Покажи мне

— Понимаешь ли, — Доминик, казалось, хотел поскорее уйти. — Не могу я вечно вас прикрывать, я сам тоже жить хочу. И теперь Мэттью было нечего ему возразить. — Да брось, не смотри на меня так, — советник чувствовал на себе разочарованный взгляд. — Я ведь, знаешь… — Что? — Я подумываю жениться на этой прекрасной девушке, — смело заявил Доминик. Король тут же позабыл о своих переживаниях. Он громко рассмеялся в неверии. — Ты? Жениться? — Ну не смешно это! — А я вот подумываю отравить Кристофера, а еще пойду навещу могилку Осберта, — король говорил с сарказмом. — Шутки кончены, Доминик, такая отговорка мне не подойдет, ты поедешь с нами. — Я правда хочу жениться на ней, я устал постоянно чувствовать одиночество, — Доминик был непреклонен. — Мне кажется, я могу полюбить ее, мне еще никогда так не казалось. — В любом случае, разве это требует спешки? Дорога туда и обратно займет пару дней в целом, пробудем мы там от силы еще два дня, уйдет меньше недели на то, чтобы съездить, — Мэттью пытался уговорить его. — По возвращении предложишь ей свою руку, сердце, и что ты там еще собираешься… — Помолвка — это не так просто, как ты думаешь. — Кто из нас двоих женат? — Обо всем с ее родителями договорился я, к тому же, ты король, тебе вряд ли кто-то отказал бы, — объяснился Доминик. — Мне придется постараться, в отличие от тебя. — Я ведь дал тебе все, что нужно. У тебя есть статус, деньги, ты буквально живешь под моим крылом, что им еще нужно? — резонно спросил Мэттью. — Род, например, — Доминик напомнил. — Если не забыл, то никто понятия не имеет, откуда я происхожу, пусть я и рос с тобой. Король замолчал, повисла тишина, Доминик был явно озадачен. — Благословение короля не поможет? — Не все можно решить одним только твоим словом, — огрызнулся советник. — Мэттью, пойми, у меня правда есть дела, не хочу я ехать на крестины какого-то будущего мелкого графа, чтобы посмотреть, как ты скажешь пару слов, которые будут обсуждать месяцами, а потом остаток времени прикрывать тебя и Кристофера, чтобы твоя жена не прознала о твоей непогасшей любви. — Она и без того знает. — Какого черта?! — Доминик не выдержал. — Я ведь все делал для того, чтобы ограничить эти слухи! — Не все можно решить одним только… — Хватит, Мэттью, если это ты ей рассказал в приступе честности, то я отказываюсь как-то помогать с этим, я не ввяжусь в это снова! — Доминик совершенно потерял покой, он открыл окно. — Ты понимаешь, что ты наделал? — Да я ничего ей и не говорил, она, видимо, догадалась сама, — оправдался Мэттью. — Только не говори Кристоферу, что она узнала. — Это еще зачем? — Он и без того на меня в обиде, считает, что я редко его навещаю, совсем про него забыл. — Так каким тогда образом ты умудрился выдать себя, несмотря на то, что почти к нему не ходишь? — Я не знаю, быть может, все дело в ее женском чутье, — Мэттью призадумался. — Может, она ведьма? — Предлагаешь сжечь ее? — Так было бы легко от нее избавиться. — И от Криса заодно, он ведь не потерпит, если ты хоть кого-то еще казнишь за мелочи, — Доминик напомнил. — Я ведь не всерьез, мне просто нужно перебрать в голове все возможности, — Мэттью слишком много оправдывался. — Доминик, ну не можешь ты поехать с нами? Иначе мы совсем не сможем поехать, сам факт поездки вдвоем вызовет столько слухов, разворошит старые, но, если мы не поедем вообще, это сочтут грубостью. — Я твой советник, а не слуга, я не обязан таскаться за тобой везде. — Но ты ведь еще и мой друг, — Мэттью надавил. — Тем более, дело ведь даже не в моих с Кристофером… взаимоотношениях, это важно на уровне внутренней политики! — Твоя взяла, — Доминик закатил глаза. — Но вы принесете ей извинения за то, что откладываете нашу помолвку. — Я? — Мэттью был ошарашен. — Извинения? За всю жизнь он извинялся только перед самыми близкими, перед народом, либо, формально, обронив фразу, иногда — за мелкую неудачу, вроде опрокинутого хрустального бокала с вином. Никогда он не приносил извинения лично кому-то, кроме самых приближенных людей. — Именно, — подметил Доминик. — Из какого она рода? — Из достаточно знатного для того, чтобы тебя не подняли на смех за обходительность, — успокоил Доминик. — А я вернусь, мне нужно будет сообщить ей, что я собираюсь в дорогу. — Мы выезжаем только через три дня! — Мне много чего нужно собрать, — советник пожал плечами. — Вы меня знаете, — Доминик стремительно покинул покои короля. Мэттью теперь мечтал об этой поездке, ведь они наверняка по дороге остановятся где-нибудь в таверне (и все равно, что не пристало королю таскаться по тавернам — народу это нравится), и там никто не будет пристально следить за тем, через какую дверь Кристофер ушел спать. Тем более, если кто-то из них уйдет позже другого. Не то, чтобы Мэттью или Кристоферу было так сложно воздерживаться, возможно, они скорее попросту уснут в одной кровати в обнимку, не обнажаясь, этого было бы вполне достаточно, дело было не в этом. Плотское воздержание было уже привычным, но они оба так и не смогли привыкнуть к тому, чтобы спать отдельно, не смогли привыкнуть к тому, что в конце дня всегда можно было обвалить друг на друга всю накопленную нежность, выплеснуть в тесных объятиях и совсем не пошлых поцелуях, в улыбках и робких взглядах, которые можно было не скрывать, когда их никто не видит. Мэттью почувствовал, как в груди стало теплее. Он ждал, он почти чувствует это физически, оно приближается, это ощущение, рвущее легкие и диафрагму изнутри. Как же хотелось бросить себя в его руки! И чтобы ноги не держали от усталости, а он — держал, и больше ничего на свете не волнует, когда взгляды сталкиваются во взаимных чувствах, а губы насухо, так мягко встречаются в неторопливом танце. Король прикрыл глаза, невольно пошевелил своими тонкими губами, будто пытаясь вспомнить, как это ощущается. Он вздохнул. Но ведь сейчас самое время встретиться с Кристофером и обсудить все то, что нужно! Он вспомнил, ноги подкосились, но он вышел из покоев, отправляясь на поиски. Мэттью задумался, вспоминая те времена, когда гвардеец был обязан ходить за ним по пятам даже в стенах замка, и ему стало грустно. Быть может, ему стоило и дальше притворяться, что он не может постоять за себя, и тогда Кристофер все еще ходил бы рядом. Теперь же рыцарь был волен гулять сам по себе, нет даже никакой уверенности в том, что он не отправился в город. Король тяжело вздохнул. Ну и как они к этому пришли? Уголки губ опустились сами. Где же можно найти рыцаря? Куда он мог пойти? Где он сегодня решил провести время? В саду? Слишком очевидно, к тому же, там еще прохладно. В столовой? Нет, сейчас еще завтрак, а Кристофер завтракает рано. Мэттью вспомнил, что он сегодня еще даже ничего не ел. Может, он на тренировочной площадке? Кристофер все больше времени проводит, оттачивая удары или тренируя маленького принца. Бингем сейчас с учителями, должно быть, Кристофер там один. Он нашелся, где и ожидалось, рыцарь рассекал воздух клинком, раз за разом с недовольством повторяя движения. Неподалеку упражнялись лучники: свистели стрелы. — Не хотите себе оппонента? — подал голос Мэттью, подходя ближе. Кристофер только теперь заметил его и расплылся в улыбке. — Чудный день, мой король. — Несомненно, — Мэттью собирался сообщить о хороших новостях. — Я уговорил Доминика, все налажено. — Правда? А ведь он выглядел непреклонным, — Кристофер и без того знал, что у Мэттью все получится, но ему захотелось послушать, как король нахваливает себя, как раньше. — Разумеется, без усилий не обошлось, но это стоило того, — Мэттью положил руку на рукоятку меча. — Но разве могу я его не уговорить? — Не имеете такого права, не так ли? — Именно, — король обхватил ее, обнажая меч. — Так вы согласны на небольшой дружеский поединок? — Могу ли я отказаться? — Почему же вы хотите мне отказать? — Я уверен в вас достаточно для того, чтобы знать, что вы не бесполезны. — Разве это не является поводом для еще одной тренировки? — Но я знаю, что дальше вы не продвинетесь, — усмехнулся рыцарь. — А вы все та же боль в заднице, — фыркнул король. — За такие слова мне нужно вызвать вас на настоящий поединок! — воскликнул Мэттью, сдерживая смех. — И уступить девятилетнему сыну трон. — Это малая цена за честь, — Мэттью задумался. — А сколько готовы заплатить вы, чтобы доказать свою? — Ни каплей меньше, — Кристофер понимал, что все это шутки. Мэттью понимал, что для него это скоро перестанет быть шуткой. Может быть, если бы речь шла не о чести, а о верности, король бы совсем не считал такой разговор смешным. Или, может, о храбрости. Нужно ведь храбро защищать свои идеалы, чтобы быть верным, не так ли? И честь здесь не причем, наоборот, ей даже может придется поступиться, чтобы сохранить верность. — Правда? А у меня к вам как раз разговор, — Мэттью улыбался уже не так широко, он убрал меч назад, в ножны. — Вам тоже стоит убрать меч, мы уходим. — Куда же? — Кристофер послушался, но не совсем понимал, о чем ведется речь. — На конную прогулку, — ляпнул Мэттью. Конечно, хотелось ведь уйти куда-то далеко. — Сейчас? — Да, я хочу проверить русло ручья. — Для этого у вас есть прислуга. — А что тогда останется делать мне? Горный ручей — ресурс повышенной важности, — даже по интонации было ясно видно, что король просто ищет повод. — Хорошо, значит, мы идем прямо сейчас? — Если вы не голодны, — Мэттью все же решил, что обойдется и без завтрака. — Отнюдь, — Кристофер улыбнулся. Несмотря не то, что во время их ночного разговора ничего толком не решилось, настроение у него было уже лучше — они ведь могли выкроить немного времени наедине, Мэттью ведь старается, он пытается восполнить свое отсутствие теперь. Они вдвоем покинули территорию замка. — Горный ручей сулит остановку времени, — прошептал Мэттью, задумчиво улыбаясь. Он не поднимал глаза на гвардейца, но тот все понял: они собираются проторчать там до заката, сокрытые в высоких горных разнотравьях от чужих глаз. Кристофер улыбался, думая об этом, и ему стало радостнее, когда он осознал, что впереди у них еще и поездка, а там… Там — целая ночь в таверне. Никто не будет за ними пристально наблюдать, Кристофер уверен, что стража напьется на радостях, или уснет, сморенная дорогой, а Мэттью разрешит им проспать до обеда: они даже не заметят, что сам он будет спать там же, где и Кристофер. Когда они ушли достаточно далеко, Кристофер заговорил: — И о чем ты хотел со мной поговорить? — Обо всем, — Мэттью усмехнулся. — И когда тебя стало заботить, о чем со мной говорить? — Не знаю даже, — Кристофер смутился. — Быть может, я теперь просто пытаюсь найти самую важную из недосказанных тем лишь для того, чтобы больше не тратить время попусту — нам реже удается поговорить. — Опять ты об этом! — Сейчас это самое важное, разве нет? — Ты прав, но давай без упреков, — Мэттью вздохнул, соглашаясь, но чувствуя, как на него давят нерешаемые проблемы, вещателем которых выступал Кристофер. — Ты знаешь, нет у меня воли делать все, чего бы мне хотелось. — Я знаю, — Кристоферу стало даже жаль. — Но это ведь не значит, что нельзя это обговорить. — Мне тяжело, это давит на меня, — король почесал гриву спокойно бредущего коня. — У меня нет свободы решать все за себя самому. Не ты ли настаивал, что мне нужно будет жениться? — Я, но, несмотря на то, что я знал, как мне будет тяжело, я оказался к этому не готов, — Кристофер повернул голову в его сторону, видя, как закручинился возлюбленный. — Невозможно быть готовым к тому, что мне придется жить так. — Как? — Без тебя, — Мэттью почувствовал, как холод пробежал по позвонкам. Кристофер говорил так, будто он умер. — Почти что. — Кристофер, я ведь все еще здесь, с тобой, даже если мы больше не имеем права на то, что у нас было раньше. — Мы и тогда не имели. — Это не отменяет того, что ты для меня всегда будешь в первую очередь, — заверил король. — Ага, как же, — саркастично подметил гвардеец. — Для меня, для Мэттью, — уточнил король. — Но Лорд Мэттью Бледный… — как же его бесил этот титул, но поделать он ничего не мог. — …остался без права выбора. Кристофер молчал. Он не знал, что на это отвечать. Мэттью оглянулся. Замок вдали казался уже куда меньше, значит, кроме размытых силуэтов, никто ничего не увидит. Он протянул правую руку, левой держась за поводья, сбавляя шаг. Кристофер бросил недоуменный взгляд, сменивший обреченное недовольство. — Возьми меня за руку, — попросил Мэттью. — Ну же, — подбодрил он. — И зачем это? — Чтобы ты вспомнил, что мы друг за друга, а не против, — Мэттью продолжал держать ладонь в воздухе. — Я и без того это помню, — Кристофер оглянулся тоже. В силу плохого зрения он решил, что человек со здоровым все еще их заметит, потому решил повременить, и молча продолжил ехать. Мэттью на несколько секунд завис, пытаясь понять, почему Кристофер теперь не хочет к нему прикасаться. Он разочарованно потупил взгляд в траву, после чего нагнал рыцаря. Остаток пути они проделали молча. Кристофер не решился предложить руку, так ни разу и не поймав на себе взгляд Мэттью, чувствуя, будто сделал что-то не так. Когда они дошли до одного из главных притоков, Кристофер спешился. Мэттью последовал его примеру, чувствуя, как ноги его дрожат. Он подошел ближе, чувствуя себя более свободным, чем за всю зиму, и все же осмелился повторить попытку, обнимая гвардейца со спины. — Кристофер, — обратился он шепотом, чувствуя, как названный замер, после чего поспешил развернуться к нему лицом. Мэттью ощутил на себе чужие руки, достаточно крепко сжимающие его в ответ, чтобы на пару секунд поверить, что все у них по-старому, и вот, настала первая общая весна в их жизнях, когда они просыпались и засыпали вместе, делились самыми сокровенными мечтами и ночными кошмарами, чувствуя, как день ото дня связь между ними крепнет, а мысль о свадьбе Мэттью почти не посещает голову. — Я тоже скучал, — без вопросов отвечает Кристофер, почти что читая его мысли. — Ты не представляешь, как сильно мне порой этого не хватает, и как холодно мне по ночам понимать, что чего-то мы уже никогда себе не позволим. — Не говори такие вещи, — Мэттью зажмурился. — Хотя бы сейчас, пожалуйста, просто позволь мне забыть об этом, прошу тебя, — взмолился король отчаянно. Кристофер замолчал, как того и просил Мэттью. Он поцеловал его лоб, слегка отстраняя Мэттью от себя, и тому пришлось открыть глаза. Солнце светило так ярко в этот день. Мэттью посмотрел в оттененное лицо, чувствуя, как сердце пропускает удар, стоит взглядам столкнуться. Король видит в этом спокойном, печальном взоре столько нежности и любви, что вскоре начинает казаться, что ему это почудилось. Что Кристофер позволил себя обнять лишь из долга. Они смотрят друг другу в глаза еще целую вечность, прежде чем в один момент решают приблизиться, чтобы соединить свои губы в поцелуе. Он совсем другой, неторопливый, словно оброненное «извини», за которым следует слишком много слов, чтобы в искупление верилось по-настоящему. Их губы сталкиваются раз за разом, переминаются, и Мэттью совсем не чувствует в этом поцелуе властности, собственничества. Это почти что обижает. Они прекращают, замечая лишь пврой секунд позже, что лошади пасутся в метрах десяти от них. — Сплетешь мне венок из подснежников? — попросил Кристофер. Несмотря на всю ловкость его рук, несмотря на то, как он плел венки из самых разных цветов, почему-то хотелось ему, чтобы венок сплел Мэттью. Кривой, распадающийся, мягкий. Хотелось лежать у него на бедрах, пока он плетет, слушая, как король напевает какие-то мотивы, знакомые ему из детства. Хотелось потому, что Мэттью никому больше венков не плел. Теперь Кристофер не мог считать его своим большую часть времени, зная, что обнаженным его видит кто-то еще, и губы его целует жена, что Мэттью теперь, быть может, спит в обнимку с ней, рассказывает ей про кошмары на свежую память. А вот венков не плетет, даже если и наказал посадить в саду ее любимые цветы. — Если поможешь мне их найти, — согласился Мэттью без утверждений. Кристофер слабо улыбнулся, проводя по щеке короля.