Проще расстаться с человеком, с чем иллюзиями на его счет.
— Бред! — Кричит Юнги, хватает с комода очередной предмет, попавшийся под ладонь и кидает на пол. Так сильно, что тот разлетается на мелкие осколки. — Успокойся, — просит Чимин, придержав друга за плечи. Он полчаса пытается привести того в нормальное состояние и делает это как можно осторожнее. Ведь отчетливо помнит, каким сломленным ходил Юнги после несостоявшихся "отношений" с Хосоком. Последний все-таки останавливается, продолжая рвано дышать, и поднимает глаза, наполненные страхом на младшего. — Ты помнишь о чём рассказал Намджун? — решает напомнить о радостной вести. — Милан... — выдыхает Мин. — Именно, мы полетим в Милан. Пусть твоё сознание не омрачают мысли о человеке, который давно не является частью твоей жизни, — настойчиво просит Чимин, совсем не разделяя его взволнованного состояния. Мин внимательно впитывает каждое его слово, а потом внезапно оседает на пол и пытается отвести потемневший взгляд. — Зачем он прилетает? Еще и с Чонгуком? — Наконец озвучивает все, что его волновало. — Не прилети он вместе с ним, ты надеялся на что-то? — Не может сдержать своей злости Чимин при этой мысли. — Ни за что! — восклицает старший, вскакивая на ноги. — Я видеть его не хочу. — Ты не пойдешь на ужин? — Хоть и Пак против Хосока, но понимает, что это неправильно. Юнги задумывается на мгновение. Он помнит, сколько настрадалась его мать и после последних новостей просила не устраивать скандалов, ведь внимание к их семье сильнее, чем когда-то еще. — Ей становится все хуже... — вспоминает он о состоянии Йерим. — Мне не хочется расстраивать её... — его плечи начинают подрагивать, а глаза становятся стеклянными. — Спокойно, вспомни, сколько ты преодолел, — напоминает Пак, ласково поглаживая его предплечья. — И знаешь, что ты сделаешь сегодня? С гордой головой пойдешь не этот ужин! Ведь вспомни, кем ты стал, покажи этим двоим, что не являешься тем мальчишкой, зависящим от Хосока. А потом... — глаза на последних словах загораются сильнее. — Мы полетим в Милан. Именно, в Юнги от прежнего мальчишки практически ничего не осталось и он не должен испытывать страх перед встречей с человеком, с которым они разорвали все, что их связывало. Он должен сосредоточиться на главном, а не позволять Хосоку вновь завладеть своим сознанием, мыслями и сердцем, тем самым оказываясь на дне, с которого еле смог вылезти. Да, Юнги страшно как никогда, и поэтому он должен постараться спастись сильнее, чем когда-то еще. — Ты прав. — Растягивает он уголки уст, наконец-то начиная успокаиваться.***
Чимин спрашивал стоит ли ему пойти с ним, но Юнги наотрез отказался, сказав, что справится сам. Ни то что он нисколько не волновался. Не просто так ведь простоял час перед зеркалом, пытаясь найти подходящий наряд и соответственно накраситься. И вот, когда глядя на своё отражение, он смог остаться довольным тем, насколько эффектно выглядит, то наконец решился выйти. Дорога казалась томительной как никогда. Неспроста же говорят "ожидание хуже смерти". В конце то концов на горизонте виднеются очертания знакомого ресторана и Юнги невольно задерживает дыхание. Шофер открывает для него дверь и приходится выйти из салона. Каждый шаг дается с такой тяжестью, словно к ногам привязаны огромные осколы от высоких скал. Прямо перед входом, он останавливается напротив двери и видит, как Йерим с Хосоком о чем-то оживленно переговариваются, а потом все трое начинают смеяться и старший с Чонгуком переглядываются счастливыми взглядами. Даже, стоя вдалеке, кажется, что он является лишним и что ему здесь ни место. С тяжестью в груди он разворачивается и порывается возвратиться к машине. Не сможет. Не сможет этого стерпеть. Все звуки вокруг вдруг затихают и перед глазами всплывает лишь одна картина. Он успевает пройти пол дороги, перед тем как его хватают за локоть и разворачивают к себе. Юнги, кажись, снова падает на самое дно геенны и оказывается закован в крепкие цепи. Глаза, о которых он мечтал и которых страшился смотрят прямо на него и не стесняются пожирать его вновь. Младший наигранно растягивает уголки уст и вырывается из его хватки. — Здравствуй, хен, давно не виделись. Хосок медлит с ответом, тщательно разглядывает знакомые, но давно невиданные черты лица и сдерживает желание прикоснуться к ним. — Это я виноват. — Наконец-то произносит он. — О.. о чём ты? — Искренне недоумевает Мин. — Отец ушел из жизни из-за моей лжи. — Может он с легкостью произнести данные слова, только потому что множество раз повторял их перед зеркалом и каждый раз ненавидел себя. Юнги не понимает зачем тот говорит это теперь. Не желая продолжать разговор, он снова разворачивается, но Хосок снова не позволяет ему уйти. Только младший глаз на него не поднимает. — Ты издеваешься? — Шепотом спрашивает он, ищет силы держаться на ногах и медленно, но все-таки поднимает голову. Уже увереннее, однако со слезами на глазах спрашивает: — Почему ты не сказал мне этих слов, когда я умирал в нашем доме, умирал в своей комнате, вспоминая проведенные в ней моменты с тобой, умирал утром и ночью, днем и вечером? Почему не сказал? — Выкрикивает последнее. Хосок не находит, что ответить на пропитанные болью слова и против воли разжимает пальцы на чужом локте. Юнги спешит оттолкнуть его и рвется к своей машине. — Дорогой, – слышится сзади голос Чонгука. — Мама волнуется. — Садись в машину, нам надо серьезно поговорить, — просит он. — Я поговорю с мамой и приду. Ничего не понимающий Чонгук направляется к машине старшего и, открыв двери, садится на переднее сиденье. Сидя в ожидании, мысли занимают два вопроса: о чём хочет поговорить Хосок и и является ли причиной встреча с Юнги? Пока он гадает над правильным ответом, Чон возвращается и располагается за водительским. — Я слушаю... — Не здесь, поедем домой. — Прерывает его Хосок и Чонгук согласно кивает. Что-то изменилось. Его не покидают мысли о том, что в старшем что-то изменилось, переклинило и сознание зациклилось на чем-то одном. Чонгук знает каков ответ, но не хочет этого признавать и до последнего продолжает надеяться на лучшее. Вот они оказываются в прошлом доме Хосока. Тот пропускает его вперёд и заходит следом. Медлит, прежде чем начать разговор и становится напротив Чонгука. Едва он успевает раскрыть уста, как младший останавливает его: — Я знаю, что ты скажешь, Хосок, — натянутая улыбка, стеклянные глаза и вновь разрывающаяся душа. — Я видел, каждый день видел, как ты медленно гаснешь и не позволяешь мне помочь тебе. А теперь... стоило тебе пересечься с Юнги и этот огонь снова появился в твоих глазах. Так как я смею стоять у него на пути? Как я смею не позволять вам стать счастливыми? — Как смею не позволять ему сжечь себя и повести тебя дальше? — Прости меня, родной, но лишь Бог сможет остановить меня и не позволить поехать вслед за ним. — Видимо Хосок наконец-то смог принять решение, в котором не сомневается и первой очередью удовлетворяет его. — Ты приехал сюда не просто потому что соскучился по семье, а потому что больше не смог сдерживать себя, — осознает с горечью на сердце. — Поезжай, мне есть чем заняться и с кем встретиться, — не просто дает разрешение, а просит этого. И Хосок ему не отказывает.***
Белый седан, несущийся на высокой скорости, останавливается в паре сантиметров от Мина, а тот и не дергается. Запыхавшийся Чимин спешно вылезает из машины и двигается к приятелю. — Какой нафиг частный самолет? Какой Милан на день раньше? — И спрашивает данное не из злости, а скорее не веря такой радости. — Всё верно, мой дорогой друг, мы вылетаем на день раньше и немедленно, — принимает окончательное решение и надеяться не пожалеет о попытке сбежать от Хосока. — Милан, жди нас, мы летим покорять твои высоты.