***
Юнги чувствует мягкое прикосновение пальцев к своему лицу и резко распахивает глаза. В темноте комнаты он не сразу понимает, что сидящий рядом с его кроватью Хосок ему вовсе не мерещится. Только зачем тот решил прийти сюда в такое позднее время, когда родители еще дома, не знает. — Юнги... — Непривычно мягким для него голосом тянет старший и становится понятно: он просто пьян. — Что ты здесь делаешь? — Помнишь, я в шутку спросил: может, уедем отсюда и поженимся, — несмотря на количество спиртного, которое он выпил, звучит Хосок совершенно серьезно. — Предложи я это на самом деле, ты бы согласился? У Мина мгновенно пропадает желание спать. Вопрос этот приводит его в полное замешательство и он понять не может: тот снова издевается? Не намерился же Чон и правда... прозвучит даже глупо. — Зачем ты спрашиваешь о таком? — хочет знать Юнги. — Я рассказал про всё Чонгуку, — признается Чон, и недоумение Мина смешивается с моментально появившейся в нем злостью. — Ты не сможешь впредь меня шантажировать. — Но... — Расскажешь родителям? Валяй, — хмыкает Хосок. — Посмотрим, кто из нас пострадает от этого сильнее, — кидает он, поднимаясь с пола и, не ожидая ответа, направляется к двери. Он мог рассказать все фотографу лишь для одного. Но разве тот примет того, кто изменил ему? А если Хосок надеялся на это, Юнги знает, как шантажировать его родителями, не приплетая при этом себя. Еле дождавшись наступления утра, он спускается на первый и идет на кухню. Именно в это время Йерим привычно встает с постели. Как и ожидалось, он находит её копающейся в холодильнике, пока горничная просит позволить помочь. — Я сама не знаю, чего хочу, — отмахивается она и, неожиданно завидев в проем вставшего так рано Юнги, резко выпрямляется и закрывает холодильник. — Утро удивительное. — И тебе доброго, — сиплым голосом выдавливает из себя последний. — Оставьте нас, — просит он горничную. Та кивает и выходит из комнаты. — Мам, нам нужно поговорить. — Хочешь согласиться на предложение миссис Пак? — ухмыляется она. — Я подумаю над этим, но речь сейчас не про это, — Юнги весь сжимается из нежелания доносить что-то о Хосоке, но, учитывая все, что ему пришлось пережить и сколько он унижался лишь ради своих чувств, отступать не хочет. — Ты знаешь, что Хосок... он... встречается с парнем! — Милый, мне это уже известно и я думала, ты знаешь, что с покупкой фотостудии помогала я. Чего? Юнги кажется, что он ослышался. Точнее, он хочет ослышаться. Неважно, что Йерим так легко приняла это, гораздо важнее, что студия куплена Хосоком. Мин ведь думал он, не имея никакой на то причины, набросился на Чонгука. А старший в тот день не только вывернул всю его душу, но и соврал. Больше ничего не говоря, Юнги рвется наверх и врывается в комнату Хосока, хлопая дверью, которая не закрывается полностью. Тот, видимо, как раз вставал, ведь сидит сейчас на краю кровати и потирает ладонью лицо в попытке сосредоточиться на реальности после выпитого. — Урод, — вот с такого приветствия начинается утро Хосока. Он удивленно распахивает глаза и понять не может, что успел натворить в такую рань. — Значит, всё еще встречаешься с ним? — только не это. — Столь сильно его любишь, что не смог сдержаться и решил всё ему рассказать? — Успокойся, — просит Хосок, поднимаясь с кровати. — Нас могут услышать. — Плевать. Родители и так всё скоро узнают, — издает нервный смешок Мин, сам не веря, что решился на такое. — Ты что такое говоришь? — рыком вопрошает Чон, притягивая его к себе за плечи. — И кто тебе сказал, что мы встречаемся? — Мама, — не говорила, но Юнги знает, что иначе она не могла помочь с фотостудией. — О твоем парне она знает. А о том, чем ты занимался со мной, ей известно? — Заткнись! — Или ты навсегда оставишь этого фотографа, или я расскажу обо всем родителям. Всё, что ты делал. Помнишь ведь? Произошедшее на комоде или когда они были в отъезде ты вернулся домой пьяным, а потом взял и отымел кого? Правильно, своего младшего брата. И той ночью стонал не только я... — Юнги чувствует, как пальцы на его плечах сжимаются крепче и всё равно хочет продолжить, но прерывается из-за резкого грохота, раздавшегося в коридоре. Взгляд каждого направляется к двери, парни в недоумении переглядываются и спешат проверить в чём дело. Хосок выходит первым, и шедший позади Мин застывает от пронзительного крика с одним словом «отец». Старший кидается за дверь, пока Юнги страшиться сделать еще хоть шаг. А когда еле делает его, хочется ослепнуть, однако не видеть, как отец, прихватившись за сердце, сидит на полу. Происходящее дальше словно в тумане. Мама падает рядом с отцом на колени, пока горничная пытается вызвать скорую, а Хосок... Мин впервые видит его глаза стеклянными и понимает, что он стал причиной этого. — Гвансон... — продолжает шептать Йерим, но тот ее, кажется, не слышит. Всю дорогу до поликлиники Юнги кажется, что он задыхается и не может сказать ни слова находящемуся рядом Хосоку. Да и навряд ли тот станет его слушать. Врачи доставляют отца в реанимационную и никого, даже из семьи, не впускают внутрь. А на вопросы о том, что с ним, отвечают лишь «в тяжелом состоянии» и скрываются за дверьми реанимационной, отчего Йерим начинает плакать еще сильнее. Хосок обнимает ее за плечи и в сторону Юнги совсем не смотрит. А у того глаза красные, сердце жаждет навсегда остановится, и в мыслях одно вертится: «он слишком виноват перед Хосоком и должен хоть раз в жизни поступить правильно, не думая о том, чего хочет он сам».***
Чонгук сидит за столом в столовой и пустым взглядом смотрит на камеру в своих ладонях. Когда хочется отвлечься от навязчивых мыслей, он всегда принимается чистить ее, и на данный момент хочется отвлечься от раздумий о Хосоке. Однако помогает с этим не камера, а внезапно раздавшийся дверной звонок. Юноша поднимается с места и направляется к выходу. Открывает дверь и совсем не ожидает увидеть на пороге Мина. — Что ты здесь делаешь? — раздраженно спрашивает Чонгук. Но тот отвечать не спешит, а нагло отталкивает его и, не стесняясь, проходит внутрь. — Так вот где ты живешь? Не так уж и ужасно. — Зачем ты пришел? Уговаривать отступить? — хмыкает фотограф. — И когда ты стал таким дерзким? Хотя неважно, — качает головой Юнги, наконец останавливаясь на одном месте. — «Братья семьи Чон спят вместе и не только» отличный заголовок для новой статьи, ты мог опозорить нас и отомстить, но не стал этого делать. Скажи мне, в чем причина? — Просто я не такой, как ты. — Ты меня не знаешь. — Ты пришел узнать, не хотел ли я рассказать кому-то о том, что между вами было? — Не совсем... — Юнги чувствует, что он больше не может держать этот холодный тон, и на глаза при мысли о причине начинают наворачиваться слезы. — Наш отец в реанимации... по моей вине. Он узнал про всё и... — еле сдерживает дрожь в голосе. — Хосоку сейчас гораздо тяжелее всех нас, но я просто не имею права поддерживать его. Ты можешь... если даже не хочешь видеть его после того, что узнал, просто позвонить ему? — Ваш отец, что с ним? — взволнованно уточняет Чонгук. — Кажется, сердечный приступ, врачи говорят, он в тяжелом состоянии... — Я позвоню, — дает слово младший и замечает, как Мин выдыхает. Больше тому здесь делать нечего. — Не надо отступать, — кидает он, прямо перед тем, как выйти из чужой квартиры.***
Хосок стоит оперевшись о стену поликлиники, и молит лишь об одном: пусть отец останется жив. Хоть и знает, что шансов на это неимоверно мало. Йерим рассказала, почему тот пил лекарства на самом деле, и, узнав правду, не понимает, на кого он должен злиться, ведь от него скрыли, что отец совсем-таки нездоров. Чон оглядывается по сторонам и нигде не видит Юнги. Проверять, где он и зачем, нет ни сил, ни желания. Да и внезапно раздавшийся телефонный звонок отвлекает от этих мыслей. Он достает гаджет из кармана с одним намерением — выключить его, однако застывает с поднятой ладонью, увидев, что на экране высветилось «Чонгук». Он принимает звонок, задержав дыхание, и слышит взволнованный голос младшего. — Хосок, хочешь, я приеду? — тот и правда видеть его не хотел, но посчитал, что не подходящее время подаваться чувствам. — Не надо, отец в реанимации, врачи пока ничего не говорят, и мы с мамой просто ждем новостей в коридоре. — На самом деле Чону хочется почувствовать сейчас тепло чужого тела, но далеко не Чонгука. Стоит всплыть в голове этой мысли, как он замечает появившегося в конце коридора Юнги. — Откуда ты узнал о произошедшем? — Твой донсэн рассказал. Хосок, надеюсь твой отец поправится, если что, я готов... — Благодарю, Чонгук. Но сейчас мне надо отключиться, — начинает тараторить последний. — Врач пришел, — почти не врёт он, ведь дверь реанимационной открывается, и тот торопливо засовывает смартфон в карман штанов. — Доктор... — тянет Йерим, вставая перед ним. — Простите, но мне очень жаль, — раздаются слова, словно приговор, за которым следует истошный крик упавшей на пол Йерим. Юнги немедля кидается к ней, но крепкая ладонь, схватившая его под локоть, заставляет остановиться. Он поднимает непонимающий взгляд и встречается с наполненными злостью глазами Хосока, который, ничего не разъясняя, тащит его в неизвестном направлении и останавливается там, где ни единой души. Резко прижимает Мина к стене и, наклонившись к его лицу, с невыносимой болью в голосе шепчет: — За что? — кажется, вопрос не адресован Юнги, но тот винит во всем лишь одного себя и просит: — Прости, — а по щеке стекает одинокая слеза. — Умоляю, Хосок, прости меня. Я ведь не хотел этого, не хотел... — твердит, качая головой. — Ненавижу, — произносит четко и ясно последний, и Юнги ни словом ответить уже не может. — Ненавижу, — повторяет он, ударяя кулаком о стену. Мин вздрагивает, но далеко не от удара, и чувствует, как Хосок отпускает его. Больше не одаривая его и взглядом, тот направляется к выходу из поликлиники, и младший, так как его никто уже не держит, сползает по стене на грязный пол. Теперь он громкого плача сдержать не пытается. Ведь после всего пережитого сегодня, его ломает это «ненавижу» из уст Хосока. Гоняясь за его любовью, он получил нечто совершенно противоположное. Ненависть. Которой и сам к себе пропитан. Чон плохо различает дорогу сквозь пелену слез, но, не останавливаясь, доходит до своей машины. Наверное, неправильно уходить, оставив всё на Йерим, однако сейчас не до правильности. Он слишком усердно старался придерживаться этого качества и оставаться золотым в глазах родителей, что оно немало повлияло на произошедшее этим отвратительным днем. А ведь всё могло сложиться совершенно иначе, не услышь отец их разговор с Юнги. Вот только теперь ничего уже не исправить, и Хосок с точностью может ответить, какие чувства он к нему испытывает. Он заводит машину, лишь стерев слезы, и выезжает на дорогу, имея на примете только одно месте, в которое может отправиться. Едет не спеша из-за этого состояния, что заставляет чувствовать свое тело так, словно истощено неделями без сна. И когда приезжает к нужной многоэтажке, не понимает: стало ли ему еще хуже. Находясь в неверии от смерти отца, хочет почувствовать, что его поддерживают и раз человека, который мог стать для него самым родным, рядом, терпеть сейчас невозможно, он находится здесь. У дома, где живет тот единственный, с которым ему довелось впервые познать, что значит испытывать тепло в душе. Хосок неторопливо покидает салон машины, уверенно заходит в нужный подъезд и поднимается на третий этаж. Звонит в дверь ставшей такой родной квартиры и с замиранием сердца ждет, откроется ли она. Хоть и сомневается, что здесь его готовы когда-то принять. Однако когда дверь перед ним, невзирая ни на что, все-таки открывается, Хосок отчетливо осознает: Чонгук не почти, а влюблен.КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ