***
Когда заканчивается последняя пара, Юнги слышит от незнакомого студента, что Хосок просит его зайти в свой кабинет. Раньше он мог помчаться к нему, не веря в свою радость, теперь же плетется, трясясь о том, зачем он ему понадобился. Заходя в аудиторию Чона, Мин на удивление не встречается с его недовольным взглядом. А ведь младший полагал, что тот позвал его отчитывать за низкую успеваемость. Хосок даже приглашает его пройти дальше и со своего места поднимается. Видимо, утренняя игра все еще продолжается. — В чем дело? — Первое, что Юнги говорит ему за последние два дня. — Ты ел сегодня? — Вопросом на вопрос отвечает старший. — Какая разница? — Я подумал, может, поедим вместе? — От такого предложения Мин удивляется. Ради своих целей Чон готов терпеть его целый час за одним столом. — Во что ты играешься? — Сдерживаться от этого вопроса уже невозможно. — Всё еще мало издевательств надо мной? — Только ты один у нас и страдаешь, — усмехается Хосок. — А сам играться не устал еще? — он задает этот вопрос не потому, что до сих пор не смог поверить Юнги, просто ни в правдивости его чувств, ни в отсутствии своих теперь не уверен. А последний в ответ начинает смеяться. Разве не хватило его терпения для доказательств? Разве не хватило, что сильнее признаний на коленях: после ударов валяться и не просить никого о помощи. — Мне ведь нравится, когда меня унижают, избивают и называют лжецом лишь потому, что у меня тоже есть чувства, — Голос младшего переполнен сарказмом. — Ты сам во всем виноват! — наигранная теплота в глазах Чона вмиг испаряется, кажется, в нем нет даже капли сожаления, однако Юнги понятия не имеет, что тот на самом деле так не считает. — Я знаю, — кидает последний. «Но лишь по одной причине готов терпеть последствия» — остается неозвученным. — Есть мне, кстати, не хочется... — произносит, прежде чем развернуться и направиться к выходу. Хосок молча смотрит ему вслед, а в мыслях «останови его» и если сделает это, есть ли у него слова для этого человека? Он даже прости сказать перед ним не может. Непонятно еще, когда он успел столь зациклиться на нем. В последнее время он мало чего понимает. Кажется, сегодня придется уйти из колледжа пораньше. Оставив все вещи на столе как есть, прихватив ключи и телефон, Хосок выходит из аудитории и следом покидает колледж. Сев в седан и выехав с парковки в голове у него вертится лишь один вопрос: сколько еще он намеревается играть на два фронта? Если Юнги на самом деле не играется, тогда и сдаваться ему незачем, также как у Чона нет причин расставаться с Чонгуком. Происходящее слишком затянулось. Ведь Мин никак не отступает и пора придумать как с этим покончить. Остановившись около фотостудии, Хосок замечает в ней такие изменения, как новая вывеска, а зайдя внутрь: живые цветы на каждом подоконнике. Стоит похвалить Чонгука, поздравить с тем, как хорошо он со всем справляется, а после вместе все отпраздновать — именно этого желает старший, вот только есть одно огромное но: отнимающее желание даже смеяться. И это но оставило такого светлого человека, как младший, плакать над подаренными ему цветами. Но разве сам Хосок лучше? Он же сделал почти то же самое. Для второго дня открытия дела в студии идут полным ходом. Чонгук, занятый съемкой, не сразу замечает пришедшего старшего, а завидев его, просит подождать, пока он закончит. И тот, конечно, соглашается. Младший долго ждать не заставляет, а в скором времени, недолго переговорив с какой-то девчонкой, направляется к Хосоку и дарит ему все свое внимание. — Кто это? — кивает последний на незнакомку. — Она помогает мне с распечаткой фотографий и уже уходит, — поясняет Чонгук. — А что, ты ревнуешь меня? — Нам надо поговорить, — Хосок сразу же решает перевести тему. — Зачем? — хмыкает младший. — Теперь я точно понял, что твой донсэн меня просто не переносит. И это нисколько неудивительно. Ведь мы из разных миров... Скажи честно, он разозлился из-за того, что ты решил подарить мне фотостудию? Наверняка считает, что я гоняюсь за чужими деньгами, — именно по вине подарка и разозлился, просто далеко не столь огромного. Однако Хосок уточнять данное не станет и рад только, что ничего разъяснять не придется. — Он просто не знает, какой ты на самом деле, — пытается сгладить углы последний. — И впредь можешь не переживать на его счет. — Вы поссорились из-за меня? — еще мягко сказано. — Мы просто поговорили, — Хосок хорошо научился врать рядом с Юнги. — Но это неважно, давай лучше вместе поужинаем, и ты расскажешь мне, как твои дела? Чонгук кивает в знак согласия и предлагает заказать еду в студию, все равно здесь никого не осталось, а в заведение идти он слишком устал. И разве старший может ему отказать? Заказ приносят в скором времени, и парни раскладывают доставленное на маленьком столике с диванчиком напротив, за которым юноше уже привычно просматривать фотографии. — Весь день не ел ничего, — делится Хосок, заглатывая огромные кусочки курицы, только о том, что хотел поесть сегодня с Мином, умалчивает. — Рассказывай, нравится здесь? — Да я всю жизнь о такой мечтал, — нисколько не преувеличивает Чонгук. — Не знаю даже, как я должен благодарить за такой подарок. — Для начала поцелуй... — старший не успевает договорить, как тот специально целует его в щеку своими измазанными жиром устами. — Эй... — А потом? — Никогда не оставляй, — вздыхает Хосок, откладывая палочки на столик. — Я и не хотел, — Чонгук смеется, ведь не догадывается о том, почему тот просит о таком. — И навряд ли захочу, — тоже перестав есть, хоть не съел даже три кусочка, он залезает на диванчик с ногами и располагается на нем, прижавшись впритык к старшему. Примерно полчаса они проводят вот так, разговаривая о всяких мелочах, пока младший, внезапно не отстраняется и, подняв на него неуверенный взгляд, говорит: — Я должен кое о чем рассказать... — и не только он. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — Хосок растягивает уголки уст в легкой улыбке. — Я слушаю. — Про это никто, кроме нас с матерью, не знает и прежде я даже не думал делиться с кем-то еще, однако не знал, что мы можем настолько сблизиться, — в старшем вновь начинает расти чувство вины. — Мой отец не умер, — Чонгук видит недоумение на чужом лице и спешит разъяснить: — В смысле, мужчина, которого принято называть отцом, на самом деле жив, но лично для меня он умер еще тогда, когда выгнал своего шестнадцатилетнего сына из дома лишь из-за "неправильной" ориентации. Мама тогда ушла от него сама, и потом мы вместе переехали в этот город. Прости, что соврал, но я никому про это не рассказывал, так как мне неприятно вспомнить о том времени, но мне не хочется скрывать это от тебя. Видно, не только Хосок тайнами окутан. Однако тот прекрасно понимает, почему младший называет своего отца мертвым. Разве может настоящий родитель выгнать свое дитя из дома? Естественно нет. И сильнее всего печалит и ужасает в этой истории то, сколько страданий причиняют невиновному человеку. Чонгук же этой ориентации не сам захотел. А еще он не соглашался стать одним аж из двоих парней Хосока. Последний, как и его отец, поступает с ним несправедливо. — Ты никому и ничего не должен, — Чон проводит ладонью по щеке фотографа, успокаивает, тем самым прося не вспоминать о тех временах. — Но я правда рад, что ты решил довериться мне и не печалься из-за людей, которые не достойны кого-то вроде тебя. Пусть твое прошлое не печалит твое настоящее. Чонгук, покраснев, улыбается и взор отводит, цепляясь за вид из окна. — Стемнело уже, может, поедем ко мне? — неожиданно с его стороны предлагает он. — Нахён дома? — интересуется Хосок и тот ответом качает головой. В таком случае можно и согласиться. Они толком и не вспомнят, в какой именно момент оказались дома. Когда Хосок успел припечатать Чонгука к стене в его спальной и начать целовать с такой настойчивостью, какую никогда с ним не проявлял. Ведь он каждой частичкой своего тела может почувствовать, как младший отвечает не менее напористо и, кажется, преисполнены они сейчас одним и тем же желанием. Чон разводит коленом чужие ноги и ведет им выше, выдавливая из Чонгука хриплый стон, пока ладони его изучают каждый сантиметр стройного тела. Оставив несколько поцелуев на нежной коже шеи младшего, Хосок медленно стягивает с него мешающий сейчас свитер и не может не заметить, как тот весь сжимается. — Перестань стесняться. Ты прекрасен, — почти шепотом заверяет он и целует его в самые уста. Юноша притягивает его за затылок и, шумно вздыхая, пытается насладиться каждым прикосновением. Хосок прекрасно понимает, что тот лишнего движения стесняется совершить и водолазку свою снимает сам. После чего внезапно отрывает младшего от пола и, держа его на руках, не спешит идти к кровати, а заглядывает в его глаза и видит, как тот вновь начинает краснеть. — Чего ты ждешь? — сквозь смущение выдавливает фотограф. — Не терпится? — ухмыляется Хосок, отчего последний ударяет его по плечу. Старший смеется с такой реакции и все-таки дойдя кровати, кидает младшего на ее поверхность. Сам же нависает сверху и, наклонившись вперед, водит носом от основания челюсти до уха, слыша его прерывистое дыхание. Припадает к смуглой коже устами и... вспоминает о том, что у Юнги она светлая и горячее при каждом прикосновении. Все, что он испытывал с ним и испытывает сейчас, с Чонгуком, несравнимо. Оно совершенно иное, потому что здесь нежность, искренние чувства и осторожность в каждом движении. А с Юнги... страсть, ненасытность и столько непонятных чувств. Только совсем не время думать про него и Хосок, сам же, поразившись своим мыслям, отмахивается от каждой. Пытаясь полностью отдаться происходящему, он водит языком по чужим ключицам, поднимается к кадыку, отчего Чонгук откидывает голову назад, извиваясь всем телом и прижимаясь теснее. Хосок чувствует неуверенные движения его ладоней на своем торсе и слышит тихие стоны, когда он касается устами его кожи, оставляя на ней красные отметины. Спускается поцелуями по животу и ведет языком у самого низа. Чонгук от того сжимает пальцами простынь и щеку изнутри кусает. Юнги тоже сжимал, но при этом, не стесняясь громко стонать, и смотрел в этот момент прямо в глаза Хосока, с наслаждением следя за его действиями. Так, словно не мог поверить в происходящее и часто притягивал его к себе для поцелуя. Опять Чон думает ни о том. Кажись, достаточно прелюдий и пора уже доказать себе, что с Чонгуком лучше, что чувства к нему сильнее. Приподнявшись, он принимается расстегивать ремень на чужих штанах и видит, как младший от стеснения прикрывает глаза, но покорно позволяет снять с себя джинсы. Для него происходящее является чем-то нереальным. Приятным до дрожи и непривычным до красных ушей. Однако прикосновения Хосока заставляют весь мир отойти на второй план и подставляться под каждое, еле сдерживая гортанные стоны. Думать о том, что произойдет дальше, невыносимо, ведь даже не верится, что он позволяет и согласен на это. Хосок раздвигает его ноги шире и, устроившись меж коленей, наклоняется к лицу младшего для поцелуя. Только сейчас уст его касается мягче, с нежностью и осторожно оттягивая нижнюю. Чонгук держит свои ладони на его щеках и практически не дышит, отвечая с таким же трепетом. Но когда чувствует, как чужая ладонь спускается к его ягодицам, резко прерывает поцелуй, заставляя его отстраниться. — Постой, Хосок, — просит он. — Это мой первый раз... Последний чувствует, как ему становится противно. Происходящее с самого начала казалось чем-то неправильным и аморальным. Хосок даже не стал думать о том, что почувствует младший, если узнает правду лишь после того, как они переспят. Он не должен поступать с ним так. Он не может поступить так с человеком, которому дал слово, что не посмеет сломать его жизнь. Чон завороженно смотрит в сверкающие напротив глаза, в которых отчетливо видит бескрайнее тепло. Он ведь нисколько его не заслужил. Хоть и в глазах Чонгука Хосок является пределом совершенства, пока тот смеет врать ему прямо в лицо. И если Чон сейчас не остановится, перевернет жизнь не того человека, окутав ее ложью, из-за которой ничего уже невозможно станет исправить. — Я так не могу, — произносит он шепотом и сталкивается с вопросительным взглядом младшего. Хосок молча отстраняется от него и садится в кровати. Чонгук понять не может, в чем дело, но заваливать вопросами не спешит. Также принимает сидячее положение и, притянув оделяло, прикрывается им. — У меня тоже есть что рассказать.***
Вечер медленно перетекает в ночь, а Хосок всё еще не вернулся домой. Раньше он редко задерживался допоздна, а на всю ночь и вовсе никогда не пропадал. Но стоило Юнги начать испытывать к нему чувства, как многое в их жизни изменилось против желания. Старший, конечно, по-прежнему золотой мальчик семьи, а скоро его, несомненно, признают еще и лучшим преподавателем. Принесет в семью еще много почета, даже не снившегося Юнги, который вечно гонялся за весельем. Но разве радовать себя не одно из главных вещей в жизни? Хотя речь совсем не про это. А про начавшего поступать непривычно для него Чона. Однако Мин не хочет вновь мучиться мыслями об одном человеке и в надежде хоть немного отвлечься, позвал в гости Чимина, который вместе с ним восседает сейчас в гостиной. — Всё еще отказываешься рассказать о произошедшем? — пытает удачу последний. — Даже думать о том не приятно, ни то, что рассказывать, — Юнги в словах своих нисколько не врет. — Чимин... — тянет неожиданно. — Ты не выполнил свою часть спора. — Ты этого и не хочешь! — издает смешок последний. — Поверь, оно не поможет отвлечься от Хосока и не пытайся даже отрицать, я знаю, что он тебе не просто нравится, и учитывая, кем вы приходитесь друг друга, вам явно нелегко. Но один вопрос у меня все-таки есть: ты действительно его любишь? — Пак заглядывает старшему в глаза. — Люблю? — переспрашивает тот, словно впервые слышит это слово. — Не знаю, — точнее, Юнги в этом не уверен по той причине, что никогда не испытывал такого чувства. Никогда не растворялся в человеке и не был готов пойти ради него на всё. Не нуждался в тепле и не желал никакой романтики. А знает он лишь одно: Хосок стал для него важнее целой вселенной и даже самого себя. Может, это и есть та самая настоящая любовь? — А ты знаешь, какая она? — Могу только предположить... — пожимает плечами Чимин и снова откидывает голову на мягкий подлокотник дивана. — Что рядом с любимым человеком всё кажется возможным. — Юнги рядом с Чоном всегда надеяться, что тот вот-вот ему поверит и ответит на его чувства взаимностью, словно в этом мире нет ничего невозможного. — Без него мир начинает терять свои краски. — именно это испытывал Юнги, когда Хосок находился рядом с Чонгуком. — Смотришь на него и понять не можешь, почему с этим человеком так хорошо. А если не отвечает взаимностью, он становится словно недосягаемой звездой. Она всё еще светит, и ты можешь любоваться ею. Однако наслаждаться невозможно, и уготованы тебе вечные страдания, — хмыкает Пак, заканчивая на этом свою речь и, честно говоря, Мин не ожидал услышать от него такого. Он звучит так, словно давно влюблен. — Но многие преувеличивают ее значение и уделяют ей слишком много внимания. Юнги снова и снова повторяет в голове слова приятеля. Когда Хосок касается его или просто находится рядом, для него тоже весь остальной мир теряет свою насыщенность, и всеми чувствами начинает управлять один человек. Но Юнги с ужасом понимает не только это. Всё сказанное Чимином с точностью совпадает с происходящим с ним.