В летописях не значатся

И день, и ночь, истаяв от ран, Устанут вести войну. Сожжённые твои города Узнают свою весну… (с) «Золото и ртуть» Весна была далеко не такой радостной, как в прежние годы – зелень не успевала спрятать следы недавних потрясений. Стволы упавших лесных великанов не успели разложиться в труху, тонкие стволы молодой поросли не могли их загородить, а мох еще не стянулся в сплошной изумрудный ковер. Выстоявшие древние деревья казались сиротами. Но все же, это была весна. Лес, изломанный и прореженный, выжил. Из-под жухлой листвы и бурелома пробивались цветы и первая трава, на уцелевших ветках и новых побегах набухали почки, в чаще свистели птицы… точно так же, как в затонувших белериандских лесах. Ох, не думать бы о них! Да не выходит. Слишком многое осталось там, под волнами нового моря. Но всё же западные народы, как этот лес: выстояли, безжалостно прополотые войной, и пытались начать всё заново. - Мудрые говорят, что вода больше не будет наступать, - Эрэйнион обернулся к спутнику. – Кирдан уже выбирает место для нового города. - Да, - рассеянно согласился Келебримбор. Он перебирал пальцами длинную конскую гриву и на родича не смотрел. – Нам всем придется строить новые города. - Ну, Артанис не придется, - король усмехнулся. – Её все-таки заманили к себе родичи мужа. Брат… - Келебримбор вскинул голову, и Эрэйнион тихо закончил: - Может, все-таки останешься? Их кони шли голова в голову, широкая тропа позволяла. Впрочем, Келебримбор не искал повода отвести взгляд – он давно принял решение и отступать от него не собирался. Нрав у него был куда мягче, чем у отца и деда, но вот упрямство последний из рода Феанаро унаследовал в полной мере. - Прости, но… нет. - Я знал, но не спросить не мог, - Эрэйнион отвел глаза первым. – Просто… нас осталось так мало… - и замолчал. Келебримбор тоже отвел глаза и шевельнул коленями, понукая коня идти быстрее. Троюродному брату, родившемуся по эту сторону Моря, и то тяжело. А он помнит всех! Живыми, свободными от клятв и проклятий, веселыми… бесконечно влюбленных друг в друга родителей, веселых дядюшек – родных и двоюродных, с которыми даже обиженный дед не запрещал играть. Самого деда, вечно чем-то увлеченного. Прадеда-короля… Эрэйнион Гил-Гэлад проклинает свою корону и всем сердцем желает, чтобы она никогда ему не доставалась. Ведь тогда был бы жив отец. Или дядя, которого нынешний король даже не видел никогда. Келебримбор тоже хотел бы, чтобы его никто не называл лордом и вождем – пусть бы на его дядю смотрели с ожиданием! На любого. Ну, какой из него, Тьелперинквара Куруфинвиона, лорд? Он просто мастер и неплохой боец, но… Но возглавить уцелевших верных все равно придется, просто потому что некому больше. Макалаурэ когда-то тоже был «просто певцом», но стал же и воином, и вождем. И все равно – как тошно думать, что выживших в их, прежде такой большой, семье можно пересчитать по пальцам. Эрэйнион бы добавил, что одной руки. Что ж, пожалуй, родича ждет очень приятный сюрприз. Келебримбор взглянул вперед – тропа вдоль юной речки выводила на большую поляну. Совсем рядом вода бурлила и прыгала по острым камням, река еще не успела обточить новое русло до стеклянной гладкости. Впереди, на краю поляны, упрямо высились несколько ободранных, но живых деревьев. Часть мертвых стволов успели растащить на нужды лагеря, живые кто-то заботливо подлатал… хотя, не «кто-то», а наверняка прибившиеся к Первому Дому лайквенди. Лесные жители, даже зная, что это место им домом не будет, просто не могли пройти мимо и не навести порядок. «Лайквенди, нолдор, синдар… мой народ!» - Келебримбор тряхнул головой. Хватит уже делиться по родам и языкам. Эльдар осталось слишком мало, чтобы позволять себе подобные глупости. - Я нашел хорошее место, - он перевел разговор на более веселую тему. Прошлое отболит нескоро, но зачем растравлять свои раны? – Рядом с исконным королевством гонхиррим. Ничья земля, но, говорят, красивая и щедрая. - И будущий дом Артанис – через перевал, - поддразнил Эрэйнион. - Который еще надо перейти! – не остался в долгу Келебримбор. – Нет, брат, это будет мой город, только мой. Такой, каким я его задумал. Такой… - он запнулся и решительно договорил: - такой, о котором мы все мечтали. Где мы будем творить все вместе – и мы, и гонхиррим, и смертные, где будут рады любому, кто пришел с миром! Мои… мой отец и дядья… они пытались победить Врага силой оружия. А я попытаюсь исправить зло силой мастерства, – нолдо куснул губу. Зло причинил не только Враг. Но погибшему отцу это припоминать не хотелось. В голову упрямо лезли совсем, совсем другие воспоминания… «Тьелпо, это не леденец…» - отец отбирает у него, совсем малыша, берилл, который Келебримбор пытался попробовать на зуб. Мальчик дуется и собирается хныкать, отец растерянно оглядывается – ну ничего, совсем ничего сладкого в мастерской нет… «Держи, дарю!» - в доску втыкается бесподобный нож. Мама ахает испуганно и пытается возражать, что сын еще слишком маленький для таких опасных игрушек, отец отмахивается: «Все мальчишки любят охоту, в лесу без хорошего ножа – никак!». Знал бы он, где и когда пригодится сыну этот нож… …Холодный ветер несет острые льдинки и сухой снег. Отец заворачивает маленького Тьелпо в плащ, прижимает к себе, пытаясь защитить от ветра, укачивает, шепчет что-то ласковое и вдруг: «Прости, маленький, я знаю, что кольчуга холодная, но вдруг на том берегу сразу в бой?». Тьелпо ещё не знает, что такое «бой» и зачем отцу эта кольчуга, ведь в ней, стальной, наверняка неудобно. Но с папой не страшно даже в холодной темноте, вот если бы и мама была рядом… Келебримбор провел ладонью по лицу. Нет, он уже давно не маленький мальчик, которого везли в отцовском плаще через бесконечную ночь и холодное море. Он вырос, научился принимать решения и держать за них ответ. «Папа, несмотря ни на что, я тебя люблю. Прости, что не сказал это, когда ты мог меня услышать.» …Издалека, из леса, донесся заливистый смех. Келебримбор невольно улыбнулся. - Эрэйнион, прежде чем мы уедем… я думаю, тебе обязательно нужно кое-кого увидеть. Король вопросительно взглянул на родича. Келебримбор остановил коня, приложил палец к губам. После указал взглядом на вторую тропку, выходящую на поляну. Смех сменился звонким напевом. Незатейливую песенку выводили на два голоса, юношеский и девичий, и не было сомнений, что певцы принадлежали к роду эльдар. Они весело и задорно пели о том, что впереди ждёт дорога, что невзгоды не страшны, когда рядом друг, о том, что впереди неизвестное и не нужно его бояться – оно само тебя не знает. Келебримбор кусал губы, сдерживая смех, и смотрел на троюродного брата сияющими глазами. Он-то этих двоих знал прекрасно, и шуточки их знал. И одна только мысль о том, что они живут на свете, делала его счастливым – ведь по погибшей семье тосковал не только Эрэйнион. Последнюю пропетую строчку (с пожеланием, чтобы врагам лошадь отдавила ногу) завершил смех. Из-за бурелома неспешным шагом выступила поджарая гнедая кобылка. Верхом на ней действительно сидели двое – юноша и девушка. Он был чуть выше, как раз настолько, чтобы без помех смотреть через голову спутницы, боком сидящей впереди него. Солнце припекало почти по-летнему, поэтому одеты оба были совсем легко, в легкие рубашки и свободные штаны. Девушка так еще и босиком, и не похоже, чтобы она успела замерзнуть в редкой лесной тени. - Айа! – девушка помахала рукой. – Тьелпо! Мы тебя выехали встречать! – она бросила на Гил-Гэлада быстрый взгляд и лукаво улыбнулась: - А это тот самый «еще один брат», которого ты нам обещал, да? В её распущенных смоляных волосах, кончиками достающих до крупа лошади, бледно-лиловой звездой горел цветок сон-травы, вплетённый в короткую косичку. Загадочно молчащий парень свою рыжую гриву (это уже не медь, это пожар на голове!) небрежно завязал в хвост кожаным шнурком. А глаза у обоих были пронзительно-светлые, серые, ясные. Эрэйнион поперхнулся, откашлялся, подозрительно посмотрел на невинно улыбающегося куда-то в небо Келебримбора – и пристальней вгляделся в нежданную родню. Родня с интересом наблюдала. - Знаешь, брат, - задумчиво вздохнул король минуту спустя, - если бы я не знал, что твоя мать осталась в Валиноре, решил бы, что у тебя есть младшая сестра. - Я младшая, - охотно подтвердила девушка. – Сестра. И ящеркой соскочила на землю. Острая прошлогодняя трава и прохладная земля её ничуть не смущали. Мужчины тоже спешились и пошли навстречу встречающим. - Но как?.. – король с затаенным восторгом разглядывал молодых нолдор. – Нет, до меня доходили слухи, что то ли Карнистиро, то ли Макалаурэ женился… Правду сказать, маленького Эрэйниона в то время такие вопросы не занимали. А потом и расспросить толком стало некого. - Не то ли, - впервые подал голос рыжик. – Оба. - Вот так, Эрэйнион, - Келебримбор обошел брата и сестру, встал между ними и обнял за плечи. – Знакомься: Хэлкамиро Морьофинвион и Тьелпелиндэ Канафинвиэн. Я же говорил, - добавил весело, - что кое-кого тебе непременно надо увидеть! Потрясенный король тихо выдохнул и, особенно ни к кому не обращаясь, проговорил в пространство: - Ну, близнецы!.. Ну, Элронд… вот что у них тут, оказывается, за друзья… Теперь и спрашивать не надо, каким таким Хельмиру и Келеблин просили передать привет – обязательно лично! – хитрые эльфиниты. - …Конечно, ничего не известно, - Хельмир пожал плечами. – Откуда бы? Они сидели у походного костра в лагере, готовом сняться с места. Еще день, два – и временное лесное поселение опустеет, народ Келебримбора уйдет в новый дом, к подножию далеких Мглистых Гор. И лишь поразительная чистота и светлый покой леса будут напоминать о том, что здесь недолго жили эльфы. Тьельпелиндэ, которую здесь даже синдар называли квэнийским именем («Упрямая девочка» - усмехнулся про себя Эрэйнион), дружным братним произволом отправили обуваться. Сероглазая попробовала упираться, но все же убежала, пообещав скоро вернуться. - Мы ведь родились перед самой Битвой Бессчетных Слез, - спокойно продолжил рыжий нолдо. На дне его глаз, как лед под водой, затаилась боль, и похоже, что от отца, первейшей тирионской занозы, он унаследовал что угодно, но не норов. – Я лет за пять, Тьелпэ – за неполный год… перед. - …Потому и маму помню хорошо, - девушка вынырнула из-за ближайшего шатра, селя рядом с Келебримбором, поджав ноги. – Её просто с собой не взяли, хотя она была одной из лучших целительниц. Тогда она уцелела… - она дернула плечом, печально замолкнув на полу-фразе. Эрэйнион снова отметил удивительное сходство старшего брата и младшей сестры. Да, у неё линия губ мягче, овал лица нежнее, и вообще – девушка, но излом бровей, разрез глаз, нос, подбородок – отражение сидящего рядом Келебримбора! Даже имена их схожи, ласковые домашние так вовсе одинаковые. Серебро мастерства, серебро песен… …А помнящие Исход говорят, что внук едва ли не одно лицо с дедом. - После же, - подхватил Хельмир, - было не до того, чтобы рассказывать о детях или хвалиться нашими успехами. О нас вообще старались говорить поменьше, даже союзникам. Враг бы в узел завязался, чтобы нас найти и поймать! - И хорошо, если просто замучить, - мрачно поддакнула Тьелпэ-младшая, - Мог бы захотеть и… - она многозначительно постучала пальцем по виску, - …как тех атани, которые ему служили. А король смотрел на них и поражался. Эти дети, выросшие и повзрослевшие в тайных оссириандских поселках и укромных лесных долинах… Дети, не знавшие иного мира, чем почти захваченный Морготом Белерианд! Дети Первого Дома Нолдор, видевшие, как их отцов и дядей, одного за другим, пожирает в жутких междоусобицах собственная Клятва. Дети, по-прежнему способные шалить и смеяться, сочинять забавные песенки и радоваться солнечному дню. Дети! Намного ли старше их был сам Эрэйнион, когда отец отправил его к Кирдану – на тринадцать, пятнадцать лет? Это атани в пятнадцать уже могут считаться взрослыми и сражаться в строю, а он был совсем мальчишкой. Они все росли на войне, они все теряли близких и родину, вот только Эрэйниону Гил-Гэладу вместе с короной досталась слишком большая ответственность. Он провел рукой по волосам и усмехнулся. Его дружина стоит отдельным лагерем ниже по течению реки. Вот и пусть стоит! Завтра он снова станет королем, а сегодня хочет порадоваться обретению нежданной родни, как простой эльда. …То ли утренний свет красил даже поломанный лес, то ли весна выдалась такая бурная, что за вчерашний день прибавилось зелени, то ли просто настроение у Эрэйниона было куда лучше вчерашнего – но возвращаться оказалось куда радостнее. Келебримбор его сопровождать не смог, остался приглядывать за снимающимся лагерем, поэтому провожала гостя Тьелпелиндэ. Она ехала рядом, мурлыкая что-то под нос без слов. Мелодия получалась струящаяся и радостная, как весенний ручеек. - Удивительные у тебя песни… Девушка бросила на короля быстрый взгляд: - Чем же? Тем, что не печальные? - Хм… - Эрэйнион потер переносицу. – Да, и этим тоже. Помолчали. - Нет, у меня есть и другие, - сухо произнесла она. – Я про и войну, и… и про смерть петь умею. И пела. Только теперь не буду. - Никогда? - Когда-нибудь буду… позже, - Тьелпэ дернула плечом. – Но не сейчас. Она посмотрела на Эрэйниона напряженно, ожидая… чего? Непонимания? Осуждения? Он промолчал и только потянулся мысленно к спутнице, передавая понимание и поддержку. В ответ осанвэ обожгло отчаянным стремлением куда-то вперед и вверх, желанием что-то делать… что-то исправлять? И если у братьев затаенная и скрученная в узел боль потерь была похожа на лед, то у сестры – на уголья, которые будут жечь еще долго-долго. «Я тебя понимаю…» «И я тебя понимаю…» - Мы не атани, мы же никого и ничего не забудем. Но брат говорил – мы начнем все с начала. Значит, начнем. Нас осталось мало, нам больно и плохо, но ведь и Врага больше нет – мы сумеем то, что у наших отцов не получилось! – девушка обернулась к Эрэйниону, в её глазах переливалось серебряное пламя. – Пора вспомнить, что нолдор не воины, а мастера! Какой смысл бесконечно сидеть на берегу и плакать о потерянном? Последние слова Эрэйниона нехорошо царапнули. - Я слышал, что твой отец именно это и делает, - хмуро возразил он. – Если, конечно, еще жив. - Я его найду, - убежденно ответила Тьелпелиндэ. – Я сразу пыталась искать, но тогда на побережье ни один след не сохранился… Но я все равно буду искать, снова и снова, и уведу к нам в новый дом. Чтобы он тоже мог… с начала, - она опустила голову, черные пряди закрыли лицо. Осанвэ отозвалось уколом тоски. – Я папу совсем не слышу. Здесь… - она коснулась пальцами виска. – Даже если он жив, то не отзывается. Но здесь, - рука легла на грудь, напротив сердца. – Я верю, что он жив, и я смогу его найти. - Я тоже его ищу, - признался король. – никого нельзя бросать одного после таких потрясений. Кто-то думает, что я хочу Макалаурэ судить… - …знаю, что ты хочешь его спасти. Спасибо. Но он уходит от всех поисков, вот, казалось бы, совсем недавно видели где-то – и словно растворяется… - …не оставляя следов. Наверное, не хочет никого видеть. - Все равно найду! - Элронд так же говорит. Тьелпэ снова улыбнулась: - Да, Эллерондо упрямый. Наверное, вдвоем мы сможем это сделать. Скажи ему, что ждем в гости. - Мы вас тоже ждем. И Элрос на своем острове. - О, - почти пропела она. – Я думаю, что брат может доверить посольство мне и Хэлкамиро… - хихикнула в ладошку. – Или хотя бы мне. Хэлко в ближайшее время вряд ли согласится расстаться с мастерской. А я могу сочинять песни и в дороге! Эрэйнион улыбнулся. Пусть сочиняет. Пришла новая Эпоха, страницы старых летописей дописаны и перевернуты. Новому времени нужны новые песни.