Сборник непростой любви 1.0

      Бу Сынгван официально ненавидит Квон Сунёна. Задокументируйте. Эта ненависть настолько всепоглощающая, что если бы Бу Сынгван умел убивать с помощью мыслей, Квон Сунён уже точно был бы мёртв. Добавьте к этому способность воскрешать, и Квон Сунён уже умер бы около сотни раз.       Скажем так, они были бывшими коллегами.       Сынгван предпочитает называть это разведкой, но Сунён, конечно, не принимает никаких других определений, кроме громкого и загадочного «шпионаж». Сколько себя помнит, Сынгван всегда работал под разными позывными, выдаваемыми начальством на каждую новую миссию, но Сунён отказывался отзываться на что-либо кроме «тигра». Когда Сынгвану не везло оказаться с ним в паре, он обращался к напарнику не иначе как к «облезшему кошаку», а когда тот просил и вне работы называть его «Хоши», Сынгван, в отличие от всех остальных, один с истинным наслаждением тянул при встрече отвратительно вежливое «Сунён-ши». Конечно, ему отвечали взаимностью.       Если люди в коридоре видели, что столкновение двух агентов, цапающихся друг с другом как кошка с собакой, неизбежно, они старались как можно быстрее покинуть зону поражения извечного:       — О, Сунён-ши, как я рад видеть Вас!       — О, Сынгван-ши, уверен, Вы рады видеть меня куда меньше, чем я Вас! — сопровождающееся громким наигранным смехом с обеих сторон.       К слову, именно Хоши придумал надёжно закрепившееся за Сынгваном прозвище. Немногие рисковали называть его Дивой Бу в лицо, но между собой обозначали так экспрессивного агента все без исключения.       Но это не было причиной их вражды — лишь следствием. В основном Сынгван, всегда сдержанный и педантичный во время работы, не переваривал этого человека из-за его слишком безрассудной манеры выполнения поставленных задач. Сунён всегда добивался успеха, но нередко возвращался с миссий серьёзно раненым. Когда это произошло впервые, обеспокоенный Сынгван, всегда, в общем-то, заботящийся о своих коллегах, высказал крайнее недовольство произошедшим, но Сунён, только недавно появившийся в их штабе на тот момент, принял это на свой счёт и отмахнулся от чужой тревоги, сказав, что всяким нежным мальчикам с их непыльной работёнкой лучше побеспокоиться о себе, пока он выполняет серьёзную работу. Сынгван с его множеством спрятанных под одеждой шрамов промолчал. А после, бросив, что беспокоится вовсе не за Сунёна, а за людей, которых однажды поставят в пару с ним, ушёл из медкабинета, с громким хлопком закрыв за собой дверь. Дверь в их возможную крепкую дружбу, которой уже не суждено было случиться.       Довольно иронично, что завершением карьеры Сынгвана стал случай, когда на совместном задании он словил пулю за слишком поверившего в себя Хоши и чуть не умер на чужих судорожно сжимающих его в объятиях руках.       Когда Сынгвана буквально вытащили с того света, и он наконец пришёл в себя, то узнал, что Квон Сунён перевёлся в другое место. Не извинившись, не поблагодарив его и не сказав ни единого грёбаного слова на прощание.       Сынгвану организовали заслуженную пенсию раньше срока и отправили на реабилитацию после удаления одной почки, на которую и пришлось попадание.       Конечно, сохранивший достаточно хорошие отношения с бывшими коллегами Сынгван пытался иногда ненавязчиво узнать что-нибудь про Сунёна — порой хотелось убедиться, что он стал фактическим инвалидом не просто так, что спасенный им глупый человек всё ещё жив, не откинувшись на очередном задании — но никто ничего не знал. Со временем он перестал спрашивать, смирившись с тем, что, видимо, действительно был для Хоши просто мягким мальчиком с непыльной работёнкой.       Когда Сынгван открывает собственную пекарню, решив занять себя хоть чем-нибудь, он явно не ожидает однажды в конце своего рабочего дня увидеть в дверях неуверенно улыбающегося Квон Сунёна.       — Сынгван-ши… — неловко начинает тот, в надежде, видимо, что Сынгван, как прежде, подхватит чужое настроение и ответит на провокацию, но тот молчит.       — Пришёл позлорадствовать? — наконец выдавливает из себя Сынгван. — Как видишь, теперь у меня действительно непыльная работёнка, Сунён.       Нежданный гость перестает улыбаться.       — Я должен извиниться, Сынгван-а… — и это уже что-то новенькое. — Я, знаешь… Я видел все твои шрамы тогда, на операционном столе, и… ты, конечно, имел полное право ругать меня за безрассудное поведение, ведь по себе знал, насколько опасны бывают ситуации на заданиях, а я… Мне следовало просто послушать тебя, поблагодарить за беспокойство и… не отталкивать. Я всё испортил с самого начала. Мне жаль.       — Ладно, — Сынгван пожимает плечами.       — Ладно?.. — растерянно переспрашивает Хоши.       — Ладно, — любезно повторяет Сынгван. — Прошлое уже не перепишешь. Мне тоже жаль, что всё произошло именно так. Теперь ты можешь считать свою совесть очищенной и идти дальше.       — Нет, ты не понимаешь, я…       Сынгван раздраженно закатывает глаза.       — Ты прав, я не понимаю. Не понимаю, что здесь забыл человек, который просто молча перевёлся в другой штаб, пока я, вспоротый и зашитый вновь, приходил в себя на больничной койке. Мои шрамы заставили тебя чувствовать себя виноватым за то, что добавил мне ещё один? Что ж, ладно. Я прощаю тебя. Старайся отныне быть внимательнее на заданиях. Это всё? Я могу идти домой?       Сунён выглядит выброшенным в дождь на улицу котом, который сжался в комочек и смиренно терпит нападки погоды.       — Я ушёл. Дождался, пока закончится мой контракт, и уволился. И я не переводился, Сынгван. Начальство направило меня в другой штаб, как можно дальше, сразу же, как только стало известно, что твоей жизни больше ничего не угрожает. Мне не дали права выбора, просто поставили перед фактом, что на следующий день я уже должен отправиться в путь. Пригрозили огромным штрафом, если попробую не согласиться. Я не хотел уезжать. А после боялся написать тебе, ведь думал, что это будет выглядеть как тупое оправдание. Решил, что лучше объясню всё при встрече.       Сынгван молчит, переваривая услышанное.       — Больше всего на свете я хотел дождаться твоего пробуждения и… сказать «спасибо». Сказать «прости». Сказать «я такой идиот, что только чуть не потеряв тебя из-за собственной глупой ошибки, наконец понял, насколько важным было твоё присутствие в моей жизни».       Хоши медленно подходит ближе.       — Мы с тобой всё время лишь собачились, но просто представив на мгновение, что тебя больше нет, я в ужасе разрыдался тогда, отчаянно сжимая твою рану до тех пор, пока не подоспела помощь. Я в одно мгновение словно увидел со стороны все свои действия и слова тебе и осознал, что вёл себя, как глупый мальчишка, дёргающий понравившуюся девочку за косички. Ты действительно отличный агент, куда лучше, чем я — хоть для нас обоих это и в прошлом. Но как человек ты просто потрясающий, Бу Сынгван, и я всё ещё не хочу терять тебя из своей жизни. Давай попробуем начать всё сначала? — и протягивает руку. — Пожалуйста? Не как бывшие коллеги или агенты, перепалки которых передавались из уст в уста. Как… друзья? Хотя бы? Пожалуйста?       Сынгван всё ещё молчит, немного злорадно наслаждаясь мольбой в чужом всегда таком уверенном голосе. После он, конечно, сдаётся и всё же пожимает чужую ладонь.       — Это что же, сам Сунён-ши просит меня? — ворчит Сынгван. — Тогда я ни в коем случае не могу отказать.       Хоши издаёт какой-то восторженный звук от радости и за руку стремительно притягивает опешившего Сынгвана в объятия.       Так заканчивается история их не очень долгой вражды, и начинается история куда более продолжительной дружбы. Или чего-то другого?       Потому что со временем всегда бывший довольно наглым человеком Сунён, заметив, что с дружбой прокатило, начинает обхаживать Сынгвана уже немного в другом плане. А сам Сынгван, никогда не умевший по-настоящему игнорировать всё, что делает этот прохвост, однажды всё же сдаёт свои оборонительные позиции.       И, знаете, Бу Сынгван по-прежнему ненавидит Квон Сунёна — когда тот забывает купить ему любимый американо со льдом или до утра не даёт спать, целуя каждый его шрам.       Но любит, конечно же, больше.