7 | Битва за Штормград

      Занятия по политике занимали большое количество времени будущей принцессы. Она поздно возвращалась в свою спальню, вставала раньше, чтобы завершить чтение каких-то книг или написание работ, а в те дни, когда солнце являлось по её душу во снах, она ныне не пряталась в объятиях своего ныне любимого молодого человека, ибо считала это всё чудесной возможностью изучить лучше, как сами законы, так и своё королевство. Но Алёнка совсем не понимала гнева, который испытывал её преподаватель по поводу того, что родители вовсе не запрашивают её советов или, хотя бы, мнения, в плане участия в делах государства. — Что вы так триггерите?! — поинтересовалась один раз она, видя, как тот ярится над своими сборниками, выискивая ещё более трудную жизненную ситуацию для разбора. — Твои родители получили королевство сразу после десятилетий управления под эгидой пленённого сказочника, и я не нахожу их властвование достаточно мощным, чтобы восстановить всё на круги своя. — У них получается. — Слабо. Программы реконструкции короля и королевы его вовсе не устраивала, потому что те, то и дело, о каком-то аспекте забывали. Семейка не скупилась на пышные празднества, но, в то же время, вообще не замечала того экономического кризиса, что породили годы управления Сирином. — Не думаю, что я могла бы дать им что-то стоящее. Фраза сошла с её уст и точно никогда не должна была получить своё подтверждение, но, увы, жизнь сложилась иначе, и, воля случая с благодатью родителей, наконец-то, позволила ей проявить себя. Мало она этого хотела, учитывая то, что последний её акт силы чуть не обернулся её же гибелью, но выбора ей особого не предоставили. Попросту Василиса призвала её к себе пред уроками, сообщив радостную весть о том, что семейка хочет провести с ней короткую беседу, и, вплоть до начала звонка, огненная богиня вовсе не ведала, что тема будет носить утяжелённый и возвышенный характер. — Привет, мам, пап! — воскликнула радостно она, крутя в руках свои заниженные хвостики, выказывая все признаки игривого ребёнка, а точно не наследницы престола. Для королевской четы, что решилась на подобную беседу по вине рассказов окружающих о умениях их дочери, сразу же подумала о том, что доносы — глупость. Их юная маленькая девочка играет с надутыми веснушчатыми щёчками, на вопросы о учёбе пытается рассказать лишь о том, как занятия проводят её друзья, без конца заикается и меняет тему разговора, будто той величественной особи, которая восхитила защитников тогда в ней вовсе не имелось. Но та царица и спасительница бытовала. Другое дело, что трон она занимала не всегда. Дитя солнца в принципе не находила причин, почему она должна общаться с родителями с превеликим уважением и подобным отвечать своим же друзьям, ведь они — её семья, а товарищи и вовсе её дом. Смысл ей с ними взывать свои царские замашки? Поразительно, но именно сейчас они в таком нуждались. — Нам звонила тётя Яга и сообщала о твоих успехах в области политологии, — наконец-то уведомила её матушка, крутя очень нежными движениями свою голову, когда, даже моргание ресницами, сопровождается тонкостью и изысканностью. — Всё и вправду неплохо! — кинул в ответ ребёнок, вообще не подозревая, куда едет повозка их беседы. — Потому мы хотим спросить твоего мнения по поводу одной из ситуаций. Алый румянец, бывший на щёках минуту назад, испарился в небытие, а вместо какого-то ответа на это предложение со стороны отца, принцесса издала лишь сдавленный смешок, оповещающий о её абсолютной испуганности. — Ха-ха! — прозвучало из её глотки, звук, который она точно слышала в детстве по телевизору. Не будь она наследницей, вполне могла бы быть хорошим озвучиком дятла Вуди. Отыскав реакцию принцессы дикой, Вась Вась закатила глаза. Не хватало ещё, чтобы царская чета подумала, что она плохо воспиталась в её колледже. Но, правда же, — этикета тут не преподавали, а тех толик, которые ей давала принцесса Штормграда явно не доставало. — На данный момент нам надобно обустроить жилье народу, но мы не можем решить, как лучше: построить новые дома или же восстановить старые? — завёл шарманку его величества Серафим. — К восстановлению потребуется масса сил, но это культурные и значимые части города, лишиться их просто так окажется весьма большой потерей для будущей истории. — А построить новые будет меньше по времени и куда дешевле, — продолжила за него супруга, сразу после развернувшись к своей дочери. Пара лучистых глаз высокопоставленных монархов обратились к их чаду, а она, будто какая-то мультяшка, исказила лицо, пытаясь сглотнуть комок, что застрял в горле. То есть, вот оно работа монахом — принимать решения, которые напрямую будут влиять на жизнь других людей. Забавно спрашивать такое у той, кто не может выбрать одежду себе на день. Встрепенувшись от такого помысла, от важности своего решения, властительница опасной стихии начала тут же чмокать губами и цокать пальцами, пытаясь придумать хоть какой-то вразумительный ответ. — Ну, новые здания… Ну старые… Народ… Резко её нужда и безумное стремление облегчить жизнь своим людям испепелилось диким страхом разочаровать родителей, и вот она не может даже поднять на них взгляда, пытаясь найти ответ, известный её голове, где-то по сторонам. — Я… Не хотите вывести эту тему на диалога совета хранителей? Следом за вопросом последовала весомая глушащая тишина в бездвижии, когда лишь директриса сорвала с губ презрительный тихий смешок, ясно повествующий о будущем отношении четы к такой позиции. — Что, огонёк? — Предложить это обсудить нашим защитникам, — теряясь, но, то и дело, хватаясь за свою уверенность, шуршала принцесса. — Может, они сумеют сложить все за и против и примут какое-то колониальное, стоящее и правильное решение… — Чтобы мы получили насколько голосов и разрозненные споры? В таком ключе о ситуации их доченька явно не подумала. — Простите я… — Знаешь, моя ясная, главный плюс монархии в том, что резонансные решения предоставляются только тебе и оттого не получают острую критику, способную вывести всё к иному плану. — Но ты и люди обязаны придерживаться разных позиций! — настаивала на своём девушка. — И что же, мне лишаться своей позиции ради других?! От подобного гневного выкрика, слабо похожего на злобные осуждения или истеричные ссоры, огненная колдунья вжалась в кресло, сжимая ногти, что есть силы, в основу кресла, жалея, что вообще додумалась до такого. Такие напряжённые мышцы отцовского лица тревожили её, не угождали не сильно приспущенные брови, но, хуже всего, по настоящему тяготило то, что она замечала в его глазах. Нотка разочарования. Елена поспешила успокоить супруга, и вот она кладёт руку к нему на плечо, в таком же, опять же, изысканном жесте, намекая тому утихомириться, что работает почти мгновенно. Увы, факира, который бы сделал наперекор слишком медленным и элегантным королю и королеве, нечто резкое, как крепкие объятия, когда ты тонешь в этой ночной безразмерной кофте, в кабинете не находилось, и несчастной испуганной наследнике пришлось искать покой самой. Чуть отдышавшись, родитель обратился к ней вновь. — Просто, огонёк, — выдал он. — Мы слишком поспешили. Тебе очень рано принимать решения, ты плохо понимаешь устройство государства. — Но… По её мнению, она вполне хорошо всё знала, и проблема заключалась лишь в том, что они с семьёй грезили абсолютно разными мечтами и вариантами государства. Она жаждала получать от народа не только бравады и осуждения, но и мнения, которые помогут искать правильное направление, чего, увы, её близкие не понимали. — Не беспокойся, мы разберёмся с этим сами, — продолжала её матушка, поправив идеально уложенные рыжие локоны, так разнящиеся с её волосами. Они отличались слишком невероятной аккуратностью. — Учись, солнышко, и, я уверена, ты нас ещё порадуешь. Выдать прощание — это единственное, что всегда сделать богиня огня, прежде, чем лица пропали в волшебном зеркале. Порадовать, не удивить. Родители не жаждали от неё резонансных хода, что изменят всё, а, как раз таки, мечтали о том, чтобы ничего не колыхалось вовсе. Подобное вообще никак не складывалось в голове принцессы, что строила резонансные планы на будущее своего королевства. Некоторое время после она сидела в кресле молча, по-прежнему смотря на ажурные очертания мебели, а после, покрутя на руке браслет из бисера с ромашками, что сплела сама, поднялась, желая в тишине покинуть кабинет. — Порой, ваше величество, вы меня смешите, — заявила ей вдогонку Василиса. — Ожидаете от монахов, пленённых лишь только своей властью, интереса к мнению народа. Глупее и представить ничего нельзя. Стукнув по столу пальцем, директриса продолжила. — Они — приверженцы помысла, что их замысел единичный и верный. Ты, верно, им сейчас планету развернула, что может быть иначе. Но они никогда не посчитают, что ваш вариант хороший. Замерев на месте, батарейка энерджайзер очень быстро нашла верную реплику. — Кому, как не вам, даме, которой в прошлом полугодии пришлось пожертвовать всем ради командного мнения, знать, насколько глупа бывает позиция одного. Лишь легонько развернув голову, огненная колдунья поглядела на реакцию преподавательницы, которая поражённо приподняла брови, а после, вновь вернувшись к своему пути, поскакала прочь, уверенная бесконечно в том, что она права.

***

Урок боевых искусств уже давно не воспринимается патрулём за занятие, где они обязаны что-то делать, и потому те несказанно удивились, когда их друг сообщил им, что они, как и все, обязаны сдать нормативы, чтобы получить окончательные оценки за обучение. — Может, поставишь хоть на три секунды меньше? — Колючка, я не могу уменьшать каждый параметр Маши. Это непрофессионально. — А встречаться с ученицей прямо вверх морализаторства в этом плане, — пошутила наследница Штормграда, язвительно хохотнув. — Ты не забудь ещё про нашу разницу в триста лет и тот факт, что я был тёмным магом очень долгое время, чтобы уж наверняка осознать причины, почему я хоть что-то пытаюсь сделать честно и правильно. — Досаждать мне — правильно? Сцепив челюсти, молодой человек одарил возлюбленную озлобленным взглядом, воспользовавшись которым, так ловко магией воздуха отобрала у него секундомер и сжав его в ладонях, остановила время. — Варя, — строго, будто родитель, протянул он. — Она почти добежала! — До куда? До сердечного приступа? Богиня земли и впрямь с большим трудом преодолевала должное расстояние, и, прекрасно понимая, как много правил согласен преодолеть её любимый из-за любви, повелительница ветра решила не раздражать его пуще, телепортируясь к подруге, чтобы тут же очутиться с ней в следующую секунду на финише, а после, преодолев линию, схватить эту задыхающуюся измученную учёную за бока. — Дыши! Дыши! — Червячок мой, скажи пожалуйста, что с твоей дыхательной системой? — саркастично шептал тёмный князь, записывая лживые данные подруги. Еле налаживая очи на товарища, слабенькая в спорте дама заговорила. — Скажи я, что у меня Ханахаки, ты поверишь? — Хана хаке? — переспросила её лидер команды. — Хана катке? — Дождёмся Сашу для завершения саркастичного комплекта, или вы за него третью шутку придумаете? — скосив брови, с усталостью выдала девушка. Обернувшись к другу, который как раз отжимался в другой стороне зала, Влад закричал. — Герой! — услышав «а», он задал вопрос. — Ханахаки! — Если это суши, то и мне закажите! Ничего, кроме как закатить свои зелёные очи вверх, колдунья не могла, пока товарищи, откровенно, находили шоу исключительно забавным. — Это болезнь, когда в лёгких растут цветы от любви, — дала объяснение она, тут же, совсем внезапно, вспоминая, откуда она впервые о ней узнала. Виноватое в этом лицо безразлично сидело на трибунах, уведомляя учителя, что вовсе не заинтересовано в сдаче нормативов, пока тот, в ответ, лишь яростно твердил, что их родство вообще никак его не спасёт, будто действительно веря, что ему есть до этого дело и он изменит своим принципам. Тот вновь утопал в своих любимых книгах, и Маше пришлось ой как сильно сдерживать себя, чтобы не одарить его хотя бы одним взглядом. — Твоя слабость, не будь меня, обеспечила бы тебе двойку по предмету. — Но ты — хороший преподаватель, который не принуждает других заниматься тем, чем они не желают и в чём весьма слабы. Уставшие за неделю стараний Астера от комментариев девушки по поводу его методов образования, пара токсичных промолчала, добиваясь того, чтобы их подружка, не сыскавшая ответа, отошла прочь, оставляя их наедине. — Подерёмся? — обернулся на богиню ветра бывший морок. — Или ты так и останешься стоять в сторонке, ожидая другого Равелина? — Ой! — взвизгнула собеседница, шевельнув хвостом своих густых каштановых волос, который она тут же откинула тому по носу. — Да не ревнуй ты! — Ревновал я в начале, любовь моя, — сообщил он, вешая таймер на шее, — Сейчас я уже смирился с тем, что моего братцы ты любишь больше и просто принимаю факт того, что, возвратись он, ты уйдёшь к нему. От этого его принцесса возмущённо раскинула руки, явно намекая, что за такое мнение его угробит. — Да как ты смеешь?! — Улетишь?! — подшучивал дальше паренёк. — А кто-то клялся, что никогда от меня не откажется! Возмущение, былое в начале, сменилось банальной болью лишь от самой затеи, что он способен её оставить. — Если ты захочешь, чтобы я ушёл, ради твоего блага, я уйду. То, с каким беспризорным спокойствием, строгой взрослостью, без содержания хоть капли юмора Влад произнёс подобное, заставило её содрогнуться от злобы и обиды. Резко, чтобы он не заметил её реакции, волшебница развернулась, прижимая руки к груди, и, так типично для себя прикусила губу, давясь лишь кадром воображения, как этот чёртов шутник от неё откажется. Такая глупость, просто фраза, а она готова пустить слезу, будто он её прямо сейчас бросит. Естественно, спина в его сторону ясно дала понять, что надо провести беседу. — Ты чего?! — шептал молодой человек, положив руки на плечи девушки и аккуратно их поглаживая. — Ты что, серьёзно на меня обиделась?! Попытка соприкоснуться носиком не удалась, ибо вечно острая на язык дамочка упрямо молчала, резко развернув голову, заставляя хранителя и защитника уткнуться лишь в её затылок. — Колючка, ты серьёзно?! — Ты только что заявил, что спокойно отпустишь меня! — обиженно выпалила она, пытаясь в этом припадке агрессии выскочить из его объятий, что у неё, ясное дело, не вышло, и она лишь сильнее прижалась к преподавателю. — А что, мне нужно держать тебя в плену?! Рывок, и девушка в его ладонях разворачивается к нему лицом, тут же принуждая сильно болтающий ротик захлопнуться, пока обладатель одурманенно, как зависимый, глядит в ясные аметистовые глаза. — Разрешаю по башке со всей дури ударить, чтобы мозги на место встали! Только недавно она признала, что ему доверяет и ужасно его любит, а он сейчас так спокойно признает, что откроется от неё, если она попросит. Язык чесался, чтобы назвать его конченным дебилом. — Пару месяцев назад это не помогло, — съязвил он, припоминая о том, как её в стену откинула её же племянница, но, надеясь не мучать итак плохие вещицы, он принял решение извиниться. — Всё, не злись, колючка, — пальцы аккуратно прошлись по щеке, будто оказывая на них волшебный эффект, из-за чего на коже появился румянец. — Никому я тебя не отдам, а уж тем более Пете. Дождавшись от девушки, хоть и слабо, но ухмылки, саркастичный король заявил. — Мне в жизни и так хлопот хватает, а, если уж ещё придётся вытаскивать тебя из алкодиспансера и клуба анонимных алкоголиков, то я совсем задолбаюсь возиться с документами. — Эй! — воскликнула обиженно девушка, ударяя тут же его по руке и, в итоге, попадая ногтём по своей щеке. — Ой! Прижав пальчики к месту, она заставила возлюбленного рассмеяться, а после, сразу одарить её дамскими поцелуями и очень нежным дуновением, которым он старался вылечить вовсе не существующую травму. Возможно, будь они заняты дракой, то и впрямь бы не заметили пришествие ещё одного человека в зал, но, зоркий глаз Ветровой упустить никого не мог. Сколько уже времени она надеялась на то, что пред ней явится знакомый вырвиглазный розовый облик, она его не получала, но холодный голубой тоже задавал массу вопросов своим существованием. — Снежка, что ты тут делаешь? — как командир, запрашивающий данные, обратилась она. Явленная спортсменка мгновенно смущённо притянула руки к груди и, поправив две свои косички с множеством блестящих заколок в них, предприняла попытку выдумать беспринципный ответ. — Занимаюсь. — Тебе разве можно? — тут же, словно отец, обратился бывший морок, поставив брови в строгий вид. — Постановления врача все ещё запрещают… — Да нет, уже можно, — мямлила снежная колдунья, чем мгновенно выдала себя. — Снежка… Смирившаяся с травмой фигуристка и впрямь долгое время старалась беречь себя от физических нагрузок, но, чем дольше она бездельничала, тем больше ощущала себя не целостной, а, будто, деревянной. Кости не сцеплялись по её мнению, а каменели, связки не сплетались обратно, а попросту склеивались, теряя былое растяжение. Ощущение стянутости и тугости в каждой мышце её вымораживало, и последняя неделя хождения всегда возвращалась к этому чёртовому залу. — Три дня осталось, — шептала она, катаясь с носочков на пяточки. — Неужели от этих 72 часов моя нога не сможет до конца восстановиться?! — Счётчик на дни недаром даётся! — выпалила Варя, будто и впрямь надеясь, что может стать важнее, чем ощущение деревянного тела в вечно способном к физической нагрузке фигуре. — Ой, да бросьте вы! Днём больше, днём меньше… Что меняется?! — Количество тюльпанов, которые Влад должен преподнести за молчание в изгнании, — с абсолютным спокойствием уведомила её подруга, поглядывая на молодого человека, который в ответ сразу закивал. Что есть, то есть. Стремление продолжить перепалку заглохло, когда на телефон ледяной волшебнице прилетели сообщение, и тогда она, вытащив свой блестящий мобильный, внимательно посмотрела на полученный ответ, тяжело вздыхая, сразу вызывая интерес у собеседников. — Что-то случилось? — Да нет… — попыталась обращаться она, вовсе не желая делиться уже надоевшими, и, уж тем более, пережитыми остальными переживаниями. — Нет, ничего. — Кто написал? — строго обратился преподаватель, настолько взрослым голосом, что ученице пришлось отвязаться от экрана и посмотреть на него. Пара строгих лиц просила её ответа, и тогда она, стесняясь и смущаясь, всё-таки призналась. — Алиса, — выкинула она давно не упоминаемое, но вечно памятное имя. — Я позвала её к нам в колледж, чтобы показать, как она выглядит после ремонта, но она отказалась, — смотря на сообщение с множеством смайликов, она продолжила. — Опять. Снова. Из-за того, что Снежка оставалась единственной, кто предпринимал попытку что-то поменять, ребятам даже стало жалко эту чуть пухлолицую мордашку, и потому они откинули свои шутки, пытаясь напомнить ей причины, почему всё так. — Она давно уже не покидает свою башню и в этом нету ничего плохого, — уведомил преподаватель боевых искусств. — Она, как Рапунцель, но только её там не запирали! — жалобно пища, верещала малышка. — Она сама этого хочет! — Она сама пленила себя, боясь врагов. Так бывает. — Но на нас никто не нападает сейчас! Чего она боится?! Истинно безбашенная и очень общительная девушка не понимала причин. — Смерти, — дал ответ Влад. — Это самый страшный враг, причём, каждого из нас. Единственная вещь, с кем соперники мы все. Сколько бы боёв в нашу сторону мы не миновали, мы все знаем, что победа в финальном никак не окажется за нами, — завершив лиричные мысли, он продолжил. — И ей с её механической рукой помысел о том, что может вытворить гибель, виден в любое мгновение. Этого не постыдно бояться. — Но верить, что, заперевшись прочь от мира, ты спасёшься от него — тоже глупо! Бессмертных не бывает! Все будем мертвы — Совету хранителей да это в уши! — язвительно отозвалась лидер команды, приспустив брови вниз — А сколько им годиков? Вопрос знающей Снежки принудил пару возлюбленных задуматься следом. — Ну… Чуть меньше, чем Большому взрыву. — Честно сказать, мне кажется, что его устроила Василиса, так что, сомневаюсь, что она моложе, — буркнула принцесса, поглядывая на своего молодого человека. — Когда вальяжно впервые на кого-то плевала? — Последний раз, когда она искренне улыбалась. Идеально понимающая друг друга парочка вызвала хохот со стороны нежной ледяной колдуньи, и она, смущённо прикрываясь ладонью, расхохоталась. Непринуждённая атмосфера, когда со стороны ещё и подобрался факир, задавая вопрос о том, что же происходит в компании, прервался резким восшествием принцессы волшебного мира, которая, не столько казалась злой, сколько, скорее, раздавленной и разломанной. Обширные шаги и мельтешащие руки, и вот она, намеренно падает на мат лицом вперёд, утыкаясь в брошенную куртку своего возлюбленного лицом, и начинает неистово пищать, пугая подобным всю компанию друзей, что склонилась над ней, будто над последним павшим солдатом. — Солнышко, что с тобой?! — произнёс Саша, усевшись сразу на колени и, погладив пальчиками веснушки девушки, пододвинул ту ближе к себе, поднимая ясные карие очи к небу. — Родители решили мне довериться! — обиженно щебетала та, признаваясь в прошедшем. — Решили, что я достаточно самостоятельная и могу им помогать и… Глупцы! — Самокритично, — буркнул тёмный князь. Вытащив из кармана своего кардигана, надетого поверх спортивной формы, несколько конфеток, фигуристка подала их распластавшейся на инвентаре, которая, мгновенно сняв фантик, засунула одну в рот. — Расставить по местам что? — попросил уточнения Абрикосов. — Родители задали вопрос по устройству города, а я предложила им запросить совета у их вече, на что они отказались, заявив, что от компаний нет никакого смысла! Что логичнее принимать решения самому, чтобы получать осуждение, а не сражения, и что в этом главный плюс монархии! Ну не сумасшествие ли? Протараторив на одном дыхании всё произошедшее, Алёнка вовсе не поразмыслила над тем, что патруль молчит не от того, что не успевает вставить никаких своих слов между её скоростным говором, а попросту потому что не находят правильных слов. — Что вы молчите?! — возмущённо восклицала она, наконец-то устремив взгляд в сторону компании. Забавно видеть, как над тобой стоит, так подумать, весьма немаленькая толпа из весьма немаленьких людей, что возрастом, что пережитыми историями, а они, сжавшись каждый по своему, молчали, не отыскивая верного ответа на её возмущение. Потому она расшифровала его по своему. — Вы что, все так думаете?! Приподнявшись с места, попутно ударившись лбом об подбородок не мага, что он даже не заметил, она резко повернула голову в сторону друзей, что та аж отдалась в её мало спортивное тело ударом в плечо, боль от которого она проигнорировала. — Аленочка, не бесись, — по-детски, так вечно смиренно шептала её снежная подружка, — Но, в словах твоего отца есть доля правды… — Беседы с правительством и впрямь иногда лишь усложняет ситуацию и уж точно не делают её легче. — Влад, и ты туда же?! От названного брата она соглашения с таким никак не ожидала, особенно, если понимать, что почти каждое последнее решение он принимал либо при совете хранителей, либо при самом сборе патруля. — Мои единичные решения привели к тому, что я стал учителем в школе, с шикарной историей, которой все поражаются в длинную перемену в учительской, а после забывают, будто это — лишь анекдот, а не чья-то жизнь. — Отличный ситком получился бы, — пошутила волшебница ветра, не получив ничего следом. — Оттого, я согласен с твоей позицией в данном вопросе. — Отлично! — Но… Хотелось это противоречащее слово засунуть ему обратно в глотку, и, возможно, она бы так и поступила, если бы руки факира не улеглись так спокойно, слишком мирно и по родному на её талии, лаская её своим присутствием и защитой, которая, скорее, оберегала товарищей от её несносного гнева, связанного с их непониманием её мыслей, нежели её саму. — Но, не будь у нас с братьями разрозненные взгляды, единичных решений моей жизни бы точно не было! — Единичных или Варварии? — язвил брат по маразму. — У нас один мозг на двоих, так что, на выбор предоставлены слова синонимы. Обняв предплечье парня, упомянутая властительница ветра подобралась к возлюбленному ближе, как бы невзначай утыкаясь личиком в плечо, мгновенно ощущая такое надобное ей тепло, пока он, опять же, будто это — обычное дело, как дыхание, уложил свою руку поверх её пальцев, заставляя волшебницу мороза умирать от умиления. — Не относись к этому так серьёзно, — продолжил успокоение уже Александр, шепча батарейке выражения в ушко. — Тебе нужно научиться не доверять толпе целый голос, а воспринимать их мнение лишь за часть своего выбора… — Но они все — отдельные личности! — Но всех не выслушаешь и всех не поймёшь! — заявила принцесса Штормграда. — Кто-то все равно останется обижен итогам и ты не сможешь угодить всем! — Хотя герой о таком явно не слышал. Оглядывая свою команду, наследница вообще не понимала, как эта шайка разношёрстного народа с абсолютно разными позициями не просто по поводу политики и формы правления, но и, банально, по поводу того, как правильно пишется её имя, через «е» или «ё», сейчас так разом объединилась, горланя, что её родственники сказали верную вещь и лезть со своей программой полной реконструкции, противоречащей основной идеи монархии — попросту несуразно. — Да иди ты! — шептал в ответ лучший друг бывшего морока, буквально сразу позволяя «маме» всея команды вывести из беседы хороший урок. — Видишь, даже здесь: кто-то посмеялся, а кто-то обиделся. Кто-то в любом случае останется недовольным, Алёнка, и в этом большой плюс монархии. Вряд ли свои же решением ты сможешь разочаровать себя. Не поняв помысла, но смирившись с отсутствием поддержки, огненная волшебница запищала, ложась обратно на мат спиной, тут же укладываясь в таких знакомых объятиях, под яростные крики своего якобы старшего брата, требующего, чтобы они не использовали маты по не назначению. Отдалившись от возлюбленной, они со Снежкой за пару попытались скинуть смеющихся огней с матраса, пока принцесса Штормграда, молчаливо поглядывая на них с улыбкой, томила себя губящим осознанием этих фраз. Кто-кто, а она своим личным решением оказывалась чрезвычайно разочарована, ведь, не отвяжи ту чёртову красную ниточку, сейчас она, хотя бы, могла ощущать свою тётушку, и могла оставаться убеждённой, что та цела и жива, а обходит её мимо, будто невидимое существо, лишь по вине того, что обижена и не желает вести беседы. Сделав печальный вдох, Варя ещё раз оглядела зал. Розовый костюм здесь надобен, как и понимание головёшки его носительницы, но она не могла прочитать мыслей и не могла проникнуть внутрь, а гордость заставляла родственницу не посещать Сатану и не докучать той своим вниманием. Спасительная мысль, потому что та получила так сильно желаемое ей одиночество. А оно, лучше, чем всё остальное, способно возбуждать безрассудные задумки.