Love is...

Когда-то давно, будто в прошлой жизни, они договорились, что сделают это. Она сказала первой, сказала вслух, по радиосвязи, когда ее увозили на вертолете от него, находясь с теми подонками и едва не поддавшись слабости стать жертвенной фигурой. Это, вероятно, было бы правильно – верно, как еще говорят «по-христиански» - пожалеть всех, кроме себя. Она думала сделать так, однако в последний момент вспомнила: и без того пережила столько, что на несколько жизней хватит; без того натерпелась столько, что стало все равно на других. Других уже почти не стало в ее сознании, только воспитание родителей, по которому она должна была поступить правильно. Не вышло. Пусть это другие обзовут эгоизмом, возможно и трусостью, но Канамэ Чидори решила, что не станет послушной овечкой, потому что все этого от нее ждут ради блага других и что это попросту правильно, и ее послушание не приведет к новым жертвам. Она должна была жалеть всех, когда ее жалел лишь он. Сосукэ и Канамэ тогда встретились взглядами – может это и стало ее решительным "нет" всей этой возне с жертвенностью. На миг, крошечный, страждущий, желанный - ей привиделась их встреча: она скажет ему что-то, или просто улыбнется; как он захочет что-то сказать, но ляпнет свое военное и она проворчит, что совсем не изменился, тогда как она… И тут он обнимет ее и Канамэ, так долго державшаяся, борющаяся за свою жизнь, за жизнь друзей, за судьбу мира и его сохранность, за любимого – она даст волю чувствам. - Давай поцелуемся, когда встретимся? – ее глаза уверенно смотрели в это на самом деле маловероятное будущее, но она заслужила эту мечту. Заслужила быть с ним, заслужила быть счастливой. Ее счастье с карими глазами, с этой длинной челкой темно-каштановых волос, со шрамами и болью прошедшего ад, выраженное на часто бесстрастном лице старшеклассника-военного – ее счастье ответило голосом Сосукэ Сагары, который с каждой секундой, которой увозил ее вертолет, становился дальше от нее. - Да. Так и сделаем. Верила ли она? И да, и нет. Все же будто Сосукэ один против всего мира. Пусть он трижды невероятный, но он не бессмертный. Когда на тебя прет толпа – сложно устоять. Пусть он снова вытащит откуда-то пушку, пулемет, гранатомет – неважно. Но Канамэ дала себе эту каплю веры… ...И вот, они в школе: все закончилось, оба физически целы, вокруг их одноклассники, он обнимает ее и целует. Все те, с кем она училась, кого знала, с кем дружила – смотрят, что-то кричат, радуются, а ей неловко, даже немного стыдно – она думала они поцелуются наедине, но Сагара решил всё так… И уже всё равно. Канамэ рада этому, рада, что то, о чем она думала, когда они еще учились – произошло. И отчего-то была особенная уверенность, что после этого их отношения как скрепили печатью; прилюдно целуя ее, он будто при всех говорит, что красавица и умница староста с длинными голубыми волосами - Канаме Чидори - его, а он ее. В следующий раз они просто пойдут, держась за руку и ни у кого не возникнет вопроса… Хотя сейчас, немного успокоившись, чувствуя его руки на своих плечах, ощущая теплое дыхание из ноздрей на щеке и чуть суховатые губы, касающиеся ее рта, все же приятные, потому что его – Канамэ уже давно приняла Сосукэ как своего парня. И может даже хорошо, что они так долго тянули, чтобы стать парой, может даже к лучшему, что они так соединились на виду у всех, после всего этого ада… Может… Пусть этот поцелуй никогда не заканчивается… После Канамэ рассеянно принимала поздравления, стоя рядом с Сагарой – он даже не смущен, как и всегда чётко и лаконично отвечает на вопросы одноклассников. Хотя нет… в нем появилось больше живого, а не обыкновенное «так точно», он тоже рад встретить всех. Как она рада была до слез, что это происходит. Кто-то позвал их в класс, и Сосукэ кивнул, а Канамэ испытала мимолетный испуг, что он снова отдаляется и хотела схватиться на его рукав. Будто бы ощущая тоже самое, Сагара повернулся к ней и крепко обхватил ее ладонь, поведя следом… Они также шли со школы, держась за руки. Ее подруги сочли, что они и сами дойдут, потому теперь, идя по улице, им встречались лишь незнакомые и понимающие взгляды. Канамэ иногда посматривала на своего уже парня, а потом мужа, а потом отца ее детей… Он только-только начал снимать эту маску сдержанности, но его губы были плотно сжаты: он что-то хотел, но видимо не решался сказать. А она очень не хотела нарушать молчание. Близился закат, небо окрасилось в теплые оранжевые, красные, розовые, лиловые цвета, погружая обоих в какую-то счастливую рассеянность, и проходя мимо детской площадки с качелями, Канамэ шагнула в ту сторону, а удивленный Сагара последовал за ней. Девушка уселась на одной из качелей и взглядом предложила ему сделать тоже самое – и рук они так и не отпускали. Сагара уселся на качели, но ему явно некомфортно – в его детстве, хотя он ее ровесник, не было игрушек и даже подобных детским площадкам развлечений. Его детство прошло с автоматом Калашникова в руках и ножом под соломенной подушкой. - Сосукэ, - наконец заговорила с ним девушка, ощутив как крепче он схватился за ее ладонь и тут она подвигала пальцами и он немного испуганно вонзил в нее настороженный взгляд. А она просунула свои пальцы между его молодых, но мозолистых, а где-то гладких от постоянного «общения» с оружием, пальцев – и скрепила с ними замочек. Сагара мгновение смотрел на их руки и тут же успокоился, накрыв своими пальцами костяшки ее рук… - Что тебя беспокоит? – спросила Канамэ, готовая помочь со всем, в лепешку расшибиться, если потребуется. - Ты ведь… - Он снова немного забеспокоился, но тут же расслабился, сказав то, что волновало. – Ты ведь будешь моей девушкой? - После того, как мы прилюдно целовались? – ее губы сложились в добрую усмешку. – Сосукэ, разве не понимаешь? – она показала взглядом на их руки и потом непроизвольно закусила нижнюю губу. – Я теперь тебя никуда не отпущу. Прошлый Сагара, которого она знала, юный солдафон, который ничего не смыслил в чувствах, ответил бы как по рапорту или что-то вроде, а если бы до него дошла суть, может раскраснелся бы. Но этот, прошедший такую длинную дорогу за своей любовью – он просто кивнул и уставился на нее. Кажется… - Ты научился улыбаться!? – поразилась Канамэ. Сагара и сам удивился своему новому навыку. - Это потому, что ты со мной. От других бы это пахнуло слишком сладкой и неестественной, искусственной ванилью, а Канамэ наполняли эмоции всего пережитого и больше всего, что они нашли друг друга. - Чи… Канамэ, - он снова улыбнулся и свободной рукой подтянул цепь ее качелей к себе, приблизившись к ее лицу и глядя на ту, к которой так долго шел. Уже не столь важны и ценны были потери, которые Сагара испытал по дороге к спасению Чидори. Важно было вот это: она рядом, она держит его руку и… - Можно еще раз поцеловать тебя…? Будто это редкая награда за особенные заслуги, которая выдается лишь по чрезвычайно важным дням, а то и годам. Она усмехнулась, понимая как много они еще вместе испытают и каждый миг рядом накроет счастьем как пуховым одеялом зимой... Канамэ встала со своих качелей и смело села ему на колени, кивая, и обхватив свободной рукой его за шею. Сосукэ ждал ответа, с виду даже в нетерпении - ему тоже понравилось касаться ее губ? Канамэ обожгла дыханием его лицо, приблизившись невозможно близко, прошептав, прежде чем наградить и его и себя. - Тебе можно не спрашивать – просто целуй…