И в конце никто не утонет

— Получается, когда гражданин Дюбукатров и пострадавший вели беседу после танца, вы рядом не присутствовали? — выпытывает въедливый офицер. — Я отошел буквально на минуту. Почему вы игнорируете то, что я сказал про поведение мистера мерзкие усишки? Он распускал руки! В каюте Арсения, куда последнего привели под конвоем, а Антона захватили как свидетеля, с утра почти ничего не изменилось. Только постель заправлена, и в вазе на столике стоит новый букет. Арсений и три офицера находятся в гостиной, а Антона допрашивают в спальне. Насколько он успел понять, по описанию Поливоблы офицеры выяснили, пассажир какой каюты обвиняется в краже, начали проверять его имя и не обнаружили никаких сведений на «Землеуслугах» о гражданине Розмарине Дюбукатрове, но настоящую личность Арсения пока установить не смогли. Стало быть, Метапол с командованием корабля по вопросу розыска беглых контрабандистов не связывался. Это, конечно, хорошо, но текущую проблему менее острой не делает. Несмотря на то, что Арсений вернул, ну, то есть швырнул, булавку владельцу при многочисленных свидетелях, вопрос его идентификации заинтересовал стражей порядка куда сильнее истории с похищением побрякушки. Антон сначала собирался сказать офицеру, что они с Розмарином еще в детстве на одном горшке сидели, а «Землеуслуги» вообще очень часто барахлят и им доверия давно никакого нет, но потом сообразил, что допрос свидетелей может продолжиться и начнут опрашивать всех, с кем Арсений контактировал на корабле. То есть, в первую очередь, Сережу и Макса, которые уверены, что подозреваемый с Антоном, точнее, с Жекой, познакомился на второй день полета. Поэтому ему приходится пересказывать примерно ту же самую историю их знакомства, что придумал Арсений, которому она сейчас вообще никак не помогает. — Вы, молодой человек, знаете этого господина от силы пару дней, а защищаете его, будто родного дядюшку. Полагаю, вы чересчур чувствительный экземпляр и ваше доверие легко завоевать. Антон собирается огрызнуться, что не корабельному офицеру составлять его психологический портрет по паре реплик, но тут в спальню заглядывает другой полицейский. — Семен, давай-ка в гардеробную. И вы, эээ, Досонов, правильно? Идемте, понятым будете. Побледневший, но сохранивший гордое выражение лица Арсений стоит, окруженный двумя вооруженными людьми. Когда Антон заходит в гардеробную, тот бросает на него пристальный взгляд и печально поджимает губы. — Гражданин, именующий себя Розмарином Дюбукатровым, командование корабля требует вас выполнить наши указания и содействовать следствию. Откройте сейф. — Вы не имеете права, это частная собственность, — спорит Арсений. — Имеем, молодой человек. Госпожа капитан выдала ордер на обыск. Открывайте сейф, или нам придется вскрыть его другим способом, но тогда это еще один пункт в списке подозрений в вашу сторону. Антон не очень понимает, почему Арсений сопротивляется. Задета его гордость, да, понятно, но что такого они могут обнаружить в этом сейфе? «Сердце океана» Нурик купил, а не выкрал, тут опасаться нечего. Арсений медлит еще несколько секунд, сведя брови к переносице. Наконец нервно дергает подбородком и подходит к столу. Бластеры в руках офицеров направлены в его спину. Арсений крутит колесико замка и через несколько щелчков дверка сейфа распахивается. Офицер, допрашивавший Арсения, подходит ближе и достает знакомый Антону черный футляр. А потом засовывает руку глубже, шарит ею в недрах сейфа пару секунд. — Ой, как интересно. Он достает изнутри табельный бластер, и у Антона по спине бегут холодные мурашки, когда он вспоминает, откуда у Арсения это оружие. — Необходимо сверить серийный номер, но я почему-то уверен, что именно этот бластер был похищен из офицерской каюты на второй день путешествия. А еще в тот же день произошло одно недоразумение, когда спасательный челнок был поврежден при неудачной попытке угона. Полагаю, именующий себя Розмарином, вы что-то об этом знаете? Арсений громко молчит. — Так-так-так, а тут у нас что? — говорящий поднимает крышку футляра, и «Сердце океана» вспыхивает ультрамариновым свечением. Мужик присвистывает. — Похоже на бриллиант. — Он принадлежит мне, — вставляет Арсений. — Ой, а тут у вас голос прорезался, да? Судя по всему, эта штука стоит миллионы. Если она действительно ваша, к вашему айди должен быть прикреплен электронный сертификат собственности на ювелирное изделие. Можете предъявить его? — У меня нет сертификата, потому что колье мне подарили. — В таком случае сертификат должен остаться у того, кто сделал подарок. Готовы назвать его имя? Разумеется, Нурика Арсений не называет. А какой у него выбор? — Я так и думал, — с напускной грустью кивает старший офицер. — Семен, изымаем украшение до выяснения обстоятельств. Составьте протокол. Семен невозмутимо засовывает футляр во внутренний карман кителя. — Какого черта?! — взбрыкивает Арсений, и дуло бластера тут же красноречиво толкается ему в плечо. — По какому праву?! Разве кто-то заявлял о пропаже бриллианта? — Это мы выясним. А пока расклад вообще не в вашу пользу, молодой человек. Мы располагаем фактами. Вы украли дорогую булавку у пассажира первого класса. Путешествуете под вымышленным именем и не называете настоящего. Выкрали корабельное оружие и совершили попытку угнать челнок. И в вашем сейфе находится особо ценная вещь, право собственности на которую вы подтвердить не можете. Более подозрительное поведение сложно представить. Как только мы прибудем на Глизе, передадим вас сотрудникам Метапола. Господа офицеры, сопроводите арестованного к месту временного заключения. — Дайте мне хотя бы привести себя в порядок, — сквозь зубы цедит Арсений. Стоящий ближе всех к нему офицер ведет носом по воздуху рядом с его шеей и корчит гримасу. Догадываясь, какие именно запахи он учуял, Антон краснеет. — В Тюремке прихорашиваться будете. Забирайте его. Арсения под возмущенный вопль Антона толкают к стене и надевают на него электромагнитные наручники. А затем берут под обе руки и ведут к выходу. Конвой с арестантом покидают каюту и поворачивают по коридору направо; Антон, кудахча что-то бесполезное им в спины, семенит следом. У лифта один из офицеров хмурится и направляет на Антона дуло бластера, блокируя ему путь к закрывающейся узорчатой решетке лифта. — Куда вы его? — беспомощно кричит Антон. Лифт дергается и ползет вниз. Антон хочет было позвать: «Арсений!» — но проглатывает слово, потому что запрещенное имя навлечет на него еще больше беды, а называть его этим полукустарниковым заместителем не хочется. Будто почувствовав его порыв, Арсений поднимает голову и смотрит наверх, прямо в глаза, пока не скрывается из виду. Подзалупный мудодень, хтоническая поебень, ссанина в жопе, густоперченный блядопиздец, конча суринамской пипы — такими выражениями бабуленька, наверное, обрисовала бы текущую ситуацию. Антон топчется на месте, не понимая, куда бежать и чем помочь Арсению. Он бросается было по лестнице вниз, но осознает, что без понятия, на какую палубу ему нужно. Вспоминает, что старший офицер, который и вынес неутешительный вердикт, не пошел за конвоем, а остался в каюте, и бежит обратно наверх, затем по коридору, расталкивая возмущенных «первоклассников». Дверь в каюту Арсения оказывается уже заперта и опечатана. Антон рычит от беспомощности, бьет в дерево рукой, расшибая костяшки. Голова в стрессовой ситуации отказывается моделировать доступные решения задачи. Вдруг его осеняет: нужно добраться до Макса и Сережи первым — до того, как на них накинутся офицеры с вопросами. Предупредить, чтобы отзывались об Арсении, как о маминой радости и лучшем друге всех белочек и воробьев. Или же вообще рассказать им примерную правду, опустив некоторые криминализованные детали их с Арсением прошлого, и попытаться втроем придумать выход из положения. Антон поворачивается, несется по обратному маршруту к лифту и уже готовится нажать на кнопку, как замечает, что тот самый старший офицер направляется к двери, ведущей на палубу. — Подождите! — Антон нагоняет его в несколько прыжков и становится в проеме, загораживая выход. — Вы не можете так поступить с ним! Он же пассажир первого класса, уважаемый человек. Тут произошла какая-то ошибка! — Ошибка или нет — с этим будут разбираться компетентные люди. У вашего дружка как минимум склонность к клептомании. — Но он ведь вернул эту чертову булавку! И даже не сопротивлялся! — Немудрено, мы его к стенке прижали. И вы видели, как долго он отказывался отпирать сейф? Потому что знал, что мы там обнаружим. — Он не ответил, откуда у него этот бластер. То есть вины в краже не признал. Оружие могли и подкинуть! — В сейф? Не смешите, молодой человек. И зачем ему в таком случае молчать? — Из гордости! Послушайте, я успел его немного узнать за эти пару дней: это очень благородный и ранимый человек, вы видели его манеры вообще? Он как будто из другого века! А вы с ходу закидали его беспочвенными обвинениями, вот он и закрылся! Офицер смотрит на Антона с откровенной жалостью. — А вы, молодой человек, как я вижу, здорово вляпались, — и ведь прав, сука такая, — ничего, через пару деньков это вас отпустит. С глаз долой — из сердца вон. Вы послушайте человека с опытом, я вам так скажу… Какое бы мудрое наставление бравый офицер ни собирался дать Антону, озвучить его он не успевает. Корабль вдруг будто сходит со своей оси, дергаясь в пространстве. У Антона вылетает опора из-под ног, он ударяется плечом о деревянную панель, и его швыряет на пол. Снаружи раздается тошнотворный треск, будто ломается корка льда, только этот звук усилен на несколько сотен децибел. Антон, схватившийся было за угол, оказывается не в силах терпеть этот шум, отпускает панель и закрывает руками уши. Горизонт опять кренится, и невидимая сила волочит Антона спиной по полу вниз, до тех пор пока он не влетает затылком во что-то твердое, и замученное сознание покидает его. И снится Антону сон. Над головой — ночь-полночь, а вокруг — бескрайний океан. Антон беспомощно барахтается в ледяной воде, и мышцы сводит, будто в тело врезаются остро жалящие иглы. Антон цепляется за края плота, но на самом деле это не плот — это великая картина древнего художника Айвазовского «Девятый вал». А на бесценном полотне, раскинув руки и ноги бабочкой, лежит на животе Арсений и с грустью взирает на гибнущего Антона. Тот плывет вдоль рамы, огибая картину по периметру, и пытается найти край, с которого можно было бы на нее забраться и спастись от убивающего холода, но почему-то не находит. Арсений занял все место. И это странно — ведь картина очень большая, а Арсений весьма компактный, но сейчас почему-то свисает со всех сторон. — Арсений, ж-ж-жопа ты ж-жирная, — стучит зубами Антон, так и не найдя местечка, куда бы приткнуться, — подвинься, я ж тут сдохну… — Не могу, Антон, — все столь же печально отзывается тот. — Ты должен оставаться в воде и пожертвовать собой, чтобы я выжил и прожил больше ста лет, а в конце своего пути лепил горшки на гончарном круге… — Да в этом н-н-нет н-н-никакого смысла, мы ж оба тут пом-м-местимся… — Смысл есть, Антон. Ты умрешь, а я буду хранить тебя в своем сердце, и мое сердце будет биться, и биться, и биться… — Жека! Жека! Очнись! Голос доносится, будто сквозь толщу воды, что вполне коррелирует с обстановкой из сна, поэтому Антон не сразу соображает, что он закончился. Кто-то трясет его за плечи и даже бьет по щекам, но Антон списывает это на судороги в ледяной воде. А спустя несколько секунд понимает разницу, когда эта самая вода, пусть и не такая холодная, плещет ему в лицо. Антон распахивает рот и глаза, отфыркиваясь и приходя в чувство. Поначалу зрачки режет от яркого света, контуры мельтешат, и Антон будто наблюдает за танцем маленьких пельменей вокруг башки. Проморгавшись, он замечает нависшего над ним Сережу, из нейробраслета на запястье которого до сих пор капает вода. За спиной Сережи маячит бледное лицо Макса. — Живой! Слава богу! Давай, братан, реинкарнируйся побыстрее, дело пахнет камамбером. Лица ребят немного вибрируют, и Антон сначала думает, что это от тряски, а потом соображает, что у него слегка троится в глазах. Он сжимает виски, через усилие и с помощью двух пар рук поднимается в сидячее положение и осматривается. Он сидит в холле у подножия парадной лестницы, а рядом валяется отколовшийся от постамента херувим, на бронзовый факел в руке которого Антон, видимо, и налетел головой. — Что случилось? Я помню толчок, жуткий треск, а потом меня вырубило, походу… — Пиздец случился. Корабль попал под метеоритный дождь. Если бы мы шли обычным ходом, все бы ничего, камешки бы просто отлетели от купола, но говорят, что госпожа капитан решила как следует разогнаться, чтобы установить рекорд среди пассажирских судов. Скорость была слишком большая, и метеориты по касательной царапнули все три уровня защитного слоя! Теперь там растут трещины, а самая пизда, что поврежден атмосферный купол. — Ебучий случай… И что теперь?! — А теперь мы летим куда-то на автопилоте. Трещины растут, и где-то через час тут не останется кислорода. Эвакуация идет полным ходом, но челноков мало, надо поторапливаться, Жека. — Почему на автопилоте? А где госпожа капитан? — Сказала: «Каждый сам себя», — и свалила на первом же челноке. Жека, потом обсудим ее профессионализм, вставай. Антон с трудом поднимается. Корабль все еще трясет, хоть и не так сильно, свет мигает, мимо бегают люди, крича и размахивая руками. Оттолкнувшись от постамента, на который раньше был водружен херувим, Антон делает шаг вперед. Хоть голова по-прежнему гудит, а ноги слегка дрожат, все же он может держаться ровно и без посторонней помощи. Тем не менее Макс обхватывает его за поясницу, а Сережа поддерживает за локоть, и вместе они настойчиво тянут его по лестнице наверх, к «шлюпочной» палубе. Антон успешно преодолевает несколько ступеней, как вдруг та часть мозга, которая отвечает за кратковременную память, возвращается к жизни. — Арсений! — кричит Антон, остановившись, как вкопанный. — Что?.. Кто это? — удивленно спрашивает Макс. Но Антон уже срывается с места, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и бежит вниз, будто его походка только что не была прерывистой, как графическое обозначение дополнения при разборе предложения. Адреналин и тревога, видимо, активизируют резервные ресурсы организма. — Жека! Жека! Куда ты, идиот?! — Я догоню вас! — кричит Антон, даже не оборачиваясь на голос, и скрывается за новым поворотом. Он все еще плохо представляет себе, куда бежит. Напуганные пассажиры, шныряющие во все стороны и норовящие сбить с ног, не сильно помогают. Антон спускается по лестнице на пару пролетов и останавливается, пытаясь без паники обдумать дальнейшие действия. Куда могли отвести Арсения? Старший офицер сказал, чтобы его отправили в место временного заключения. Маловероятно, что на «ТнТанике» есть настоящие тюремные камеры с решетками и нарами. Антон пытается восстановить в памяти маршруты, на которых они вчера и сегодня играли в догонялки. Большинство пассажирских кают, обеденных залов, ресторанов и прочих мест общественного пользования расположены ближе к кормовой части корабля. Логично, если каюты команды и офицерские каюты находятся в носовой части, в районе капитанского мостика. Могли ли Арсения запереть в чьей-то спальне? Нет, офицерские каюты, кажется, все на «шлюпочной» палубе, а лифт ехал вниз. Скорее всего, его повели в какое-то служебное помещение. Но какое? Их тут сколько… Черт, черт, черт… Из динамиков на всех лестницах звучит знакомый благожелательный женский голос: — Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Наденьте кислородные маски. Полная разгерметизация корабля произойдет через один час и три минуты. Вы также можете воспользоваться дополнительными услугами, например активировать виртуального священника для последнего причастия или виртуального нотариуса для составления завещания. Ознакомиться с полным списком предложений вы можете на нашем сайте. Не забывайте, что за оставленные отзывы вам начисляются баллы. Благодарим за использование услуг нашей авиакомпании и желаем вам приятного полета! Мимо судорожно размышляющего Антона проходит супружеская пара. Рыдающего качка, от одного взгляда на которого у Антона повышается уровень тестостерона, тащит за руку его куда более собранный субтильный муж. — Идем, идем. В челноках сейчас давка, там могут и покалечить! Вернемся в каюту, наденем маски, пристегнемся ремнями и будем ждать прихода помощи. Сигнал о бедствии уже наверняка отправили, другие межгалактические корабли прямо сейчас спешат к нам! Ну-ну, не плачь, все будет хорошо… Большинство пассажиров не настолько исполнены оптимизма. Основная масса бежит наверх, к челнокам, но кто-то просто носится по кругу, кричит и рвет на себе одежду. Стараясь собрать волю в кулак и не заразиться чужим отчаянием, Антон продолжает путь вниз. Ничего, не просто же так его природа наградила длинными ногами — он быстрый, если надо, он обежит все палубы и помещения с самого низа, пусть и не знает, что ищет. Роботы, кажется, тоже сходят с ума. В холле на палубе «D» Антона ловит за рукав андроид, требует надеть маску, успокоиться и выпить кислородный коктейль. Антон пытается выпутаться из его хватки, но металлические пальцы сжимают намертво. Плюнув, Антон дергается, что есть силы, ткань трещит, и кусок рукава остается в руке андроида. Антон спускается в самый низ. Людей здесь уже нет, и он свободно проскакивает сквозь машинное отделение и котельную, не переставая звать Арсения по имени и стуча экскурсионным экспонатом — кочергой — по всем поверхностям. В коридор с каютами третьего класса он даже не заглядывает — бессмысленно, а на знакомом корте для сквоша и в почтовой комнате пусто. Палубу выше Антон исследует по той же схеме: бегом минует пассажирские каюты и обеденные залы, уделяя больше внимания незнакомым коридорам, но они приводят его к просторным помещениям типа камбуза, в которых явно не стали бы запирать человека. Он возвращается на палубу «Е». Успевает пробежать несколько метров по белоснежному коридору, когда свет гаснет и все погружается во мрак. Благодаря маму и папу за гены и широкий размах плеч, Антон шарит руками по обеим стенам, пробираясь вперед наощупь. Внезапно в него с разбегу влетает чье-то крупное тело, едва не сбивая с ног. — Простите, вы не знаете, где здесь служебные помещения? — кричит Антон в ухо непонятно кому. — Мы все умрем! Хляби небесные обрушатся на нас! Покайся! — безумно вращающиеся глаза сверкают в темноте, и Антон отпихивает от себя незнакомца, продолжая двигаться вперед. Свет мигает три раза и вдруг загорается ярче обычного. Антон, уже успевший привыкнуть ко тьме, на автомате отводит голову вправо, щурится и натыкается взглядом на поворот в другой коридор и табличку «Вход только для персонала». Он сворачивает, пробегает еще несколько метров налево и видит узкую служебную лестницу, ведущую вниз. Антону остается перепрыгнуть шесть последних ступеней, когда корабль вновь мощно трясет. Он падает вниз, больно проезжаясь копчиком по ребру каждого подступенка. Матерясь, тянет руку, чтобы схватиться за поручень и подтянуться, но в этот самый момент нейробраслет сочувствующе плюет в ладонь сгусток финалгона. Поручень выскальзывает из липкой пятерни, и Антон вновь шмякается ушибленным местом на пол. — Еб твою мать! — орет он во всю глотку на хотевший, как лучше, нейробраслет. — Ты правда считаешь, что сейчас подходящий момент, чтобы натереть жопу мазью?! — Учитывая, как жизнь ебет нас в последнее время, может, это и не самая плохая мысль, — отвечает ему не браслет, а знакомый голос где-то поблизости. — Арсений! — кричит Антон так, что рот почти рвется. Голос отражается от стен коридора, оглушая его самого. — Я здесь! Антон вскакивает на ноги и, вытирая скользкую руку о штаны, спешит на источник звука. Арсений обнаруживается за пятой дверью по коридору, замок которой Антон вышибает ногой с нескольких попыток, — прикованный наручниками к трубе у иллюминатора, но по первому впечатлению целый и невредимый. — Что за херня тут творится? Офицеры привели меня сюда, прицепили к трубе, и спустя минуту так тряхнуло, что меня чуть не придавило шкафом, когда он отлетел от стены. Они убежали выяснять, что случилось, закрыв дверь, и уже не вернулись! Почему голос из динамиков говорит о разгерметизации? — Долго объяснять, — Антон ковыряется в нейробраслете, пытаясь сгенерировать волну, способную нейтрализовать поле, которое стягивает браслеты наручников. — Если в паре слов, то мы в жопе. В нас попали метеориты, атмосферный купол постепенно разрушается. Командование покинуло корабль. Да и все остальные пытаются унести ноги. — Я так и знал, что все эти разговоры про супернадежный корабль — рекламная туфта… — Есть! — невидимое, но мощное поле между запястьями Арсения разрушается, и его руки соскальзывают с проклятой трубы. Антон любовно смотрит на вновь выручивший его нейробраслет. — Прости, мой добрый, ласковый, что наорал, я не… То ли Арсением руководит ревность к гаджету, то ли еще что, но он перебивает Антона, схватившись ладонями за его щеки и начиная судорожно расцеловывать лицо и шептать между теплыми касаниями: — Я кричал, звал на помощь, стучал по трубе все это время. Из коридора сначала постоянно слышался шум, громкие голоса, топот ног, но никто даже не заглянул ко мне. Потом все вообще стихло. А ты вернулся. Ты мог бы спасать свою шкуру, но пришел за мной. Более-менее стойко выдержавший пару ушибов мозг окончательно плывет под натиском этой порывистой ласки. — Если ты сейчас не прекратишь, все мои усилия будут напрасны и мы сдохнем прямо в этой комнате от гипоксии… — с трудом выговаривает Антон, надеясь на благоразумие Арсения, потому что есть вероятность, что сам он это прекратить не сможет даже перед риском смерти. Арсений выпускает его из объятий, нервно улыбается и дергает за руку в сторону выхода из каюты. Пока они бегут обратно наверх, Антон успевает вкратце рассказать Арсению о том, что увидел и услышал с тех пор, как пришел в сознание. Народу на верхних палубах теперь еще больше. Кажется, некоторые из пассажиров действительно решили закрыться в каютах и ждать прибытия помощи, а Антон, честно говоря, не сильно настроен испытывать судьбу. В суматохе и сутолоке они с Арсением пытаются пробиться к «шлюпочной» палубе, но на лестнице и в лифте заторы. — Уважаемые пассажиры, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Наденьте кислородные маски. Полная разгерметизация корабля произойдет через тридцать девять минут. Вы также можете воспользоваться… — Идем к другому выходу! — кричит в ухо Арсений. На лестнице в кормовой части «ТнТаника» чуть свободнее, и, заработав еще несколько ушибов чужими локтями и коленями, они пробиваются наконец наверх. Снаружи будто ничего и не изменилось — космос все такой же спокойный и безучастный к медленно гибнущему кораблю. Антон лезет сквозь людское море вперед, пользуясь преимуществом своего роста, и выискивает глазами два челнока, на трапе к которым, кажется, происходит давка. — Тут всего два челнока осталось! Не пробьемся! — в отчаянии оборачивается он к Арсению. — Давай на противоположный борт, может, там еще есть свободные! Антон снова ныряет в толпу, протискиваясь против общего движения. Плотный людской поток, как бы он ни старался, уносит его от цели, и он пытается, главное, не потерять Арсения из виду. — Жека! Розмарин! Обернувшись на крик, Антон видит в паре метров от себя потрепанных и помятых Макса и Сережу, пробирающихся в их с Арсением сторону. — Вы до сих пор не улетели?! — Да какое там улетели… Тут все совсем плохо, за места в челноках чуть ли не драка идет, — пыхтит Сережа. — Мы хотим пробраться на другой борт, может, там ситуация лучше, — Арсений хватает Антона за предплечье, чтобы не снесло человеческой волной. Макс качает головой. — Дохлый номер. Нужно вниз, на кормовую палубу. Есть слух, что там на промышленном принтере можно распечатать шаттлы. Антон с Арсением быстро переглядываются. — Бегом! Бегом получается плохо. Больше выходит приставным шагом. Драгоценное время уходит, а они тратят еще несколько минут, чтобы спуститься на открытую площадку палубы «С» в задней части корабля. Видимо, слуху про свежераспечатанные шаттлы поверили немногие. Или же слух расползается слишком медленно. Так или иначе, народу здесь почти нет. И напрасно, потому что Антон видит впереди новенький, нетерпеливо гудящий перед отправкой мини-шаттл, на борт которого прямо сейчас взбираются люди. Уже успевшая было притупиться надежда вспыхивает в груди новой искрой. И они бегут вчетвером вперед, крича на ходу: — Эй! Подождите! Мы с вами! Макс запрыгивает на трап первым, заглядывает внутрь и оборачивается с искаженным радостью лицом. — Здесь осталось четыре свободных места! Это неслыханное везение, потому что рассчитанный на определенное количество людей шаттл при перегрузе просто не взлетит в целях безопасности. Сережа взбирается следом, за ним поднимается Арсений. Антон ставит ногу на первую ступеньку, хватается за поручень и уже мысленно говорит «ТнТанику» последнее прости, когда слышит чей-то звонкий плач за спиной. Он оборачивается. Невдалеке справа по борту прямо на полу сидит девочка рядом с полуоблокотившимся на стену телом и рыдает навзрыд. Антон поднимает лицо на вопросительно выглядывающего из кабины Арсения, мнется пару секунд на месте, а потом разворачивается, спрыгивает с трапа и несется назад. Сзади слышится топот еще одной пары ног. Когда он подбегает, девочка поднимает на него заплаканные глаза, и Антон понимает, что это его старая знакомая — партнерша по танцу, а рядом лежит без чувств ее мама — та самая, что угостила Антона вином, благодаря которому Арсений вел себя развратно и пустился в откровения. — Мама упала, она ударилась головой… — жалобно лепечет ребенок, размазывая слезы по щекам. В глазах у нее испуг, растерянность и — самое душераздирающее — недетская обида и непонимание того, почему с ней все это происходит и почему ее никто не предупредил, что бывает так страшно. — Тише, тише, малышка, все будет хорошо, — шепчет Антон, погладив девочку по макушке, и отвлекается на женщину. Нейробраслет смачивает пальцы нашатырем, и Антон сует их ей под нос. Женщина морщится, кашляет, но открывает глаза. — Вы в порядке? Идти можете? — догнавший Антона Арсений садится рядом на корточки и осторожно ощупывает пострадавшей затылок. — Крови вроде нет. Мама девочки медленно приходит в себя. С их общей помощью она поднимается на ноги, но оказывается слишком слаба и со стоном хватается за стену, потеряв опору. Малышка опять судорожно всхлипывает. Арсений бормочет что-то утешительное, обнимает одной рукой женщину за талию, другую просовывает у нее под коленями и поднимает в воздух. Смотрит на Антона внимательно одну секунду, разворачивается и быстрым шагом идет обратно к шаттлу. Антон подхватывает на руки девочку и поспевает следом. — Мы же не умрем, правда? — спрашивает она, утыкаясь мокрым личиком в шею Антона. — Да ты что, маленькая, какие глупости! Это просто такая игра, она оказалась плохой и поэтому прямо сейчас закончится. Ну-ну, не плачь, помнишь, как нам было весело танцевать вчера? Помнишь, как ты рассказывала про папу и братика? Обещаю, совсем скоро вы увидитесь и будете плясать вместе! — Скорей! — фигура Сережи маячит в проеме, когда они приближаются к цели. Арсений осторожно передает ему свою ношу, а Антон ставит девочку сразу на верхнюю ступень трапа, который уже автоматически начинает складываться перед взлетом. Снизу Антону видно, как Макс усаживает новых пассажирок шаттла на места и пристегивает ремнями. Дверь начинает ползти вверх. Пораженное лицо Сережи припадает к стеклу с той стороны. — Стоп! Стоп! А как же вы?! Жека! — Меня зовут Антон! — кричит тот, взмахивает рукой на прощанье и отпрыгивает на несколько шагов назад. Шаттл ревет, дрожит и спустя десять секунд отрывается от палубы, яркой вспышкой прорезая ночь и исчезая из виду. Антону кажется, что он слышит обратный отсчет до полной разгерметизации, и удивляется — ну зачем уж так нагнетать, дорогая система оповещения? Потом соображает, что это стук собственной крови отражается в ушах. Он не ощущает себя героем, потому что прямо сейчас его одолевают и страх, и недостойные мысли о том, как он мог бы сам сидеть в улетевшем шаттле в полной безопасности. Но и сожалений о собственном импульсивном решении или злости по отношению к спасшимся он не испытывает. У совести нет кнопки выключения, и Антон со всеми своими хакерскими навыками никогда бы не смог ее взломать. Спастись, чтобы до конца жизни видеть во сне заплаканное детское лицо? Уж лучше умереть от кислородного голодания. По крайней мере, это произойдет в приятной компании. Ну, вот, кажется, и все. Или нет?.. Антон тупо переводит взгляд на промышленный принтер впереди. Сколько в нем еще осталось ресурса? — Попробуем распечатать еще один шаттл? — неуверенно задает он вопрос. Ответа не слышно несколько секунд, и Антон оборачивается. Арсений все еще смотрит в чернеющую высь. — На автопилоте, говорите… — наконец произносит он, будто что-то обдумывает. А потом отмирает, хватает Антона за руку и опять куда-то тянет. — Быстрее! У нас почти не осталось времени!