⊹──⊱✠⊰──⊹
Поезд отправлялся ровно в одиннадцать со станции Хогсмид, до которой еще предстояло добраться на каретах с фестралами. После встречи с Драко Мэри ощутила нехилый эмоциональный подъем, который быстро разбился об осознание того, что подобного с ней не случится еще долго. Вообще лучше бы не было этого прощания — из-за него стало еще более тоскливо, ведь никакие письма не заменят настоящего тепла, объятий и живых разговоров. Лавджой покидала гостиную самая последняя, опаздывая теперь везде, где можно было опоздать. Её буквально преследовало дурацкое чувство, что всё вокруг намеревается ее разозлить или просто вывести из себя — чемодан будто весил полторы тонны, мантия все время путалась под ногами, замедляя шаг еще сильнее, а сова настырно ухала в клетке, протестуя против своего заключения. — Мисс Лавджой, — в коридоре подземелий раздался тягучий голос Снейпа, — мне нужно кое-что Вам сказать, — зельевар сделал шаг в сторону слизеринки, оглядывая коридор на наличие посторонних глаз и ушей. Никого не было, ведь все уже наверняка усаживаются в карету и наслаждаются летним ветерком. — А это не может подождать до дома?! Я опаздываю, — огрызнулась Мэрилин, подтягивая к себе чемодан и бросая взгляды в сторону лестницы, ведущей к воротам Хогвартса. — Ты сегодня не вернешься домой, — коротко ответил Снейп, на лице которого не дрогнул ни один мускул. — О, как смешно, ты нашел способ депортировать меня в Россию, чтобы наконец избавиться? — настроение Мэри диктовало именно такую язвительную форму общения. Не выспавшаяся, всё утро в спешке, претерпевая миллион мелких неприятностей, она уже не могла выдавить из себя безобидную шутку. — Во-первых, — Северус завел руки за спину и нахмурил брови, недовольно кося взгляд сверху вниз, — не разговаривай так со мной, — он вопросительно поднял бровь, чтобы убедиться, что ему не придется это повторять. — Во-вторых, на вокзале тебя встретит профессор Грюм и Нимфадора Тонкс. Ты отправишься с ними и будешь беспрекословно выполнять все, что они тебе говорят. Это понятно? Лавджой совсем перестала понимать, что происходит. Почему она не может поехать к себе домой, причем тут профессор Грюм и почему отец смотрит так, будто прощается? Может, она еще не проснулась, и тот кошмар все еще мучает её, сыпля сомнительными фактами и порождая ту самую панику? — Зачем это нужно? Я хочу домой в Паучий Тупик, и даже если так надо переночевать в другом месте, то почему ты сам не можешь меня сопроводить? — Мэри не спешила соглашаться с указаниями отца. — Грюм и Тонкс все тебе объяснят. Мы увидимся с тобой не позже завтрашнего утра, — Снейп уже успел изучить характер девушки за те долгие годы, что они вместе. Он легко мог оставить некоторые вопросы без ответа, чтобы их потом не стало еще больше. — Иди. Ты опаздываешь, — мужчина положил тяжелую руку на спину Мэрилин и направил в сторону выхода из замка. «Просто фантастика! И куда мы поедем с Грюмом и Тонкс? Вряд ли в придорожный мотель есть мороженое!» — нервы Лавджой потихоньку сдавали, — «произойдет сегодня хоть что-то хорошее или нет?» Девушка тащилась с вещами по тропе, устланной мелкими корнями деревьев. Из всех учеников школы она явно последняя добралась до карет с фестралами. Когда черные обтянутые кожей скелеты зверей показались вдали, стало совершенно ясно: еще пара минут, и они отправятся в путь без нее. — Стойте! — прокричала слизеринка, махая рукой школьному завхозу, и бегом рванула к каретам, подтаскивая за собой чемодан и стараясь не размахивать клеткой с совой слишком сильно. Дыхание тут же сбилось, мантия начала путаться еще сильнее, но она кое-как успела забраться на сидение и расслабить мышцы, которые забились от такой неожиданной пробежки. Всю дорогу от ворот до станции Хогсмид Лавджой пыталась восстановить дыхание и успокоить учащенный пульс. Сердце заходилось то ли от нервов, то ли от бега, то ли от недосыпа. — Где тебя носит, Мэри?! — рядом с алым поездом девушку встретил Нотт. Парень помог Мэрилин с вещами, и они вместе заняли пустое купе, захлопнув за собой дверь, выразив таким образом нежелание делить его с кем-то еще. — Нигде меня не носит! Это фестралы могли бы живее шевелить копытами, — фыркнула Мэри, плюхнувшись на мягкое сиденье и вытерев капельки пота со лба. — Ну да, в крайнем случае могли бы и полететь, — усмехнулся Теодор, поставив чемодан на полку. — Ты тоже их видишь?! — Мэри удивленно вытаращила глаза и потянула друга за руку, усаживая рядом с собой. — Их видят все, кто видел смерть, — просто ответил Тео, не замечая беспокойства подруги. Лавджой видела их, но старалась не распространяться об этом — вдруг кто-то заподозрит, что она не просто видела смерть, а убила живое существо, будучи еще ребенком. Да и в целом что может быть приятного в разговоре о фестралах? Они выглядели подобающе смерти — неуместно, нелепо, непривлекательно, хоть и не были в этом виноваты. — Но чью смерть ты видел? — Мэрилин глянула в окно, заметив, что Хогвартс-Экспресс тронулся с места, и вновь повернулась к другу. — Моя мама с трудом пережила первую магическую войну, — голос Нотта стал ниже, и он отвернул взгляд, уставившись в угол сидения. — Она так боялась, что с отцом что-нибудь случится или что Темный Лорд захочет убить еще одного ребенка, что её организм не выдержал нервного напряжения, и она тяжело заболела. А потом так и не смогла выкарабкаться. — Тео, мне так жаль, — протянула Мэри, взяв друга за руку и сложив голову ему на плечо. — Всё в порядке, ты чего. Ты вон вообще не помнишь свою маму, а мне повезло, — улыбнулся Нотт. Правда, улыбка эта получилась грустной и вымученной. — Хочешь, давай просто помолчим? — сказала Лавджой, не готовая к новым шокирующим новостям и печальным историям. Теодор явно не хотел говорить сейчас о родителях, да и у нее не было сил на разговоры. — Хочу. Иди сюда, — Нотт убрал с колен сумку, и Мэрилин улеглась на сидении, положив на них свою голову. Они оба просто смотрели, как медленно меняется пейзаж за окном, цепляясь взглядом за ветки деревьев, проблески озер и пятнышки цветочных полянок. Тео перебирал между пальцами прядки рыжих волос подруги, и она слегка задремала, наконец поймав капельку спокойствия после всей суматохи, произошедшей с утра.⊹──⊱✠⊰──⊹
Шум в коридоре вагона вывел Лавджой из сонного транса — кажется, до Лондона оставалось не более получаса езды. Голова трещала после короткого сна, который, кажется, никак не помог чувствовать себя лучше и бодрее. Приведя себя в порядок в зеркале, висевшем на двери в купе, Мэри настроилась на то, что прошло чуть больше половины дня, а самое интересное и трудное ждет ее впереди. Аластор Грюм, бывший мракоборец, сильнейший противник Пожирателей смерти, и человек, с чьей легкой подачи Азкабан долгие годы наполнялся преступниками. Почему именно он занимается таким мелким делом, как сопровождение школьницы в пункт ночевки? Выходя из поезда, Лавджой продолжила прокручивать в голове многочисленные вопросы. Ступив на брусчатку перрона, она начала выискивать глазами неприглядное лицо Аластора Грюма, но взгляд девушки закономерно остановился на лазурных глазах, сиявших над фирменной ухмылкой. Люциус Малфой беззастенчиво смотрел прямо в глаза Мэрилин то ли с угрозой, то ли с интересом, не обращая внимания на своего сына, которого нежно обнимала Нарцисса. Если бы Мэри продолжила смотреть в их сторону в попытке уловить взгляд Драко, это вызвало бы подозрения, и она вновь упала духом. — Мисс Лавджой, — хриплый, даже противный голос Грюма прогремел над ухом. — Это Нимфадора Тонкс. Рад вас видеть. — Привет, Мэри! — девушка с фиолетовыми волосами протянула слизеринке руку, и они слились в рукопожатии, — называй меня просто Тонкс. После короткого знакомства они втроем направились подальше от вокзала. — Отец сказал, что вы мне всё объясните, — тихо проговорила Мэрилин, обращаясь к Грюму. Настоящий Аластор Грюм выглядел куда суровее своей подделки в лице младшего Бартемиуса Крауча. — Куда мы идём? — Не сейчас, — буркнул мракоборец, клацая жестяной ногой по брусчатке. — Ты когда-нибудь трансгрессировала, Мэри? — отозвалась Тонкс, уловив напряжение в глазах Лавджой. — Нет, я же несовершеннолетняя… — слизеринка, так ничего нового и не узнав, решила просто молча следовать указаниям, хотя внутри бушевало пламя. Неизвестность — вот что больше всего ненавидела девушка. — Тогда сгруппируйся, — Тонкс взяла ее за руку. Пространство сжалось в тоненький шланг, и её тело будто пропустили через эту узенькую трубу, неприятно сжимая кости и будто выворачивая наизнанку все органы. Мэрилин моментально затошнило, а головная боль ударила в череп с новой силой. Неожиданно для себя она увидела совсем другую обстановку вокруг — они втроем стояли на какой-то площади перед обычным жилым домом. Грюм постучал посохом по асфальту, и дом с грязными стенами и закопченными окнами начал преображаться: появилось еще одно, новое крыльцо с истертыми каменными ступенями. Видавшая виды дверь была выкрашена в черный цвет, краска потрескалась и местами осыпалась. У двери нет ни замочной скважины, ни ящика для писем, зато есть серебряный дверной молоток в форме извивающейся змеи. — С почином тебя! — воскликнула Тонкс и хлопнула Мэри по плечу в ободряющем жесте. Лавджой стояла в ступоре — мало того, что она только что в первый раз трансгрессировала и подозрительно не чувствовала свою левую лодыжку, так еще и дома растут прямо на глазах. — Не медлите! — неприятный хриплый голос Грюма прозвенел в воздухе. Он уже успел открыть дверь, и все трое они нырнули в густую темноту помещения. Дверь захлопнулась за спиной Мэрилин, и она увидела темный коридор, очень грязный, полный пыли и странных вещей — на стенах вдоль лестницы висели отрубленные головы эльфов, а подставкой для зонтов служила нога тролля — поистине уродливый предмет интерьера. Уютом в доме и не пахло, свет был тусклый и холодный, стены и мебель черные, всё совсем не так, как у них с отцом в Паучьем Тупике, по которому Мэри соскучилась как никогда, но осознала это только сейчас. К горлу подступило ощущение неизбежного уныния и тревоги. Даже находиться было неприятно в этой мрачной квартире, не говоря уже о том, что ей предстояло провести здесь ночь. Лавджой ощутила болезненную тоску по дому, вспоминая, как хорошо и ладно они устроились там с отцом — теплый камин со столиком для чаепитий, большая книжная полка с кучей всего интересного и уютная небольшая кухня для сотворения кулинарных шедевров, её фонарики со светлячками, отцовские неприкосновенные полки с редкими отварами, мягкий ковер в её комнате — всё это так далеко. — Прочь из моего дома! Предатели рода! Отребье! — занавес на стене громко отдернулся, и противные вопли заполнили дом, до чертиков испугав Мэри. Она инстинктивно прижалась ближе к Тонкс. — Хватит причитать, матушка! — в дверном проеме показалась фигура мужчины, и ужас вперемешку с растерянностью волной окатил Лавджой. Она прекрасно помнит, как этот человек превращается в большого черного пса. Стоит ли говорить, что ничего хорошего Мэри о нем не думает? — Выходить отсюда нельзя, сообщать кому-то местонахождение этого дома тоже, будешь помогать приводить в порядок квартиру для Ордена. И никаких писем и прочих! — Грюм провел короткий инструктаж. — Сов перехватывают всё чаще. Ты можешь выбрать себе комнату, Тонкс поможет обустроиться, — не выражая совершенно никакого интереса к тому, услышала ли вообще его Лавджой, он развернулся и захлопнул за собой скрипучую дверь. — Идём, Мэри, — метаморфиня подхватила чемодан девушки и прошла к лестнице, увлекая ее за собой. — Знаю, не самое живописное местечко… Но другого у нас нет. Лавджой поплелась за Тонкс, стараясь ни к чему не прикасаться, ведь с каждым шагом она замечала все больше странных и мерзких вещей. Из-за своеобразного дизайна мебели, перил и дверных ручек казалось, что одна из змей на них зашипит и набросится на нее — таким враждебным казалось пространство вокруг. — Почему мне нельзя вернуться домой? — брезгливо простонала Мэрилин, шагая за Тонкс по лестнице. — Дамблдор создал тайное общество еще в первую магическую войну — Орден Феникса, для сражения с армией Того-Кого-Нельзя-Называть, — Тонкс начала объяснять явно издалека. — Темный Лорд вернулся, и ради безопасности было решено отправить тебя сюда, подальше от Пожирателей… — Но как я могу быть подальше от Пожирателей, если мой отец — один из них? — перебила Лавджой, вновь запутавшись. — Он двойной агент. Наш агент, — пояснила девушка с фиолетовыми волосами. И тут Мэри всё поняла. Перед глазами промелькнули десятки кровавых картинок, где её берут в заложники, пытают, пытаются обменять на информацию, терзают и грозят убить. И легче от этого понимания совсем не стало, ведь теперь, когда она знает, где находится тайная штаб-квартира оппозиции Волдеморту, её и правда могут похитить и пытать до смерти. — Я бы на твоем месте выбрала эту. Тонкс открыла перед собой дверь, и они оказались в не менее темной и грязной комнате, чем весь остальной дом. Полосатые обои на стенах меняли цвет с черного на серебристый. Посреди помещения стояла большая кровать, накрытая черным бархатным балдахином, мебель из темного дерева поблескивала змеиной чешуей, а пол отзывался мерзким скрипом на каждое движение. Мэри показалось, что под шкафом сидит огромная крыса и ждет момента, когда можно будет напасть на неё, чтобы гостья поскорее убралась из обжитого ею убежища. «Потрясающе! Невероятно! Я проведу ночь в старом доме для пыток с огромной черной псиной и женщиной, которая может делать утиное лицо!» — к горлу подступил горький ком, всё тело сопротивлялось нахождению здесь, хотелось быстрее покинуть это место. — А где твоя комната? — выдавила из себя Мэрилин, чтобы окончательно не утонуть в своем разочаровании. — Я помогу тебе обустроиться, а на ночь должна буду уйти на задание, тут нет моей комнаты, — ответила Тонкс, прикасаясь волшебной палочкой ко всем предметам, которые требовали починки. — Я буду здесь одна?! — дрожь в голосе было все труднее скрывать. — Здесь Сириус, — метаморфиня не отвлекалась от заклинаний. — Советую поскорее приняться за уборку, иначе придется спать на подушке из пыли. «Я не могу подвести отца» — решила Мэрилин и засунула подальше свою брезгливость, закатывая рукава рубашки. Вообще-то она не была белоручкой, но в этот момент Лавджой было противно прикасаться ко всему, что есть в этом доме. Обстановка вокруг угнетала каждую секунду, странные звуки доносились из разных уголков жилища, а нос беспощадно щекотали облака пыли. Мэри даже не знала ни одного заклинания для влажной уборки. Она однажды видела, как миссис Уизли стирает белье с помощью магии, но на этом всё — пол и ближайшую мебель пришлось отмывать голыми руками и даже без всяких средств. Дом на площади Гриммо как будто пустовал последние несколько поколений. «Миссис Уизли… Джинни… Нора… Там было так уютно и здорово…» — правда, Мэрилин сейчас обрадовалась бы любому другому укрытию, даже в Азкабане, наверное, нет такого количества грязи. До позднего вечера Тонкс и Лавджой наводили порядок в обиталище Ордена Феникса, пытаясь не оставить без внимания уборную и кухню, за которыми Сириус не очень-то старался ухаживать — они кишели склизкими пятнами, сушеными насекомыми и затхлым запахом залежавшихся круп. Во время уборки девушки мило болтали о всякой ерунде, и только это помогало Мэри не расплакаться в ту же минуту, как наступит молчание. Стало гораздо хуже, когда Тонкс пора было уходить по своим делам. Попрощавшись с метаморфиней, Лавджой забралась с головой под черное шелковое одеяло и вспоминала боевые заклинания на тот случай, если крыса из-под шкафа решит напасть или Сириус Блэк решит вспомнить прошлое. «Это самый худший день в моей жизни. Он не сравнится ни с одним воспоминанием из детства. Так страшно, тоскливо и одиноко я еще себя не чувствовала. И главное — почему я одна должна это все терпеть? Если я прямо сейчас пошлю сову близнецам, и они заберут меня в Нору, мне сильно влетит?» — горячие слезы катились по щекам девушки. Она обхватила руками колени и думала, к кому из ее друзей сова прилетит быстрее. И тут на ее запястье загорелся огонек. Камушек на лепестке олеандра светился ярким лунным светом, наполняя Мэри теплом и даря безмятежность. «Это значит, что он думает обо мне прежде, чем уснуть», — Лавджой улыбнулась своим мыслям, опуская голову на подушку, чтобы было удобнее любоваться камушком. Мысли о том, что Малфой за чертову тысячу миль думает о ней, чувствует её, желает, провожали Мэри в царство Морфея, — «вот бы он был сейчас рядом», — в обнимку с подушкой девушка уснула мертвым сном, уставшая и опустошенная во всех смыслах.