Осторожная жестокость

      Вы:       Здравствуй, Киллу. Мне нужно       с тобой посоветоваться. Киллу: Привет (⁠･⁠–⁠･⁠)/ Че там у тебя?       Вы:       У всех трансформаторов       привычка общаться       символами? Вам мало букв в       алфавите? Киллу: Смайлик из букв не слепишь, а с ним прикольнее 〜⁠(⁠꒪⁠꒳⁠꒪⁠)⁠〜 Киллу: Ты чего нервный такой?       Вы:       Я обещал сводить Хисоку на       свидание. Что мне делать? Киллу: Я конечно не эксперт, но возможно тебе нужно сводить его на свидание       Вы:       Знаки препинания, Кил. Киллу: Ой, все, пока, зануда.       Вы:       Нет, стой. Извини.       Вы:       Ты поможешь? Я не имею ни       малейшего понятия, как       организовывать свидания. Киллу: А я типа в этом шарю? Я тренируюсь днями и ночами, а не по свиданкам хожу       Вы:       Молодец, тренируйся. Прости,       что потревожил. Не буду       отвлекать. Киллу: Могу у Гона спросить, он в этом прям спец       Вы:       Он ведь одного с тобой       возраста, разве нет? Киллу: Он говорил, что его на острове какие-то бабки приезжие научили с женщинами общаться       Вы:       Звучит не очень правильно. Киллу: Я бы сказал очень неправильно…       Вы:       Что ж, если он не будет против       помочь мне, то я был бы ему       весьма признателен. Киллу: Ок, дам ему твой номер       Вы:       Исключено. Ни в коем случае. Киллу: Ну а че я буду сообщения туда-сюда пересылать? Тупо как-то       Вы:       Киллуа, не вздумай. Я не даю       свой номер даже клиентам. Киллу: Поздняк метаться ¯⁠\⁠_⁠(⁠ ͡⁠°⁠ ͜⁠ʖ⁠ ͡⁠°⁠)⁠_⁠/⁠¯ Он скоро напишет — Ну что за вздорный мальчишка? — раздражённо процедил Иллуми, сдвигая брови, и отложил телефон на стол. — И в кого он такой? Будто с малолетним Хисокой общаюсь. Так тот хоть пунктуацию соблюдает. — А вы не пробовали спросить у Господина Моро, куда он сам хотел бы сходить? — попытался Хисикава немного помочь в столь сложном вопросе, наливая брюнету чай после вечерней трапезы. — Он сказал, что я могу выбрать любое место на своё усмотрение. — И каково же ваше усмотрение? — дворецкий придвинул чашку поближе к хозяину и встал чуть позади от него. — Моё усмотрение его не устроит, я бы предпочёл вообще никуда не идти, — Золдик сделал небольшой глоток и удовлетворённо кивнул сам себе. — Свидание в нынешнее время предполагает какой-либо контакт с людьми так или иначе, а за время, проведённое в фамильном поместье, я свою норму по социальному взаимодействию перевыполнил на год вперёд. Я едва могу терпеть тебя. — Благодарю за такую честь, — ухмыльнулся слуга. Звук сообщения раздался на мобильном Иллуми, и тот взглянул на него напряжённо, непроизвольно отодвигаясь в противоположную сторону. — Поверить не могу, что он дал мой личный номер этому плебею, которого называет другом, — сварливо произнёс брюнет, хмурясь и снова отпивая чай. — Господина Моро вы до недавних пор тоже считали «плебеем»? — спросил Хисикава ради интереса. — Он был моим деловым партнёром, ни больше ни меньше. — С вашим личным номером телефона. — На что ты намекаешь? — Золдик возмущённо уставился на дворецкого, слегка приподнимая одну бровь. — Абсолютно ни на что, — сдержанно улыбнулся старик. Ассасин сощурился, слегка сморщив нос, но продолжать бестолковую дискуссию не пожелал и наконец взял в руки телефон. Неизвестный: Привет! Это Гон, Киллуа сказал, что тебе нужна моя помощь       Вы:       Мне не нужна помощь, тем       более от тебя. Мне необходима       консультация по вопросу, в       котором у меня нет должной       квалификации. И удали мой       номер, как только мы закончим. Неизвестный: Ну хорошо… Так что это за вопрос такой, в котором я могу разбираться лучше тебя?       Вы:       Мне нужно знать, как       организовать свидание, чтобы       сводить на него Хисоку. У тебя       больше знаний о бесполезной       ерунде. Я информацию       подобного рода в памяти не       складирую. Неизвестный: О, очень здорово, что ты так заботишься о нем! Ты хороший партнер!       Вы:       Само собой. Иллуми приободрённо улыбнулся самыми уголками губ. Было лестно читать подобное о себе, даже если это мнение отнюдь не было авторитетным. Даже если на свидание его уговорил сам Хисока. — По крайней мере, он не использует символы для обозначения эмоций в переписке и пока не пропустил ни одной запятой, — сам себе пожал плечами Золдик и решил на всякий случай сохранить новый контакт. В конце концов, этот мальчишка часто видится с Киллуа, так что может однажды пригодиться. Гон (питомец Киллу): А что Хисоке нравится? Я не так хорошо его знаю       Вы:       Убивать. Гон (питомец Киллу): Так… А кроме этого? Может, что-то, что нравится вам обоим?       Вы:       Секс. Гон (питомец Киллу): Я имел в виду досуг…       Вы:       Чем секс не досуг? Гон (питомец Киллу): Ладно, но, может быть, еще что-то?       Вы:       Книги, идиотские сериалы,       косметика, карточные игры,       кулинария, фокусы. Гон (питомец Киллу): Ого! Не знал, что Хисока любит читать и умеет готовить       Вы:       Он полон сюрпризов. Гон (питомец Киллу): Какой у него любимый автор?       Вы:       Уже никакой. Я его убил. Гон (питомец Киллу): Зачем?!       Вы:       Я наёмный убийца, догадайся. Гон (питомец Киллу): Ты должен был отказаться от такого заказа!       Вы:       Это не имело смысла, его бы       убил кто-то другой. И Хисока       никаких претензий мне не       высказывал по этому поводу. Гон (питомец Киллу): Разумеется, он тебе их не высказал, это же ты! А если бы его убил кто-то другой, то у Хисоки хоть была бы возможность отомстить. Наверняка ему было в разы больнее от того, что его любимого автора убил его любимый человек… Брюнет вдруг застыл и откровенно растерялся, напряжённо хмуря брови и бегая глазами по экрану. Хотелось оспорить настолько прямой упрёк в лицо, но на самом деле с ним было сложно не согласиться. Перечитывая сообщение раз за разом всё внимательнее и накручивая себя всё сильнее, Иллуми ощущал только ещё более раздражающее чувство вины, а какое-то пустяковое свидание казалось теперь чем-то слишком малым для Моро, учитывая меру его вероятной обиды за тот случай. — Всё в порядке, Господин? — подал голос обеспокоенный дворецкий, ощущая нервозную ауру вокруг ассасина. — Наглый малолетний шматок человека, — сморщил нос Золдик в откровенном презрении и начал вновь агрессивно стучать пальцами по экрану. — Да как этот сопляк смеет?       Вы:       Подумай ещё раз, что и кому       ты пишешь. Я не нуждаюсь в       твоих советах. Мои отношения       с Хисокой тебя никоим       образом не касаются, и твоего       мнения о них я у тебя не       просил. Ты не имеешь       никакого права указывать мне,       что я якобы должен делать,       а что — нет. Вернись к теме. Гон (питомец Киллу): Хорошо, но больше так не делай! — Без тебя разберусь, — пренебрежительно повёл бровью брюнет, указывая слуге жестом, чтобы тот подлил горячего чая в чашку, что тот незамедлительно сделал. — Вы ведь понимаете, что озвученные мне слова не дойдут до слуха вашего собеседника по переписке? — Хисикава краем глаза поглядывал в чужой телефон, но только чтобы убедиться, что хозяин разговаривает не с ним. — И без тебя тоже. Гон (питомец Киллу): Позови его в цирк! Мне кажется, ему эта тема будет близка       Вы:       Он не клоун. Твои намёки       неуместны. Гон (питомец Киллу): Я вообще не это имел в виду! Он же сам представляется волшебником, костюм у него еще такой, фокусы всякие любит, ты ведь про них и сказал       Вы:       Он был участником цирковой       трупы в подростковые годы.       Сомневаюсь, что ему это       может быть интересно со       стороны зрителя. Гон (питомец Киллу): Тогда пригласи его на съемочную площадку его любимого сериала, он сможет познакомиться с актерами, посетить декорации       Вы:       Сериал завершил съёмки. И не       могу сказать, что Хисока был       от него в восторге. Ему было       гораздо интереснее слушать       мои ремарки о нём. Гон (питомец Киллу): Ты можешь пригласить его в ресторан, где посетителям разрешают участвовать в процессе готовки, проводят мастер-классы и устраивают шоу.       Вы:       Это называется «иммерсивная       кухня». И я не вижу в этом       смысла. Приготовить поесть       он может и дома, а наши       дворецкие проведут мастер-       класс не хуже поваров со       звёздами Мишлен. Твои       советы бесполезны. Гон (питомец Киллу): Ну какой же ты непроходимый зануда! Как Хисока тебя вообще выносит?       Вы:       Для начала обзаведись       чувством такта и научись       общаться со старшими. А       до тех пор удали мой номер.       Вы:       Хотя лучше навсегда. Я       изначально был против того,       чтобы он у тебя вообще       появился. Иллуми, цокнув языком, отложил телефон в сторону экраном вниз, будто пытался ещё сильнее отстраниться от дальнейшего обсуждения. — Прекрасно. Как всегда всё придётся делать самому. *** Рамону нравился Иллуми. Действительно нравился ещё с детства, с того самого момента, когда их познакомили. Золдик был на два года старше Холема, но в тот момент, когда они встретились впервые, тот вёл себя как серьёзный взрослый человек, уже успевший набраться опыта, хотя только недавно отметил свой девятый день рождения. Нет, вряд ли отметил. Золдики не отмечают такой несущественный день. Для них нет ничего особенного в том, что кто-то прожил очередные триста шестьдесят пять дней и не умер за это время. Это просто обычный день, и единственное, чем он выделяется — изменение биологического возраста на одну единицу. Иллуми каждую встречу по большей части игнорировал Рамона, в лучшем случае относился к нему снисходительно, свысока. Но однажды, когда старшему из них было уже четырнадцать, их вместе отправили на общее задание, где брюнет отразил атаку врага, которая была направлена на его навязанного компаньона. Иллуми спас Рамона. И тот, пребывая в шоке от произошедшего, даже не слышал последующих раздражённо-отстранённых слов о каком-то Хисоке, который, по мнению Золдика, «даже с места бы не сдвинулся, чтобы отразить этот удар». Иллуми спас Рамона. И этой мыслью Холем жил почти всю свою осознанную жизнь, с каждой встречей всё сильнее влюбляясь в холодного странного парня. Рамон так несказанно обрадовался, когда узнал от матери, что ему из всех Золдиков предначертано выйти замуж именно за Иллуми. Даже уроки он учил не так усердно, как устав той странной семьи, частью которой готовился стать. Он, восхищённый способностями брюнета, переложил все силы на то, чтобы освоить манипуляцию. Холем хотел произвести на Золдика впечатление, хотел, чтобы тот хотя бы раз взглянул на Рамона как на свою ровню. Но сколько бы Холем ни пытался стать сильнее и умнее ради своего возлюбленного, чем старше он становился, тем сильнее разрасталась между ними пропасть и тем более пренебрежительный взгляд получал Рамон от Иллуми. И в какую-то их очередную встречу Холем набрался храбрости, чтобы спросить Золдика о том, что тот чувствует, ведь что-то же должно быть, не просто же так Иллуми его спас. Но тот с абсолютным безразличием ответил: «Ничего. Мне на тебя плевать. Я тебя спас из-за соглашения, потому что ты тогда находился под моей ответственностью». Иллуми спас Рамона. Потому что должен был, а не потому что хотел. Холем тогда так разозлился. Обида сидела в груди мёртвым грузом. При каждой возможности он старался побольнее уколоть Золдика, восстановить справедливость, чтобы тот тоже чувствовал эту злость. Чтобы чувствовал вообще хоть что-нибудь к Рамону. Но на все колкости ему было плевать, как и на Холема. Казалось, его ничто не может задеть. Однако в тот вечер, когда блондин заговорил о новоиспечённом избраннике Иллуми и об их интимной жизни, Холем впервые увидел в тёмных глазах самую настоящую ненависть. Наконец хоть что-то. Иллуми возненавидел Рамона. А Рамону Иллуми нравился. *** День подошёл к своему логичному завершению, и бархат ночи опустился на ровную гладь озера, преображаясь в его отражении в блестящий атла́с. Чуть слышный аромат персика от ткани постельного белья укутывал в себя, дарил покой, шептал на ухо ласковое: «Я скоро вернусь, малыш. Засыпай», — и Золдик умиротворённо прикрыл глаза, повинуясь, дышал размеренно, заполняя альвеолы любимым запахом. Лёгкий ветерок от приоткрытого окна пощекотал кожу, и Иллуми укутался сильнее, уткнувшись носом в складки скомканного одеяла. Ассасин стал слегка поглаживать пальцами наволочку подушки, вспоминая, как гладил его Моро прошлой ночью по плечу перед сном, и дрёма прозрачной пеленой незаметно забралась под закрытые веки.       СМЕРТЬ. Внезапное ощущение опасности вынудило каждое нервное окончание накалиться до предела в мгновение. Золдик, широко распахнув глаза и активируя рэн, инстинктивно попытался подскочить с кровати, чтобы начать обороняться, но, опережая его намерение, одеяло вдруг слетело куда-то в сторону, и в следующий же миг брюнета накрыла тяжесть, источающая эту кровожадную ауру. Привычное к сражениям сердце не ускорилось ни на единый удар в минуту. Холодный разум точно подсказывал план действий, не уступая места панике, и тело двигалось само. Иллуми попытался вывернуться, заводя руку назад, и ухватиться за предполагаемого врага пальцами, преобразованными в острейшее оружие, вонзить когти прямо в череп наглеца, но его крепко схватили за руки и намертво зафиксировали в цепкой хватке, как если бы полностью предугадывали намерения. — Ну-ну, Иллу, не волнуйся, это я, — негромко раздался мягкий тембр хриплого голоса над ухом, и тёплые губы обронили на виске несколько лёгких поцелуев. — Прости, что разбудил. — Хисока? — попытался обернуться убийца, но растрепавшиеся волосы заслоняли обзор. Тон его был неизменно безразличен, словно подобное происходило с ним каждодневно, что придавало его последующим совсем не безразличным вопросам некую комичность. — Какого чёрта происходит? Почему у тебя жажда крови? Ты не предупреждал, что придёшь после сражения. — Сюрприз, — Моро слегка потряхивало от нетерпения, что даже его голос едва уловимо дрожал, но хват его пальцев на запястьях Золдика был непоколебим. — Расслабься, малыш, всё хорошо. Я тебя не обижу, ты же знаешь. Фокусник прижался крепче, буквально навалился всем весом, припадая губами к мягкой коже на щеке брюнета, и тот почувствовал внушительный бугорок, упирающийся куда-то между ягодиц. Иллуми сдался без излишних раздумий. Всегда сдавался примерно на этом моменте. Дыхание само по себе вдруг стало неровным, и он прикрыл глаза, рассеивая свой рэн, слегка выгибаясь и поворачивая голову так, чтобы дотянуться до ласковых, покрытых запёкшейся кровью губ своими. Ассасину нравилось всё, что делал с ним Хисока: нравились объятия и нежности, нравились грязные разговоры и смущающие пошлости, нравились эксперименты и самый обычный ленивый секс. Но когда фокусник приходил после боя, одержимый желанием убивать, Иллуми натурально вело. Кровь закипала, сама начинала приливать к причинному месту от одного только вида Моро, и Золдик даже не смог бы притвориться, что протестует. Такая неудержимая сила, вырвавшаяся из плена человеческого тела, манила к себе сильнее, чем мысль о собственном благоразумии. Брюнет любил такого порочного, озверевшего Хисоку сильнее любого другого и всегда ждал его с замиранием сердца. — Позволишь мне быть с тобой грубым сегодня? — устоявшийся вопрос, без ответа на который Моро не делал ничего. Но прежде, чем Иллуми успел дрожащим голосом выдохнуть: «Да», — он вдруг почувствовал что-то не то, что-то незначительное, но лишнее, как маковая крошка между зубов, и инстинктивно насторожился. — Сначала скажи, кого ты притащил. Я ощущаю постороннюю ауру, — Золдик попытался снова немного расслабиться, чтобы не провоцировать фокусника своим напряжением ещё сильнее. Хоть тот и старался всегда действовать аккуратно и никогда не делал ничего насильно, но во время жажды убийств с ним было лучше быть осторожным. От греха подальше. — Ох, ну да, это твой подарок. Прости, когда ты рядом, всё из головы вылетает, — напоследок играючи прикусив убийцу за ушко, Хисока отпустил его запястья и поднялся, слезая с кровати. Иллуми пару секунд помешкал, пытаясь сообразить, кого он, вероятнее всего, сейчас увидит вместе с фокусником. Обычно он мог без труда узнать человека по его ауре, и видеть его при этом было необязательно, однако сейчас враждебный нэн любовника работал как белый шум, помехи на сломанном телевизоре, полностью затмевал собой чужое присутствие, что Золдик и не сразу заметил его. Поэтому, наконец пригладив свои волосы и обернувшись, брюнет впал в ступор, хоть и не показал своей растерянности, внешне оставаясь непробиваемо спокойным. Можно бы было даже подумать, что тот и вовсе не удивлён, словно именно эту картину он и ожидал перед собой увидеть, но едва заметный в слегка приподнятых бровях оттенок заинтересованности не утаился от чуткого взора Моро. — Зачем ты приволок его сюда, ещё и живым? — Иллуми вопросительно уставился на партнёра, поднимаясь с кровати. Хисока расплылся в улыбке и повернул голову к своему заложнику, что стоял подле него, опустив голову, со связанными «жвачкой» руками за спиной. Моро в очередной раз схватил его за длинные локоны, чтобы тот поднял взгляд. Лицо Рамона было в некоторых местах разбито, из носа к губам тянулась корка затвердевшей крови, светлая борода почти вся была залита бурым оттенком, волосы растрепались, и, судя по кровоподтёкам у корней, несколько прядей было вырвано. Парень едва стоял на ногах, что даже на тэн у него не хватало сил, и лишь сильнее слабел с каждой минутой от деструктивной, почти плотоядной ауры Хисоки, медленно уничтожающей его подобно радиации или незримым голодным пираньям, откусывающим от него по куску. Однако беглым взглядом никаких смертельных ран Иллуми на блондине не обнаружил, так что продолжал ожидать объяснения происходящему хоть от кого-то из этих двоих. — Давай, — низко прохрипел фокусник через несколько секунд тишины, сильнее сжимая пальцы, отчего Холем болезненно зажмурился. — Ну же, не упрямься. Неужели так хочешь побольше настрадаться перед смертью? — Прости меня… — тихо выдохнул Рамон наконец и раскрыл глаза, полные ненависти, упираясь ими в равнодушные тёмные радужки перед собой. — Громче, — рыкнул Хисока гневно, но сразу же смягчился в следующий миг. — И с выражением, я же просил. — Прости меня, Иллуми, — уже увереннее заговорил блондин, пытаясь повернуть голову так, чтобы облегчить боль. — Прости, что думал, будто ты захочешь быть с таким, как я. Тебе, очевидно, гораздо больше нравятся психованные маньяки. Под стать тебе же. Золдик, не сдержавшись, позабавленно усмехнулся, игнорируя откровенное хамство и наблюдая, как Моро с явно недовольным видом резко дёрнул Рамона за локоны, вырывая у него ещё несколько прядей, что тот страдальчески вскрикнул, а из глаз его брызнули слёзы. В их семье детей не приучали к боли через пытки, как это делали Золдики, и болевой порог у Холемов был разве что чуть выше, чем у среднестатистического человека. — Нравится, когда тянут за волосы, да? — брюнет, не скрывая издёвки в голосе, попытался сымитировать интонацию, с которой днями ранее Рамон обращался к нему с этим же вопросом, но тот промолчал в ответ, обозлённо шипя сквозь зубы. — Вот и мне не понравилось. — Пошёл ты… — едва успел произнести Холем, как вторая рука Хисоки тут же крепко схватила его за подбородок, раскрывая рот настолько широко, что кожа на уголках неприятно натянулась и Рамон почувствовал, как челюстной сустав находится на грани вывиха. — Ты всё-таки в гостях, будь повежливее. — Где ты вообще его откопал? — Иллуми тщательно разглядывал измученные глаза ненавистного «жениха» и никак не мог подавить победную ухмылку. — Я полагал, что он в ближайшее время не будет высовываться из дома. — Он и не высовывался, — фокусник брезгливо скинул с пальцев оборванные светлые волосы на пол, отпуская челюсть Рамона, и посмотрел на Золдика с ласковой улыбкой. — Поэтому я навестил его у него дома. — Что? — тут же сбросил с себя брюнет довольный вид, хмуро глядя на Моро. — Ты хоть понимаешь, как рисковал? А если бы тебя заметил кто-то из его родственников или охраны? — Есть основания полагать, что они меня заметили, — Хисока с наигранной задумчивостью приложил палец к губам, вспоминая наполненные ужасом, обречённые взгляды остальных Холемов перед самой их смертью. — Да, определённо заметили. — Издеваешься? — понадеялся Золдик на крайне неудачную шутку. — Совсем нет. Его мать и младшая сестра точно меня видели, уверен в этом, — фокусник весело улыбнулся, переводя ехидный взгляд на бессильно и горестно зажмурившегося Рамона, опустившего голову. — Это ведь вся его семья? Мать и сестра? — Да, чёрт возьми, Хисока, это вся его семья, — непринуждённое поведение партнёра поставило Иллуми в самый настоящий тупик, и тот строго сложил руки на груди, совершенно не понимая, что в этой ситуации может быть весёлого. — Вся семья тебя видела. Как ты мог это допустить? — Охрана тоже, без сомнений, — продолжал подливать масло в огонь Хисока, лишь сильнее забавляясь. — Ты чёртов идиот, — холодно процедил ассасин, едва удерживая невозмутимый вид на лице, однако выходящая из тела мрачная аура безошибочно выдавала его злобу целиком. — Они наверняка отпустили тебя, чтобы проверить, куда ты пойдёшь, и проследили за тем, как ты притащил этого отброса в особняк, оформленный на моё имя. Моё, чтоб тебя. Я Золдик, Хисока. — Забыть об этом гораздо сложнее, чем тебе кажется, дорогой Иллуми. — Прекрати лыбиться как умственно отсталый и объяснись немедленно, пока я не всадил в тебя пару десятков игл, — тонкий блеск металла угрожающе скользнул между паучьих пальцев, а рэн Иллуми стал густой дымкой расползаться по комнате, концентрируясь вокруг золотоглазого демона с мастями на груди. — Сначала ты свалил из дома среди ночи без предупреждения, а теперь решил ещё и подставить меня? Чем ты думал вообще? Убил пару их слуг и решил, что можешь после этого безнаказанно уйти, прихватив с собой наследника дома? По твоей милости меня обвинят в его похищении. Что прикажешь мне теперь с этим делать? — О, малыш, какой ты сексуальный, когда злишься. Так и хочется, чтобы ты поставил меня раком и как следует выпорол… — Моро, мелко задрожав, вожделенно прикусил губу и крепко сжал пальцами одной руки свой пах сквозь натянутую ткань одежды, скалясь. Наблюдать этот красочный гнев, полный эстетики и грации, никогда не сможет ему надоесть. — Не волнуйся, любовь моя, я бы ни за что не подвёл тебя. Слежки быть не могло. — Неужели? — скептично и всё так же раздражённо фыркнул Иллуми такому амбициозному заявлению. — Чтобы за мной проследить, им нужно было быть живыми, — кивнул фокусник, и брюнет изогнул бровь в недоумении, пытаясь уловить суть. — В каком смысле? — Я убил их. — Кого? — Всех, — пожал плечом Хисока, улыбаясь всё шире с хитрым прищуром. — Семью, охрану, сторожевых псов. Проследить за мной было некому. На обратный путь я заранее забронировал личный дирижабль, сам его пилотировал и посадил здесь в лесу неподалёку, так что никто не мог меня видеть вплоть до моего возвращения. У Золдиков больше нет нужды переживать о надоедливой семейке, а в частности тебе о браке по расчёту. Та-дам! — Моро радостно всплеснул руками, будто только что выполнил какой-то трюк или показал ребёнку фокус. Немигающий взгляд бездонных колодцев на пару минут застыл неподвижно, что даже Рамон в конце концов уставился на Иллуми вопросительно в стойкой тишине, не понимая такой реакции. Золдик врос в паркет изваянием с неправдоподобно правильной, пугающей, без какого-либо оттенка эмоций фарфоровой маской вместо лица, поразительно напоминающей ту, что используют в игре в мафию, скрывая личину. Настрадавшегося заложника даже пробрали мурашки до самых внутренних органов, а дыхание против воли замерло от ощущения витающей в воздухе неизвестности, граничащей со смертельной опасностью. Почти мёртвое с виду лицо с такими же почти мёртвыми глазами, поглощающими в себя свет, накаляло обстановку до температуры поверхности Солнца и вместе с тем остужало пространство до абсолютного нуля, не давая понять, чего ожидать от Золдика дальше. — Ну что? Ты рад? — заскучав, подал неловко вновь голос Хисока в попытке привлечь к себе внимание зависшего ассасина. — Я всё ещё не всегда могу это понять по твоему милому бесстрастному личику. — Милому?.. — тихо спросил Рамон риторически, поёжившись. — Ты просто пришёл туда и разом уничтожил всё поместье? — наконец отмер брюнет, и его тёмные глаза слегка округлились в удивлении. — Я старался, — довольно и облегчённо заулыбался Моро, улавливая скрытые нотки восторга в ровном голосе партнёра. — Всю охрану? — Их было всего около сотни человек, ерунда. — И ребёнка? — Свернул малышке шею на глазах у её старшего брата. Видел бы ты его лицо, — Хисока тихо засмеялся, снова поворачиваясь к своему заложнику, что смотрел на него с наворачивающимися слезами и бурлящей яростью в глазах. — Ты сделал это для меня? — окончательно оттаял Иллуми, растерянно моргая, будто впервые в жизни получил рождественский подарок и теперь не знал, что с ним делать. — Я сделал это, потому что хотел, — повёл безразлично рукой в воздухе Хисока. — Просто так уж вышло, что наши желания во многом совпадают, милый Луми. Осознание всей ситуации будто бы ударило брюнета куда-то под дых, что тот, сначала резко выдохнув, затем задержал дыхание на пару мгновений. По законам собственного устава Золдики не имели права ни при каких обстоятельствах нанимать для своей работы других убийц, было разрешено лишь частичное партнёрское сотрудничество, как то, которое поддерживали Иллуми с Хисокой на протяжении долгих лет, поэтому просто заказать Холемов у кого-нибудь ещё величайшие убийцы не могли при всём желании. Кого-то об этом просить им не позволяла гордость, к тому же в зависимости от обстоятельств это могло приравняться к соучастию в убийстве. Да и не было ещё ни одного человека за все времена, который был бы готов ради Золдиков по их просьбе безвозмездно в одиночку пойти в самый улей других наёмных убийц с кучей охраны, чтобы всех там истребить. Ни у кого бы и мысли не возникло совершать нечто подобное. Но Хисока сделал бы это и без всяких просьб. Нельзя даже сказать, что Иллуми вообще просил его об этом. Да, он был бы не против, чтобы Моро нагнал Рамона после праздника где-нибудь за пределами горы Кукуру, когда гости стали расходиться. Однако, учитывая состояние фокусника на момент завершения мероприятия, надеяться на это не приходилось, так что брюнет и думать забыл об обещании любовника прикончить Рамона. Хотя бы одного Рамона. Об остальной семье ассасин и не заикался. Он даже не надеялся, никак не ожидал, что партнёр загорится этой целью, перебьёт ради её достижения за одну ночь сотню людей, чтобы достать одного, освободит Золдиков от навязанных век назад гнетущих обязательств, привезёт с собой последнего Холема живым, испытывая всё это время им же и вызванную жажду крови, только чтобы тот извинился перед Иллуми, хотя извинения эти брюнету были трижды не нужны. И всё потому, что Хисока сам этого хотел. Его не нужно было просить. В понимании Иллуми, Моро стёр с лица земли целый клан, безжалостно обрезал все ветви генеалогического древа семьи, которая на протяжении последних ста с лишним лет не позволяла Золдикам дышать полной грудью. Но в понимании фокусника, он просто совершил массовое убийство. Он уже делал так неоднократно, в этом не было ничего особенного. Теперь-то всё стало ясно. — Если бы я знал о том, куда ты направляешься, то был бы причастен к убийству Холемов, — немного отстранённо произнёс ассасин, выплывая из задумчивости и поднимая почти восхищённый взгляд на партнёра. — Но ты же не знал, верно? — кивнул фокусник утвердительно с улыбкой. Потому Моро и не предупредил о своём отъезде. — Чисто формально я и не просил тебя об этом, так что нельзя сказать, что я мотивировал тебя совершить это убийство, — Иллуми подошёл к Хисоке ближе, с интересом разглядывая игривый блеск его янтарных глаз и брызги крови на щеке. — Не помню такого, — Моро аккуратно провёл кончиком ногтя по скуле Золдика. — Убить их было сугубо моим личным спонтанным желанием. Если у тебя было такое же, то это счастливое совпадение. — И с юридической точки зрения благодарить я тебя за это тоже не могу, чтобы это не стало платой за убийство, — сердце пропустило удар, когда брюнет ощутил, как острый ноготь спустился ниже и очертил кадык, надавливая чуть сильнее на тонкую кожу. — Благодарность? За что? Я просто развлекался. — Но если б мог, обязательно отблагодарил бы, — роняя на пол зажатую между пальцев всё это время булавку, Иллуми сократил расстояние ещё сильнее, слегка наклоняя голову вбок и почти касаясь губами чужих. Любовник всё предусмотрел. Семью Золдиков никто не сможет обвинить. Хисока сделал это для себя. Браво. Фокусник расплылся в тёплой улыбке, искренне радуясь тому, что угодил любимому. Ему нравилось делать Золдика счастливым, нравилось знать, что единственная причина его счастья — сам Моро, нравилось понимать, что брюнет от этого своего счастья зависим. Ему нравилось быть для Иллуми незаменимым. — Может быть, покажешь наглядно, как бы ты меня отблагодарил? — ехидный тон сменился хриплым шёпотом. Хисока уложил свои ладони на бёдра Золдика, рывком придвигая его к себе ещё ближе, что тот почувствовал, как ему в пах начал тесно упираться вполне недвусмысленный стояк. Возбуждение пробежалось вдоль позвоночника тысячами иголок. Ассасин охотно прижался к чужим губам, совершенно игнорируя присутствие третьего лица, и провёл руками по широкой груди, собирая подушечками пальцев осевшую хаотичными брызгами, засохшую на ткани костюма кровь. Он целовался пьяняще, напористо, жадно, что у фокусника мимолётно закружилась голова от чрезмерно приятного ощущения чужого властного языка во рту, ставшего за какой-то год столь умелым. Иллуми вылизывал острые кончики клыков, прикусывал пухлые мягкие губы, ласкал уздечку, дразнясь, пока его ладони нетерпеливо спускались ниже и сминали ткань. Он требовательно ухватился за топ Хисоки, намереваясь стянуть лишнюю преграду, но шероховатая поверхность разорванной одежды на талии переняла на себя всё внимание. — Ты ранен? — оторвался нехотя Иллуми, опуская взгляд. — Небольшая царапинка, всё в порядке, малыш, — улыбнулся Моро с заметной одышкой. Весь его вид кричал о том, как ему сложно сдерживаться в ожидании. Тело дрожало, дыхание тяжелело, пальцы то крепко сжимали бёдра Золдика, то расслаблялись через силу, кадык без конца ходил вверх-вниз, сглатывая густую слюну, а голодные глаза почти не моргали, внимательно следя за брюнетом. Иллуми ещё не позволил ему. Пока ещё нельзя. Хисока походил на выдрессированного, но смертельно опасного зверя, дикого и безумного, только и ждущего, когда ему наконец скажут: «Фас». Казалось, ещё немного, и из его оскалившейся пасти начнут капать слюни. — Ты сегодня постарался, — брюнет жарко выдохнул в мягкие губы напротив и надавил кончиками пальцев на рану сильнее, пробираясь ими внутрь, отчего фокусник не смог сдержать протяжного стона, прикрывая глаза в истоме. — Можешь быть со мной грубым в той степени, в которой тебе это необходимо, — аккуратно огладив рану по контуру, ассасин уложил ту же ладонь на выпирающий бугорок в штанах любовника, начиная медленно поглаживать. — Кусай меня, царапай, души до потери сознания. Делай всё, на что хватит твоей фантазии. Я разрешаю. — Иллу, нет, — резко раскрывая веки, нахмурился вдруг Моро, коротко мотнув головой. — Не бойся, — обрывая смятение и успокаивая, Иллуми провёл пальцами другой руки по щеке любовника. — Я смогу остановить тебя, если что-то пойдёт не так. Всё будет в порядке, ты ведь узнаёшь меня, — он наклонился к Хисоке, шепча на ухо интимно. — Я хочу почувствовать твою жажду на себе в полной мере. Пожалуйста. Фокусник неуверенно поджал губы в размышлениях, тяжело вздыхая и утыкаясь носом в смоляные пряди. Не сказать, что он себя сейчас совсем не контролировал, это далеко не самый его безумный приступ, но всё же сомнения одолевали. Было страшно давать себе волю и пускать всё на самотёк, учитывая, что произошло, когда Хисока потерял контроль. Моро всегда старался быть с Золдиком сдержанным в таком состоянии, чтобы самого же себя приучить не вредить ему никаким образом. И тут вдруг Иллуми сам попросил Хисоку его не жалеть, а почти болезненное возбуждение, которое и так становилось уже невыносимо терпеть от настойчиво-ласковых поглаживаний тёплой руки, как назло лишь сильнее разрасталось от невольного представления того, как неописуемо приятно будет впиваться зубами в мягкую, нежную кожу, напоминающую воздушный сладкий зефир, ронять алеющие укусы один за другим на стройных бёдрах, на ключицах, на изящных тазовых косточках и лебединой шее. Хисока даже приблизительно не смог бы сказать, сколько раз фантазировал об этом именно с Иллуми, в том числе и до их отношений. Не грязно, не пошло. Он фантазировал об этом, как мечтают покорить глубины океана, приручить тёмный континент, взобраться на вершину самой высокой горы. Как мечтают постичь все тайны человечества, Хисока мечтал оставить дюжину своих отметин по всему чересчур идеальному телу. — Моё настоящее имя, — Моро прикрыл глаза, сдаваясь. — Назови его, если поймёшь, что я выхожу за рамки. — Хорошо, — слегка улыбнулся ассасин, уже заранее зная, что не будет его называть. Разве что совсем в крайнем случае. Он хотел быть для Хисоки таким же пристанищем, каким тот был для Иллуми. Хисока заслужил не бояться быть настоящим с ним. Он заслужил знать, что хотя бы один человек принимает и любит его настоящего. Даже во время жажды крови, даже сумасшедшего, жестокого и грубого. Так же, как он всегда безоговорочно любит ворчливого, надменного и раздражительного Иллуми. — Кхм… — кашлянул для привлечения внимания Холем. — Вы не забыли, что я всё ещё здесь? — Ты везунчик, — Хисока отстранился и, заботливо заправив за ухо Иллуми выбившуюся чёрную прядь, взглянул на недоумевающего от представившейся сцены Рамона. — Тебе посчастливится увидеть перед смертью нечто прекрасное. — Ты не убьёшь его сейчас? — удивлённо приподнял бровь Золдик. — Ты ведь сам сказал, что хочешь почувствовать мою жажду в полной мере, — фокусник плавными движениями снял с себя топ и отбросил в сторону. — Поэтому ты убьёшь его сам, когда будешь на пике. Уверяю, когда ты кончишь на его изуродованный труп, ты поймёшь, почему мне это так нравилось. — Но я не могу убить его, — брюнет кинул скептичный взгляд на Холема, шокированно уставившегося на Моро после озвученного им предложения. Пока что было сложно представить оргазм во время убийства кого-то столь ничтожного. Более того Иллуми в принципе не испытывал во время убийств приятных, да и вообще каких-либо ощущений, это была просто его работа. В этом они с Моро не были похожи. — Я тебе помогу, — Хисока хищно улыбнулся и в нетерпении дёрнул домашнюю майку Иллуми вверх, спешно стягивая её, а затем рывком прижался ближе, сразу же начиная гулять ладонями по эстетичному телу. — Вы чё, совсем одурели? — подал голос блондин, уводя ошарашенный взгляд в сторону и пятясь назад, однако фокусник успел среагировать и схватил его за плечо, впиваясь в сустав ногтями. — Ты позволишь ему наблюдать? — Золдик неуверенно поддел край своих брюк, глядя на шипящего от боли Рамона. — Не имеет значения, что видел мертвец перед смертью, — Моро затянул «жвачку» на руках заложника потуже и заклеил ей же его рот, отчего тот стал что-то возмущённо мычать, пытаясь вырваться. — Пускай немного побудет нашей игрушкой. — Плевать, — равнодушно пожал плечами Иллуми, снимая с себя последний элемент одежды. — В любом случае он уже почти мёртв. — Он умер в тот момент, когда коснулся тебя, — Хисока грубо отбросил Холема на постель, что тот прилично стукнулся об изголовье и глухо застонал, бессильно растекаясь по подушкам от резкого шума в ушах и головокружения. Пока фокусник окончательно раздевался, брюнет заученными движениями встал лицом к кровати, спиной к любовнику, ожидая его действий, однако развалившееся тело у изголовья сбивало напрочь весь настрой. Рамон даже не пытался рассматривать Золдика, прятал взгляд под закрытыми веками, но неприязнь вызывало само его присутствие. — Почему ты не смотришь? — обратился он к Холему почти в насмешке. — Говорить мне гадкие пошлости на праздновании тридцатилетия брака моих родителей ты не стеснялся. Блондин в ответ лишь сильнее зажмурился, сдвигая брови. — И правда, — дрожь бархатного голоса отозвалась над ухом Иллуми, закрадываясь под кожу. — Ты ведь, наверное, так долго грезил об этом теле. Так взгляни же. Оно именно такое, как в твоих влажных фантазиях, — Моро тихо усмехнулся собственным словам и осторожно обхватил запястья ассасина, заводя их ему за спину. Не встречая сопротивления, он надёжно скрепил его предплечья друг с другом своей липкой аурой, чтобы тот взял себя за локти, а затем, зарываясь пальцами в тёмные волосы, нежно провёл кончиками вдоль шейных позвонков. — Попробуй, малыш. Как было велено, Золдик пару раз дёрнул руками, пытаясь их расцепить, но это ни к чему не привело, и тот слабо кивнул, вновь чувствуя скапливающееся в паху ноющее тепло в предвкушении. Бесполезное тело на кровати ему мешать перестало, словно потеряло в один миг всякое значение. Теперь для него существовала лишь их с Хисокой игра, которой он собирался насладиться сполна. Если бы кто-то сказал Иллуми ранее, что тому будет нравиться чувствовать себя беспомощным, этот кто-то, скорее всего, был бы мёртв в следующее же мгновение. Однако это оказалось самой что ни на есть правдой. Эта ходьба по самому краю, такая откровенная уязвимость перед разрушительной силой и опасностью словно позволяла брюнету сделать глоток свежего воздуха. Каждый раз, когда обезумевший Моро, с ног до головы покрытый кровью, грубо брал Золдика, вжимая всем телом в матрас, и без всяких церемоний хватал его за горло, тот чувствовал себя как никогда живым, допуская крохотную гипотетическую вероятность, что именно сейчас Хисока может случайно сорваться и прикончить Иллуми так же, как делал десятки раз с другими партнёрами. Каждый раз он на несколько секунд гипотетически умирал, цепляясь за эту мысль. И каждый раз убийца позволял фокуснику так же гипотетически себя убивать. За всю жизнь Иллуми не так часто был по-настоящему близок к смерти, но с Хисокой он добровольно позволил ей собой овладеть и почувствовал, что живёт. — Завораживающая красота… — Моро прижался обнажённой грудью к вытянутой по осинке спине, обвивая окровавленными руками стройное тело брюнета, и его восставшая плоть скользнула между упругих ягодиц, словно нашла там для себя долгожданное ложе. — Разве он не эталон? — выводя пальцами узоры по подтянутому телу, продолжил фокусник обращаться к молчаливому Холему, что старался даже не дышать, будто это помогло бы ему хоть как-то абстрагироваться от ситуации. — Столько царственного величия и монументальности в, казалось бы, простом человеческом теле, поразительно… Взгляни же. Хисока любил подразнить самого себя, никогда не набрасывался сразу, будто бы выжидал, когда жертва потеряет бдительность и расслабится, чтобы затем застать её врасплох и разорвать на части. Бережные руки цепляли своими чуткими прикосновениями каждый раскалённый нерв, нежно оглаживали линии мышц и ключиц, слегка царапали в нетерпении. В противовес неуверенно открывшимся глазам заложника Иллуми прикрыл собственные в расслабляющей неге, ощущая тёплые губы, обжигающие ушную раковину рваным дыханием. Даже безжалостная аура Моро, жаждущая крови, ласкала обнажённое тело Золдика, каждую его клеточку, аккуратно укутывала в себя без намерения навредить. — Ну как? Нравится вид? — вновь послышался ехидный голос фокусника над ухом, и одна его рука плавно спустилась ниже, самыми кончиками пальцев проводя вдоль твёрдого члена, отчего Иллуми против воли пробило на дрожь и он слегка откинул голову, резко выдыхая. — Смотри, какой он чувствительный, даже несмотря на тэн. А ведь я едва его коснулся. Просто прелесть, — заулыбался голос довольно. — Ты действительно надеялся, что когда-нибудь Иллуми, такое гордое и утончённое создание, будет с тобой таким же? Что ты будешь достоин так же его касаться? Продолжая подушечками поглаживать влажно поблёскивающую головку, Моро повёл второй ладонью по часто вздымающейся груди и мягко стиснул взбудораженный сосок, вынуждая Золдика сжать губы в узкую полоску, чтобы сдержать тихие стоны. Брюнет обхватил пальцами собственные локти сильнее, абсолютно непроизвольно и едва заметно подаваясь бёдрами навстречу ласкам, но Хисока лишь игрался с ним, даже ни разу не сделал полноценного движения рукой по просящей плоти, лишь немного задевал пальцами и ногтями, сводя с ума. — Ты только трепаться горазд или всё-таки трахнешь меня, наконец? — не выдержал ассасин, когда ноги уже начали подгибаться. — Так не терпится? — усмехнулся Моро, мягко щипнув порозовевший сосок, и чуть толкнулся вперёд, проезжаясь членом между половинок. — Не имею ни малейшего удовольствия стоять перед ним голым, пока ты меня лапаешь. Это унизительно, — произнёс ровно и холодно брюнет, будто бы совсем и не был возбуждён до боли в паху. — Разве тебя это не заводит? — кончик острого носа провёл по шее и нежно огладил кожу за ушком. — Я сказал: «Унизительно». Это не то же самое, что чувство стыда. — Мне кажется, твой ротик лукавит, Иллу, — Хисока неожиданно полностью обхватил ладонью влажный от естественной смазки орган Золдика и стал совершать по нему быстрые размашистые движения, крепко прижимая к себе свободной рукой затрепетавшее тело. — Хисока! — содрогнулся Иллуми от долгожданных ощущений и безвольно откинул голову на плечо фокусника, постанывая и прикусывая только сегодня стянувшуюся ранку на нижней губе. — Я думаю, тебе нравится, что он разглядывает то, как я тебя «лапаю». И дело не в унижении или стыде, — Моро заглянул с ласковой улыбкой в расфокусированные полуприкрытые глаза цвета чёрного аметиста. Сейчас Золдик смотрел на него с таким неприкрытым вожделением, будто узрел оазис среди пустыни спустя три дня скитаний. — Тебе просто нравится мысль о том, что это последнее, что он увидит перед смертью: как человек, несколько часов назад убивший всю его семью, трахает человека, которого он так сильно хотел заполучить в мужья почти всю свою никчёмную жизнь, как портовую шлюху. Жестокая насмешка. — Плевать я на него хотел, Хисока, чёрт возьми, рассуждениями своими поделишься со мной чуть позже, вставь уже в меня свой член, — разгневанно прорычал ассасин, закатывая глаза то ли в раздражении, то ли в удовольствии от быстро скользящей по плоти руки. — Ты прав, я действительно заболтался, — тихо усмехнулся фокусник и отпустил Иллуми, тут же разворачивая его к себе лицом и толкая на кровать. Мысленно ликуя, брюнет без пререканий свалился на постель, пытаясь затем забраться повыше, чтобы не свисали ноги, но у Моро были иные планы, так что он одним резким движением притянул Золдика за щиколотку обратно на край кровати. — Нет-нет, Луми, садись, — ответил он ехидным тоном на возмущение в тёмных глазах и прицепил «жвачку» к груди убийцы, поднимая с одеяла. — Ты же не уточнил, куда тебе вставлять член. Золдик даже понять особо ничего не успел, как его грубо схватили на волосы у самых корней, едва не ткнули носом в лобок и приставили к губам горячую головку, настойчиво пытаясь проникнуть ей внутрь. Иллуми почти на автопилоте раскрыл рот, расслабляя горло, и орган вошёл сразу на всю длину неожиданно быстро, что брюнет впервые чуть было не закашлялся во время минета. Хисока не церемонился, тянул за волосы, не жалея, жадно разглядывал свой скользящий с хлюпающими звуками туда-обратно член, заалевшие губы, плотно обхватывающие его в кольцо, и глубокие поплывшие глаза, которые старались не отрываться от лица фокусника ни на миг. Обделённая вниманием плоть Золдика то и дело сочилась предэякулятом, требуя прикосновения, отчего тот бесконечно елозил на месте, почти жалобно постанывая и пытаясь хотя бы немного свести ноги, между которыми расположился любовник, но тот лишь сильнее расталкивал трясущиеся колени, любуясь чужим возбуждением. Кровь сумасшедшими пульсациями колотилась в висках, Хисока вбивался безжалостно, быстро, не давая возможности сделать хоть один нормальный вдох, опьянённый и затуманенный разум перестал считать время спустя минут семь, а горло стало болезненно саднить от непрерывных фрикций, но Иллуми не разрывал зрительный контакт, продолжал смотреть невидящими, слегка слезящимися глазами в два ярких янтаря, горящих искренней любовью и убийственной яростью. Но наконец, когда Золдик уже начал постепенно терять связь с реальностью от недостатка кислорода, Хисока вошёл до самого основания, крепко вжимая брюнета носом себе в пах, и так остановился. Тот покорно держался, не касался нежной плоти зубами, даже старался вылизывать языком выступающие венки, хотя мышцы челюсти по ощущениям начинали превращаться в камень, но всё же рефлекторно пытался сглотнуть с гортанным всхлипами и сделать долгожданный вдох, пока перед глазами уже бегали мурашки. — Знаешь… — говоря с жуткой одышкой, Моро коротко взглянул на Рамона, уже успевшего немного расслабиться и увлечённо наблюдающего за происходящим, как будто и вовсе забыл о том, что это лишь извращённая прелюдия перед его казнью. — До Иллуми у меня ещё ни разу не было партнёра, который бы так же сильно любил сосать и делал бы это так самозабвенно, — фокусник медленно вышел из тёплого рта, оттягивая чёрные волосы, чтобы Золдик посильнее задрал голову, и тот стал жадно глотать воздух с явным облегчением на лице, даже не обращая внимания на то, как с его рта по всему подбородку грязно стекали слюни вперемешку со смазкой. — Он всегда так старается сделать мне приятно, никогда не просит остановиться, даже когда находится на грани потери сознания, — Хисока согнул одну свою ногу и надавил коленом на изнывающую промежность убийцы, отчего тот вновь попытался сдвинуть ноги, поскуливая, но Моро слегка усилил давление, давая понять, что так делать нельзя. — Посмотри, как у него стоит на то, что я оттрахал его в рот. Мне кажется, ещё немного, и он кончит только от этого. Хисока вновь слегка качнул бёдрами, и мокрая головка прошлась по приоткрытым губам, сильнее размазывая по ним слюну. Сбивчиво выдохнув и едва заметно усмехнувшись комментарию Моро, брюнет раскрыл рот пошире, высовывая язык и поддевая кончиком натянутую уздечку, будто хотел подначить, отчего Хисока удивлённо улыбнулся, не ожидав такой инициативы. — Ох, малыш, так ты не против это проверить? — облизнувшись, фокусник надавил коленом сильнее, взял свой член в ладонь и пару раз прошёлся по чужому языку головкой вперёд-назад, представляя, как сексуально будет смотреться сперма, стекающая по этим губам. — Ну какое же мне чудо досталось. Устало улыбнувшись этим словам, Иллуми снова обхватил губами головку, медленно посасывая, и хотел было продолжить, но рука Хисоки держала его за волосы всё на том же месте, не давая приблизиться, так что ассасин поднял недоумевающий взгляд на партнёра, выпуская плоть с лёгким причмокиванием. — Однако, извини, мой милый Иллуми, не сегодня, — убирая свою ногу, Моро отпустил шёлковые пряди и наклонился, оставляя неуместно ласковый после такой откровенной грубости поцелуй на припухших губах. — У меня есть ещё идеи, которые тебе понравятся. Но я запомню твоё желание, не переживай. Фокусник мягко толкнул Золдика в грудь, и тот послушно откинулся на спину, прикрывая глаза и расслабляясь. Дальше Хисока обычно всё делал сам, а от Иллуми требовалось лишь не сопротивляться и получать удовольствие. — Иллу, как долго ты можешь обходиться без дыхания? — неожиданно серьёзно поинтересовался Моро, нависая сверху и укладывая ладонь на шею любовника, не сдавливая, только поглаживая кончиками пальцев и пытаясь тщательнее прочувствовать ускоренную пульсацию по артерии. — Совсем без дыхания не больше двадцати пяти минут в состоянии покоя, затем обморок, — хрипло выдохнул Иллуми и вновь раскрыл глаза, любовно разглядывая порхание рыжих ресниц. Он не успел заметить, как стал их добровольным пленником. — Но ты ведь говоришь про удушение. Помимо дыхания оно нарушает циркуляцию крови к мозгу, и учитывая к тому же среднюю частоту моего сердечного ритма во время секса, уместно сократить это время до пяти минут. — Понял, — фокусник резко сжал горло ассасина и подтащил его выше к изголовью, что шокированному происходящим Рамону даже пришлось подвинуться на другую часть кровати, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. — Времени более чем достаточно. Не опуская тонкую шею из цепкой хватки, Хисока нетерпеливо расположился меж разведённых ног и, наскоро смочив пальцы, приставил сразу три к сжатому в напряжении колечку. Ладонь сдавливала горло крепко, не давая хотя бы немного вздохнуть или издать какой-либо звук, прямо как тогда в подвале. То самое чувство. Иллуми закатил глаза, ощущая, как едва влажные пальцы грубо и резко проникают в него, игнорируя сопротивление мышц, и, если бы не тэн, они наверняка порвали бы его, даже несмотря на то, что вход достаточно растянут. Моро специально входил под таким углом, чтобы не задевать простату, но Золдику будто бы этого и не было нужно, теряя счёт времени, он упивался ощущением того, насколько близок он сейчас к опасной грани. Его руки крепко связаны — вырваться невозможно. Даже если бы ассасин хотел произнести настоящее имя любовника и остановить происходящее, он просто не смог бы: тот почти всем весом навалился на руку, сжимающую шею. Убийца в полной власти кровожадного монстра, хищная улыбка которого настолько исказила лицо, что, казалось, отделяет собой верхнюю часть от нижней. Если бы не заблокированные голосовые связки, Иллуми бы простонал громко и протяжно, однако он мог только выгнуться и немного приоткрыть рот, дрожа всем телом и чувствуя, как сознание постепенно начинает меркнуть. Он мог бы умереть сейчас. Хисока мог бы слишком увлечься и забыть про время. Но буквально за несколько секунд до того, как разум был готов отключиться, давление на горло ослабло, и лёгкие рефлекторно вобрали в себя воздух. — Ох, Иллу, как же ты прекрасен… Фокусник аккуратно вытащил пальцы, жадно разглядывая раскрытое перед собой тело, и, не удержавшись, наклонился и резко впился зубами в тяжело вздымающуюся грудь, оставляя багровые следы вокруг соска. От неожиданности ещё не пришедший в себя Золдик охнул, но ласковый язык тут же зализал рану, успокаивая, а затем мягко подцепил возбуждённую бусинку, выбивая полустон. Моро опустился поцелуями ниже и скользнул языком по натянутой между рёбрами коже. Сначала он слегка прикусил намеченный участок, будто предупреждая о своих намерениях, после чего медленно впился зубами, и брюнет запрокинул голову, рвано выдыхая. Это было в разы лучше, чем Хисока мог себе представить. Он ещё ни разу не встречал кожи нежнее, ещё ничья кровь не была для него так сладка. Моро кусал любимое тело снова и снова, покрывал метками стройные ноги, горячую шею и поджарый торс, а Иллуми смотрел на него всё с бо́льшим и бо́льшим желанием, тихо выстанывая без конца словно под гипнозом: «Ещё…» Зубы вгрызались в кожу нещадно, и в какой-то момент Золдик сбился, пытаясь подсчитать количество укусов на себе, только понял, что больше всего пришлось на бёдра. Тело пылало приятной болью, каждый новый укус отзывался вспышкой перед глазами, и тогда Иллуми пришёл к пониманию того, почему Хисоке так сильно нравится чувствовать боль, если её причиняют правильно. Эта боль не была похожа на то, что Золдик испытывал во время пыток в поместье, эта боль была нежной, не таила в себе намерения навредить. В каждом укусе брюнет чувствовал обожание, настолько безумное и сильное, религиозно-фанатичное, что Моро просто не мог выразить его иначе, кусал снова и снова в попытке передать свою любовь хотя бы отчасти. Но вдруг тёплый язык плавно прошёлся вдоль возбуждённой плоти, и ассасин непроизвольно вздрогнул, опуская взгляд вниз. Фокусник взял его член в руку и обвёл языком каждую венку, не отводя заинтересованых золотых радужек от помутнённых тёмных глаз, а затем легонько прикусил головку, хищно улыбаясь. Иллуми неосознанно задержал дыхание, но даже не подумал вырываться, лишь продолжал наблюдать, как покрытые его же кровью зубы дразняще цепляют чувствительную кожу. Но вот Рамон на этом моменте испуганно замычал, отрицательно мотая головой, и Хисока перевёл на него раздражённый взгляд. — Ты правда думал, что я ему член откушу? Я, по-твоему, совсем отморозок? — недовольно прогундел Моро, но, случайно немного опустив взгляд, вдруг насмешливо заулыбался. — Смотри-ка, Иллу, кажется, ему тоже нравится. Бессовестный извращенец, я только недавно убил самых дорогих ему людей, а у него встал на порнушку с тобой. — Ты и дальше будешь разглядывать его стояк? Может, мне вас оставить? — Золдик с лёгкой одышкой бросил гневный взгляд на Холема, сдвинувшего стыдливо ноги. — Прости-прости, малыш. Мне есть дело только до наших с тобой стояков, — фокусник с неприкрытым удовольствием обхватил губами головку, неспешно насаживаясь на член своим ртом, и Иллуми моментально расслабился, тут же забывая о своём раздражении. Ловкий язык водил по плоти медленно, раздражающе-тягуче, что у брюнета сводило пальцы ног от того, как сильно хотелось ускорить движения. Он пытался нетерпеливо подкидывать бёдра, но крепкие руки удерживали его в одном положении, не давая перенять инициативу. Когда мягкие губы стали нежно посасывать головку, причмокивая, словно то был какой-то леденец, который становится вкуснее, если вылизывать его медленнее, Золдик уже был готов продать кому-нибудь душу, лишь бы Хисоке поскорее надоело играть с терпением потомственного убийцы. Сам он возмутиться не мог: если Моро торопить или мешать ему наслаждаться процессом, тот будет назло заниматься этим ещё дольше. Кончик шершавого языка коснулся уздечки и неспешно провёл по ней вверх, потом так же плавно вниз, а затем ещё раз и ещё. Ровно с той бесячей скоростью, которой хватит для того, чтобы подразнить, возбудить почти до предела, но не подпустить к оргазму. Непроизвольные спазмы сводили низ живота так, что Иллуми почти задыхался, тихо безвольно постанывал, дрожа всем телом и кусая губы. Казалось, ещё минута, и он окончательно сойдёт с ума, душа отделится от тела, а сердце остановится, не выдержав нагрузки. Но минуты шли, а разум всё так же зачем-то держался, сердце билось в сумасшедшем ритме, а душа покоилась в теле. — Терпишь? — хитро сощурился Хисока, отрываясь от своего занятия и теперь просто поглаживая ладонью истекающий смазкой член. — Может, мне ускориться? — Нет… — через силу выдавил из себя Золдик, опасаясь, что вопрос может оказаться уловкой. — Нет, всё в порядке… — Значит, я могу продолжить? — Моро вновь прильнул к головке губами, и Иллуми взвыл, зажмурившись. Каждое прикосновение ощущалось почти невыносимо. — Хисока, прошу тебя… Хватит… Я не могу больше… — едва слышно прошептал брюнет в мольбе. — Что же ты молчишь? Я ведь не изверг какой-то, — фокусник напоследок лизнул измученную плоть всей поверхностью языка от самого основания, и ассасин выгнулся дугой с громким стоном. Моро лёгким движением перевернул растёкшегося Золдика на живот и рывком поднял его бёдра так, чтобы тот упёрся коленями в матрас. Тёплые пальцы аккуратно прошлись по разработанному отверстию и слегка оттянули края, а затем всё тот же язык обвёл их по контуру, скользнув чуть глубже на секунду, и оставил влажную дорожку на одной из ягодиц. Сквозь растрепавшиеся ручьи собственных волос, Иллуми невольно упёрся расплывающимся взглядом в тихо сидящего сбоку от него заложника, покрасневшего до кончиков ушей, и болезненное возбуждение слегка отступило, заставляя надеяться, что получится продержаться до оргазма ещё хотя бы двадцать минут, но неожиданный укус в ягодицу вырвал из лёгких брюнета новый стон, и густой предэякулят ленивой каплей сорвался с его подрагивающей плоти на одеяло. — Прости, не удержался, ты такой аппетитный, — Хисока ласково поцеловал место укуса и снова лизнул сжимающуюся дырочку, вынуждая Золдика дёрнуться и тихо промычать в одеяло под собой. — Ты слишком напряжён. Позволь помочь тебе расслабиться. Легонько шлёпнув одну из половинок, он немного оттянул её, стал медленно переминать, округлую и подтянутую, выводя пальцами на светлой коже рисунки уже высохшей чужой кровью будто мелом на асфальте. Брюнет, розовея щеками, смущённо спрятал взгляд под закрытыми веками, действительно расслабляясь от ощущения мягких прикосновений и поцелуев в таком сокровенном месте, от того, как приятно массировали тёплые влажные подушечки напряжённое кольцо мышц, не настаивая, не проникая, просто поглаживая. Даже когда поцелуи стали более несдержанными, оставляли после себя багровые засосы один за другим, это ощущалось слишком заботливо и аккуратно, что Иллуми чуть было не расплавился по постели, как джем по горячему свежему тосту. Когда же Хисока выпрямился и наконец уткнулся почти сухой головкой в призывно сокращающееся колечко, Золдик уже ничего не соображал, даже не вздрогнул, когда не самое приятное давление начало усиливаться, но в последний момент его любовник остановился с недовольным видом. — Нам понадобится смазка… — задумчиво протянул Моро, начиная медленно покачивать бёдрами и скользя членом по ложбинке. — Хисока, пожалуйста… — не выдержал Иллуми, слегка подавшись навстречу. — Хочешь, чтобы я тебе вставил? — усмехнувшись, Хисока взял свой член в ладонь и пару раз шлёпнул им свежий багровый укус, слегка размазывая по нему капельку предэякулята, словно издеваясь. — Да… Да, чёрт возьми, хочу, Хисока, и уже давно, — Золдик нетерпеливо развёл ноги пошире, игнорируя тихий возбуждённый выдох Холема сбоку от себя. — Подожди всего минутку, я не могу допустить, чтобы твоя нежная попка пострадала. Она мне слишком дорога, — фокусник любовно погладил искусанные бёдра ассасина и отстранился, намереваясь достать из тумбочки заветный тюбик. — Тэн не от всего может помочь, да и внутри он почти не покрывает слизистую, так что… — Сколько можно? — вспылил Иллуми в конце концов, на что партнёр удивлённо изогнул бровь. Это всё было не то. Вся эта забота и ласки. Иллуми любил их и очень ценил, к нему ещё никто прежде так не относился, но они никак не вязались с состоянием Хисоки во время жажды. Тот стал лишь немного смелее, но почти не давал себе волю, всё так же сдерживался, как делал всегда. И, конечно, Золдик был ему за это отчасти благодарен, было приятно понимать, что, даже находясь в таком состоянии, партнёр не хочет ему излишне навредить, но сейчас он хотел для них обоих совсем другого. Хисока освободил Иллуми, дал понять, каково это: быть тем, кем хочется, снять с себя оковы. А потому ассасин хотел, чтобы Моро позволил себе с ним всё, чего на самом деле желал, чего никто никогда раньше не мог ему дать, насколько бы ужасно это «всё» ни было. Но тот всеми силами себе это запрещал, ставил воображаемые рамки, за которые не смел выходить, и Иллуми это невероятно бесило. — Прекрати меня беречь, как будто я музейный экспонат, — заговорил брюнет строго, полагая, что такой тон Хисока воспринимает лучше. — Ты спросил, можешь ли быть со мной грубым, и я ответил: «Да». В чём проблема? Какая смазка? Ты просто тянешь резину. — Нам ведь некуда торопиться, малыш, — кончики пальцев фокусника плавно очертили контуры лопаток в надежде успокоить. — Такими темпами я попрошу Рамона, чтобы он меня тра… Резкий удар о ягодицу, совсем не ласковый и не игривый, привёл Золдика в чувства, и он вдруг понял, что сказал, прикусывая губу и застывая. Последняя фраза явно была лишней. — Вот как? — голос, всегда звучащий бархатными переливами, зазвенел вдруг в воздухе непривычным холодным льдом, что сердце Иллуми на пару секунд замерло. — Нет. Нет, не так, — поспешил он поправить себя. — Конечно же не попрошу. Извини. Я просто хотел поторопить тебя и ляпнул какой-то бред, — больше не ощущая на себе никаких касаний, Золдик неуютно поёжился, пытаясь разглядеть через плечо лицо любовника. Он хотел лишь немного взбесить фокусника, но, кажется, на этот раз действительно переборщил. Нельзя злить голодного зверя. Тем более, когда ты лежишь перед ним связанный. — Хисока, я… — Потаскушка. Моро хмуро оглядел напрягшегося каждой клеточкой любовника, не знающего, что ответить, и бросил ревностный взгляд к Холему, который пытался кое-как ёрзать на месте, чтобы облегчить свои мучения, с поволокой разглядывая во всех подробностях покорно прогнувшееся тело Золдика и его широко разведённые ноги. — Из крови смазка не слишком хорошая, но ничего. Ты же торопишься, да, Иллу? — каким-то образом осознав, что кровь Хисока собирается брать не у Иллуми, Рамон встрепенулся, испуганно уставившись на Моро, и начал было отползать, но тот притянул его к себе липкой аурой и одним резким движением разорвал рубашку на худой груди. — Если ты так сильно этого хочешь, Луми, я позволю ему оказаться в тебе. Косвенно, разумеется, — Хисока не смертельно, но глубоко полоснул острыми ногтями брыкающегося и что-то в панике мычащего блондина по груди и подставил ладонь, собирая в неё стекающую кровь. — Надеюсь, тогда ты будешь доволен. — Что ты собираешься сделать?.. — наконец догадавшись заторможенным сознанием, Иллуми попытался обернуться, пока фокусник уже спешно покрывал кровью свою плоть. — Хисока, послушай. Да, я сказал глупость, но не смей запихивать это в меня. — Но тебе ведь не терпится. Готов отдаться кому угодно, лишь бы тебя наконец трахнули, такой пустяк тебя не должен смущать, — Хисока с крайне угрюмым, обозлённым видом откинул ошарашенного Рамона обратно на подушки и вновь приставил головку к колечку мышц, пачкая кровью. — Я говорил это не всерьёз, прекрати, — брюнет сжался, желая помешать задуманному, однако быстро осознал своё заведомо проигрышное положение, когда Моро вполне решительно стал толкаться в узкое отверстие. — Расслабься, или я тебя порву. — Хисока, не смей! Смой это с себя немедленно! — Золдик, уже начиная паниковать не на шутку, попытался вырваться вперёд, скользя ногами по постельному белью, но его крепко схватили за бёдра и резко дёрнули обратно. Член разом вошёл полностью, до основания, прошибая нутро до вспышек в глазах, и на пару секунд брюнет забыл, как дышать, подкинув голову в безмолвном крике. Тэн не помог: ни внутри, ни снаружи. Это была слабая боль, не сравнимая с освежеванием, например, или ожогами третьей степени. Её легко можно было вынести, не поведя и бровью. По крайней мере, любой Золдик бы вынес точно. Однако в данной ситуации такая резкая боль была слишком внезапной, нетипичной для того процесса, которым занимались любовники, так что Иллуми вымученно простонал сквозь зубы, когда дыхание в конце концов возобновилось. Кровь и правда оказалась ужасной смазкой, что, наверное, лучше бы было и без неё вовсе, но Моро, даже не давая партнёру хоть немного прийти в чувства, продолжил двигаться, сжимая бёдра с такой силой, что ногти впивались в мягкую кожу. — Хочешь быстрее, да?.. — выдохнул он, слегка ускоряя фрикции, когда почувствовал, как мышцы, тесно обхватывающие его желающий орган, постепенно начали расслабляться. — Так достаточно быстро? Стискивая пальцами локти чуть не до синяков, Иллуми прогнулся сильнее, сгорая в непрерывных пульсациях, отдающихся по всему телу. Он даже не слышал собственных несдержанных стонов, лишь звон в ушах от смешения разрывающей изнутри боли и парадоксального удовольствия. Каждый резкий толчок, едва задевающий чувствительный комок нервов, вызывал волну мурашек, прошибал электрическим разрядом до белой пелены в глазах, что у Золдика подгибались ноги, и тот обязательно бы рухнул без сил, если бы не крепкие руки разъярённого буйствующего зверя, держащие его бёдра неподвижно. Каждый нейрон в голове потомственного убийцы вопил об опасности, о том, что Моро стал неуправляемым, что его нужно немедленно остановить, но Иллуми лишь насаживался глубже, стонал так, что срывался голос, цепляясь за мысль о том, что именно сейчас фокусник в приступе ревности может разорвать ассасина на части, в любую секунду Иллуми может умереть. И от этого осознания все ощущения выходили на новый уровень. — Ну что? Этого ты хотел? — гневно повысил тон Хисока, почти рыча и оставляя всё новые и новые царапины на истерзанных ягодицах. — Может, ещё быстрее? Он наклонился вперёд, упираясь одной рукой в матрас рядом с головой брюнета, и, надавив свободной ладонью на поясницу Золдика, сорвался на бешеный темп, вбиваясь с такими остервенелыми шлепками, что Иллуми с каждым толчком елозил грудью по постели, откровенно крича. Теперь уже было плевать на то, что чужая грязная кровь смешивалась внутри с, вероятно, собственной, благородной, развратно хлюпая и ручьями стекая по дрожащим бёдрам. Потому что именно этого ассасин и ждал, именно так и хотел. Чтобы Хисока не сдерживался с ним и выпускал всех своих демонов на волю. Он это заслужил. — Да, молодец… — простонал убийца, слабо улыбаясь. — Что? — от неожиданности Моро даже замедлился, полагая, что мог ослышаться. — Этого я и хотел, Хисока… Чтобы ты был собой, — Иллуми устало прикрыл глаза, продолжая расслабленно улыбаться. — Не бойся. Мне всё нравится, продолжай. — Нравится?.. — уточнил в недоумении фокусник, полностью останавливая движения. Ещё ни разу никто не получал удовольствие от секса с ним, когда тот, наигравшись с жертвой, отпускал себя и срывался. Никто не выдерживал. Его проклинали, умоляли остановиться, угрожали ему, истерично рыдали даже мазохисты со стажем, некоторые гибли от болевого шока, но никто никогда не просил продолжить, ещё и с такой довольной улыбкой на губах. По большей части Моро убивал их не из прихоти, а за раздражающее нытьё, из-за которого не мог кончить. — Тебе это правда нравится?.. — Мне нравишься ты, — Золдик раскрыл веки и с ярким румянцем на щеках взглянул из-за плеча на нависшего сверху растерянного Хисоку. Эта простая и невинная фраза прозвучала в этот момент настолько откровенно и лично, как будто значила гораздо больше, чем пресловутое «люблю», что Моро разом потерял весь свой запал, забывая, на что злился. — Даже… такой?.. — Конечно. Это же ты. Полагаю, глупо любить человека только тогда, когда тот удобен, — Иллуми пожал одним плечом и стёр с себя улыбку, возвращая на место прохладный характер. — Чёрта с два я стал бы терпеть подобное от кого-либо другого. Он был бы уже гарантированно мёртв. — Иллу… — тепло улыбнувшись, Хисока наклонился ниже, трепетно целуя маленькую родинку, и перебрался рукой с поясницы на талию брюнета, обвивая её и прижимая измученное тело к себе крепче. — Совсем не обязательно было злить меня, чтобы сказать это. Ты же знаешь, что я очень эмоционален в таком состоянии. — Обязательно. Я говорил тебе это множество раз. По-другому ты не понимал, — Золдик коротко двинул бёдрами, напоминая о незавершённом деле. — Продолжишь? — Как скажешь, малыш. Снова поцеловав напоследок всё то же место под лопаткой, Моро слегка приподнялся, укладывая ладонь между шеей и плечом Иллуми и вдавливая его в матрас, чтобы тот не так сильно елозил. Толчки возобновились, такие же несдержанные, рваные, голодные, с которыми вбиваются в женское лоно моряки, вернувшиеся после долгого плавания. Хисока схватил чёрные ленты волос в кулак, опасно натягивая их на себя, и резко впился зубами в открытую, уже неоднократно искусанную шею, проникая клыками всё глубже с каждым движением бёдрами. — А-ах, чёрт… — сбивчиво протянул ассасин, прикрывая веки. Он чувствовал, как теперь фокусник каждый раз старается войти под таким углом, чтобы головка отчётливей проезжалась по возбуждённой железе. — Тебе хорошо? — едва слышно между стонами прошептал Моро, слизывая с губ свежую кровь. Ему в самом деле было интересно. Ему не верилось. — Очень… Потрясающе, Хисока… — Так? — Хисока сжал шёлковые пряди в кулаке сильнее, впиваясь ногтями другой руки глубоко в бок ассасина. — Да… Да, вот так… — вожделенно закатил глаза Золдик, задыхаясь. — Тебе нравится… Тебе правда нравится… — с каким-то почти детским ликованием в голосе заулыбался Моро, крайне чутко и нежно целуя убийцу в плечо. Руки, шея, поясница брюнета уже адски затекли до ноющей боли, что тот едва ли мог это игнорировать, но останавливаться на достигнутом и в мыслях не было. Хисока наконец осмелел, перестал одёргивать себя от слишком неаккуратных действий. Вжимал Иллуми в постель лицом в подушку, наслаждаясь его глухими стонами, если брюнету удавалось сделать случайный вздох, подбирался руками под грудь и жадно царапал, словно хотел добраться до рёбер, заставлял прогибаться любовника так, что порой тот думал — ещё немного и позвоночник переломится надвое. И это было то, что нужно. Это было особенно. Потомственный ассасин, посвятивший всю жизнь сверхчеловеческим изнурительным тренировкам, привыкший никому не доверять и ничего не чувствовать, покорно лежал, раздвинув ноги, добровольно связанный перед одним из самых жестоких и безумных людей на планете, аура которого приобрела настолько густой оттенок, смешанный из цветов опасности и смерти, что с ним не то чтобы заниматься сексом — находиться рядом было рискованно. Но именно в такие моменты Иллуми чувствовал себя как никогда живым. Когда пелена немного спала с глаз и те смогли кое-как поймать фокус, Золдик понял, что всё это время смотрел на Рамона, краснеющего и робко сдвигающего ноги, не способного отвести взгляд от столь порочного действа. Брюнет смотрел на человека, которого сильнее всех презирал, пока горячий член грубо вколачивался в него, даже почти не задевая чувствительную железу из-за неудобства позы, и не мог прекратить улыбаться, всем своим видом желая поиздеваться над тем, кто так отчаянно лелеял надежду однажды взять его фамилию. Пускай смотрит на то, как Иллуми принадлежит другому. Тому, кого Холем сейчас так сильно ненавидел. — Когда он молчит, он мне даже нравится, — проследив за тем, куда упирается взгляд убийцы, усмехнулся Моро с одышкой, слегка замедляясь. — Может, оставим его? Будет спать у нас в ногах. — Я же говорил, никаких питомцев, — пытаясь безуспешно подаваться бёдрами, чтобы восстановить сбавленный темп, слегка дёрнул бровью Золдик, представляя себе эту наиглупейшую картину, и даже Рамон взглянул на Хисоку, как на полного кретина. — А я думал, что тебе бы хотелось покидать ему палку, — фокусник назло ещё сильнее замедлился, и Иллуми мог поклясться, на его лице красовалась очевидная издёвка. Наверняка Моро ещё долго будет припоминать ему ту сказанную сгоряча фразу и язвить своими шуточками на эту тему. Сильно же его задело. Но раз уж этого не избежать, то нужно хотя бы попробовать обратить это в свою пользу. — Посмотри на него, — хрипло заговорил Иллуми, двигаясь самостоятельно, насколько это было возможно, и презрительно разглядывая возбуждённый вид блондина. — Ему так нравится. Наверняка он представляет себя на твоём месте, — нашёптывал он словно змей-искуситель и вдруг почувствовал, как плоть внутри вновь взяла быстрый ритм, отдающийся будоражущими кровь пульсациями вдоль позвоночника. — Хочет так же взять меня сзади, чтобы я выкрикивал его имя от его грязного члена в себе. Фрикции стали грубее, а сверху раздались перекаты тихого утробного рычания, какое издают животные, вставая на дыбы и защищая своё от врагов. Золдик прикусил губу в стоне, покрываясь мурашками с ног до головы. Судя по взволнованному выражению лица Холема, Хисока почти точно смотрел сейчас на своего неудавшегося конкурента прожигающим насквозь взглядом. Но Иллуми нужно было немного больше, ещё немного быстрее, и он продолжал ходить по самому краю бездны. — Он сказал, что будет позволять нам с тобой раз в месяц снимать номер… — Неужели? Раз в месяц? — с оскорблённым смешком Моро полностью подмял под себя Золдика, накрывая сверху своим телом, будто всем видом пытался показать: «Это моё». — Как щедро с его стороны, — над ухом ассасина отозвался низкий голос, и несколько особо резких и звонких толчков свели низ его живота приятной судорогой. — Он считает… — выдавливал из себя слова брюнет сквозь обрывистые стоны. — …что мне с ним будет гораздо лучше, чем с таким психом, как ты… — Даже так… — фокусник ласково прикусил ушную раковину Иллуми и обхватил одной рукой его за талию, слегка приподнимая. — А ты как думаешь? — Я думаю… А-ах! — Золдик раскрыл влажные глаза шире, когда Хисока наконец нашёл идеальный угол проникновения и с каждым движением вбивался чётко в простату, что у ассасина едва не подкосились ноги. — Боже, да… Да, Хисока… — Ну так что? — Я… Я думаю, ему не понравится… с таким психом, как я… Негромко усмехнувшись такому, в понимании Моро, элегантному ответу, фокусник аккуратно обхватил шею ассасина и выпрямился, рывком поднимая любовника следом за собой. Под новым углом проникновения чужая плоть ювелирно попадала по комку нервов ещё точнее, чем было раньше, из раза в раз всё ускоряясь, и Иллуми не смог сдержать рваных стонов, едва держась на подгибающихся ногах. — Что ж, раз ты такой замечательный кандидат для моего Иллу… — заговорил Хисока лукаво, обращаясь к блондину. — Хочешь, я подарю тебе особо яркое впечатление о сегодняшнем вечере? — он указал взглядом на место прямо перед Иллуми. — Ложись сюда. — Хисока, какого?.. — хотел было возмутиться Золдик, но рука на его горле сжалась крепче, перекрывая доступ кислорода. — Не бойся, он не кусается, — как бы в доказательство, Моро обхватил партнёра поперёк груди, чтобы тот не смог вырваться, и стал входить резче. Мгновенно забывая обо всех своих возмущениях, Иллуми блаженно закатил глаза и, если б мог, простонал бы гортанно, ощущая разливающиеся удары тока, скапливающиеся концентрирующимся внизу живота теплом. Холем нерешительно помялся, заворожённо разглядывая стройный силуэт брюнета, содрогающегося от каждого несдержанного движения в нём, но затем вдруг опустил задумчивый взгляд. Рамону нравился Иллуми. Действительно нравился ещё с самого детства. Даже когда Холем понял, что это никогда не было взаимно и вряд ли будет. Ему нравился Иллуми, даже когда тот кидал в него пренебрежительные взгляды или оскорблял. И когда его психопатичный избранник вырезал всю семью Холемов и сыскал за это одобрение брюнета, ему всё равно очень нравился Иллуми. Может, надо было признаться ему в этом? Может, тогда бы всё сложилось иначе? Скорее всего, нет. Всю жизнь Рамон стремился к Золдику, изо всех сил старался дотянуться до него хотя бы кончиками пальцев, но выходило из ряда вон плохо, он был недосягаем. Всю жизнь Рамон потратил зря. Иллуми не нужен был тот, кто пытается с ним сравняться. Ему нужен был тот, с кем он был наравне. А это бесспорно Хисока. Такой же сильный, вероятно, такой же умный и такой же больной. Холем грустно усмехнулся сам себе и лениво подвинулся, как ему было велено. Теперь уже плевать. Он всё равно умрёт, так какая разница, что этим психам ещё взбредёт в голову сделать с ним? Пускай веселятся сколько влезет. По крайней мере, умирая, Рамон будет смотреть на Иллуми, а это уже не так плохо. На такого прекрасного, идеального даже со всеми этими укусами и царапинами обнажённого Иллуми, о котором он всю жизнь мечтал и которого теперь жёстко имеют у него на глазах. — Красивый, правда? — Моро подмигнул Рамону, смущённо улёгшемуся напротив брюнета, что безуспешно пытался что-то хрипеть, между его ног. — Наверное, весь пубертат ты не выпускал из головы его образ и провёл эти сложные годы с непроходящими мозолями на ладони. Блондин отвёл в сторону неловкий взгляд. Гормоны играли тогда против всяких моральных устоев. И выигрывали. — Тут нечего стыдиться. Я и сам неоднократно это делал после некоторых наших с ним общих миссий, хотя тогда уже не был подростком, — Хисока усмехнулся вспомнившимся эпизодам из далёкого и не особо далёкого прошлого. — Когда он покидал меня и отправлялся домой, я частенько оставался прямо на месте его убийств и самозабвенно дрочил, прокручивая в памяти самые лучшие моменты. Ничего не мог с собой поделать, слишком уж изящно Иллу убивает, — жадно облизнувшись, Моро наскоро сделал несколько коротких движений по твёрдому, изнывающему без внимания органу любовника, и Иллуми чуть не подкинуло, что вместо стона ему пришлось впиться зубами в нижнюю губу, вновь прокусывая её до крови. Голова Золдика шла кругом от уже почти критичного недостатка воздуха и такой настойчивой грубой стимуляции, пробирающей до самого спинного мозга. Казалось, он вообще потерял способность видеть и слышать что-либо вокруг, остался способен чувствовать лишь жестокие толчки внутри себя, остервенело вбивающиеся в трепещущее нутро и ощущающиеся особенно отчётливо на фоне асфиксии. И в какой-то момент такая нечеловеческая, почти невозможная, натренированная по всем фронтам физиология всё-таки подвела Иллуми, и он почувствовал, как его тело против воли полностью расслабляется от нехватки кислорода в крови. Мышцы перестали реагировать на сигналы от мозга, ассасин разом обмяк в крепких руках, одна из которых вовремя подхватила его под грудной клеткой, а возбуждение от невозможности двигаться лишь сильнее усиливалось с каждым толчком, агрессивно подталкивая Золдика к неизбежному оргазму. — Невероятное чувство, да? Такое опасное… — Хисока ощутил, как крупно дрожавшее ранее тело, внезапно стало податливым, как хорошо размятый в руках пластилин, но даже не подумал останавливаться, всё так же резко вбиваясь в любовника с пошлым чавканьем смазки, смешанной с кровью. — А ведь если я отменю действие своей ауры, ты теперь всё равно не сможешь ничего сделать. В подтверждение своих слов, Моро убрал с рук Иллуми «жвачку», и те безвольно упали по бокам, пока фокусник продолжал сдавливать беззащитное горло. — Даже если ты захочешь, ты не сможешь вырваться… Если бы он мог вырваться, он бы не захотел. Слушая низкий гипнотизирующий голос над ухом, Золдик закатил глаза под полуприкрытые веки, уже начиная видеть галлюциногенные цветные картинки от переизбытка углекислого газа в мозге, пока напряжение в паху затягивалось морским узлом всё сильнее от каждой фрикции. — Я могу продолжать душить тебя сколько захочу… Мягкие губы нежно прижались к изгибу плеча, целуя ярко-алый укус, и Иллуми отстранённо, словно был лишь наблюдателем со стороны, понял, что сознание стремительно ускользает от него в пропасть. — Ещё немного… — услышал он эхом сквозь шум в ушах, будто с другого берега волнующейся реки. — Вот так, прекрасно, Иллу, ты просто умничка… Хватка наконец ослабла, ладонь переместилась с горла на щёку, поддерживая голову на расслабленной шее в правильном положении, а плоть внутри рывком вошла до конца и остановилась, не позволяя прийти к столь близкой и желанной разрядке. Вновь обогащая кровь кислородом, а мозг эндорфинами, Золдик сделал глубокий вдох, широко раскрывая глаза, а затем продолжил совершать жадные и частые вдохи-выдохи, пытаясь поскорее вернуть себе моторные функции. Настолько далеко Хисока ещё никогда не заходил. Хисока в принципе ещё никогда не душил его во время секса по-настоящему, мог только слегка сжать горло, ограничивая дыхание, но не преграждая его полностью, и то ненадолго. Но сегодня Моро уже дважды едва не довёл брюнета до обморока, сдавливал дыхательные пути с такой силой, что наверняка на шее Иллуми остались сине-багряные синяки от его пальцев, да ещё и вызвал кратковременный паралич. Впервые на своей памяти убийца не мог двинуться ни одной мышцей, был полностью обездвижен собственным организмом, и на каких-то пару секунд стало страшно, но зато страшно настолько, что этот дикий ужас за считанные мгновения завладел разумом Золдика, парализуя и его. Это было так пугающе, так странно и так… — Потрясающе… — дрожа голосом, выдохнул хрипло Иллуми, когда смог отдышаться, смотря расфокусированными глазами куда-то перед собой. — Как ты? Всё в порядке? — до сих пор придерживая одной рукой любовника под грудью, чтобы тот не рухнул, Хисока на пробу аккуратно убрал ладонь с его щеки, чтобы проверить, может ли брюнет держать голову самостоятельно. — Да, — слегка клюнув носом вперёд, ассасин сразу же напряг шейные мышцы и выпрямил голову, приходя в себя и с лёгким недоумением оглядывая отчасти взволнованного Рамона перед собой. По видимому, тот в какой-то момент решил, что Моро в самом деле намерен задушить любовника. — Зачем он тут разлёгся? Спрашивать фокусника о том, почему тот остановился и не дал Иллуми в конце концов достигнуть желаемой кульминации, брюнет не видел смысла. Когда в Хисоке играла жажда, он в принципе занимался сексом дольше обычного, не потому что что-то для этого делал, просто были силы и нужда, поэтому всячески старался оттянуть оргазм и у партнёра, чтобы прийти к нему в итоге одновременно. Однажды процесс затянулся без малого на четыре часа почти без передышек, и под конец измотанный Золдик уже задавался вопросом, сможет ли вообще физически кончить после стольких оборванных эякуляций. Потому, наверное, у Моро до Иллуми ни разу и не было дважды одного и того же партнёра, они все безнадёжно ломались ещё в первый раз. Вероятно, Хисока даже мог считать, что убивать их после столь жестокого многочасового полового акта было благородно. Ответа на вопрос убийцы не последовало, вместо этого ласковые руки заботливо приобняли брюнета, одна ладонь спустилась к низу живота и осторожно накрыла измождённую от длительного возбуждения плоть. Иллуми сбивчиво выдохнул, прикрывая глаза и заводя освобождённые руки назад, чтобы уложить их на слегка трясущиеся бёдра фокусника и немного подтолкнуть. Его поняли без слов. Моро возобновил толчки, но двигался мягко, плавно, пытаясь как можно тщательнее прочувствовать на себе каждое мельчайшее сокращение стенок. Можно бы было подумать, что наконец безумец сменил гнев на милость, решил закончить всё нежно, без дальнейшего насилия, и на целую минуту Рамон даже умудрился расслабиться, надеясь, что кто-то из них сейчас просто перережет ему наконец шею и он умрёт вот так, лицезрея прямо перед собой размеренно покачивающегося от неспешных толчков и блаженно постанывающего Золдика. Однако внезапно Хисока резко наклонил любовника вперёд, что тот от неожиданности секундно задержал дыхание, рассыпая по постели свои волосы, и распахнул глаза, упираясь ими в удивлённые глаза Холема, а руками в матрас по обе стороны от его головы. Неловко переглядываться им пришлось недолго, Моро почти сразу взял быстрый темп, хватая Иллуми за растрёпанные локоны и натягивая с силой так, чтобы тот прогнулся. Брюнет невольно закатил глаза, громко постанывая через каждый толчок, а Рамон залился краской пуще прежнего, не зная, куда себя деть. — Так ты себе это представлял, м? — вновь обратился фокусник к блондину с обозлённой улыбкой, придерживая второй рукой Золдика за талию и не давая подняться обратно. — Что он вот так будет нависать над тобой и стонать в голос? — Хисока, прекрати… Чёрт… Убери его от меня… — ассасин всячески старался отвернуться, однако натяжение волос не давало слишком много свободы, и он продолжал захлёбываться в противоречивых ощущениях, жмурясь, чтобы хотя бы так избежать нежелательного зрительного контакта. — Не будь жесток, Луми. Пусть насладится зрелищем перед смертью, — Хисока отпустил смоляные локоны и накрыл своим весом любовника, снова находя идеальный угол проникновения, отчего Золдик зашипел, стискивая зубы, лишь бы не проронить более ни одного стона. — В конце концов, даже после всего произошедшего… — прошептал Моро с одышкой и вдруг сменил тон на откровенно насмешливый, будто говорил о чём-то постыдном. — …он всё ещё тебя любит. — Что?.. — сдвинул брови Иллуми и раскрыл веки, скептично глядя на Холема и застывая в попытке понять, не врёт ли партнёр. — Любит?.. Отдельные мимические мышцы на его задумчивом лице периодически невольно сокращались, а из лёгких вырывались жаркие вздохи, когда фокусник особо отчётливо задевал простату, но две бездонные дыры продолжали неотрывно терроризировать ещё больше засмущавшегося от этого откровения Рамона. Он глядел на Золдика во все глаза, боясь дышать, но всей душой надеялся, что тот хотя бы сейчас посмотрит на него хоть немного мягче. Даже если потом убьёт. — Он тебя любит, Иллу. Причём уже очень давно, раз эта любовь никуда не исчезла после того, как я убил его родных, а ты мне за это дал. — Я дал тебе не за это! — возмущённо обернулся через плечо брюнет, но, наконец спустя столько времени встречаясь глазами с ехидными золотыми, уронил с языка все пререкания. Из-за Холема, постоянно маячащего перед лицом, он будто бы успел забыть, насколько Хисока невероятно красив и как сильно ему идёт этот искристый цвет радужек. — Разумеется, не за это, — слегка замедляясь, чтобы дать Иллуми спокойно поразмыслить, Моро ласково улыбнулся ему и аккуратно поцеловал в щёку. — Но он это видит так и всё равно любит. Сам взгляни. Он представляет, что ты сейчас занимаешься с ним сексом, хотя сам несколько часов назад лишился двух самых дорогих людей, а теперь будто вообще забыл об этом. Думаю, если бы ты вдруг решил прямо сейчас меня бросить и уйти к нему, он даже не стал бы злиться на тебя за смерть его семьи от моих рук. Золдик вновь бросил быстрый взгляд на Рамона, что так и смотрел на него широко, слепо веря во что-то лучшее. Однако брюнет очень скоро все его надежды безжалостно разрушил. На идеальном лице отчётливо пролегло неприкрытое омерзение, Иллуми, брезгливо дёрнув уголком губ, отвернулся и даже попытался сильнее вжаться спиной в грудь любовника, только бы находиться как можно дальше от Холема и ненароком его не коснуться. Брюнету даже думать о том, что возможно предать семью ради собственного удовольствия, было противно. Так просто забыть о недавней смерти матери и сестры казалось дикостью. Даже если сам Хисока, которым Иллуми так дорожит, убил бы кого-то из Золдиков, пускай даже случайно, ассасин прикончил бы его в ту же минуту, когда узнал об этом. Он придавался бы грусти уже опосля, долго оплакивал бы труп любимого, но ни за что не простил бы его. Семья всегда должна быть приоритетом. — Отвратительно. — Да, — расплылся в улыбке Хисока, с упоением рассматривая ошарашенный вид заложника. — А теперь убей его. — Но я не могу, — сдвинул брови брюнет. — Не говори мне о том, что ты не можешь кого-то убить, милый Иллуми, — фокусник легонько провёл кончиком ногтя по шее Рамона, но тот будто и не заметил этого, продолжая шокированно рассматривать того, кого так не повезло ему полюбить. — Я не имею на это права. Хисока, меня будут допрашивать. Мне нельзя соврать. — Ты можешь убить его из целей самообороны, так ведь? — будто бы начиная раздражаться от возражений Золдика, Моро внезапно ускорился и взял в ладонь напряжённый член любовника, сжимая его слегка сильнее положенного. — Чёрт… — по коже разбежались мурашки, руки Иллуми затряслись, и он едва удержался, чтобы не свалиться грудью на Холема от разлившейся по телу волны удовольствия. — Но он не представляет опасности… Это не… нельзя назвать самообороной… — Я представляю опасность… — прошептал вдруг Хисока хищно на ухо, и Золдика бросило в дрожь. — Молилась ли ты на ночь? — Что?.. — не сразу уловил суть отсылки ассасин. — Если ты, моя Дездемона, не убьёшь своего Кассио, я убью вас обоих. Моро сжал плоть любовника крепче, а толчки стали ещё более несдержанными и жестокими, что брюнет не смог подавить откровенных стонов, закатывая глаза и вновь ощущая приближение разрядки. 📍 — Сначала я оторву тебе член, даже кончить не дам, а затем выпотрошу, продолжая тебя трахать… — Нет… Хисока… — Иллуми задрал голову, вожделенно покусывая губы. Он уже был на грани, казалось, от оргазма его отделяют считанные мгновения, однако чужая рука на изнывающем органе не давала семени излиться. — Теперь это похоже на самооборону, м? — Моро кокетливо подцепил кончиком языка мочку уха партнёра. — Лучше не зли своего ревнивого Отелло, малыш. — Но… он не… — Убей его, — почти прорычал Хисока куда-то в шею Иллуми, пачкая её слюной. — Я уже скоро… Медленно сходя с ума, Золдик нехотя раскрыл глаза, бросая взгляд вниз. Рамон всё так же смотрел на него поражённо, и из уголков его глаз струились тонкие ручейки слёз. Едва ли он боялся умирать, со смертью он смирился. Но вот принять, что его любовь к Иллуми «отвратительна», Холем не смог. Это ранило сильнее заточенного меча. Внезапная боль в груди заставила Рамона распахнуть глаза ещё шире и вымученно промычать в нос. Золдик не стал церемониться и просто вонзил в грудную клетку блондина свою руку с острыми когтями, обхватывая ею колотящееся сердце. — Не торопись, Иллу… — соблазнительно низко прохрипел фокусник, любуясь тем, как аккуратно ладонь любовника вошла в чужое тело без единой капли крови. — Ты держишь его прямо за сердце… Почувствуй, как сильно оно бьётся… — Да… — выдохнул Иллуми, теряя рассудок и нежно поглаживая пальцами трепещущий орган, пока ещё гоняющий по венам Холема кровь. Низ живота сводило почти до боли от непрекращающихся фрикций и невозможности высвободить дошедшее до края возбуждение. — Осознай: он ведь живой человек, — продолжал шептать Моро, с маниакальной улыбкой разглядывая красочный ужас на лице блондина. — У него была своя жизнь, в голове его сидят мысли, у него есть свои мечты, надежды и даже любовь… От этих слов Рамон вдруг скуксился, и его плечи мелко задрожали. Он начал тихо всхлипывать от подступающих эмоций и горько-горько заплакал, не отрываясь от полуприкрытых тёмных глаз перед собой. Даже сейчас, ощущая в груди болезненное давление от инородного вторжения, он всё ещё любил Иллуми этой своей мерзкой, отвратительной, невзаимной любовью. Не будь его руки связаны, Холем всё равно позволил бы Золдику держать его за беззащитное сердце, сколько тому будет угодно. Как позволял держать его уже много лет. — Посмотри на него внимательно, Иллу. Он плачет… — Хисока вдруг начал неспешно водить рукой по члену любовника, размазывая смазку по всей длине, и брюнет затрясся со сбивчивыми стонами. — Только представь, как же ему больно. Он так сильно и так долго тебя любил, надеялся выйти за тебя не из-за соглашения, а потому что действительно этого хотел. А теперь ты собираешься его убить, пока в тебе двигается член другого мужчины. Мужчины, который убил его семью. Сколько же обиды и горя в его глазах, только взгляни на это. — Прекрасно… — тихо произнёс ассасин почти шёпотом, восхищённо рассматривая мокрые глаза напротив, пока чувствовал подушечками пальцев сбившееся в аритмии сердце. Он будто впервые в жизни разглядел в своей жертве человека, такого же живого, как и сам Иллуми. А Рамон впервые в жизни видел такой восторженный взгляд от Золдика и был готов рыдать для него вечно, если только боль Холема может заставить Иллуми так на него смотреть. Но вдруг он зачем-то опустил взгляд вниз и, сглатывая ком в горле, с ужасом очертил глазами руку в собственной груди. Даже проработав наёмным убийцей всю жизнь, блондин почувствовал приступ тошноты при виде этого, наконец полностью осознавая происходящее. — А теперь сожми пальцы, Иллу… — прозвучало как приговор на эшафоте, и Хисока ускорил движения рукой по подрагивающей в предоргазменных конвульсиях плоти. — Давай, малыш, мне это нужно… Я сейчас кончу… Убей его… Отними жизнь… Или я возьму твою… Холем вновь поднял взгляд и замер с широко распахнутыми глазами. Брюнет, казалось, вообще не видел ничего перед собой из-под полуприкрытых век, его аккуратные брови приподнялись домиком, тело содрогалось от каждого грубого точка, а из приоткрытого рта доносились откровенно порнографические стоны. Давление в груди усилилось до острой, невыносимой боли, что Рамон громко замычал, вновь бросаясь в слёзы, но в следующий момент вдруг обмяк и расслабился, запечатывая в своих потухающих глазах то, как Иллуми блаженно прикусил губу. Брюнет первый раз в жизни чувствовал и полностью осознавал, что чья-то самая настоящая жизнь стремительно выходит из тела от его же руки, чувствовал, как расползается между пальцев раздавленный орган, пока сознание всё ещё жило свои последние мгновения в уже мёртвом теле, и ощутил подступающие волны экстаза. Он спешно вытащил свою окровавленную руку из переставшей вздыматься груди, накрывая ей ладонь Моро на своём члене, и, пачкая себя чужой кровью, излился на тело Холема с протяжным стоном, судорожно вздрагивая. Последней мыслью Рамона было лишь: «Как же он красив во время оргазма». — Ох, как ты сжимаешь меня… Потрясающе, малыш… — Хисока убрал руку от плоти любовника, чтобы накрыть ей его покрытую кровью убиенного ладонь и прижать её покрепче к его эякулирующему члену. — Боже… Хисока… — опорная рука Иллуми сдалась и подкосилась, отчего тот рухнул грудью на труп, продолжая елозить по нему от несдержанных толчков и ощущая на своём особенно чувствительном органе тёплую кровь и мелкие кусочки разорванного сердца. — Кончи в меня, Хисока… Давай… — Да, малыш… Да… 📍 Моро резко схватил партнёра за волосы и с силой потянул на себя, входя до конца в жаркое тело с рычащим стоном и замирая в предельном напряжении, пока перед глазами взрывались разноцветные фейерверки. Зловещая аура постепенно развеялась, успокоилась, втягиваясь обратно в подрагивающее тело, и Иллуми устало прикрыл веки, рассеивая тэн, который становилось уже сложно поддерживать. Парни не двигались ещё пару минут, пытались отдышаться и прийти в себя. Но наконец фокусник отпустил длинные волосы, позволяя Золдику в конце концов расслабиться. — Так и знал… — Хисока наклонился к брюнету, касаясь губами его плеча. — Тебя заводит мысль о том, что я могу тебя убить? Неуверенно помявшись перед ответом, Иллуми слегка повернул голову, оглядываясь. Растрёпанный после секса Моро казался ещё более привлекательным, словно сошёл со страничек брендового эротического журнала. — Я не стремлюсь к смерти и не хочу умирать, если ты вдруг об этом подумал. Но… Думаю, меня, скорее, возбуждает вероятность того, что я могу умереть. — Ты ведь понимаешь, что я не всерьёз говорил? — фокусник аккуратно поддел неопрятно спадающую на лицо брюнета прядь и убрал её ему за ухо. — Я никогда этого не сделаю. Даже если изменишь мне. — Я бы не стал изменять, я асексуален по отношению к другим людям, — Иллуми приподнялся на руках и устало оглядел мёртвое тело под собой. — И, разумеется, я понимаю, что обстоятельств, из-за которых ты можешь решить меня убить, вероятнее всего, не существует. — Просто фантазируешь об этом? — Да. Мне нравится представлять себе это и вместе с тем знать, что этого не случится. — Стоим друг друга, — хмыкнул Хисока. — Определённо. Моро выпрямился, осторожно вышел из измученного тела любовника и настороженно оглядел его бёдра, обильно покрытые стекающей по ним кровью. — Так много быть не должно, я брал гораздо меньше, — фокусник слегка оттянул одну из ягодиц Золдика и обеспокоенно охнул. — Чёрт, я тебя порвал… Господи, ну само собой я порвал тебя, какая же из крови смазка? Ох, Иллу, прости меня. Не знаю, чем я думал. Пожалуйста, прости… — Всё нормально, ерунда, расслабься, — равнодушно пожал плечом Иллуми и, убирая от себя ласковые руки, слез с трупа Рамона, укладываясь рядом с ним. — Зато ближайшие пару дней я буду сверху. — Нет, ничего не нормально. А сколько укусов… И твоя шея… — Хисока взволнованно оглядел яркие синяки, охватывающие горло ассасина ожерельем. — На тебе живого места нет. — Хисока, — Золдик вздохнул с лёгкой улыбкой. — Я так и хотел. Я хотел всего этого. И мне всё понравилось. Успокойся. Спасибо, что переживаешь, но это излишне. — Но… — Без «но». — Иллуми. Никогда больше так не делай, — строго сдвинул брови Моро и стащил с постели мертвеца, чтобы лечь на его место. — Ты прекрасно знаешь, что меня нельзя злить во время жажды. — Да. Извини за то, что я сказал тебе тогда, — брюнет отвёл виноватый взгляд к окну, где уже виднелся рассвет. — Иногда, когда я чем-то раздражён, я говорю очень обидные вещи, чтобы посильнее задеть. Мне очень жаль, что я сказал тебе такое просто потому, что хотел поторопить. Я не должен был. — Да, не должен был. Слышать подобное от любимого человека очень неприятно, — не стал спорить Хисока, укладываясь рядом с убийцей, пристыженно поджимающим губы, и нежно поцеловал его в щеку. — Но извинения приняты. Не могу долго на тебя злиться, ты такой лапочка. — Спасибо. Это важно для меня, — благодарно кивнул Иллуми и придвинулся ближе, поворачиваясь на бок. — Знаешь, почему я не спешу с тобой? — Моро в свою очередь тоже повернулся и заглянул в тёмные радужки на редкость серьёзно. — Потому что ты не проститутка. Я не хочу с тобой следить за временем. Я хочу насладиться каждой минутой. Просто трахнуть я могу кого угодно, но с тобой я хочу быть другим, Иллуми, — он вдруг обнял партнёра за талию и аккуратно уложил голову на его плечо. — Я скучаю по тебе в твоих командировках. Скучал все четыре долбаных месяца, каждый чёртов день из ста двадцати семи. Я ждал твоего возвращения не для того, чтобы поскорее потрахаться. Я ждал тебя, потому что люблю. В самом деле, впервые, искренне люблю, Иллу… — на секунду голос фокусника дрогнул, и брюнет вырвался из своей задумчивости, удивлённо глядя на Хисоку, но, прочистив горло, он лишь сделал вид, что поперхнулся. — Ничего, если ты не хочешь за меня замуж, нестрашно, я далеко не самый завидный жених, я понимаю, но, пожалуйста, когда я с тобой, дай мне остановиться и никуда не бежать. Я хочу надеяться, что добежал. — Хисока… — Золдик сдвинул брови сочувственно и уложил ладонь на розовую макушку, ласково поглаживая. — Я думаю, ты очень завидный жених. — Кстати, об этом, — нерешительно поднял голову Моро, встречаясь глазами с любовником. — Не хочу показаться настойчивым, но… Ты обещал, что мы поговорим… — Да… — моментально напрягся ассасин. Он надеялся избегать этого разговора так долго, как это будет возможно, хотя и осознавал, что это бессмысленно. — Поговорим сегодня вечером на нашем свидании. — Свидании? — удивлённо и восторженно вскинулся фокусник. — Я же обещал, — кивнул Иллуми. — Мы пойдём на свидание? — всё ещё слабо верил в услышанное Хисока. — Ты поведёшь меня на настоящее свидание? — Таков был план, — приподнял бровь брюнет в недоумении, не понимая такого скепсиса в свой адрес. — Луми! — растаял фокусник и прижался крепче, обхватывая Золдика руками и ногами. — Я люблю тебя, лягушонок. Ты такой милый. — И я тебя, — вытянулся убийца в чужих бережных руках, умиротворённо прикрывая глаза.