Покажи мне

По возвращении король сменил тревогу на отсутствие. Кристоферу начинало казаться, что все снова пошло своим чередом, и, зная теперь о бесчисленных страхах Мэттью, он не торопился ворошить мысли в голове короля. Быть может, и правда не стоит его беспокоить, ему вполне может стать легче, если Кристофер не будет маячить перед глазами. Это, конечно, возымеет множество негативных последствий для спокойствия самого Кристофера, но ничего, он управится, только бы Мэттью спалось спокойнее. Впрочем, за все эти годы Кристофер почти смирился со своей основной ролью молчаливого защитника, наблюдающего издалека. Может даже, в этом и был весь Мэттью: ворвался в его жизнь, моля о защите и помощи, добился своего, навечно привязывая к себе Кристофера сначала присягой, потом обещаниями, надеждами, а в конце-концов той самой привязанностью, любовью, ради которой Кристофер продолжает это все терпеть. Сейчас же они едва вернулись в замок. Гвардеец знает, что сказку можно считать оконченной — король даже не посмотрит на него еще с пару дней, чтобы не вызывать подозрений. Кристофер только лишь успел переодеться, даже еще не поел с дороги, но в дверь громко и требовательно постучали небольшим кулаком. Либо это какая-то женщина, что маловероятно — к рыцарю так никто не вламывается, либо Мэттью, либо его сынишка. Мэттью тоже очень вряд ли. А само существование принца порой кажется напоминанием о предательстве, о том, как Мэттью закрутил роман на стороне, совсем не думая в тот момент ни о репутации, ни о чувствах Кристофера. Они так это и не обсудили: гвардеец никак не хотел об этом говорить и старался забыть. Может ли быть такое, что на самом деле упоминать происхождение принца запрещено не только для самого принца? Кристофер подошел к двери, открывая, смотря сверху вниз на радостного мальчишку. — Кристофер, ты вернулся! — мальчик широко улыбался, но не позволил Кристоферу выдать и слово, как со всей доступной ему силой обнял мужчину. — Здравствуй, Бингем, — Кристофер был удивлен. Нет, скорее даже ошарашен, даже если это и было приятно почувствовать — принц искренне ему радовался. Он раньше так никогда не делал, но Кристофер так долго и не отлучался — за время правления Мэттью война была только однажды, и Бингему о ней даже еще не рассказали его учителя. Гвардеец неловко потрепал мальчика по голове. Все же на короля сын был почти не похож: волосы светлые, глаза карие, выдавали только кривоватые зубы, да улыбочка, или, иногда, такой же по-детски хмурый вид. Только вот Бингем еще вырастет, а Мэттью так и будет похож на капризного мальчика, когда хмурится. — Я очень скучал, мне было совсем страшно без тебя, — признался принц со всей своей детской искренностью. — А остальная стража? — Папа говорил, что они все — кучка разгильдяев, кроме тебя, — посмеялся мальчик, отлипая от гвардейца. — Я думаю, он не оставил бы тебя здесь, если бы это было правдой, Бингем, — Кристофер задумался. — Ты уже поздоровался с папой? Принц растерянно и виновато помотал головой. — Я сразу к тебе прибежал, — честно сказал он. — Схожу к нему, а ты иди на обед! — мальчик быстро разогнался, повышая громкость голоса на бегу. — Это приказ? — усмехнулся Кристофер. — Да! — отозвался мальчик эхом в коридоре. Кристоферу сразу стало теплее на душе. Кто-то все равно ждет его, значит, ему все еще есть, что охранять, за что бороться, за что жить, и за кого умереть. Конечно, это не могло не радовать. Но приходится слушаться маленького принца — сам спросил про приказ, значит, нужно спускаться на обед. Обед прошел в молчании для Кристофера — он не прислушивался к разговорам, относился к ним с меньшим вниманием, чем к щебету птиц в саду — весна в самом разгаре. Когда он неторопливо ел, боясь бросить лишний взгляд в сторону Мэттью, он задумывался о том, что было раньше, восстанавливал в памяти образы, запахи, вид. Сейчас он вспоминал, как Мэттью показывал ему, куда сажать деревья в сожженном саду. То, как Мэттью говорил, как он касался его горящих от нагрузки плеч, нагретых солнцем темных волос, как король оглядывал пустой сад и сетовал на осаду, а после заката, когда все согнанные на работы ушли, Мэттью уселся на сырую землю, приглашая Кристофера сесть, после чего сообщил ему. — Лодочки я не сжигал, — кратко изрек он. — Они лежат у меня в сундуке в моих покоях. Кристофер не сразу заметил поблескивающие слезы в глазах короля. — Что-то не так с лодочками? — вслепую предположил Кристофер, надеясь, что это его подбодрит. Мэттью утер слезы, смеясь. Это ведь сработало. — Нет, я лишь вспомнил, как боялся, что вы мне больше ни одной не вырежете, а у меня они совсем кривые, с них легко посадить занозу. Я как вы совсем не смогу. Кристофер в тот вечер внимательно оглядел весь сад от пруда, после чего осмелился обнять возлюбленного за плечи, чувствуя, как мелко подрагивает король. — А я боялся, что не смогу вернуться, и что это разобьет вам сердце, — гвардеец признался наконец. — Может показаться, что я трясся за свою шкуру, но в то же время я боялся выжить, боялся посмотреть вам в глаза по возвращении и понять, что вы меня уже и не ждали — отпала необходимость. — Вас бы тоже смолой помазать, а то с такими мыслями и утопиться недалеко, — Мэттью послушно ласково прильнул. — Я всегда буду вас любить, сэр Кристофер. Кристофер теперь не знает, что будет непривычнее — верить в слова короля о любви, или же это робко оброненное «сэр Кристофер», несмотря на то, что никого рядом с ними и не было, незачем было говорить о титулах. Быть может, все дело в том, что доспехи Кристофера уже не такие сияющие, к тому же, в седле он теперь нечасто, так что и того рыцаря Мэттью в нем больше не видит. Может, все это время все держалось лишь на образе сильного мужчины, которого Мэттью в нем видел? А теперь не видит — Кристофер размяк, возится с чужим ребенком, понемногу лысеет, не сжимает короля в своих объятьях до того, что дышать тяжелее. Да и спасать Мэттью теперь не от чего. Кристофер поперхнулся, краем глаза поймал на себе обеспокоенный взгляд короля, почувствовал себя жалким. Теперь, кажется, только Бингем верит в то, что Кристофер расправится со стаей диких волков. Нет, не то, чтобы Кристоферу была нужна такая слепая вера и наивность. Но почему-то хотелось, чтобы король продолжал в него верить, надеяться на него, искать у него поддержки, помощи, защиты. Вот о чем он задумывался, когда все же откашлялся, после чего продолжил есть. Он прислушался к разговорам, и Мэттью вдруг заговорил о помолвке. Помолвка? Кристофер вспомнил, как король уже пытался женить его, но нет, это оказался другой случай — дело было в помолвке сэра Доминика. Точно! Когда Мэттью благословлял ребенка в поездке, Доминик и сам говорил ему. Он как сейчас помнит, хотя, это ведь и было всего пару дней назад. Но то, что сказал Доминик перед тем, как Кристофер ушел, все еще всплывало в голове немолодого рыцаря. — Король так обеспокоенно на вас смотрит, как будто боится говорить на публику. Вы не могли бы на него посмотреть, Кристофер? Только вот Кристофер опоздал: Мэттью уже отвел взгляд. Но все равно Кристофер, вспомнив об этом, теперь задумался совсем всерьез — может ли быть такое, что ему всего-навсего показалось? Может ли быть такое, что Мэттью все еще надеется на него, полагается, верит, доверяет? Тогда почему же он этого не чувствует? Он посмотрел на короля: Мэттью уже стих, он обсуждал какие-то детали грядущего торжества, и в этот момент так сильно напоминал Мэрилин, погруженный в эту дворцовую суету. Свадьба советника, несмотря на его происхождение, была лишним поводом для городского праздника днем и вечерних танцев для знати вечером в замке. Кристофер помнил, как Мэттью рассказывал о том, что в детстве его завораживали красные фонари над тавернами, украшенные к тому же рисунками цветов и животных, все это так надолго отпечаталось, хотя Мэттью в детстве никогда по городу и не гулял — быстро проезжал в повозке с семьей, лишь слегка выглядывая оттуда. Он помнил и то, что так и не рассказал королю про то, что такие таверны скрывают в себе публичные дома на втором или даже третьем этаже. Разочарование короля было сильнейшим в его жизни, когда он во время одной из проверочных прогулок по городу выяснил, что там находится, и Кристофер надолго запомнил сказанную в тот момент фразу. — Ты мне не сказал, — король не смотрел в этот момент на него. Мэттью в этот момент даже нашел небольшой плюс в этой ситуации — Кристофер сберег его детское воспоминание на еще пару лет, но сам гвардеец, не зная, что именно имел ввиду король, решил, что это и подорвало доверие Мэттью. Именно с того момента ведь король перестал посвящать рыцаря во все детали реформ и дальнейшних действий, постепенно дошло даже до того, что Кристофер узнал об измене по факту появления ребенка, а о свадьбе — только когда Доминик ему сообщил, даже если Мэттью пригласил его лично, это было уже после. Бингем что-то пролепетал про то, что он тоже скоро хочет жениться, правда, ему лишь десять. Кристофер посмотрел на него с улыбкой. Как бы не вырос из него такой же кровожадный наследник, какой вышел из старшего брата короля. Хотя, дядюшки Осберта, который его настроит против отца, тоже не было. Кристофер даже не подозревал, что в старых кошмарах короля именно сам Кристофер взращивал жестокого убийцу в маленьком принце. По телу Мэттью пробежали мурашки, когда он зацепился взглядом за ровные острые зубы Кристофера. В одном из кошмаров… нежные поцелуи Кристофера плотно укрывают слегка дряблую кожу короля на шее, сменяясь игривыми, осторожными укусами, и король вскрикивает от щекотки. Затем он кричит от безумной боли, охватывающей все тело, когда зубы вонзаются в плоть совсем по-настоящему, разрывая кожу, фасции, мышцы, он вгрызается в сонную артерию, обрекая своего короля на верную смерть. Кристофер отрывается от шеи, глядя прямо в глаза. Лицо у него все в крови, с бороды капает немного на бледное напуганное лицо Мэттью, который задыхается в хрипах, он смотрит, губы растягиваются не то в ухмылке, не то в оскале. Зубы покрыты кровью, они кажутся черными по краям, освещаемые одиноко горящей свечой. — Я лишь жалкий безродный слизняк, мой король. Мэттью вздрогнул, вспоминая этот кошмар. Зубы у Кристофера и впрямь будто бы для того, чтобы разодрать его шею в лоскуты. Быть может, Мэттью даже заслужил это все. По крайней мере, он об этом задумался не по вине Кристофера, а по своей собственной. Кристофер наконец посмотрел на него в ответ, но лишь на доли секунд, вновь отводя взгляд, не говоря ни слова. Король вздрогнул. Он понимал, что пора что-то предпринять.

***

О том, что Мэттью собирался что-то предпринимать, Кристофер понятия не имел. Что именно — тем более. На следующий день он снова тоскливо бродил по замку и занимался своими делами, думая о том, что он теперь может сделать, чтобы очередная встреча состоялась. Он больше не вспоминал прошлое, не думал о грустном — он редко впадал в ностальгию, а теперь размышлял, когда еще он сможет выкроить возможность. И такой ход был идеальным для самого короля, ведь Кристофер придет к нему сам. Но когда? Когда же эта мука закончится хотя бы ненадолго? Кристофер даже не знал, куда приткнуться — в ближайшее время все будет идти своим чередом, остается разве что ждать до начала сезона охоты, чтобы убежать куда-то, и тогда они смогут даже провести целую неделю почти наедине. За цветочками в горы просто так ходить часто нельзя — не поймут. Никто из них не увлечен лекарствами, подумают, что король причастен к ведьмам, еще сильнее разозлятся. Может, ну это все? Уехать до конца весны в город под предлогом ожидания брата? Нет, это будет слишком сложно для самого Кристофера. Потому что он даже не знает, сможет ли так долго обходиться без возможности переброситься с Мэттью парой слов, взглянуть, осторожно приобнять в удачный момент в коридоре, пока никто не видит. Скрываться все тяжелее, хотя с последней поездки должно было стать лучше, но это лишь напомнило о непостижимой роскоши — объятьях по утрам и поцелуях перед сном. Напомнило о том, что король, как он сам сказал — раб своего народа, предубеждений и сплетен. И что рабов жестоко наказывают за непослушание. Может, тогда не думать о встрече вовсе? Но Мэттью ведь наверняка ждет, даже если Кристофер ничего придумать и не может. Сын короля остается единственной отрадой: можно представить, что он у них общий. Гвардеец смотрит на небо — солнце перевалило на запад. Значит, время обеда уже прошло. Значит — Бингем сейчас на занятиях, да и в целом, мальчишка очень занят в последнее время. Немудрено, Мэттью хочет научить его самому важному до конца своей жизни, чтобы Бингем не боялся, когда придется взойти на трон. Кристоферу делать нечего. Даже не то, чтобы в этом замке, в целом, в этом мире он не находит себе места теперь, потому что сердце вдруг решило, что место его в ногах короля, а король теперь все куда-то идет, уходит от него вечно, хотя сам теперь начал вдруг сомневаться, что Кристофер его любит. И что же делать? Ждать? Чего? Когда они смогут позволить себе недолгую встречу, которой все равно не будет достаточно, и они проведут ее в скорби? Мэттью не знал. Кристофер тем более. Разумеется, это было нужно, но стоили ли эти недолгие часы того, чтобы ждать? Кристофер не заметил, как снова пришел в сад, он при любой возможности идет туда, и теперь, когда он снова тут, это не исключение. Только вот по его следам кто-то шел, шурша ивами, и Мэттью снова оказался рядом. — Здравствуй, Кристофер, — Мэттью стоял в нескольких метрах. — Здравствуй, — гвардеец не до конца верил своим глазам. Еще сложнее верить стало, когда он обернулся — плакучие ивы раскинули свои густорастущие ветви и листья так, что почти ничего и не видно за пределами этого небольшого промежутка. — Что ты тут делаешь? — улыбаясь, спросил король. — Неужто тоже надеялся встретиться здесь без договоренностей? Кристофер, несомненно, улыбнулся тоже, чувствуя — его застали врасплох. — Может быть, — ответил он, когда Мэттью приблизился, чтобы обнять. — Как ты? За столом, кажется, было что-то не так. — Думаешь? Тебе показалось, я уверен, — от того, как король старательно убеждал его, Кристофер понял — что-то и впрямь не так. — Может, ты все же расскажешь мне? Мэттью помолчал. Он задумался, вздохнул, затем поднял глаза на рыцаря. — Я приду к тебе завтра перед сном, и тогда мы поговорим, — Мэттью сдался. — Хорошо? — Ты можешь мне доверять, — гвардеец утешительно погладил своего короля по голове, заглядывая ему в глаза, а потом быстро приблизился к его лицу, целуя меж бровей. — Спасибо, что все же расскажешь. — А сейчас, — Мэттью положил голову на плечо Кристофера, носом вжимаясь в его шею. — Я просто хочу побыть с тобой еще немного. Кристофер не понял это «еще немного». «Еще немного» продлилось почти час, а это уже была роскошь. Они почти не говорили все это время, сели, продолжая друг за друга держаться, заглядывали в глаза, чувствуя, как слегка вздрагивают от любого шороха, но не размыкают объятий, будто готовясь встретить любую угрозу сообща. Но что же значит это самое «еще немного», если просидели они так долго, что нельзя это так назвать? Кристофер решил об этом пока что не думать. Может, Мэттью просто передумал, или для него это и впрямь совсем чуть-чуть, но каждая такая неожиданная или долгожданная встреча в саду — почти что сокровище. Поэтому, перед тем, как уйти, Мэттью поблагодарил его, поцеловал в лоб, и удалился, прячась средь мягких ивовых ветвей.