Берлин, Штаб-квартира СС. 1944 год.
— Удивительное дело, не каждому за жизнь выпадет шанс на подобную аудиенцию. Вы переживаете перед встречей с рейхсфюрером, герр Ягер? — усмехнулся мужчина в парадном мундире. Тесьма его погонов была сделана из прядей золотого цвета, закрученных серебряными нитями «в рубчик». На каждом красовались по две звезды. Это значило то, что над Клаусом издевался никто иной, как обергруппенфюрер, генерал войск СС. — Никак нет, герр Вебер, — они остановились перед распашными дверьми, сделанными из темного дуба. За ними было слышно слабое эхо. Вебер игриво улыбнулся и кивнул, не спуская глаз со своего спутника. Он намеренно удерживал паузу, создавая напряжённость, но Клаус остался равнодушен к данной выходке. — Полагаю, вам стоило бы надеть перчатки, устав запрещает вам находиться в одном помещении, ха-ха, с высокими чинами без них… — Вебер лишь блеснул своими лисьими глазами. За дверьми показалось огромное, двухэтажное помещение. Вокруг всё было усеяно книжными полками. По периметру красовались белые, вероятно, мраморные колонны, а свет исходил из стеклянного купола, возвышавшегося над головами военных. Когда они вошли, мундир генерала, состоящий из золотых элементов, стал слегка поблескивать, отводя внимание на себя, в то время как виновник торжества остался в тени. Секретарь обратил внимание на открывшиеся двери. Парень, что-то шепнув рейхсфюреру на ухо, прибрал к рукам документы, которые мужчина внимательно изучал, и поспешил удалиться. Вождь охранных отрядов обернулся на звук приближающихся шагов. Вебер и Ягер поприветствовали его, затем, получив ответный жест, генерал начал: — Герр рейхсфюрер, рады видеть вас в полном здравии. Вашему вниманию представляю звезду тайного подразделения «Х», надеюсь вы ознакомились с отчетом, который я предоставлял накануне. — Отставить формальности, Адлер, — мужчина отмахнулся, — Красная армия вот-вот наступит нам на горло. У меня не так много времени вести светские беседы. — Так точно, господин Гиммлер. — Штандартенфюрер Ягер, позвольте обращаться к вам по имени. Соболезную вашему состоянию, однако, хочу признать, меня очень заинтересовала инициатива Адлера по подготовке «сверхтанкистов» с применением ваших способностей, — полковник слабо кивнул. — Согласно полученным данным, вы немного растеряли хватку, и работа детектива, которую вы выполняли, вам больше не по силам. Всё верно, Клаус? — Наигранная доброжелательность накаляла атмосферу, словно беря за горло. — Да, все верно. — Тогда прошу поподробнее высказаться о плане и вашей роли в нём. — Мне предстоит подготовить «особую роту танкистов» при использовании телепатии и набирающего популярность метода «живой мишени». Если говорить кратко, его идея состоит в том, чтобы в концентрационных лагерях собирали экипажи из заключённых-танкистов, сажали их в танки и велели уклоняться от снарядов учеников. У нас была информация о успешном применении данного метода ранее в Италии. — Звучит многообещающе… — Гиммлер сделал вид, что задумался, скрестив руки на своей груди, — но я бы остановился на телепатии. Далеко ли ученики пойдут с вашими-то проблемами с памятью? — От этих слов Ягер пошатнулся. Вопрос попал в самую точку, застал врасплох. — Когда мы впервые встретились на трибунале, кажется в сорок первом году, вы уже были не на пике своих сил. Я лично не слежу за вашими делами, знаю только, что вы способны слышать мысли человека, лишь коснувшись его, на протяжении двух месяцев. Очень полезно, чем и пользовался департамент до первых звоночков. Что скажете? — Он поднял суровый взгляд на серебряные петлицы полковника, изображающие ветви листьев. — Мои провалы в памяти обусловлены большим количеством информации, получаемой в ходе беспрерывной слежки на прошлом посту. В случае с лекциями и практикой, что не занимает больше трёх часов, я в состоянии не терять концентрацию. — Мм… Хорошо, — Рейхсфюрер улыбнулся стоящему напротив него Клаусу. Вебер, наблюдавший за дискуссией, прищурился. Видимо, ему пришёлся не по душе признательный жест в сторону нелепого подопечного. — В таком случае, — начал Гиммлер, — Герр обергруппенфюрер, я назначаю штандартенфюрера Ягера командиром испытательного батальона танковой дивизии СС гитлерюгенд в SIII. Там располагается много советских солдат, да и гаупштурмфюрер из ваших. — Слушаюсь, герр рейхсфюрер.***
На дворе конец октября. Зима была уже не за горами, и это отчетливо чувствовалось. Но, несмотря на высокую облачность и периодические дожди, осенние прогулки, для Ягера, были и остаются самыми приятными. Потому пройтись пешком до автомобиля не составило большой проблемы. Штандартенфюрер погрузился в свои мысли и снял перчатки, которые он был обязан постоянно носить. Сделаны они были из плотной, черной кожи с некой лакировкой, из-за этого руки постоянно потели. Было приятно расслабиться, ощущая прохладный ветер кончиками пальцев. Весь путь его сопровождали пара офицеров и генерал собственной персоной. Дойдя до машины, Клаус повернулся к Адлеру, отдавая прощальный жест. — Благодарю за сотрудничество, — Вебер сверлил взглядом появившийся затылок полковника, — Желаю нам успеха. — Рад служить родине, — штандартенфюрер даже глазом не повел в сторону генерала. Он потянулся к ручке двери, желая открыть её, как вдруг перед мужчиной появился офицер. Парень, в попытке опередить полковника, рванул несчастную ручку, случайно коснувшись чужой руки. — Прошу прощения, герр штандартенфюрер, — пока Ягер переваривал случившееся, офицер слегка покраснел, не осознавая величины бедствия. — Вот же дерьмо… — Клаус медленно взялся за голову и сел в автомобиль. Паренек зайцем ускакал в сторону другого. Позади послышался смешок. Телепатия в этом мире — это кошмар во плоти. Всего лишь мимолётное касание, а в голове Клауса появился ещё один голос. Он отличался от остальных, такой молодой и наивный, а главное, убеждённый нацистской идеологией. На фоне коммунистов и прочих предателей звучало в какой-то мере забавно. Жалко, что терпеть это придётся целых два месяца. От Берлина до Тюрингии, в которой находился лагерь, поездка заняла около трёх часов. Бригада из двух машин уже подъезжала к границе столицы. Делать было нечего, кроме как молча покуривать трубку, чем полковник и занялся. (— Мне кажется, что эта миссия не так проста, как может показаться на первый взгляд, — Ягер уж было поперхнулся от резко возникшего молодого голоса в голове. С непривычки новички могут показаться громче, чем обычно. (— Нет-нет-нет, вы ошибаетесь, рейхсфюрер точно бы не одобрил такое. Или у вас претензии лично к штандартенфюреру? « Мать твою, они что разговаривают при исполнении.?» (— «Служебная собака»? Такое себе прозвище… Я слышал об этом только байки. Ну, понимаете, о чём там говорят только в алкогольном опьянении. … Говоря между нами, нелестные слухи. Герр Ягер с самого начала был мутной личностью, единственное что известно: в прошлом он — член танковой дивизии. Под Москвой его серьезно ранили, а ещё как раз там он и получил свой знаменитый шрам на пол лица. … И не говорите, очень уродливый. Так вот, о чём я? Одним словом — странный. От любых приглашений отказывается, максимально сокращает количество своих выходов в свет. Может, эта его надменность во всем виновата? За людей он никого не считает и, уверен, даже на женщину не посмотрит. … Ха-ха, да и смотреть на его каменную, исполосованную рожу и вправду страшно! Вот и всё, что его интересует — работа. Точно служебная псина, вы правы. Сложно было определиться, что раздражает больше всего: болтовня на службе или открытые оскорбления полковника. На фоне плохого настроения, обусловленного встречей с Вебером, думать не хотелось ни об одном, ни о другом. Радовало лишь восходящее солнце, что ласково прокладывало своим светом путь через поля и горы. Впереди неизвестность. Было очевидно, что от «собаки-калеки» рано или поздно избавляются, но хотелось бы оттянуть этот момент как можно дальше. Увы, надежда угасала, как и вера в завтрашний день. После тысячи казней, подписанных Ягером лично, стало невозможно игнорировать яд эмоций, что были задолго похоронены где-то под рёбрами. Ему не была интересна никакая идеология с самого начала, тут же он стал самым настоящим палачом. Осознание этого убивало Клауса вместе с его сверхспособностью, если её так можно было обозвать. Эхо чужих голосов стояло в голове, их надежда, пороки и крики пробирали насквозь сознание и мысли, пульсируя на затылке. Чудо, что он ещё был жив, что его личность не оказалась стёрта бесконечными потоками чужих. Его прикончат, как и остальных, кто знает слишком много, кто больше не пригоден. Больше не придется держать себя в руках, и их, наконец, можно будет опустить. Но пока ожидание смерти затягивалось, как мантра. Штандартенфюрер вновь погрузился в рефлексию. По крайней мере, такой досуг хоть немного, но собирал мысли воедино.***
Ничто не вечно, прямо как эта поездка. За три часа небо затянуло тучами, что придавало появившимся перед глазами коричневым стенам ещё больше меланхоличности. Въезд располагался в смотровой башне, над которой возвышался партийный орёл, величественно смотревший на своё правое крыло. «Значило ли это то, что немцы считают своё дело правым? То есть правильным… Да, однозначно» — Клаус улыбнулся такому очевидному умозаключению. Мост, по которому проезжали автомобили, был выложен из брусчатки, по бокам, ожидаемо, стояли металлические ограждения с колючей проволокой. Если присмотреться, можно было заметить маленькие искры, исходящие от неё. Пока штандартенфюрер разглядывал то, как по раскаленному металлу проскакивал ток, офицеры бегали перед охранниками, тряся бумагами с приказом. Видимо, начальство SIII ещё не предупредили об этом визите, да и не успели бы. Прибыв на автостоянку, Ягер вновь надел перчатки и поспешил выйти из машины. Воздух на территории лагеря был каким-то тяжелым, будто весь пропитан ненавистью, вперемешку с гарью производственных работ. Мужчина оглядел территорию и слегка прищурился, глядя в сторону приближающихся фигур. К нему направлялись работники лагеря во главе с комендантом. — /Партийное приветствие/, герр штандартенфюрер! Мы удивлены вашему внезапному визиту. Я до сих пор не осведомлен по какому поводу, но судя по вашей личной явке, это серьезно, — парень с легкой отдышкой подошёл ближе и протянул руку давнему знакомому. На нем была форма оттенком холоднее, чем у полковника. Из-под фуражки показалось миловидное лицо, казалось, что этот парень совсем не вписывается в картину концентрационного лагеря. — Йохан Тилике, гаупштурмфюрер и комендант SIII, если вы подзабыли, — он легонько улыбнулся. Клаус сначала закатил глаза, но потом, скрипя зубами, ответил на дружелюбный жест. — Вольно, — он отмахнулся. — Меня недавно перевели в другой отдел. Можете не переживать за свои шкуры пока что, — Ягер презрительно посмотрел на своих офицеров, вспоминая всё, что услышал в машине. — Тилике, пожалуйста, отправь этих болванов разбираться с документами. Для плана понадобится полный экипаж советских танкистов из ваших, поищите кандидатов. А нам с тобой следовало бы отойти, — мужчина тяжело выдохнул, слегка массируя свои виски. — Вы слышали, что сказал штандартенфюрер? Тогда за работу, — пока работники разбежались по сторонам, главнокомандующие направились в сторону площади SIII. Под ногами шуршала знакомая брусчатка. Вся территория лагеря была обнесена стенами, а внутри — усеяна «коробками», выкрашенными в белый цвет, которые были покрыты двускатной традиционной кровлей, сделанной из рыжей черепицы. Отдалённо эти строения походили на типичные немецкие дома, только очень упрощённые и жалкие. В самом центре, можно сказать за площадью, красовалась самая большая постройка — предположительно, промышленное здание, выдержанное в том же стиле. Отметить в нём было нечего, кроме массивности и валящего из каменных труб густого чёрного дыма. — Рад снова видеть тебя, — Тилике прервал тишину. — Взаимно, Йохан, — мужчины шли в сторону архивов. Ягер параллельно осматривал окружение, наблюдал за работающими заключенными неподалеку. Совсем истощённые, бывшие солдаты ходили кругами и изнашивали обувь перед лицом надзирателей. Не самая приятная картина. — Жаль, что ты так ни разу не ответил на мои письма, было бы о чём поговорить. — В своё оправдание скажу, что прочитал каждое. Это место плохо на тебя влияет, ты просто киснешь здесь — со своей-то политикой. Больше мне нечего сказать. — Мог бы написать об этом. — Я был занят. — Знаю я, чем ты был занят. С твоего позволения немного посетую на сложившуюся ситуацию, — штандартенфюрер кивнул. — Мне слышалось о том, что случилось в штабе «Х». Не думал, что они избавятся от тебя, как от одного из основателей, так просто. Ты же был нашей опорной силой, ну, понимаешь, с самого сорок первого. — А я думал, что ты и концентрационный лагерь вещи несовместимые, как видишь, я тоже могу ошибаться, — Тилике усмехнулся, а потом снова скорчил серьезное лицо. — Да подожди ты, я имею ввиду, что, ладно я, сейчас мои способности по сравнению с остальными хексами бесполезны, но твоя телепатия… Все были удивлены твоему переводу. Ты же… Клаус Ягер, ты жил этим. Даже когда проклятые лабораторные жуки прямо испытывали тебя и твою способность, ты всегда работал на износ. Столько хексов попало им в руки благодаря тебе, столько отступников. А теперь ты… повтори-ка, будешь учить гитлерюгенд? Это просто смешно, — гаупштурмфюрер не скрывал своей злости. Он временами теребил свою фуражку и грустными карими глазами разглядывал приятеля. — Йохан, прекрати. Спешу напомнить о том, что, пусть моя способность не проявляется физически, как твоя, она тоже угасает. Вот ты своим телекинезом раньше мог поднимать людей, а сейчас, если мне не изменяет память, еле осиливаешь пять килограмм. Со мной так же… только голова дырявая теперь. — Неужели даже тебя это коснулось? Врачи же говорили, что это удел только слабых способностей… — Я так не считаю, это был лишь вопрос времени. Если быть честным, весь этот план был мной написан, скорее, как комедия. Но ублюдок Вебер даже самые абсурдные идеи к рукам прибирает, ты же его знаешь, — Тилике закивал. Этого человека знали все. Он заядлый манипулятор, чем и известен во всей Германии. Клаус продолжил: — Я мог только мечтать, чтобы меня вновь подпустили к танкам. Начальство накладывало табу на эту тему, однако вот я здесь, им сейчас явно не до меня и этому нельзя не порадоваться. Как глоток свежего воздуха. Я уже не мог дальше находиться за тем постом, — голос Ягера прозвучал слегка отстранённо. — Скорее, они не хотели твоих новых панических атак, — потерянно прошептал Йохан. — Понимаешь ли, тяжело не ненавидеть работу в секретном подразделении, что создавали «под таких как мы». Как следствие, со временем я возненавидел как и всё, к чему дотянутся мои руки, так и себя, — сегодня его актерская игра подводила, мрачные мысли выходили наружу, совсем не задерживаясь в голове. Парень промолчал. Оставшийся путь никто из них не проронил ни слова. Между Ягером и Тилике не было никакой связи, только давние дружеские отношения, единственное, что они могли сделать друг для друга — попытаться понять. Здание архива оказалось громоздким. Высокие потолки и узкие арки, которые украшала свастика. Тилике шёл впереди, уверенно шагая и стуча каблуками своих ботинок по кафельному полу. Эти шаги раздавались эхом по всему коридору. Парень первым зашёл в кабинет, спеша объяснить секретарю происходящее, но тот уже выложил интересующие штандартенфюрера папки на край своего стола. Ягер вышел из дверного проема и оглядел комнату. Мрачновато. Сам секретарь в полумраке выглядел довольно тучным. Жидкие светлые волосы и крысиная рожа, как про себя отметил полковник. По всему кабинету, в том числе и за секретарем, находились полки, доверху забитые карточками. Это впечатляло. Йохан пересчитывал бумаги и о чём-то шептался с подчиненным, после чего наконец обратился к Ягеру: — Всего двадцать семь человек, герр штандартенфюрер, но есть проблема — нет командира. — Разрешите объяснить, — секретарь обратился к полковнику. — С целью избежать заслуженного возмездия, многие офицеры выдают себя за рядовых и сержантов. — Плохо, — Клаус взялся перелистывать карточки, присев на деревянную столешницу. — Это ведь значит, что они хотят жить. Как досадно, придётся подключить наших солдат для поиска нужной информации, только время потеряем, — он отложил бумаги на журнал перед работником архива. — Меня не интересует состояние танкового командира, важно лишь его наличие для этого спектакля, — взгляд Ягера зацепился за корявый значок «х» на карточке, рядом с которой он приземлился. — Что это? — Мужчина взял её в руки и рывком направился вглубь кабинета, где под окнами было чуть больше света. — Очень интересный случай, но, боюсь, не в вашей компетенции, — противный голос секретаря сменился усмешкой. — Тилике, я жду объяснений, — пока он продолжал рассматривать карточку, его тон погрубел. — Герр Ягер, это… карточка советского хекса. Об этом не осведомлён департамент, знают только работники лагеря. — Прости, что? — На лице Клауса показалось удивление вперемешку со злостью. Йохан растерялся. — Давайте объясню. Этот русский явно обладает какими-то способностями, мы поняли это буквально на днях, — такой ответ не понравился полковнику. — Он…в плену с сорок первого и почти сразу же попал к нам в руки, за всё это время мы не смогли узнать его имени и звания. Пожалуй всё, что мы знаем — это его принадлежность к танковой дивизии. Каждый хекс, что к нему подходит, так или иначе жалуется на головную боль и потерю сил. — Это какой-то абсурд, Тилике, ты хоть сам себя слышишь?! Во-первых, не может быть способностей у людей неарийского происхождения, так нам говорили, а во-вторых, ты не имеешь никакого права говорить о секретном подразделении при ком попало, — Ягер швырнул карточку с печатью «утилизировать» на пол. Мужчина был в состоянии аффекта, он чувствовал, как подавляемая злость растекалась от сердца до кончиков пальцев, заставляя их немного подрагивать. — Ягер, всё в порядке? — Парень мягко выставил перед собой руки, показывая полковнику, что ситуация под контролем и тому пора успокоиться. — Все мои работники ознакомлены с деятельностью «х», а по поводу этого индивида я хотел переговорить с тобой уже давно, но кто виноват в том, что ты занят. — Уму непостижимо, Йохан… — Клаус подставил кулак к своему лбу, он понял что облажался, но эмоции после увиденного заполнили собой все резервуары. — Коль дело коснулось этого, мы хотели утилизировать его уже завтра. Этот солдат славится своей тягой к побегам, мы и так долго тянули с этим в надежде найти ответы на вопросы, связанные с ним. Возможно, дело в новом советском оружии, кто знает… — Ты говорил, что он давно здесь находится, — Ягер перебил мысль Тилике. — Ээ… Да, это так. К чему вопрос? - Мужчина вернулся обратно к столу. — Возможно, я получу от него информацию о танкистах и бонусом секрет его силы, — все в комнате заворожённо замерли. На секунды повисла гробовая тишина. — Вы хотите использовать свою силу на какой-то шавке? — произнес удивлённый секретарь. — Думаю, это будет самым рациональным вариантом. И да, это в моей компетенции, — полковник прожигал взглядом ненавистного сослуживца. — Клаус, ты уверен? — комендант жалостливо посмотрел на товарища. — Как говорится, всё на благо Рейху. Meine Ehre heißt Treue, — штандартенфюрер скорчил улыбку и поднял карточку таинственного русского. С бумаги на него смотрел парень, на вид лет двадцати-двадцати пяти. Из отличительных черт — шрам в виде буквы «Y». Фотография была чёрно-белая, так и ещё ужасно размыта, но даже она во всех красках передавала всю ненависть, кипевшую в глазах юного солдата. «Этот юноша точно хочет жить…» — Миссия тайная, мне понадобится квалифицированный переводчик, — полковник положил бумагу на стол, схватил ближайшую ручку и резко перечеркнул печать об «устранении». — … Кто-то из лагерных, расходный материал, — ошеломлённый секретарь только и мог что хлопать глазами, наблюдая за действиями Ягера. — НЕМЕДЛЕННО, — мужчина пошатнулся на стуле и принялся в панике пролистывать журнал в поисках нужного остарбайтера. Ягер вышел из кабинета и быстрым шагом направился на улицу. Гаупштурмфюрер побежал за ним, находясь в неведении о том, что происходит с приятелем. — Ягер, прости господи, что происходит? — Не время болтать, поведай мне всю информацию про того парня и его способности, — Клаус достал маленький блокнот из своего кителя и принялся что-то записывать. — Что вами движет, скажите для начала. — Мне припомнился ноябрь сорок первого, когда я лишился своей дивизии из-за головной боли, а этот парень, по твоим словам, её и вызывает. Так ещё попал в плен в это же время. Может, это судьба издевательски распорядилась подобным совпадением, не могу утверждать… — Выйдя на улицу, мужчина нервно достал свою трубку, которая преданно служила ему всю войну. Прекрасное вишневое дерево. Хорошо, что он забил ее заранее, ничто не помешает освежить голову сейчас. — Знаешь, Ягер, у меня стойкое ощущение, что добром идея с этим русским точно не кончится.