Перемирие

В этом году песня распределяющей шляпы отличалась от остальных. Она пела что-то про трудные времена и про то, что нужно держаться вместе друг с другом. Дамблдор тоже в очередной раз произносил речь про свет и тьму. Самым интересным событием за весь пир в честь начала учебного года было появление нового преподавателя Защиты от Темных Искусств — Долорес Амбридж, заместителя Министра магии, которая у большинства учеников оставила о себе неоднозначное впечатление. «Зачем Министерство тратит ресурсы на какую-то школу?» — подумала Лавджой, слушая речь профессора Амбридж. — «Хотя, может, тогда у образования в Хогвартсе появится какая-нибудь структура, последовательность и безопасность… Не просто так Дамблдор вернул на должность Граббли-Дёрг». Спустя пару дней после начала обучения Мэрилин и Джинни шли вместе по коридору на первый урок по Защите от Темных Искусств, обсуждая по пути свои ожидания от него. — Мэри, мне кажется, вы с Амбридж — родственные души, — хихикнула девушка, глядя на подругу. — У вас обеих прослеживается нездоровая тяга к розовому. — Эй, это был мой протест! — слизеринка возмутилась, легонько стукнув кулаком по плечу Уизли. — Может, у неё тоже есть какой-нибудь внутренний протест? — Джинни, сжимавшая в руках стопу книг, решила порассуждать. — Ага. Судя по тому, какую «дружелюбную» речь она толкнула, — Мэри двумя руками изобразила кавычки в воздухе, — это протест против детей, — девушки звонко рассмеялись, заходя в класс и усаживаясь вместе за одну парту: все остальные были заняты смирно сидящими студентами-четверокурсниками. — В моём классе необходимо соблюдать тишину, юные леди, — приторный тонкий голосок Амбридж раздался из дальнего угла кабинета, рядом с доской. — Но ведь урок еще не начался, — отозвалась Джинни, и, кажется, это было её ошибкой. — Я разве что-то сказала про время, мисс Уизли? — Амбридж натянула наигранно-любезную улыбку на своё лицо. — Впредь попрошу поднимать руку прежде, чем что-либо говорить, — профессор смерила всех учеников оценивающим взглядом. — Это понятно? — все дружно закивали. — Отлично! — Амбридж с довольным видом свела ладони вместе. — В Министерстве все такие пришибленные? — шепнула Мэри на ухо подруге, едва заметно наклонив голову. Гриффиндорка беззвучно прыснула. — Одноглазый одноногий Грюм, параноик Фадж, Бэгмен в своем пчелином костюме… — Джинни загибала пальцы под партой так, чтобы Мэри их видела. — Думаю, ты права, — поймав на себе острый взгляд Амбридж, девушки выпрямились и замолчали. — До сих пор ваше обучение этому предмету было пугающе отрывочным, — профессор зашагала вдоль парт, клацая розовыми туфлями на своих коротеньких ножках, — но вам будет приятно узнать, что вы будете изучать защитную магию по программе, одобренной Министерством. Лавджой пролистала учебник сразу в конец, чтобы посмотреть, что интересного ждет их в новом учебном году. Может, Амбридж научит их защищаться от Непростительных заклинаний? Или покажет что-то из арсенала мракоборцев? Но ничего подобного в оглавлении не было описано — одна теория. Мэрилин толкнула локтем подругу, чтобы та тоже открыла конец учебника по Защите от Темных искусств. Джинни пробежалась взглядом по строчкам и поняла, что ей хочет сказать слизеринка. Она пожала плечами, сказав тем самым: «Да, тебе не показалось». Рука Лавджой взмыла в воздух в это же мгновение. — Профессор Амбридж, — Долорес медленно повернулась с неизменной улыбкой. — Да, мисс Лавджой? — на лице у Мэрилин негодование смешалось с недопониманием. — Я правильно понимаю, что вместе с получением теоретических знаний мы тут же будем закреплять их на практике? — ей хотелось услышать положительный ответ на свой вопрос. Каждый год слизеринка блистала знаниями именно на уроках по Защите, никогда при этом не имея оценку ниже, чем «Превосходно», и в этом году планы по освоению боевых заклятий и контрзаклятий у Мэри были поистине наполеоновские. — Зачем вам в моем классе использовать заклинания? — Амбридж развела руками, — Не представляю! — профессор вновь начала мерить шагами класс, наполняя его звоном своего неприятного голоска. — Вы будете изучать применение защитных заклинаний абсолютно безопасным образом, безо всякого риска. По мнению Министерства, теоретических знаний будет более, чем достаточно для того, чтобы вы сдали экзамен, на который и нацелено обучение в школе, — Долорес закрепила свою речь, развернувшись на месте и сделав волшебной палочкой какую-то запись на доске. Мэрилин после этих слов чуть не взорвалась от возмущения. Шумно выдохнув, она вновь подняла руку, намереваясь немедленно возразить профессору в пользу неоспоримого применения заклинаний на практике. — Профессор Амбридж! — выпалила Мэрилин, как вдруг Джинни поняла, что хочет сделать ее подруга. Уизли больно пихнула слизеринку ногой под столом, сигнализируя о том, что не стоит делать то, что она собирается. — Да, мисс Лавджой? — Амбридж вновь обратила свое внимание на четверокурсницу. — У вас прелестная брошь! Обожаю котят, — Мэри повторила улыбку профессора, учтиво склонив голову набок. — В чем дело? — зашипела она в сторону Джинни. — Не думаю, что перечить ей — это хорошая идея, — прошептала гриффиндорка, не отрывая взгляд от школьной доски. До конца урока Мэри кипела, читая одну главу за другой, в нетерпении разделить с подругой свой гнев по поводу видения школьного образования Министерством магии. Один из самых страшных Темных магов вновь возродился, и они сначала лишают рассудка единственное весомое доказательство этому, без суда приговорив Барти Крауча младшего к поцелую дементора прямо в Хогвартсе, потом кормят народ фальшивыми статьями в прессе, а теперь хотят, чтобы дети были не способны противостоять темным силам. То есть по сути даже гриндилоу могут представлять из себя настоящую опасность для школьников? Когда занятие подошло к концу, Лавджой первая вылетела из кабинета, утащив за собой Джинни. Это был последний урок перед ужином, и девушки направлялись в Большой зал. Уизли тоже была недовольна, но ввиду отсутствия такой рьяной тяги к темным искусствам, какая была у слизеринки, у нее лучше получалось скрывать это. — По-твоему, это нормально? — не выдержала Мэрилин и завела разговор первая. — Нет, — буркнула подруга. — Нуу?! — резко развела руками в воздухе, уставившись на Джинни нарочито вопросительным взглядом. — Это вопрос не нашего уровня. Думаю, Дамблдор сам разберется с этим, когда обо всем узнает, — девушки завернули за угол к лестницам. — Кажется, за лето ты стала на порядок привлекательнее... Все так пялятся на тебя, ты заметила? Мэрилин оглянулась по сторонам и поняла, что все взгляды учеников и правда направлены на нее. Студенты собрались кучками по два-три человека и перешептывались о чем-то, поглядывая на нее. В последний раз такое было, когда ей приписали звание наследницы Слизерина и обвинили в открытии Тайной комнаты. — Что происходит? — шепнула Мэри в сторону Джинни, чуть приосанившись, чтобы не потерять лицо. — Эй, Лавджой! Как зовут твоего медведя? — какой-то гриффиндорец со старшего курса специально сказал это так, чтобы его услышал весь коридор. Его дружки, идущие по сторонам, расхохотались низким басом. — Фёдор? Мэри решила не обращать внимание, чтобы не давать провокаторам поводы для новых идиотских шуток. «С чего бы у меня вообще должен быть медведь? Они так перегрелись после пяти уроков?» — подумала девушка, ускоряя шаг. В Большом зале Мэрилин и Джинни как обычно разминулись, расходясь по столам со своими флагами. Лавджой нашла в толпе кудрявую голову Тео и поспешила сесть рядом с ним, будучи жутко голодной. — Вот ты где, Мэри, — улыбнулся Нотт. — Я как раз тебя искал. Вот, тебе просили передать, — слизеринец протянул подруге крупный сверток, в котором лежало что-то мягкое и не очень тяжелое. Девушка со скепсисом взглянула на него, не решаясь брать в руки вещь. — От кого это? — спросила она, подозрительно нахмурив брови. — В записке написано только имя получателя. Я нашел это здесь, на столе, — пояснил Теодор. — Открывай, интересно же. Может, это от тайного поклонника? Лавджой фыркнула, помотав головой — вряд ли у нее вообще были поклонники. Тем более на Слизерине — каждый раз, когда она садилась за парту не с товарищем по факультету, откуда-нибудь да раздастся злобное шипение или смех. Хотя, справедливости ради, грязнокровок в её близком круге общения не было. Девушка аккуратно развязала сверток, и что-то пушистое погладило ее по руке. Это было похоже на чучело нюхлера с очень длинной шерстью, наверху которой блестела металлическая конструкция, напоминавшая диадему. Повертев необычный предмет в руках, Мэри так и не придумала сразу применение ему. — Это шапка, — смекнул Тео. — Надень её. — Да, надень её! — послышалось из другой части змеиного стола. Мэрилин не увидела, кто именно это сказал. Лавджой примерила головной убор, по бокам которого свисали меховые завязки, а на верхушке диадемы блестела красная звезда. Шапка оказалась на удивление тёплой и такой удобной. — Давайте поприветствуем принцессу русской мафии в Хогватсе! — раздалось справа от девушки, и весь слизеринский стол разразился аплодисментами. Нотт, который тоже слабо хлопал в ладоши, начал хихикать. — Это ушанка, — сказал он сквозь сдавленный смех, — видимо, чтобы тебе не было холодно посреди вечной зимы. Лавджой сдёрнула с себя головной убор и поняла, что вся школа теперь знает об её происхождении. Сделав оборот вокруг своей оси, она почти не нашла глаз, не обращенных в ее сторону. Что теперь будет? — Мэри, почему ты скрывала? — напротив девушки сидел Монтегю. Охотник сборной Слизерина по квиддичу протянул Мэрилин вырезку из газеты восемьдесят восьмого года выпуска. Кажется, точно такие же лежали на всех обеденных столах школы. Слизеринка жутко разозлилась на эту ситуацию. Что ей скажет на это отец? Уж точно не погладит по головке. Благо, никто еще ничего не сказал о нём, иначе был бы полный провал. Кто это мог сделать? Всю правду знали только Малфой, Нотт и все, с кем она делила кров на площади Гриммо. «Драко не мог так поступить с ней. Он мог рассказать всем о Хагриде или Грейнджер, о тех, на чьи чувства ему наплевать, но не о ней. Тео — мой лучший друг, я доверяю ему. Джинни? Да никогда!» — Лавджой перебрала в голове имена всех, кто мог это сделать. Одно было ясно совершенно точно — этот человек сейчас в школе. Игнорируя любые комментарии в свою сторону, и хорошие, и плохие, Мэрилин спокойно доела свой ужин и направилась в сторону дверей из Большого зала, чтобы поймать там кое-кого. К слову, ушанку она оставила на столе. Когда зал начал пустеть, и ученики стали расползаться по своим спальням, Лавджой прямо в дверях подхватила за локоть одну из них — девушку в мантии с красным подкладом и желто-алым галстуком. — Это твоих рук дело, Грейнджер?! — прорычала Мэрилин, заводя гриффиндорку за угол, чтобы не привлекать внимание. — Отпусти! — Гермиона вырвалась из хватки. — С чего ты взяла это? — С того, что если ты что-то знаешь, то вряд ли упустишь возможность этим похвастаться! — Мэри снова больно сжала плечо Грейнджер, угрожающе сдвинув брови. — Я вообще-то староста! Я сейчас сниму с тебя очки! — завопила Гермиона. — Я никому ничего не говорила! — Мне плевать, кто ты! — Лавджой повысила голос. — Если врёшь, то тебе не поздоровится, ясно?! — Минус десять очков Слизерину за неуважительное обращение к старосте! — гриффиндорка вновь высвободила свою руку и рванула по коридору, размахивая каштановыми кудрями. Мэрилин направилась в сторону подземелий, размышляя о том, стоит ли заходить к отцу — это могло вызвать лишние подозрения со стороны однокурсников. Хотелось свернуть туда, где никого нет, чтобы подумать обо всем наедине с собой. — Мэри, стой, — Нотт нагнал девушку. — Оставь меня, Тео, я не хочу ни с кем разговаривать сейчас, — буркнула Мэрилин, сделав шаг в сторону от друга. — Пойдём в наше место? — Нотт подхватил Мэрилин под руку, и она покорно пошла за ним в уголок рядом с Черным озером, который они организовали еще в прошлом году. Там Теодор рассказал, что по крайней мере на змеиный факультет эта новость воспроизвела вполне однозначное впечатление — все в восторге от того, что с ними учится такая высокородная сокурсница, и теперь ищут в библиотеках всё, что может касаться рода Левандовских, хотя основные заслуги этой фамилии и так были у всех на слуху. Оказалось, что русская мафия имеет особый авторитет у волшебников всего мира, и принадлежность к ней влечет за собой неоспоримое признание со стороны темных магов вне зависимости от страны. Её родина славится особой суровостью и хладнокровием, и уже давно вместо открытой идеи чистокровности проповедует нечто более прогрессивное — магическое сообщество в России подминает под себя маггловскую власть и имеет на нее непосредственное влияние, лишь изредка прибегая к откровенным пыткам и убийствам, держа свои секреты внутри своей страны. Там есть даже специальное подразделение, которое несет ответственность за конфиденциальность их строя и идеологий, которые могут лишь пополняться новыми знаниями, плотно удерживая их внутри своего государства, не допуская междоусобных войн между волшебниками и магглами. Но Мэри и так уже знала всю эту информацию, хотя не ожидала, что об этом осведомлено такое количество людей. Кажется, студенты Слизерина в каком-то роде благоговели от того, каких небывалых масштабов достигла идея превосходства магов над магглами в России.

⊹──⊱✠⊰──⊹

После того, как вся школа узнала о происхождении Лавджой, все стали смотреть на нее по-другому, не оставляя её без внимания: никому ведь так и не стало известно, какой смысл её пребывания в Англии, некоторые дети Пожирателей даже думали, что её прислали в Британию в качестве секретного оружия Волан-де-Морта. Несмотря на то, что это было совсем не так, и к Темному Лорду Мэрилин не имела никакого отношения, девушка не спешила опровергать эту теорию. Только друзья и преподаватели знали правду, а для остальных ей было относительно выгодно поддерживать это заблуждение: теперь некоторые ученики боялись её, кто-то был чрезвычайно услужлив. Нашлись даже индивиды, пытавшиеся завести с ней дружбу, чтобы потом рассказывать товарищам, что обзавелись «связями» с такой персоной. Но это Мэри никак не волновало. Пусть они думают, что хотят, она ни капли не поменялась в поведении и отношении к людям. Один плюс был от всей этой истории: теперь, когда она садилась за одну парту с Джинни, слизеринцы считали, что она не предательница крови, а просто знает нечто большее о семействе Уизли. К слову, гриффиндорку это тоже частенько развлекало. Лавджой сидела на диванчике возле камина в гостиной Слизерина. Время давно перевалило за час отбоя, и она просто наслаждалась тишиной и уединением. Амбридж со своей системой образования выбила Мэрилин из коллеи, и она всё придумывала, как найти подходящее место, чтобы учиться отрабатывать невербальные заклятия и овладеть патронусом для передачи сообщений. — Меня ждешь, принцесса? — она догадывалась, что Малфой спустится перед сном в надежде поймать её здесь одну. — Если тебе нравится так думать… — она кокетливо накрутила рыжую прядь на указательный палец и натянула на лицо озорную улыбку. — То да… Драко ловким движением перепрыгнул спинку дивана и оказался на сидении рядом с Мэри. Одну руку он запустил в волосы Лавджой, наклоняя ее ближе к себе и прижимая в нежном продолжительном поцелуе. Чуть прикусив губу блондина, девушка покорно обмякла в его руках, позволив ему завладеть её губами, руками, чувствами. — Завтра отборочные в команду, — Малфой чуть ослабил хватку, но всё еще не выпустил Мэри из своих крепких объятий. — Ты будешь пробоваться на ловца в этом году? — Тебе так нравится меня побеждать? — Лавджой растянула губы в улыбке, играя с челкой блондина. — Нет, — отмахнулся Драко, — просто на метле ты выглядишь так… — он закусил губу, выбирая правильное слово, — распаляюще. — И что же я в тебе такое распаляю? — Мэрилин решила подразнить парня. Она уселась на колени к нему лицом и начала проводить нежную, едва осязаемую дорожку из поцелуев от разгоряченного уха к губам слизеринца. — Что ты делаешь? — он вцепился в талию девушки, борясь с желанием не отодвинуть её от себя. — Распаляю, — игривым тоном отозвалась Лавджой, отодвигая воротник угольно-черной рубашки Малфоя, чтобы оставить следы поцелуев чуть ниже, чем обычно. Он, в свою очередь, обхватил руками её тонкую талию, прижимая ближе к себе, затем опустил их, чуть сжимая бёдра на её юбке. Ритмичность дыхания обоих достигла своего апогея, и вновь это чувство, будто вот-вот настанет точка невозврата, когда очень трудно заставить себя остановиться, вернув ясность в свое сознание. Мэри хотелось ощущать его кожу своей, Драко же боролся с желанием забраться ладонью чуть выше под юбку девушки. — Стой, — она резко отпрянула, выпрямив спину. — Ты же не в брюках, правильно? — Ну… да, я только верх не успел переодеть, не смог найти пижамную рубашку, — Драко не понял, к чему этот вопрос. Мэри выпучила глаза в испуге и слезла с колен парня, усаживаясь рядом и дико смутившись. — А ремень ты носишь только с ними? — она поджала под себя коленки и опустила глаза так, будто ей было стыдно. — Да-а,— протянул Малфой. И тут он понял, почему Лавджой так себя ведет. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. — О чем? — выпалила Мэрилин, поднимая глаза на Драко. Он взял её ладони в свои и поднес их к лицу. — Я тоже это чувствую. Ты чертовски привлекаешь меня, Мэри, — он оставил поцелуи на обеих её кистях, заглядывая в огоньки её болотных глаз. — То, что происходит между нами — абсолютно нормально. Не бойся меня. Хорошо? — Хорошо, — простонала слизеринка. Малфой притянул её к себе, заключая в объятия. Она обхватила шею Драко руками, зарываясь носом в вишневый запах его парфюма, который впитала его белокожая шея. «О боже! Он так бережно ко мне относится. Даже не знаю, что бы я делала, если бы он начал настаивать на продолжении», — подумала Лавджой, прижимаясь еще сильнее к туловищу блондина, укутанная его особенным теплом. — Так хорошо, что ты меня понимаешь, — тихо произнесла слизеринка. Малфой поцеловал её в рыжую макушку, затем провел рукой по гладким длинным волосам. — Мэри, — он рукой приподнял подбородок девушки, чтобы поймать её взгляд. — Да? — она ласково улыбнулась. — Давай больше не будем прятаться? — Мэрилин показалось, что он долго готовился к тому, чтобы задать этот вопрос. — Давай, — прошептала Лавджой, после чего Драко поцеловал её в губы. «Теперь все будут знать, что староста факультета, ловец сборной Слизерина, один из лучших учеников на курсе и такой красавчик — мой», — подумала про себя Мэри, растворяясь в безмятежности, которую она чувствовала только в его обществе. Казалось, ради такого можно подождать и больше, чем два месяца. Она чувствовала себя безумно счастливой.