребезжали моторы металлических зверей. — Марш.27 ноября 1941 года. Подмосковье. Село Нефедово.
Рота немецких танков направилась к поселению. Ягер руководил действиями батальона. Железные машины уже спускались по снежному пригорку, внушительно гремя. Солнце поднялось над лесом, становясь чересчур навязчивым. Оно засвечивало оптику и резало капитану глаза. Как назло, многочисленные тучи, недавно засыпавшие местность снегом, уже рассеялись, оставляя немцев один на один со светилом. Природа этим утром явно была против них. В голове путаница, ледяной ветер скребет металл и забирается под китель. На подходе к селу все отчётливее был слышен свист. Это ветер, который танцевал вокруг сожженной поляны, пробираясь меж построек и танков. Свист разбавлял тишину, делая её невыносимо жуткой. С каждой милей настороженность Клауса нарастала. Внутри все гудело, лишний раз заставляя усомниться в своем решении. Если и была у него некая чуйка, сейчас она показала себя во всей красе… «Что-то здесь нечисто…» — Ягер ещё пару раз пробежался по пейзажу глазами. Издали казалось, что впереди дымовая завеса. Это догорали склады и деревянные постройки. Мужчина, не опуская взгляд, потянулся за рацией. Нащупав её у себя на правом кармане, он на секунду замер. Послышался скрип железа. Ощущение, будто по сердцу прошёлся электрический разряд. — Танки! — рация с треском щелкнула. — Стоп! Глушите моторы. — Внезапно рация начала фонить, как и вся внутренняя аппаратура. Из панзера послышались помехи и противные дребезжания. Природа неполадок заключалась явно не в погоде и даже не в неисправности проводки, так как ее проверяли перед отходом. Клаус скинул визжащий прибор вниз. Послышался глухой удар, визг наконец-таки стих, но через мгновение мужчина услышал ворчание Вольфа. «Чёрт бы побрал это электричество. Стоило требовать у полковника разведку и плевать на… Ахх… Возможно слишком утомился, да, ещё и это соревнование.» — Следом в танке зазвучал уже обеспокоенный шёпот наводчика, который, кажется, в недоразумении щелкал по навигации. Заряжающий нервно стучал по металлической стенке, стараясь поймать сигнал на приборах. Без связи они не становились беспомощными котятами, но в случае, если им не повезёт столкнуться с засадой противника на своих легендарных Т-34, это вызовет некоторые... проблемы — всего лишь крах миссии. На фоне пустого села подобные мысли казались излишней паранойей. Прислушиваясь внимательнее, капитан аккуратно снял вышедшие из строя наушники. Тревога в этот момент охватила его тело. Ягер начал считать про себя. Это небольшое действие помогало ему сосредоточиться. Вспоминая все засады, через которые проходили парни, он едва ли мог представить что-то подобное. Всегда хотя бы крупица информации, общая картина, да присутствовала, а тут только снег и пепел. — Слишком тихо. Даже собаки не лают.— Клаус схватил бинокль. Впереди порядком десятка деревянных домов… кажется, изб. Подбитая деревушка напоминала сожжённые руины. Обугленные крыши, струящийся по ним дым. Его в какой-то момент стало так много, что село будто огородило завесой. Ужасный запах гари уже доносился до немцев. Выглядело это всё действительно безопасно, но не стоило выбрасывать из головы поговорку о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А этот концерт не мог быть ничем кроме ее подобия. Ни шороха, как будто время остановилось, будто Клаус попал во временную петлю и единственный шанс сбежать — это поймать движение и уничтожить его. Прошло всего пару мгновений, в амбаре слева показалось дуло неопознаваемого оружия. Тёмные фигуры рядом суетились и внаглую направляли его прямиком на строй вражеских танков. Одним словом — бинго! Сейчас же хватайся. Опасность миновала, коварный план советских солдат был рассекречен. Про себя можно потихоньку праздновать очередную победу. Мимолетное облегчение сменилось боевым настроем. Максимальная концентрация: сегодня они просто обязаны были пойти сверх плана, подобный шанс не часто выпадал. — Внимание, орудие в амбаре на одиннадцать часов. 22, 33 — уничтожить. — Капитан проговорил это себе под нос, слегка улыбаясь. — Герр Ягер, — Вольф отвел взгляд от выбитого щитка и посмотрел на капитанское место, под которым лежал разбитый прибор. — Ваша рация и связь полностью вышли из строя... Названные танки, однако, мимолётно затрещали моторами и двинулись вперёд. Стоило про себя отметить такое некорректное расположение орудий противника, но мысли были не об этом. 22 и 33 разъехались параллельно, поворачивая свои башни в сторону амбара. Солнце наконец зашло за тучи. Вдруг взгляд Ягера остановился на непримечательном стоге сена. Он не заметил его сразу? Да, до сей поры в той стороне было наибольшее скопление солнечных лучей, что заставило проигнорировать выделяющийся теперь объект. Точно… С ветром пришли тучи, с этим же ветром пришло мгновенное осознание.Scheiße!
Голову Клауса как будто пронзило пулей, волна ужасающей боли накрыла немца. Это произошло слишком быстро. Он рухнул на башню, одной рукой схватился за голову, а второй ударил кулаком по железу, при этом кряхтя и почти срываясь на утиный крик. Ощущения были такие, будто по мозгам бил электрошокер, от такой нагрузки перед глазами поплыло. Вольфганг поспешил помочь другу, оторвавшись от своего места и бросив наблюдение. Парень подумал, что за свою беспечность — по пояс высунуться из люка — гауптман был награжден советской пулей. Но ситуация была намного хуже. Вскоре послышался один или два выстрела. Страшное заключалось в том, что звучали они совсем не так, как немецкие орудия. Затем два взрыва. Капитан сдавленно промычал и нервозно отдёрнул от себя товарища. Стало невыносимо больно. Произошло что-то непонятное, никем из экипажа не увиденное. Неподалёку вспыхнуло пламя, мутный взгляд вновь наткнулся на тот стог сена. «…Пушка. Противотанковое орудие? Нет, дуло танка.» — Немец резко повернул голову на свои машины: их подбили и кое-где пробили. Синхронная траектория: при первом взгляде кажется, будто это дело рук одного снаряда. «Или одного… Невероятная точность. Нет, кинетическая энергия. Это просто невозможно одним снарядом пробить две бронированные башни!» — Глаза, полные ужаса и непонимания, раскрылись, а тело перестало слушаться, слегка обмякая. Командир свалился на свое место, приказывая экипажу готовиться к атаке. У них была невыгодная позиция, надо было во что бы то ни стало скорее сворачивать с прицелов русских. Внутри повисла нагнетающая тишина. Ягер сжал ладони в кулаки, оскаливаясь. Его радужки загорелись голубым светом; превозмогая боль, мужчина отдает приказы. Кошмарная боль дезориентировала, стратегия потерялась где-то на подсознании. Капитан принял неверные решения, броско, словно на ветер, кидая мысли. Боль — и ещё раз боль, остальные чувства отошли на второй план. Экипаж капитана подбирался для каждого задания по-разному, единственные несменяемые члены команды — Ягер и Вольф. Они были на своей волне, что ставило остальных в нелепое положение. У них был общий язык и философия. В воспоминаниях сослуживцев, где-то под Польшей парни двумя танками отстояли оборону небольшого городка, а случилось это из-за шутки Хайна, которую Ягер воспринял слишком серьезно. Гауптман заставил роту биться на износ, да и сам не спал двое суток. Никто не помнил, как звучал их уговор, но, как итог, на награждении Вольф встал на одно колено и прочитал стишок про гениальность своего капитана — на радость толпе и Клаусу. Потом мало кто соглашался повторно выезжать с ними, как минимум потому, что не каждый мог вывезти их танковое искусство. Лучший экипаж и дуэт рейха. Именно поэтому они сейчас оказались в этой ситуации, ближе всего к Москве. На поле боя, конечно, не было времени для воспоминаний и молитв, просто сознание не поспевало за ведущимися действиями. Ягер нахмурился, пытаясь сосредоточиться, но его голову заполнял вакуум, от которого разум заперся на подкорке. Иначе как влиянием потусторонних сил это назвать было нельзя. Раз за разом, шаг за шагом, союзных танков становилось всё меньше. Осколки фраз врезались в сознание — до него, видимо, пытались достучаться мехвод с заряжающим. — Попались. — Командир, вы нас вообще слушаете? — Нет, мы не сможем проехать. — Пока-пока. — Давайте развернёмся. — Это нецелесообразно! — Смертоносный сюрприз… Вот и он — смертоносный сюрприз. Но в данной ситуации сводило с ума не прозвище Т-34, страшной машины, с которой они были вынуждены драться, — всех страшил экипаж, сидевший в железном монстре. Удивительным образом всего один танк был способен полностью уничтожить главное преимущество оппонента — его количество. Вольф больше не мог оставаться спокойным, осознавая, что капитан пропал, а русские танкисты с каждым выстрелом всё везучее и шустрее. Уже было не до шуток. Его давний знакомый в момент стал сам похож на машину. Стеклянный взгляд и такие же прозрачные приказы, словно его действительно пристрелили. Паника накрыла с головой, трясущиеся руки неряшливее наводили мушку на цель. Снаряды пролетали мимо или рикошетили, движения становились неувереннее, даже его взгляд донимала дрожь. « …Наводка на цель. Выстрел. Что? Осечка?!» — Вот же дерьмо! — Парень сорвался на крик, выдав свое состояние. От подобного поведения самого стойкого члена экипажа на всех дыхнуло отчаянием. — Спокойствие, сохраняй спокойствие, Вольф. — Вдруг послышался голос Ягера. Он сказал это ровным тоном, как будто сам себе. Все почувствовали это, но постарались держаться его слов. Битва продолжалась, гремели выстрелы, как во время неряшливой игры в морской бой. Только вот Советы видели полное расположение кораблей противника: союзные танки сгинули от рук русских, некоторые были подбиты немногочисленной пехотой. Клаус так и не понял, какое количество танков противостояло немцам. Ему казалось, что все выстрелы попадали, уничтожая вражеские машины, по крайней мере, останавливая их ход на продолжительное количество времени, чтобы отойти. Точно один постоянно маячил перед глазами — тот, с кем в результате парни остались один на один. «Ну хорошо, теперь только ты и я». Дуэль. Победитель — тот, кто попал по баку, спалив врага дотла. Ягер, сорвавшись, дал приказ стрелять без команды. Трясущийся Вольф на выдохе выстрелил. Он попадал, но только в броню корпуса, сразу же поплатившись за свою ошибку. Снаряд врага прилетел в его сторону, пробив башню. Раздался громкий звук удара. Раскалённый металл впился в живот и ноги, тяжело ранив наводчика. Что-то, по ощущениям напоминающее контузию, прошло через полминуты. В нос ударил запах гари, голова неустанно трещала. Капитан крикнул водителю трогаться: у них оставалось лишь два осколочных заряда, больше это не могло продолжаться. Советы скрылись за домом, а немцы скорее отходили из-под их прицелов. Клаус поворачивал башню вручную, приказав наводчику принять новую позицию, то есть целиться. Ответа не последовало. — Вольф, я сказал встать на чёртову позицию. — Ягер практически рычал. За скрежетом танка послышался тихий голос. — Я ранен… — Парень дрожал, уставившись на свою окровавленную руку. — Я не могу сражаться… — Не пойму, ты что, хочешь сдохнуть здесь?! — Капитан рывком спустился со своего места. Зло смотря на своего товарища, он схватил его за подбородок и резко развернул к себе, перепачкавшись в чужой крови. Губы Хайна забило крупной дрожью, а на омертвелых глазах показались слёзы. Его лицо озарило голубым сиянием, взгляд Клауса, как острием лезвия, порезал волю парня. — Вольф, приготовиться к стрельбе, солдат.***
Все мысли вмиг улетучились, перед глазами осталась папка в тёмно-кожаной обложке. Клаус содрогнулся в ужасе. Свободная ладонь прикрыла рот мужчины. А пока завершающий аккорд ещё проигрывался в голове, его конечности стянуло судорогой. Тянущей и болючей. Собственное тело отказывалось от него — очень символично получилось. Через мгновение Ягера начало тошнить. Он не мог избавиться от ощущения крови своего друга на руках, в голове метался, не отпуская, его обречённый образ. Белые стены стали сильно давить. Под аккомпанемент неровно бьющегося сердца стало тяжело дышать. В палате запахло металлом и жжёной плотью. Ненавистная папка упала на пол. Единственный выпавший лист оказался приказом об устранении бывшего капитана за диверсию и уничтожение целой роты. Глаза впились в него, когда в горле застрял хриплый крик. Захотелось взять в руки свой любимый walther p38. Пистолет. Калибр 9 мм. В последний раз он держал его как раз в той схватке. «Разве я… д-держал его в руках?..» Воспоминания подводили. Хайн, много крови вокруг, головокружение, потом сразу же обрывок, когда он стрелял в мутный силуэт. К состоянию лица тоже были вопросы, вопросы к тому, чем закончилась битва, вопросы — и ещё раз вопросы, самая важная часть. Нет, разгадка таилась там. А именно последняя часть, как назло, была смазана сознанием. Мужчину трясло. Раскрывшиеся глубокие раны дали о себе знать. Клаус мог лишь открывать рот, пытаясь глотать воздух. Возникло ощущение, будто это был и не он, настойчивое чувство, что он должен быть мёртв прямо сейчас, с его товарищами. — Но я… жив… — хриплый голос слабым эхом разлетелся по палате. Говорить было так же больно, как и совершать все другие телодвижения. Слезы катились по щекам, щипая царапины. Мужчина упёрся головой в стенку и прикрыл глаза. Вокруг не слышно ни одной знакомой души. Только стук каблучков медперсонала. Уже бывшему капитану оставалось ждать свою участь. «Никогда бы не подумал что стены так давят.»***
Раздался щелчок дверной ручки сопровождавшийся лёгким скрипом. В палату зашёл грузный мужчина средних лет. Одет он был незамысловато, лишь белый халат упоминал о его принадлежности к персоналу больницы. Врач аккуратно зашагнул вовнутрь, его круглые очки блеснули на свету. Подвинув из угла табуретку к койке больного и усевшись, он уставился на разбросанные по полу листки бумаги. Гость наклонился и начал поднимать их один за другим, обратив внимание на исцарапанную папку и порванный в клочья лист со списком участников. — Так вы в сознании, господин Ягер. — На секунду мужчина задумался и переключился с русского языка на немецкий. — У вас было достаточно времени подумать о своём поведении. — Доктор достал ручку, которая находилась у него за ухом, и игриво стал пролистывать документы, что-то бормоча себе под нос. Ягер лишь открыл глаза и повернул голову к мужчине. — Какой-то вы совсем не разговорчивый, наверное, больно говорить с такими-то ранами. — Усмехнувшись картине перед собой, он продолжил. — У меня не так много времени перед тем, как вас отправят под стражу и оттуда прямиком в народную судебную палату, поэтому перейдём сразу к делу. Клаусу были безразличны слова человека перед собой. Он лишь кивал время от времени, уставившись в одну точку — на папку в руках гостя. — Сейчас вы разжалованы в своей должности за преступление перед уставом, думаю, с этим понятно. — Клаус поморщился. — Другими словами, подлежите устранению, однако ваши способности заинтересовали верхушку СС, и они планируют прибрать вас к рукам, пока не поздно.— Его тон стал серьёзнее. Перечеркнув пару строк в отчёте, он аккуратно отложил папку обратно на тумбочку. Пациент побледнел, впившись взглядом в стену. — Не переживайте, вас откосят. Единственное, что от вас требуются, это раскрытие своей тайны и абсолютное повиновение. Неплохие условия для выживания, не так ли? — Врач ехидно поменялся в лице и поудобнее расселся на тумбе. — Хотелось бы соврать о том, что у вас есть право выбора. Меня, кстати, Вилфрид зовут. Нам придется ещё долго работать вместе.