Витраж миражей

Иногда бывают дни, когда ощущаешь себя разбитой вазой, кем-то загубленной, уроненной давным-давно. Опустошение в сердце похоже на выжженную пустыню, где на самом деле когда-то росли прекрасные цветы. Стоило ли разбиваться когда-то из-за людей с низкой социальной ответственностью? Стило ли утрачивать шансы смотреть на жизнь проще? Быть счастливей? Осознание собственной глупости и зря потраченного времени безобразными валунами ложится на пепел, и теперь на его фоне еще один оттенок серости. Как замкнутый цикл… кружится печаль в вальсе горечи и бессилия, оставляя приятные мелочи незамеченными. Как долго он будет продолжаться? Как много еще потребуется времени, дабы мелодия на струнах нервов тревожно оборвалась, и истерзанный самим собой разум перестанет корить самого себя за совершенные когда-то глупости?.. В брошенном доме, где окна были забиты досками, играла мелодия из пыльного пианино. За стенами лил дождь, как из ведра, и, несмотря на время дня, тучи цвета темных чернил нависли над округой толстым слоем. Растущие вокруг дома алые цветы, отдаленно напоминающие розы, жадно вытягивались ввысь, будто бы питались лепестками живительной жидкостью. Меж тем, ритм мелодии становился жалобнее, задевая каждую струну души, и в момент, близкий к завершению, с музыкой погасла и свеча. Алиса прижала ладони к груди, ожидая, когда Сяо, неуклюже орудуя спичками, зажжет новую, но ничего не происходило. Подумав, что юноша, вероятно, уснул, она вышла из-за музыкального инструмента, тяжело, но тихо, вздохнула и, нащупывая свечу, предварительно оставленную на противоположной крышке пианино, соприкоснулась пальцами с ним. Лиса поспешила было отпрянуть, но Сяо сплел их пальцы, потянув девушку на себя, из-за чего она чуть не упала, но вторая рука парня беспрепятственно легла на талию, помогая обогнуть острый край крышки инструмента и приземлиться на мягкую скамью рядом. Алатус не убирал рук, как и не нарушал тишины, каждой клеточкой тела ощущая идущее тепло от дыхания смутившейся девушки. Она слишком сильно ему нравится, настолько, что все слова застревают в горле, а мысли путаются, не позволяя собрать их в красивое признание. Любить кого-то оказалось так странно, но правильно, как будто бы недостающая частичка сердца вернулась на место, заставив его биться вновь. Вместе с симпатией уходила и всякая тревога, а оттянуть момент возвращения в Тейват хотелось бессовестно и безответственно. А не к черту ли вообще всё это? Сяо ведь тоже был личностью, став почти человеком, а у людей, как он часто ворчал, всегда были эгоистичные желания. Продемонстрировать любовь девушке, - его истинное желание, спрятанное от самого себя? Произнести главную тайну вслух… Почему всё так сложно? Прикрыв глаза от кромешной тьмы, Адепт нехотя убрал ладонь с талии, а после, со скользящим до мурашек у Лисы движением расцепил и их пальцы. Он не мог поступать эгоистично, не мог влюбить девушку в себя, не мог признаться, ведь, сколько бы он не думал, Сяо… не сможет отвернуться от долга. Алиса потеряла всё и вдали от тех крох ее прошлого, что у нее остались. Он не может лишить ее щемящей ностальгии о тех, кто был ей дорог, не может лишить ее дома, а уж тем более ввязать в его бесконечную борьбу с эхом Архонсткой войны, что никак не утихнет… - С Люмин ты делал так же? – нарушает тишину Лиса со скользнувшей обидой в тоне, сжимая подол найденного теплого платья: ткань его мягкая на ощупь, но холодная, прямо как неоднозначное поведение юноши. - Верно, мы тоже душевно проводили время вместе, - уклончиво отвечает Адепт, отчетливо улавливая эмоцию. Даже если у Алисы могли возникнуть к нему чувства, всё это могло быть романтизацией их вынужденной общей работы. Появись в их обществе кто-то более достойный девушки, она непременно, по мнению Сяо, выбрала бы его, поэтому лучше провести режущую, но четкую, черту сразу, без промедлений, дабы красивый цветок не стал безобразным и колючим… - Совсем нет различий?.. – тихий голосок Алисы предательски дрожит, как та мелодия, полная чувств, которую она исполняла до этого, и Сяо понимает, что бессилен… Слишком поздно и безжалостно рубить прижившуюся розу, распускающуюся прекрасными, пленительно пахнущими, цветами. Он подрагивающими от волнения пальцами касается ее холодной руки, скользя вверх по запястью, осторожно пододвигает девушку ближе, любуясь, как ее рубиновые глаза сияют от мелькнувшей молнии снаружи, что просочилась светом даже сквозь доски на окнах. - Прости за то, что ты влюбилась в такого, как я, - закусывая губу, Сяо опускает голову, щекоча волосами открытые плечи девушки. Его голос тих, но в нем столько эмоций, что они заглушают даже непогоду на улице. – Прости за то, что я люблю тебя, и прости, - он поднимается, всматриваясь в едва видимые черты лица девушки, - за мой эгоизм, - и, приподняв лицо девушки за подбородок, осторожно целует, приобнимая за спину. Он поддается, когда ладони Алисы мягко давят на его плечи, а после и обнимают, из-за чего девушка всем телом прижимается к нему, согреваясь от холода и отвечая на поцелуй, как будто бы он у них не первый, а последний. Но порыв не пересекает черту приличия, и касания губ хоть и продолжительные, но нежные и невесомые, как первые капельки дождя, щекотно падающие на лицо. Сяо так радостно и грустно одновременно, что он хочет убежать, но Алиса читает его без слов, увлекая в чувства сильнее, заполняя уголки внимания лишь собой и вытесняя тревогу. - Каков негодник, признался тут за двоих и хочешь убежать? – в ее голоске почти слышится смешок, и Сяо не может отказать себе, поэтому целует девушку в ее улыбку, из-за чего получает толчок вбок за хитрость. Они еще долго сидят в обнимку, прислонившись лбами и жадно запоминая каждую счастливую секунду их общих мгновений, ведь дальше их ждал бой с целой армией роботов у главной лаборатории Всезнателя, а потом и возвращение домой. Но что делать, если Алатус уже нашел свой новый дом рядом с этой хохочущей девушкой?