Три года назад
Новость о том, что новая жена отца переедет к ним со своим сыном далеко не радовала Хосока. Но он мешать счастью родителя не стал, а принял изменения, как должное и пытался смириться с появлением в доме еще двоих людей. Мачеха оказалась человеком хорошим и старалась относиться к нему также хорошо, как и к родному. Чон в ответ никаких теплых чувств не проявлял, но испытывал к ней уважение. А вот мнение о ее семнадцатилетнем сыне сложилось весьма противоречивое. Тот оказался младше него на пять лет, однако, даже в своем возрасте привлекательнее лучших моделей. Хосок при первой встрече с ним поймал себя на мысли, что рассматривает его слишком долго и немедля отвел завороженный взгляд. Ведь он не мог позволить появиться иным чувствам к человеку, который стал для него донсэном. Только заставить вести себя правильно не получалось никак. Каждый раз, когда Мин спрашивал у него о чем-то, пытаясь узнать его получше и заливисто смеялся, когда тот отвечал шутя, Хосок понимал, что в нем разгораются доселе невиданные чувства. К Юнги начало тянуть и настолько сильно, что он начал пытаться отгородиться от младшего и нередко отталкивал его. Но в нужные моменты, всегда старался находиться рядом и помогать. Мин тем временем стал попадать во всякие неприятности и сначала только в мелкие, которые Чон скрывал от родителей и несмотря ни на что, поддерживал его. Однако после очередной выходки, когда он нашел младшего всего дрожащего, напуганного и попытался успокоить, впервые с такой нежностью сжав его ладонь в своей, то последний немедля оттолкнул его, крича не сметь к себе прикасаться. Хосок не понимал, что такого сделал, но раз тому стало так неприятно от его прикосновений, расспрашивать не стал. Он тогда ушел и никогда не возвращался с прежним отношением к Юнги. И следующие два года провел в попытке лишиться всех, испытываемых к нему чувств. Настоящее время. Спустившись на первый этаж, Мин слышит, как из столовой доносится громкий смех и поверить не может, что Хосок снова привел этого фотографа, воспользовавшись тем, что родители на несколько дней уехали из города, решать вопрос с одним из магазинов мамы. В прошлый раз тот хоть вечером к ним пришел, но сейчас Юнги только успел проснуться, а уже слышит, как они пытаются подражать семейной паре. Отчего его нехило так воротит. Он им стать счастливыми вместе не даст, ведь Хосок, если и должен с кем-то остаться, то только с ним. А этот фотограф, пускай ищет кого-то своего уровня. Стоит Юнги подойти к двери столовой, как Чон замечает его и просит присоединиться к ним. Так легко. Для него это так легко. — Чонгук оказывается прекрасно готовит, — говорит он, а в голосе неприкрытая радость. — Может позавтракаешь с нами? — последний смущенно улыбается и смотрит на Мина в ожидании ответа. Тот тянет уголки уст в загадочной ухмылке и на удивление соглашается. — Прекрасно, вы накрывайте на стол, а мне нужно ненадолго отойти, — просит Хосок, внезапно направившись на выход. Юнги провожает его взглядом и думает — какой продуманный, даже горничную домой отпустил. — Если хочешь, я сам накрою? — предлагает Чонгук, привлекая его внимание к себе. — Да я и не пытался, — хмыкает Юнги, отчего глаза последнего наполняются непониманием, но ничего уточнять тот не спешит. — Я не желаю есть приготовленное тобой, — рот Чонгука раскрывается от удивления, но Мин не дает ему вставить и слова. — Вижу он не спешит знакомить тебя с родителями!? — Думаю он сделает это, как только посчитает нужным, а пока что, я уже знаком с Вами, — тот тянет уголки в довольной улыбке, кажись не понимая, к чему клонит Юнги. — Чисто случайно, ведь Хосок не знакомит с семьей тех, с кем спит. — Мы не... мы еще ни раз... — Теперь понятно почему вы все еще вместе, — наигранно удивляется Юнги и начинает смеяться. — Когда переспите, он точно также, как и всех остальных, выкинет тебя из своей жизни. Мин видит, как Чонгук пораженно распахивает глаза и замирает, ни единого движения не совершая, кажется даже дышать перестал. Уста его подрагивают, а на глаза вот-вот навернутся слезы. — Правда считал, что парень вроде Хосока может иметь серьезные отношения с таким нищим, как ты? — Мин откровенно насмехается над ним, хоть и думает, что насмешек здесь достоин только он. — Ни наши родители, ни я никогда не примем в семью парня, еще и не достойного нашего статуса. Советую уходить, пока он не сломал твою жизнь. Глаза Чонгука на мокром месте, тот хочет возразить, ответить хоть чем-то, но не в состоянии даже языком пошевелить. Юнги на самом деле неприятно видеть его таким, но сам себе доказывает, что так надо. Ведь тот сможет справиться со своей болью, а он с зависимостью нет. — Что здесь происходит? — вопрос Чона звучит слишком не вовремя, еще немножко и юноша мог уйти весь в слезах. — Ты что ему наговорил? — вопрошает он, кажется, поняв в чем дело и, дергая Мина за плечо. Чонгук в этот момент направляется на выход из столовой, но Хосок немедля его останавливает, отпустив младшего. Последний от такой картины фыркает и, понимая, что ему здесь делать уже нечего, покидает столовую сам. — Чонгук, в чем дело? Почему ты плачешь? — Все, что он сказал правда? — дрожащим голосом спрашивает последний. — Я не знаю, чего именно он наговорил, но поверь мне: не стоит верить ни в единое его слово, — заверяет Хосок, гладя его по плечам. — Что ты расстанешься со мной, как только переспишь... — юноша пытается говорить сквозь слезы. — И что ты не можешь встречаться с кем-то вроде меня. Чон не сразу находит, чем ответить, ведь он так надеялся, что Юнги наконец-то прекратил свои попытки. Но с каждым разом тот заходит всё дальше и дальше. А может это месть такая? — Разве я хоть раз намекал на это? — Хосок одними глазами просит ответить и получает тихое «нет». — Умоляю, не сомневайся в моих чувствах, ведь мне все равно сколько придется ждать и надеяться, что ты поверишь в серьезность моих намерений. — Ты ведь не сломаешь мою жизнь? — почти что шепчет Чонгук, помня о последних словах Мина. — Разве могу я совершить то, чего никогда бы себе не простил? — Хосок уверен, что нет, а юноше остается только надеяться.***
Когда хлопает входная дверь, Юнги понимает, что Чон поехал отвезти фотографа домой и еле может сдержать свой гнев. Но совсем не понимает, что творит, когда наступает ночь, а старший всё не возвращается и он решает позвонить Чимину, попросить помочь ему с одним делом. Тот не отказывается, только спрашивает зачем оно ему надо. Мин дает слово разъяснить всё попозже и, так как получил желаемое, выключает звонок. Смотря на содержимое доставленного для него пакета, он усмехается с той мысли, что такой глупости от него Хосок точно не ожидает. Но на войне все средства хороши. Поэтому он смело достает привезенное и одевает. Часы тянутся невыносимо долго, но к одиннадцати дня Хосок возвращается и конечно же идет в свою спальню. На сей раз, как можно тише прикрыв дверь. Но Юнги всё равно слышит, ведь так сильно ждал его и немедленно заходит вслед за ним. Хосок поднимает на него усталый, слегка затуманенный взгляд и младший понимает, что тот пьян. Но замечает вид последнего и глаза его наполняются удивлением. — Что за лохмотья ты одел? — спрашивает он. — Разве ты не ведешься на мальчишек с жалким видом? — Юнги хорошо понимает, что преувеличивает, но останавливаться не намерен. — Поэтому я решил выглядеть соответствующе твоим вкусам. Скажи, теперь я хоть немножко нравлюсь те... — Знаешь, где я находился всю ночь? — прерывает его Хосок. — Успокаивал Чонгука. Он всё не мог понять, чем заслужил твою ненависть и винил себя за свой статус, на который плевал я, — тон его переходит на крик. — Столько раз клялся мне, что станет самым известным фотографом и тогда станет достойным меня! Хоть я этого не просил... — тянет уже шепотом. — А потом умолял уйти, если я играюсь с ним. Но я не ушел. А знаешь почему, Юнги? — несколько шагов в сторону последнего. — Потому что, пока ты здесь играешься непонятно во что, — он очерчивает ладонью силуэт младшего. — Чонгук пытается справиться с настоящими чувствами ко мне. — С чего ты решил, что мои ненастоящие? — Мин давно не видел старшего таким эмоциональным. Больно осознавать из-за кого он становится таким. Больно и неприятно. Но он, плакаться, опершись на чужое плечо, не привык, в отличие от Чонгука, который всю ночь находился рядом с Хосоком. Его Хосоком. — И это всё, что ты в нем нашел? Умение показывать свои чувства? Хочешь я тоже научусь выставлять их напоказ? — вот теперь он звучит достойно своего прозвища. — Я могу измениться ради нас. — Каких нас? — Чон не может сдержать нервного смешка, дергая его за плечи, словно в жалкой попытке вытряхнуть из него лишние мысли. — Неужели это что-то невозможное? — голосом дрожащим шепчет Юнги, неосознанно проводя ладонью по чужой щеке. — Неужели ты не видишь, как я... как я... хочу... — Хочу, хочу, хочу, — смеясь, повторяет за ним Хосок. — Только одно такому как ты и надо. Скажи, если я сделаю то чего ты так жаждешь, оставишь меня наконец в покое? — возможно, в трезвом состоянии от него такого не услышишь, но Мин, во всяком случае, отказываться не желает и это пугает. — Разве ты не переспать со мной хочешь? — Хочу, но... — Юнги договорить не успевает, так как Хосок притягивает его к себе, хватает пальцами за челюсть и затягивает в поцелуй. Последний чувствует вкус спиртного на его устах и думает о том, чего сказать не успел: он хочет провести с ним не только эту ночь, а всю жизнь. Чон торопливо стягивает с него серые лохмотья, что кидает на пол, притягивает его за талию и ведет к кровати. Бросает на нее совершенно неосторожно и начинает раздеваться сам. Мин восхищенным взглядом следит за тем, как Хосок оголяет стройный торс и жаждет поскорее почувствовать его под подушечками пальцев. Тот долго ждать не заставляет и устраивается между его разведенных коленей. Расставляет ладони по сторонам от талии, наклоняется к выпирающим ключицам и проводит языком по изгибам. Спешными движениями спускается к животу, оставляя на светлой коже красные отметины и доходит до самой кромки штанов. Юнги сжимает в пальцах простынь и с полуприкрытыми глазами следит за каждым его движением. Поверить не может, что это не сон и Хосок прикасается к нему не с той топорностью, что проявил в его комнате, на чертовом комоде. А так, что от каждого движения приятно. Чон принимается расстегивать молнию на чужих штанах, как Юнги перехватывает его ладони и толкает в плечо, тем самым прося лечь. Тот послушно переворачивается и младший залезает на него, так что чувствует своими ягодицами чужое желание. Он медленно очерчивает кистью идеальный пресс Хосока, заглядывая в глаза, в которых видит... вожделение? Когда он наклоняется вперед и касается устами его шеи, тот невольно прикрывает свои веки, ведя ладонями вверх по его ногам и с силой сжимая, отчего младший стонет прямо ему в шею, прижимаясь плотнее и слышит, как Чон издает короткий рык. После которого резко переворачивает его на спину и вновь оказывается меж чужих коленей. Расстегивает полностью молнию, заканчивая начатое и стаскивает с него эти старые штаны. Юнги после прошлого раза оголяться перед ним не стыдно, он смело позволяет раздвинуть свои ноги шире, начиная рвано дышать и глаза прикрывает, когда Хосок проводит по ним кистью и оставляет на голой коже мокрый поцелуй. Младший не сдерживается и протяжно стонет так, что у Чона все тело содрогается. Тот торопливо тянется к ящичку своего шкафа и достает из него емкость с каким-то кремом. Смазав ими пальцы, проникает в него средним и своими устами находит чужие. — Больно ведь не придется, как в прошлый раз? — голосом рваным спрашивает последний, отстранившись от его лица на жалкие несколько миллиметров. — Не волнуйся, я постараюсь удовлетворить так, чтобы ты смог наконец-то отстать от меня. Слова его заставляют сердце Юнги сжаться, однако отвечать сейчас не хочется, ведь действия Хосока сказанное им подтверждают. Последний проталкивает палец медленно, так что терпения проявлять не приходится и происходящее кажется даже приятным. Желанным. Но волнение вновь охватывает Мина, стоит Чону подставить второй и когда тот проталкивает его вместе с первым, становится лишь немного некомфортно. Юнги перестает весь сжиматься и покорно позволяет продолжить растягивать себя. Моментами затягивая его в поцелуй и заглушая в нем свои стоны. Когда три пальца проходят совершенно легко, Хосок резко вытаскивает их и переворачивает младшего на живот, заставляя приподняться слегка на локтях. Быстро снимает оставшуюся на себе одежду и снова наклоняется над ним. Тот стаскивает кистью ткань подушки, пока он медленно входит в него и чувствует его горячее дыхание рядом со своим ухом. — Не сжимайся, доверься мне, — шепчет Хосок с прежде невиданной от него нежностью, отчего Юнги поверить не может — это тот человек, который еще вчера кричал на него и теперь двигается так, словно прикасается к хрусталю. Отчего верить, что он совершает происходящее лишь с одной целью отвязать его не хочется. Чон кладет ладонь Юнги на живот, подтягивая его впритык и насаживает до упора, начиная двигаться размашистее. Тот и представить не мог, что это может оказаться настолько приятным и когда Хосок, найдя нужный угол, касается самой чувствительной точки, то младший перестает сдерживать громкие стоны. Прерывая их лишь тихим шептанием, которым тянет имя старшего. Слыша этот шепот, тот рычит несдержанно и давит кистью на его поясницу, заставляя прогнуться сильнее. Мин ненадолго откидывает голову назад, поддавшись ягодицами назад и чувствует, как он уже на грани. Хосок слышит его хрипы и доводит ладонью до оргазма, сам же делая еще несколько толчков и кончая прямо внутрь. Прерывисто дыша, он выходит из него и валится рядом, притягивая простынь и прикрывая ею свое тело. Юнги коротко ухмыляется, понимая, что этой ночью он остается здесь. Когда тот закрывает глаза, он осторожно слезает с кровати и, схватив свой телефон направляется к ванной комнате. Мин совсем не думал, что их первый раз произойдет вот так. Что для Чона он станет возможностью откупиться и произойдет всё второпях, даже не видя его лица. Так это еще мог стать их последним разом, но Юнги, слушая сейчас запись на своем телефоне, думает о том, что старший плохо его знает.