***
Целая неделя проходит в полном спокойствии, чем поражен весь колледж и не только. Когда Юнги что-то выкидывал, все казалось привычным и не сильно впечатляло. Но теперь, он сам понять не может, что именно в нем так переменилось. Заниматься чем-то нет ни сил, ни настроения. Зато есть желание попросить Хосока заметить, что он слово свое держит и пора исполнить данное им. Просидев на всех парах, Мин возвращается домой весь выжатый. Зачем он пытается стать идеальным во всём, учитывая, что из чувств им ведет только симпатия — непонятно. Юнги скидывает все на желание увеличить свои шансы, заполучить человека, к которому у него влечение слишком чрезмерное. Выходящее за все грани и заглатывающее целиком да полностью. Оно лишь при одной мысли о Чоне заставляет хотеть немедленно увидеть его. Мин подумывает зайти в спальню последнего, как внезапно открывшаяся дверь привлекает внимание. В проеме он видит Хосока и понимает — идти никуда не придется. Тот уверенно проходит дальше и останавливается недалеко от кровати младшего, который спешно поднимается с постели и встает напротив него. — Ты вспомнил о своем слове? — с усмешкой спрашивает последний, скрещивая предплечья и высоко задирая свой маленький нос. — Я о нем и не забывал, — поправляет его старший. — Но ты, все еще плохо учишься и возишься с этим разгильдяем. — Его имя Чимин! — Мин данное напоминает с неожиданной злостью в голосе. — И среди всех приятелей, роднее него у меня никого нет. — Так может останешься с ним? — Мне нравится не он. И в моих представлениях меня не он... это самое... имеет, — выдает Мин, еле сдерживая смешок. — Вот всё чего ты жаждешь, — Хосок окидывает его каким-то жалостливым взглядом, что совсем-таки не нравится Юнги. — Вот только людям, у которых есть пара, твоя готовность раздвинуть ноги не нужна, — последний раскрывает рот от удивления и намеревается ответить, только Чон разворачивается к двери, спеша уйти из комнаты младшего. Тот немедля перехватывает его за запястье и, заставив остановиться, вопрошает: — Пара? Ты же дал мне слово. Ты не мог начать встречаться с ним. Не мог! — Мин данное себе доказать пытается, не верит, что для него даже надежды не осталось. — Ты сказал, что дашь мне шанс. Так ответь, где же он? — Шанс стать оттраханным мною? — с насмешкой спрашивает Хосок. — Я думал, что ты правда начал испытывать ко мне что-то. Однако, как ты и сказал, в твоих представлениях я только имею те... — прерывается он. — Но раз ты так жаждешь этого... — последнее произносит намного тише и неожиданно схватив Юнги под колени, сажает его на поверхность комода. Неделю назад, договариваясь с ним, Хосок просто надеялся, что тот сможет осознать: он сдерживать свой характер ради него не готов и наконец отстанет. Но Мин правда смог его поразить. Проведенная в спокойствии неделя для того является самым огромным рекордом, на который он и не рассчитывал. Мало того, младший посещал все пары и на самом деле Чон гордился им. Внезапно в голове возникла мысль: неужели я настолько ему нравлюсь? Но сегодня он понял, что жалеть такого человека как Юнги не стоит. Ведь тот, испытывая лишь простое влечение, на самом деле играется с ним. Младший внимательно прослеживает за тем, как Хосок становится меж его разведенных ног, стягивает пальцами ткань его толстовки и прижимается к нему всем телом. Поверить не может, что происходящее вовсе не является его инициативой и целуют его лишь по своей воле. Вот только по желанию ли? Чон сказал «но раз ты так хочешь...» и только тогда поднял его. Когда данные слова всплывают в голове, Мин начинает пытаться оттолкнуть его, вот только на сей раз, последний останавливаться сам не желает. Спускается поцелуями по чужой шее и младший замирает с поднятой ладонью, которой он хотел его ударить. Вместо этого, мягко кладя ее на чоново плечо и слегка сжимая на нем свои пальцы. Приподняв низ черной толстовки, Хосок водит правой ладонью по его голой коже, тем временем как левая сжимает ягодицу, а уста касаются острых ключиц, заставляя Мина издавать стоны: громкие и такие, что уши ласкают. У последнего в голове все один вопрос повторяется: свершится ли сейчас именно желанное им? При мыслях, что может, реальность немного страшит, ведь она намного отличается от фантазий. Ладонь, что опустилась на его ремень заводит, Юнги невольно тянется вперед, царапая ногтями спину Хосока. Рваное дыхание, ударов сердца не сосчитать и это все, что может различить сейчас последний. Ведь происходящее напоминает сон и кажется дико неправильным, но он останавливаться даже не думает. Чон уверенно расстегивает ремень на чужих штанах и, схватив их по краям, тянет вниз. Юнги приходится приподняться, позволяя снять их полностью и откинуть на пол. Старший раздвигает его ноги шире, заставляя наклониться немного назад и неотрывно глядя ему в лицо, смачивает свой палец. Мин стыдливо прикрывает глаза, когда тот проводит им меж его ягодиц и резко проникает внутрь, отчего не сдерживается и тихо мычит, однако далеко не от наслаждения. И все равно, отчаянно пытается не показывать этого. Боится, что тот остановится и впредь никогда не решится снова. Хосок двигает пальцем размашисто, кажется совсем не волнуется о том, больно ли Юнги. Тот уста свои кусает, терпеть пытается, начав испытывать легкое наслаждение и притягивает Чона за затылок для поцелуя. Последний сразу поддается и отвечает не менее настойчиво, сжимая его за челюсть пальцами левой ладони. Мин то ли стонет, то ли хрипит прямо в поцелуй и чувствует, как палец одним толчком проникает внутрь полностью. Он даже не знает, испытывает ли дискомфорт из-за неосторожности Хосока или же это нормально. Но задавать такие вопросы не самый подходящий момент. — Нравится? — шепчет на ухо последний. — Сомневаюсь в этом. Больно и неприятно, не так ли? Но ведь ты так жаждал этого! Юнги от его слов весь сжимается, отчего становится еще больнее, последнее предложение отдается в голове неприятным стуком и заставляет задуматься: неужели Хосок видит его именно таким? Грязным и желающим лишь одного. Тот подставляет второй палец и Мин разводит ноги шире, надеясь, что хоть так придется не столь неприятно. Но Чон так и замирает, не проталкивая еще одного и перестав двигать первым. — Ты еле сдерживаешься от вскриков, — понимает тот, но тон звучит далеко не удивленно. — Так думаешь, что сможешь вытерпеть, если войду я и недолго растягивая стану насаживать до упора? — Юнги хочет попросить его замолчать, но не может выдавить сейчас и слова. Старший никогда так откровенно с ним не говорил. — Мне нежности в постели не нравятся, так что хорошенько подумай, хочешь ли ты переспать со мной на самом деле. Чон от него внезапно отстраняется и создается чувство непонятной пустоты. Больше не поднимая на него взгляда, тот торопливо покидает его комнату, оставляя Мина всего растоптанного на этом чертовом комоде. Он опускает низ своей толстовки и медленно сползает на пол. Колени поджимает и опирается спиной на ящички. Хочется исчезнуть, но не испытывать тех противоречивых эмоций, что кипят в нем сейчас. Жизнь впервые не притягивает его своей насыщенностью и смысла в ней как такового не видится. Он не понимает чего именно желает, чего натворил и почему стало так... То третье чувство, которое он не хотел распознавать. Мерзость. Теперь он его ясно чувствует и понимает. Юнги от себя мерзко.***
Проведя час в ванной, Мин неспешно одевается в своей комнате, да и состояние не подходящее для резких движений. Он только натягивает майку, когда в коридоре раздается заливистый смех. Голос кажется знакомым и Юнги невольно дергается. Как же сильно он хочет прогадаться и не видеть в доме того фотографа. Закончив одеваться, он выходит из своей спальной и направляется к комнате Хосока. Тот дверью хлопнул, но закрыта она не до конца, а просто прикрыта до самого проема. Видимо, посчитал ненужным, ведь Чонгук жаждет от него не того же, что и Мин. Последний от мыслей своих усмехается и, оказавшись напротив чужой двери, осторожно заглядывает внутрь. Кажется, для Чона, произошедшее сегодня, ничего не значило. Заведя Чонгука в свою спальню, Хосок просит его перестать вести себя так напряженно и не стесняться. На что тот мило улыбается и принимается рассматривать его комнату. — Почему здесь всё такое темное? — первое, что он замечает. — Это то место, где должно царить спокойствие, где я могу отдохнуть от всего мира, так что яркие цвета здесь не подходят, — отвечает Хосок, подходя к юноше. Юнги он этого не рассказывал, но и Чонгук очевидно не знает о том, что старший предпочитал светлые тона. — Значит это твой маленький мир, а мне точно можно в нем находиться? — хихикает младший. — И не только это, — мило, Чон разговаривает с этим мальчишкой слишком мило. Тем временем как со своим донсэном, он всегда строг. — А что еще? — выпытывает Чонгук. — Всё... — Хосок становится к нему почти впритык и растягивает уголки уст в пошлой ухмылке. — Тогда, позволь я распечатаю твои фотки и отдам их тебе!? — старший от такого предложения закатывает глаза, отчего Чонгук хихикает и выпытывающе ждет его ответа. — Только с одним условием, — Хосок так просто сдаваться тоже не намерен. — И с каким же? — Поцелуй меня, — младший от его слов замирает и краснеет до кончиков ушей, но взгляд все равно не отводит. Видимо, тоже этого желает. Юнги хочется помешать им, но перед глазами все еще ясно видится, как Хосок спрашивает «нравится? Больно и неприятно?». Так что нет. Сегодня он не сможет подойти к нему ни на шаг и, отпрянув от двери, возвращается в свою комнату, оставляя их в полном уединении. Старший верно сказал, что это место спокойствия. Твое личное пространство, где ты можешь скрыться от всего мира. Именно то чего так нужно сейчас Юнги, желая выплакаться в полном одиночестве. Может Чон и говорит, что это он играется, но Мину кажется, что используют как раз таки его. Дают ложные надежды, а потом уходят к тем, кому лгут прямо в лицо. Но Юнги наивного фотографа не жалко, ведь тот является главным препятствием между ним и Хосоком. А раз так, он должен избавиться от него.