В летописях не значатся

Первый. Век Древ, Тирион. …И в этом пламени готовы мы пропасть. Но неподсуден, кто без памяти влюблён – Любовь сама себе единственный закон. - Так, и что ты тут сидишь?! Айвендэ встала в луч золотого света, к которому начали примешиваться первые серебристые блики, упёрла левый кулачок в бедро и выгнулась, словно вот-вот начнёт пляску-погоню, только «охотника» в пару не хватает. Ради праздника она сменила своё привычное лесное снаряжение серо-зелено-коричневых тонов на лёгкое светлое платье. По подолу, рукавам и вороту вились тонкие гирлянды сине-сиреневых цветов, лесных и полевых, в тонкие косички вплетены белые кожаные шнурки, унизанные малахитовыми и лазуритовыми бусинками. Мирилассэ сама двоюродной сестре платье расписывала и работой гордилась, а косы они друг другу со смехом и шутками прямо перед походом на Праздник Урожая плели. - Ну, - совсем юная эльдэ смущённо пожала плечами: - отсюда мне всех видно, а об меня никто не спотыкается. - Лассэ, листочек, ну ты что? – охотница подобрала юбку и села рядом на символический заборчик чьего-то сада. – Праздник же, разве можно сидеть и скучать в самом тёмном углу? - Я не скучаю! Тут очень красиво и все так танцуют… - А ты? - А я не умею. - Ну да. - Плохо умею. - Ну да! - Не так хорошо, как другие, - сдалась Лассэ, развела руками: - Айвэ, где и с кем, кроме тебя, мне учиться было? Перепутаю, споткнусь, рисунок всем спутаю… и вообще, - она сделала широкий жест, плеснув зелёным рукавом: - Я тут почти никого не знаю! Нельзя же к первому попавшемуся подойти и венок дать: танцуй со мной. - Я тебе большой секрет открою, - Айвендэ округлила глаза. - Менее застенчивые именно так и делают. Мирилассэ надулась и спрятала ладони в подмышки. В Тирион её привезла именно сестра, заявив, что северные предгорья Пелори – место чудесное, и мастерам по дереву тут раздолье и красота, но нельзя же всю жизнь просидеть в доме на берегу горного озера, рисуя пейзажи и вышивая на рубашках лесные цветы. В Благословенном краю столько всего чудесного и интересного! Кому, как не путешественнице и охотнице, это знать. Для начала можно в Тирион приехать, всё равно их городской дом почти постоянно пустует: осмотреться, работы других мастеров поглядеть, свои показать… Мирилассэ сначала растерялась, но неукротимое любопытство нолдор никакой застенчивостью не пересилить. Родители вздохнули и согласились, её старшие братья давно разъехались, семьи свои создали, надо и дочери искать, что по душе. И вот первый праздник в городе, а она сидит и наблюдает, венок из звездчатки и колокольчиков в руках вертит. - Так, - Айвендэ прищёлкнула пальцами. – Если боишься, что испортишь танец, надо найти того, кто точно сможет тебя поддержать и исправить. А ну, пошли. - Куда?! Сестра не ответила, схватила за запястье и повела, ныряя из тени в свет, ловко обходя площадь по кругу. Лассэ даже в праздничной круговерти быстро поняла, куда: где дом короля, знали все. - Айве, зачем?.. - Увидишь, - она огляделась с азартным прищуром, без колебаний цапнула за расшитый рукав высокого темноволосого юношу: - Карнистир, выручай! Лассэ взглядом художницы мгновенно оценила внешность сестриного друга и восхитилась. Тёмные волосы с огненным проблеском, кожа смугловатая – такая редкость! – а глаза ярко-синие, веселые и шальные. И лишь во второй миг осознала названное имя. Уж в каком лесном посёлке не живи, а имена детей и внуков короля Финвэ знать будешь. «Ой-й…» - Привет, Айвэ, куда бежать, кого дразнить? - Да ну тебя, - Айвендэ прыснула смехом, - Тьелкормо не видел? Карнистир молча поднял руку, указывая пальцем куда-то вверх. Лассэ невольно подняла взгляд: на широченной дубовой ветке сидел светловолосый эльда невероятной красоты и, судя по неприступному виду, спускаться не собирался. Да, одно дело слушать рассказы сестры про охоту в лесах Оромэ и «девушки по нему вздыхают, а я просто дружу», а с другое… один на дереве сидит, другой рядом стоит, посмеиваясь, и оба приходу Айвендэ рады. - О Туркафинвэ Тьелкормо, что видит твой взор охотника? - Что именно надо рассмотреть? – беловолосый внук короля свесился вниз, заискрились камни на длинных цепочках, прикрепленных к заколке. - Кто ещё из танцующих без пары. Вот, - Айвэ извернулась, схватила сестру за плечи и поставила перед собой: - Первая стесняется подходить. - А, это быстро. Тьелкормо поднялся на ноги, примерился, перескочил на ветку ниже, на третьей повис на руках, с неё уже спрыгнул за ограду королевского сада и исчез за кустами быстрее, чем кто-то сумел опомниться. - Почему он так? – Лассэ от смущения говорила полушёпотом. - Девушки, - с непередаваемым выражением сообщил Карнистир. – Почему-то большинство не понимают, что не надо ходить за братом толпой, чтобы он присмотрелся и рассмотрел. И венками с головой заваливать – не надо! – и, опережая вопрос, с усмешкой помотал головой: - Нет-нет-нет, я только в общий хоровод хожу, вот, даже не плёл себе. И показал на узорный обруч красного золота, под который заправил свои необычные волосы. Лассэ понимающе кивнула, она б, может, тоже не плела, но желание попробовать сочетание любимых цветов пересилило. Теперь Айвендэ ей пару на танец ищет… «Один раз, потом обратно сяду, - твёрдо решила девушка, - как раз смешение света начнётся, будет совсем красиво». Венки к праздникам плели те, кто собирался танцевать в паре: «погоню», «лебединый», или «ручеёк» - где много пар собираются. С одним венком весь праздник ходили либо влюблённые, кому с другими танцевать не интересно, либо те, кто быстро находил занятие поинтереснее. Те же, кто без конца менялся, бывало, уходили домой со своим творением, сделавшим круг, и со смехом вспоминали это до следующих танцев. За кустами мелькнули белые волосы и лазурная рубашка: возвращался Тьелкормо. - Привёл, - победительно объявил он, - кто последний дошёл до площади, тот прекрасных дев выручает. - Я не против, у нас только ты от танцев по дубам прячешься. Лассэ сначала увидела волосы. Длинные и рыжие. Эру не пожалел нот на краски для эльдар, Мирилассэ любила разглядывать тех, кто приезжал к родителям договариваться о работе, а кого-то и рисовать. Подбирала краски для кос всех оттенков северной ночи и полированного дерева, золота и снега, серебра и пепла, но вот чтобы такие, как чистая медь в золотом свете – впервые видела. Чтобы разглядеть, пришлось запрокинуть голову, рост Лассэ достался от матери вместе с цветом глаз, а этот, рыжий, был выше всех, собравшихся под дубом. Может, и всех на площади. Высокий, рыжий, из дома короля, венок из мелких жёлтых лилий на ходу доплетает. «Да не может быть! Трёх принцев за один час увидеть!» - Может, - рыжий весело сощурился. – Это же Тирион. Тебе, значит, танцевать не с кем? Закрепил согнутые стебли и легко надел венок ей на голову. Лассэ растерянно застыла, не моргая и почти не дыша. - О, прости, я что-то не подумал, - он легко опустился на одно колено, глядя снизу вверх смеющимися глазами. – Так удобнее? Тебя как зовут, лесное диво? - Я… меня… Мирилассэ. - А я Майтимо. Пойдём? Музыканты уже примеривались, выводя первые звуки плясовой, подстраиваясь друг под друга. Лассэ медленно опустила венок на медные локоны и протянула руки, чтобы идти в круг. Запнуться? Спутать рисунок танца? Она и забыла, чего боялась несколько минут назад. Рядом с ней шёл и улыбался медноволосый принц, и в душе поднималось неизвестное, невыразимое: сильней штормовой волны, ярче расцвета Золотого Древа, выше небесного свода. Да, она очень хочет танцевать. Очень-очень! «Погоню» без подготовки не вытянет, но за «лебединым» обычно идут «ручеёк» и «колос», между ними можно… нужно успеть поговорить! Спроси Лассэ, красив ли Майтимо, она бы не смогла ответить. Братья его младшие да, очень, но красивых много, а он один. И не потому, что рыжий. Трое зачинщиков озадаченно смотрели вслед контрастной паре: высокий рыжий мужчина в тёмно-красной праздничной рубахе, и тоненькая девушка с ярко-коричневыми волосами в зелёном платье, рядом с ним выглядящая подростком. Среди собирающихся к танцу выражения лиц уже не разглядеть, но они заметили, что он смотрел с тёплой участливостью, она – с замирающим восхищением. - Что-то мы не то натворили, - обеспокоенно пробормотала Айвендэ. – Ой, не то… - Да ла-адно, - Карнистир ухмыльнулся. – Айвэ, знаешь, что папа сказал про Сильмариллы? Ну, что лучше ему ничего не сделать? - Что? - Что лучше – венчальные кольца сыновьям! Не мельтеши, разберутся сами, - он сгрёб за плечи брата и подругу: - Ну, во внешний хоровод? - Морьо! - Турко! Не трусь, мы тебя прикроем от назойливых дев. * * * …В сумеречном краю, на дальнем севере Амана, смена времён года была куда заметней, чем в тёплом и светлом сердце Благословенного края. Финвэ с печальной улыбкой качал головой и говорил, что это лишь слабое подобие годового круга Покинутых земель, но всё же тут можно было отличить весну от осени, а лето от зимы. Сейчас стояло именно лето, тёплое, с грозами и росой, выпадающей перед угасанием Тельпериона. Вот только пах влажный ветер не солью, как долетающий через Калакирию от Гаваней, а хвойным лесом и цветочным мёдом. - Листочек! Выйди-покажись! Мирилассэ выглянула из-под парусиновой палатки, назначенной кухней до того, как построят что-то поосновательней. Амбаруссы стояли, одинаково ухмыляясь и в одну сторону наклонив головы. - Мука есть? – так же, хором. - Есть, а… - А мы тебе начинку на пироги принесли, - тот близнец, который справа, протянул здоровенную корзину земляники. Левый близнец продемонстрировал кружку с первой черникой. Так-то Амбаруссы всегда одевались подчёркнуто в разное, но из общих шкафов, сундуков, дорожных сумок и с сушильных палок брали, что под руку подвернётся. И если вчера в жёлтой рубашке был Питьо, а в коричневой Тельво, после стирки в ручье они вполне могли поменяться одеждой. - Может, варенье? – Лассэ вздохнула. – Это же луговая, когда мне хвостики обрезать? - Так мы и обрежем! – всё же Тельво опять в коричневом, это у него ссадина на запястье. – Пока ты суп варишь. - Но… - Думаешь, папа сладкие пироги не любит? Любит, ещё как! Любовь Феанаро к выпечке стала решающим аргументом. К будущей крепости один за другим стягивались ученики мастера, друзья его сыновей и просто сочувствующие. Помощь на кухне для единственной пока поварихи была не лишней, даже без обрезания земляничных хвостиков. Спустя время они сидели втроём на ошкуренном бревне и занимались художественной лепкой. Суп остывал в котле, лепёшки ждали под широким полотенцем, пробегающие мимо строители хищно принюхивались к густому ягодному духу. - Лассэ? - Да? - Ты это… - Питьо смутился, но договорил: - Может, тебе с братом помочь, а? Ты только скажи, мы уж как-нибудь… Зачерпнутая ягодно-медовая смесь плюхнулась обратно в миску из ложки. Лассэ опустила глаза и старательно подцепила снова. - С чем помочь?.. – уточнила она слишком ровным для правды тоном. - Ты на него смотришь, словно он весь свет мира, а Майтимо только еду хвалит. - Ну, почему, - Тельво полюбовался на пирожок и отложил на доску к другим, - за куртку зашитую благодарил ещё. - Вот! Если слишком долго смотреть на симпатичного эльда, можно увидеть, как он дарит венчальное кольцо кому-то другому. Лассэ помолчала, поджала губы и чуть слышно согласилась: - Значит, не судьба. Я… спасибо, но я не буду навязываться и забрасывать… знаками внимания. Если я нужна хотя бы как друг и могу вкусно накормить, мне хватит. Поднялась и пошла складывать налепленные пирожки на сковороду. Близнецы переглянулись. «Что, думаешь, Нельо правда на ком-то другом женится?» «Не-е… если такая любовь и безответная, это какое-то совсем искаженческое Искажение. Либо Листочек, либо никто.» «Ну мало ли… деда вспомни.» «У деда одного такая беда. И вообще, прохлопает Старший ушами, я на ней сам женюсь! И пирожками с ним делиться не буду, вот.» Второй. Первая Эпоха, Меред Адертад. Приходит день и час: ты счастьем опьянён, Ведь сердцу не прикажешь, не прикажешь. Но разве кто-то был за это осуждён?.. - В такие дни мне кажется, что отец был прав. А тебе? Майтимо поднял глаза. В левой руке он бездумно вертел сорванную дикую лилию с сильно загнутыми назад лепестками – ими, оранжевыми, светло-сиреневыми и жёлтыми, берега Иврина были буквально усеяны. У половины синдарских дев венки для танцев из этих лилий. - В том, что делал – прав, - наконец, произнёс старший. – Но не в том, как. Принуждённо усмехнулся, встал и воткнул лилию в косу брата. - Ладно, дядя нас собрал, чтобы был праздник и радость. - Вот и вспомнил бы, - Макалаурэ сердито поднял руку, вздохнул и безнадёжно отмахнулся: - Карнистир, конечно, та ещё драчливая заноза, но рубеж удержит до нашего возвращения. Иди потанцуй, а? - Сначала поговорю, с кем хотел. Певцу только осталось, что развести руки вслед старшему брату. Сколько Майтимо носил венец короля? Два-три цикля Итиля и те несколько оборотов звёзд до плена. Отдал же сразу, как только смог встать на ноги и продержаться уверенно хоть час. А хватило, чтобы взвалить на плечи всю ответственность и потащить, упрямо не давая себе передышки. Братья есть. Кузены есть. Дядя-король, в конце концов, есть! Но нет, мыслит так, словно по-прежнему отвечает один за всех и за всё. Что такое – быть вождём и вести за собой доверившихся, лорд Маглор, конечно, знал. Успел прочувствовать за прошедшие двадцать лет, пока поднимались стены его крепости, его Врат. Но ещё лучше он чувствовал, что иногда надо поднять голову, глубоко вздохнуть и посмотреть вокруг свободным взглядом. На разноцветный ковёр диких лилий. На радостно искрящееся под лучами Анара озеро. Почувствовать кожей тепло золотых лучей и тянущуюся из леса сырость. Вспомнить, кто ты, и каков мир. Ему было проще всего – арфа всегда под рукой, впрочем, как у Куруфинвэ его мастерская. Тьелкормо садился на коня, и, свиснув Хуану, мчался в лес, даже не на охоту, просто проветрить голову. Карнистир влезал на ближайшую скалу и сидел там, как горный орёл в гнезде, разглядывая неведомые земли, примечая интересное и как до него удобнее добраться. Амбаруссы тоже сбегали отдохнуть в леса, но пешком с котомками и корзинами – набрать если не съедобного, так полезного на поделки и строительство. И только старший жил каждый день как в бою. - Так сгореть до срока можно, - Макалаурэ тронул струну, отозвавшуюся тревожным звоном. – Что ж… Лассэ с нами… Финдекано я видел… ну, держись, брат, сейчас мы тебе устроим воссоединение с самим собой. Танцевать Майтимо всегда любил, а синдар придумали очень милый танец тройками, причём не важно, сколько в тех тройках дев, а сколько мужчин, главное очередность движений. Уж музыку он им обеспечит, главное, кузена и подругу уговорить, им Майтимо не откажет, а желающие научить сами сбегутся. - Милые девы, - Макалаурэ без тени сомнений подошёл к ближайшей шушукающейся и хихикающей группе. – Не могли бы вы мне помочь? - В чём? – тут же высунулась вперёд самая бойкая, зеленоглазая, с бледно-золотистыми волосами. Остальные оставили свои шепотки и с интересом блестели глазами на заморского лорда. Отлично, здесь проблем не будет, эти уже подхватили настроение общего праздника, и не против поделиться радостью и безобидно пошалить. Шалость, что и говорить, удалась на славу. Сначала Майтимо остановил Финдекано и успешно заговорил кузену зубы, потом на лордов набежали девы в венках, среди которых Мирилассэ затерялась бы совершенно, не вытолкни её вперёд, как главную переговорщицу. Одна из девушек почти сразу обернулась и замахала ладонями на уровне плеч, подавая условный знак: можно играть. Макалаурэ начал, сначала совсем просто, повторяя услышанный мотив, потом начал расцвечивать. Краем глаза заметил, что один из двух дошедших до озера Иврин дориатцев кривился-кривился, морщился-морщился, и всё же, дернув сердито плечом, достал флейту и присоединился. Мелодия сразу развернулась и засияла, в причудливую змейку из танцующих троек потянули ещё кого-то, точно мелькнули локоны Артанис, а с ней Финдарато и какой-то незнакомый синда, все трое еле сдерживают смех. …Как только мелодия закончилась и круг распался, из весёлой толпы вынырнула та самая дева, которая подвала условный сигнал. Побеждала, подобрав юбку, уселась прямо у ног и подняла голову. Пушистые молочно-белые кисти лесных цветов свешивались из венка, почти загораживая глаза – тёмно-серые, искрящиеся, как дымчатый кварц. И волосы тоже тёмно-серые, пепельные. Лёгкий румянец на светлой коже, платье такое же тёпло-молочное, как цветы в венке – удивительно гармоничный облик. - Сыграй ещё что-нибудь! - Конечно, - Макалаурэ перебрал струны длинным переливчатым аккордом. – Если найдём, что танцуют и у вас, и у нас. - То, что ещё у Куйвиэнэн плясали, - фыркнул дориатец. – Точно не ошибёшься. Я Даэрон. - Лорд Маглор, сын Феанора. - Я знаю, - чуть высокомерно ответил синда. Продолжать не стал, вместо этого опять заиграл – и верно, старый танец-хоровод, принесённый эльдар с прародины. Макалаурэ без труда подхватил, он на этой мелодии играть учился, теперь легко импровизировал. Очень ответственные синдарские девы стайкой окружили двух старших принцев и не отпустили, пока те не встали в круг с ними. Майтимо кусал губы, пряча смех, обернулся к брату, посмотрел пристально: твоя работа?.. Макалаурэ сделал вид, что вообще ни при чём и просто играет. Девушка в пушистом венке никуда не пошла. Села удобнее, положила подбородок на колени и мечтательно прикрыла глаза, слушая перекличку арфы и флейты. Вечером в траве и на ветках зажгли бесчисленные фонарики: здешние, цветные со свечой внутри, и нежно-звёздные, работы нолдор. Мерцающие тёплые огоньки перемигивались с холодными ровными, создавая сказочный узор, отражение неба на земле. Пепельноволосая дева в этом мерцании казалось овеществлённой грёзой, которую случайно спели, вложив слишком много сил в стих и музыку. - Как тебя зовут, прекрасное видение? – Макалаурэ приложил ладонь к груди. – Моя вина, весь день рядом, но я так и не спросил. - Ты был занят, - она заговорила и мгновенно утратила призрачность. – Я Миньялот из нандор. - Миньялот… - он покатал имя на языке. – Тиндомэлотэ… погоди, но это же цветок, - он указал на её венок. - Да, меня так назвали. Я летом родилась, все опушки им поросли. А ты ювелир, да? - Вовсе нет, - Макалаурэ прыснул смехом, похлопал арфе: - Вот моё золото. Что-то простое, конечно, я сделать могу, но куда мне до братьев. Просто… просто мама так назвала, и не призналась, что имела в виду, хотя я спрашивал. - О, - Миньялот прижала ладонь к щеке. – Так ты материнским именем зовёшься? - Ничего страшного. Просто как-то повелось, что нас вторыми именами зовут чаще… Праздник шумел совсем рядом, перекатывался голосами, смехом, обрывками мелодий, как ленивая летняя речка в горах. Вдали над озером поднимался лёгкий туман, скрывая и силуэты гор, светлячки выпорхнули из кустов и закружились над ними, присаживаясь то на венок Миньялот, то на чёрную косу Маглора. Лето Сумеречных земель ткало своё волшебство, создавая грёзы, не повторимые в самом Лориэне. Высокий нолдо, за двадцать солнечных лет на границе привыкший к мечу так же, как за безмятежные годы привык к арфе, держал за руку лесную деву, и разговор между ними ткался не столько из слов, сколько из чувств и мыслей, а сверху смотрели мудрые звёзды. На вчерашнюю знакомую из хоровода Мирилассэ наткнулась вроде бы случайно – но, когда её схватили за рукав, поняла, что ошиблась. Её либо искали, либо терпеливо караулили. - Миньялот?.. - Да, я, - она нетерпеливо дёрнула локтем и кивнула в сторону давно упавшего дерева: - Можем поговорить? Узнать нандэ было, при беглом взгляде, сложно. Вместо светлого длинного платья – неяркая зеленая мужская одежда, вместо пушистого венка на распущенных волосах – тугая коса и широкая тесьма на лбу, вместо беззаботной радости – полная сосредоточенность. - Я слышала, - начала Миньялот с места в галоп, - что у вас, на границе, всех принимают, это так? - Да. Нам все нужны, кто хочет с, - Лассэ кивнула головой в сторону гор, на север, - с этим драться. - Можно просто прийти, да? Вот ты что умеешь? Чтобы полезной быть, не просто жить при крепости. - Ну, - нолдэ легко улыбнулась, - я начинала как раз с того, чтобы просто жить при крепости. Им, мастерам и строителям, надо что-то есть, и бывает так, что за делами некогда одежду заштопать, хорошо, если постирать успеют. А здесь, в Эндорэ, воинам тем более некогда. Да, я решила, что этого мало, начала учиться у целителей – дара исцеления мне не дано, но разбираться в растениях и минералах, составлять лекарства и делать самые простые перевязки могу даже я. - О, так это отлично! – просияла Миньялот. – Я же как раз учусь лечить! Только начинаю, вот к вашим целителям в ученицы и напрошусь. - Так почему ты ещё не у нас? Целители в пограничных крепостях дороже золота и стали! - Не у вас, - Миньялот нашла кого-то взглядом и загадочно улыбнулась. – Но на границе, да. Мирилассэ проследила её взгляд: мимо прошёл Макалаурэ. - Понимаю, - серьёзно кивнула она. – Удачи. * * * Зима на границе северной степи наступала рано – дальше к югу, ближе к морю, там, где горы заслоняли землю от северных ветров, ещё доцветала восхитительно-золотая осень. Уже прибитые дождями, но ещё не опавшие до конца листья раскрашивали потемневший лес яркими мазками, утро и вечер порой радовали разошедшимися тучами, а эльдар только доставали и проветривали зимние меховые плащи, больше озабоченные защитой от дождя, чем от холода. Здесь же, у Врат, и дальше, где над пограничными холмами возвышался Химринг, ледяной дождь всё чаще сменялся мокрым липким снегом. Ещё немного, и снег станет сухим, колким, перестанет таять, полностью закрыв землю. - Опорные крепости мы поставили, но их мало, - Маглор показал на стены: за окном густели сумерки, но они не помеха глазам эльдар. – Такой зимой всем дозорным отрядам нужна надёжная крыша над головой. - Сил на полноценную цепь крепостей у нас нет, - Майтимо с силой сжал пальцами переносицу, пару мгновений посидел с закрытыми глазами и выдохнул. Когда открыл глаза, взгляд уже был спокойным: решение принято окончательно. – Но дозорные башни мы поставить можем. Отряд в них укрыться сможет, много стражи постоянной не надо. Пусть стража следит за границей и подаёт друг другу сигналы. В случае набега они либо отсидятся, дождавшись помощи… либо незаметно отступят навстречу войску. Пока – только так. Это лучше, чем пустые холмы, где поодиночке может просочиться любая вражья мерзость. - Пока… а после? – Макалаурэ налил брату настоявшегося травяного отвара. - Посмотрим. Может быть, выбьем тварей в больших сражениях. Может, у наших верных начнут рождаться дети, и нас станет больше. Может… ещё что-то придумаю. Пока надо делать посильное и дальше смотреть, как сделанное улучшить. Границу мы должны держать крепко. - Должны, - эхом откликнулся певец. – У наших верных, значит. Не у нас. Майтимо вскинулся, высверкнув глазами. На скулах обычно каменно-спокойного старшего брата выступили красные пятна. - Кано, вот ты не начинай! Мало мне Финьо, тот с праздника покой потерял… - О? Он тоже? - Что значит – тоже? Молчаливый обмен взглядами. - Нет-нет-нет, - Макалаурэ со смешком покачал головой, поднял руки: - ты первый! Рассказывай. - Рассказ недолгим будет, - Майтимо откинулся на спинку кресла, опять взялся за отставленную, было, чашку: - На Меред Адертад был Кирьятано… Кирдан, - он повертел рукой, наблюдая, как в прозрачном отваре крутится случайно попавший лепесток. – Со старшей дочерью, город он на жену и сыновей оставил. Я, помнишь, хотел со всеми поговорить о нашей границе, Финдекано решил, что это правильно и нужно, пошёл со мной… увидел её. C тех пор покоя не знает. И всё бы хорошо, не будь она из фалатрим. Это… хуже было б только, полюби её один из нас, у Финьо шанс есть, он меньше всех виноват… Сменился ветер, застучал мокрым снегом в прозрачные стёкла. Старший молча пил, младший смотрел затуманенным взглядом куда-то мимо окна, чуть слышно отстукивая пальцами по столу рваный ритм. Пару раз бе звука шевельнул губами, подбирая слова. - Видел я эту деву с побережья… и волосы её, как голубоватый лёд, и глаза цвета хмурого моря зимним днём… отважный брат наш, не повернувший в бурю, не сломленный льдами, это испытание всех страшнее. О ком спою я, о дважды победившем, или о потерявшем всё? - Всё, Кано потерян для мира, - Майтимо негромко рассмеялся. – Черновики набросай, о чём петь, узнаем после зимнего поворота года. И, кстати, твоя очередь рассказывать. - Мой рассказ ещё короче. Она вернулась в свой сумеречный лес, а я… я держу границу, чтобы в тех лесах Миньялот никто не потревожил. Но знаешь, Нельо, - Макалаурэ поднял руку и нащупал что-то под рубашкой, в глазах заблестели отражения летних звёзд, - если мы встретимся ещё раз… если она придёт… я всё же спрошу, пришла она просто на границу или – ко мне. - Ох, Кано, Кано… тебе Пророчество Севера напомнить? Клятву нашу? О Враге ты и сам помнишь, так почему? - Потому что, ожидая рока, судьбу проглядишь, - сердито ответил Макалаурэ. – Нет, брат, тебя я переубеждать не буду, но сам прятаться не желаю. Я помню, зачем мы хотели идти сюда с самого начала, до тьмы и лжи. Ты же не отказываешь в праве выбора тем, кто под наше знамя встал? На них тоже общий с нами рок. - То под знамя. А то… - Майтимо поджал губы, не договорив. Протянул брату опустевшую чашку: - Впрочем, да. Ты прав. Свобода выбора… - Может, она вовсе не придёт. И я не знаю, о чём буду сожалеть больше. Но, Нельо, скольких я дев видел и здесь, и дома, скольким пел? Лишь ей и о ней одной готов петь до конца жизни, сколько бы мне не отмеряли. * * * Зима пролетела в заботах и боях: по крепкому насту в чёрной ночи орочьи банды бежали быстро и далеко. Врата и Химринг они, наученные, штурмовать не пытались, а проходы в холмах по старой памяти пытались проскочить. Весна дала передышку, залив талыми водами пробуждающийся Арт-Гален. Строители отложили мечи, взявшись за грифели и бумагу: надо было пройтись с разведкой по всем ущельям и выбрать подходящие места. Под летним солнцем начали подниматься вверх первые башни, оседлавшие скалы и перевалы. Строить плохо нолдор не умели, но и сторожевая башня – всё ж не крепость. К осенним дождям можно было уверенно сказать, что этой зимой дозор станет проще и легче. Когда ковыли Арт-Гален из серебряно-зелёных стали бурыми и жёлтыми, а серебром их метили разве что первые заморозки, Макалаурэ, завершая объезд новых башен, сказал дружинникам: «Возвращаемся домой». И сам опешил, когда осознал, что для него «домой» - это не в Тирион за море, а в крепость Врат. Возвращались молча, задумчиво. Поздняя осень – время слякоти, промозглости и ледяных дождей, переходящих в мокрый снег. Но и среди этого ненастья выпадают дни, полные прозрачного ясного холода, когда холмы под лучами дневного светила кажутся рельефной бронзовой ковкой на голубом небе, а грязь смерзается так, что по ней копыта коней звенят. - Мой лорд, к нам лесные жители приехали. - С чем? – Макалаурэ отвернулся от степных просторов, видных в бойницу. Красиво, словно живая картина в серо-стальной каменной рамке. - Просятся в дружину, лучников десятка полтора и одна дева в ученики к целителям хочет. - Замечательно. Пойду встречу, раз так удачно застали. Полтора десятка лучников из нандор и лайквенди – это серьёзный маленький отряд. Одно дело, когда они рассеяны по лесам, и умеют только охотиться для пропитания, отстреливаться от случайно забредший тёмных тварей и мелких банд. Куда таким против серьёзного набега? И совсем другое дело: те же лучники, но в хорошем доспехе, вместе с опытным, закалённым в боях войском нолдор. Как Майтимо говорит, числом выигрывает Враг, эльдар побеждают умением. Прибывшие рассёдлывали коней в просторном крепостном дворе, обменивались фразами с дружинниками и, кажется, успели немного освоится, кто-то уже пересмеивался с нолдор. Макалаурэ быстро вычислил предводителя, с ним надо бы поговорить первым, но подойти не успел. Ближе всех стояла, снимая с вьючной лошадки груз, знакомая девушка. Тёмная пепельная коса из-под шапки спускалась по тёплой куртке, расшитой пушистыми белыми цветами, вязаные перчатки заткнуты за пояс, лицо разрумянилось, глаза светятся. «Тиндомэлотэ…» Она подняла глаза, заулыбалась. - Здравствуй, лорд Маглор, - звонко, на весь двор, поприветствовала Миньялот. - Вот… собралась сюда к вам учиться, а меня одну не пустили. Она махнула рукой на своих товарищей. - Одной на север лучше не путешествовать, - согласился он. Раз взявший ответственность за жизни других навек останется лордом и вождём, но даже сын и внук короля имеет права побыть просто влюблённым. Макалаурэ стоял, любовался на свой лесной цветок, даже в морозном свете осени хранящую летнее тепло. И решился. Промедлить – вспомнятся слова брата о роке, о проклятии, о том, что им предсказано, о том, что они сами себе напророчили в случае неудачи. Тогда не решится, а пока, пока что он беспечен и счастлив. И, больше не колеблясь, потянул из-за ворота тонкую цепочку с двумя кольцами. Серебряными. - Возьмёшь?.. Миньялот? - Возьму, - просто ответила она. Целители и певцы слышат и видят больше, чем иные эльдар. Им порой достаточно двух взглядов и одного разговора, чтобы понять, стоит ли дарить первые кольца. …Маглор и Миньялот держались за руки, ненадолго отрешившиеся от остального мира, не замечающие ничего вокруг. А вот предводитель маленького отряда вопросительно посмотрел на местную лучницу, демонстративно и громко вздохнувшую. - Ну хоть кто-то в этой семье умеет решать сразу, - с непередаваемой иронией пояснила она. Рассмеялась в ладонь: - Ай, задержусь-ка я до утра, погода хорошая, доберусь до Химринга быстро… и мно-ого интересного своему лорду расскажу! Четвёртый. Таргелион, озеро Хелеворн. В любви никто, никто не генерал. Пред ней бессильны яд в бокале и кинжал, Бессильны злые языки со всех сторон… Она въехала в ворота перестраивающейся таргелионской крепости в полдень. Золотисто-льняные мелкие кудри, растрёпанные ветром, тёмная зелень глаз – как у старого дуба в середине лета, высокие скулы и светлая кожа, не тронутая загаром. Конёк у неё был местным, эндорским, таким же буйно-лохматым, как всадница, но послушным и воспитанным, не хуже аманских. Девушка с интересом посмотрела, как по лесам и полуразобранным башням снуют вперемешку гонхиррим и эльдар, когда переговариваясь, а когда и беззлобною переругиваясь. Спешилась и пошла к ближайшему стражу. Тот спокойно ждал, глядя с интересом и необидной смешинкой. - Приветствую. Кого-то ищешь в Таргелионе или просто путешествуешь? Девушка вскинула голову – ну точно, норовистая лошадь – и заявила: - Ищу. Князя вашего, Морфина Карантира. - А! Вон, - страж махнул рукой: - Со стены спускается. Спускался таргелионский лорд боком, иногда – вовсе спиной вперёд, безупречно держа равновесие. На несколько ступенек выше шёл один из гонхиррим, седоусый, с серебряными прядями в бороде и коротких толстых косицах. Судя по тому, что у нолдо рукава рубашки были закатаны выше локтей, а волосы он от косынки избавлял на ходу, в строительство князь влез с ногами и головой. Впрочем, у почтенного, пожилого подгорного мастера рубаха тоже была самой простой, а пояс и створчатые браслеты без камней, с одной чеканкой – он от своего заказчика не отставал. И на ходу они о чём-то спорили с горящими глазами и улыбками, в охотку и радость. - Лорд Карнистир, наша гостья тебя искала. Лорд подошёл, на ходу пропуская волосы сквозь пальцы – опять забыл гребень, не у кхазад же просить – и вопросительно-иронично поднял бровь, глядя на девушку сверху вниз. - И что же от меня нужно дочери лесов? - К тебе в дружину хочу, границу стеречь. - Вот как, - синие глаза потемнели, как грозовое небо, миг и молнии сверкнут. – Думаешь, я тебя вот так, с порога, приму? - Говорят, что у вас принимают всех! – дерзко заявила гостья, в её глазах тоже нехорошие огоньки зажглись. - В Химринге, - отрезал Карнистир. – У меня нет терпения возиться с каждой восторженной девой, решившей, что можно просто так в войско попасть. - И… - она поперхнулась воздухом, но не сдалась: - И испытывать не будешь? - А что, ты на мечах хороша? - Нет, - сквозь зубы бросила она. – Не на мечах. И быстрее, чем об этом потом пересказывали, выхватила лук и две стрелы из колчана. Блеск стали, резкий свист, глухой стук – за спиной Карнистира были деревянные леса. Лорд удивлённо вскинул обе руки к шее, пощупал короткие обрезки прядей. Посмотрел под ноги: на притоптанной земле лежали две пряди, чёрные с огненным проблеском, срезанные пониже ушей. - Лорд!.. Карнистир поднял ладонь, обрывая всё, что его верный мог сказать или сделать. - Вот это разговор предметный, - с нескрываемым одобрением сказал он. – Вот с этого и надо было начинать. Целилась в балку? – указал за спину большим пальцем. - И посмотрела, чтобы никого рядом не было, - буркнула она в ответ. Подгорный мастер, уже давно сдавленно побулькивающий в бороду, не выдержал, густо и громко рассмеялся, весомо хлопая широченными ладонями: - Так его, так, занозу рыжую! - Я не рыжий… - привычно отговорился Карнистир. – Что ж, как тебя зовут? - Эрелин. - Из Оссирианда? - Сейчас – да, - после минутного колебания подтвердила лучница. Он обернулся, коротко и неглубоко поклонившись мастеру: - Сам видишь, какое дело срочное появилось… потом доругаемся. Пошли, - это уже к Эрелин, - коня твоего пристроим и покажешь, что умеешь, кроме как самоуверенного лорда переспорить. - Останется, как думаешь, гвенд? – мастер уселся прямо на ступеньку и подпёр подбородок кулачищем, утонувшим в бороде. - Она не просто останется. Лорд её на объезды и охоты в свой отряд будет брать, - уверенно предрёк страж. Подгорник одобрительно хмыкнул. * * * Быстрые облака бежали по небу, и Хелеворн далеко внизу то сиял нестерпимым полуденным блеском, то становился чёрным зеркалом, отражающим горы и лес. Карантир хлопком отпустил рассёдланного коня пастись и блаженно вытянулся в траве, пёстрой от жёлто-сиреневых цветов. - Падай, отдохнём, - благодушно предложил он, щурясь на солнце. От дубов выше по склону тянуло особым, густым запахом второй половины лета. Эрелин наклонилась, в мелких пушистых кудряшках, выбившихся из косы, путалось солнце. - В крепости не потеряют? - Нет, они там Эру благодарят хором, что я наконец-то не один в горы полез. Эрелин прыснула смехом и упала рядом, перевернулась на живот, опёрлась подбородком на руку. Ветер шумел и было так мирно… так безмятежно. Редкие спокойные дни, когда из-за перевалов никакая вражья тварь не ломится, орки не лезут – хорошо на вершине лета в Таргелионе. - Эрелин, зачем тебе этот ремень свёрнутый? - Это ловчая петля, - она лениво потянулась, тронула пальцами цветы. - Орков ловить? - Да ну тебя, - лучница дотянулась до своего лорда острым локтем, - лошадей, конечно. Это у вас за морем звери спокойные, непуганые и доверчивые. А у нас всякой дряни по паре и третья в довесок идёт. Прежде, чем с диким конём или быком подружиться, его сначала поймать надо, так может не подпустить. Может, конечно, и подпустить… если повезёт. Вот мы в степях и ловили… - Вы?.. – Карантир поднялся на локтях, взглянул с новым интересом: - Вы что, на Арт-Гален жили? - В Эрэд-Энгрин, - полюбовалась на ошарашенного и обиженного лорда, выдержала паузу и с хохотом уткнулась в сгиб локтя: - Нет, конечно! На Арт-Гален никто не жил, слишком… ничего нет между нами и теми горами, - посерьёзнела: - Неуютно, даже в годы покоя. Нет, мы жили… там. Карантир проследил за жестом, мысленно прочертил линию по направлению, куда показала её тонкая полупрозрачная кисть… и присвистнул. - Сильно же вы отстали в Походе, - восхищённо сказал он. – Расскажи, что там, за горами, за земля. Исчез, растворившись в полуденном свете, таргелионский лорд – жёсткий, целеустремлённый, один из лучших оружейников нолдор, умеющий виртуозно торговаться с гонхиррим, неистовый в бою и несдержанный на язык. В траве на горном склоне сидел восторженный юноша, готовый к рассказам о чудесах неведомых земель. - Вот именно там, куда ты смотришь, - Эрелин тихо рассмеялась, - север, вересковые пустоши, холмы и предгорья, на самых высоких сосны звёзды ловят. От нас и южнее – степи и рощи в холмах, потом леса, леса… - …и великие горы, выше любых облаков, где в Кхазад-Думе правит Дарин, - зачарованно продолжил Карантир. Синие глаза нолдо подёрнулись мечтательной дымкой, он весь стал как-то мягче, улыбался и мыслями был далеко от войны и осады. - Вот куда бы добраться, - вздохнул он. – Эрелин, покажешь мне? - Сама бы посмотрела, - она закинула руки за голову. – Я-то родилась где-то здесь, на перевалах Эред-Луин. Там, рассказывали, хорошо было жить и под звёздами… пока северное лихо не зашевелилось. Мы не хотели уходить, нас выдавили. Орков было не так много, от них наш народ отбивался, но потом вылезли эти… волки-не-волки, не живые, но и не мёртвые… вот они выслеживали и не боялись ничего. Кто мог продержаться, оставались, а мы… мы уходили вслед за родичами, думали, что здесь, за перевалами, будет спокойнее. И было… - Пока Моргот не вернулся, - безмятежную мечтательность с Карантира как северным ветром сдуло, теперь перед лучницей вновь был лорд Первого Дома. – Понятно теперь… выходит, отцовского имени у тебя вовсе нет. - Так получилось, - подтвердила Эрелин спокойно. Слишком уж спокойно. «Понятно, чем я тебя обидел, за такое двух прядок мало». Но вслух Карантир ничего не сказал. Не очень-то он умел словами извиняться. * * * - Морьо, ты долго там собираться будешь? Обещал же свои пограничные тропы показать! - И горную охоту тоже обещал! - Кому что, - Куруфин демонстративно прикрыл ладонью глаза. - Хватит с нас одного чересчур серьёзного, - Келегорм дёрнул брата за собранные в хвост волосы и повторно крикнул в окно: - Морьо! Вылезай! - Так я-то давно тут стою… - Карантир выглянул из двери с видом, будто вот-вот покажет братьям язык. Не стал, конечно, слишком много народа по двору ходило. - Будет вам и охота, и тропы, дайте дело доделать. И быстро проскочил мимо братьев, всем видом показывая: «что за дело – не ваше дело». Те, зная своего четвёртого, допытываться не стали, переглянулись и неторопливо пошли следом. Подмышкой Карантир деловито нёс какую-то интригующую шкатулку. - Эрелин! Эрелиндэ! – донёсся его голос от конюшен. И, через паузу: - Да, тебе, тебе. Держи, и передай тем, кто просмотрел, что я с братьями на охоту. Через несколько мгновений Карантир выскочил обратно, теперь явно убегая от кого-то другого, отставшим навстречу. Куруфин легонько подтолкнул Келегорма локтем, ухмыльнулся и показал глазами Карантиру за спину. Охотник в ответ заулыбался, моргнул и подхватил Карантира под локоть, потащив в сторону конюшни и задавая сто вопросов без передышки. Куруфин приотстал, как бы невзначай. И дождался, когда к крыльцу подойдёт растерянная девушка, по всему из оссириандских лайквенди. С той самой шкатулкой в вытянутых руках. - А «спасибо»?.. – растерянно спросила она Карантиру вслед. Тот не услышал: ушёл далеко и Келегорм его заговорил намертво. - Вернётся, поблагодаришь, - добродушно подсказал Куруфин. Заглянул в открытую шкатулку, одобрительно свистнул. - Необычно, - одобрил он братову работу. – Я бы нашу работу с традициями кхазад не так сочетал бы. Диадема, широкие створчатые браслеты, брошь вместо ожерелья, серьги – всё по форме было похоже на то, что делали подгорники, эльдар предпочитали иные линии. И золото, из которого был выкован убор, они тоже ценили больше любимого перворождёнными серебра. Но вот подгорной тяжеловесности в работе Карантира не было ни капли. На лёгкой полупрозрачной сетке лежали дубовые ветки: золото чуть темнее оттенком, маленькие листья любовно выточены из тончайших пластинок малахита. Жаркий летний полдень в дубраве, тепло, спокойствие и тихое счастье. - Но кольца, определённо, не хватает. - К-какого кольца? – Эрелин моргнула, очнувшись от грёз. - Так серебряного, - невинно уточнил Куруфин. – Или ты думаешь, такое первой попавшейся деве сделают от одного вдохновения? Нет, отец бы, может, и мог… может, и я смогу, смотря что за дева и что за вдохновение… но Морьо у нас больше искатель нового и оружейник, не ювелир. Недоумение Эрелин сменилось сначала задумчивостью, потом – хищной целеустремлённостью. Получить кольцо от лорда она была очень и очень не против, и уж отдавать бы точно не стала. - Знаешь, - Куруфин взглянул братьям вслед, понял, что у него есть немного времени, и быстро заговорил, понизив голос: - как у нас родители женились? - Нет, но хочу знать. Ты, лорд Куруфин, ничего просто так не скажешь, да? - Само собой. Так вот, отец наш очень долго ничего не замечал и не понимал. Всё у него времени не было, всё мысли заняты… когда матери это надоело, она просто притиснула его к стене кузни и спросила, долго ли собирается мимо смотреть, - Куруфин сделал многозначительную паузу и вдруг прыснул смехом: - В общем, вышли они оттуда уже супругами. Папа, понимаешь ли, внезапно осознал и решил времени не терять. - О! А их родители что сказали? - Финвэ – как же за один день праздник подготовить, а Махтан с бабушкой Фаньи только смеялись. Долго. Так, меня ждут, я побежал. А ты думай. Кузня тут, видел, тоже изнутри запирается… Эрелин проводила взглядом убежавшего лорда, села на ступеньку. Подумала, достала браслеты, примерила прямо поверх рубашки, в которой тренировалась. - Запирается, значит, - под нос прошептала она. – Вот и хорошо, что запирается.