***
Покидал комнатушку патруль, находясь в абсолютно разных, кардинально отличающихся настроениях, где, казалось, только Снежка оказывалась наиболее счастлива исходу урока, пока остальные капали ядом, и не столько на затею преподавателя, сколько на выданных им в дуэт одноклассников. — Ай! — пискнула принцесса волшебного мира, касаясь своего мизинца, и понимая, что и тот покраснел, будто под воздействием огня. — На каком пальце у тебя не имеется ожога? — с интересом обратилась учёная, вытаскивая медикаменты, обычно используемые для её молодого человека, которому они явно ещё окажутся необходимы, когда она захочет выдать свою оценку сегодняшнему занятию. — Боюсь, что на тех, что на ногах! — Алехандро, верно, какой-то частью себя злорадствует. На это её брат по сарказму лишь прыснул, намекая, что это далеко не верно и уселся подле батарейки, обдувая её ладонь, пока Маша заботливо поливала то успокаивающими растворами после встречи с магией молний Волода. Хотя, по правде сказать, его и впрямь чуточку радовало, что его девочка почуяла на себе, через какие страдания он миновал, когда та только впустила магию солнца в себя. Волдыри на руках не проходили месяцами. — У вас, хотя бы, в конечном счёте всё получилось! — с неприязнью выкинула волшебница земли. — Цветок исполнил свою работу, а час был потрачен не впустую! У вас даже оценка будет, а мне могут спокойно влепить двойку! — Да не поставит тебе Астер двойку! — Почему нет?! — разозлено и разгневанно, продолжала душить девушка. — Что его остановит?! — Можешь поверить моему опыту, причина у него есть. Возникший позади компании преподаватель боевых искусств втянулся в беседу так ловко и легко, что никто даже внимания на его пришествие не обратил, продолжив разговор так, будто он всегда в нем ютился. Сложив руки на талии своей девушки, он прижал её к себе, носом утыкаясь в каштановые волосы, сразу ощущая по её слишком обременённому тяготами лицу и сжатости явно дурное настроение. — Он не может пойти против принципов, как своих, так и этого учебного заведения ради меня. — Астер уже нарушал много принципов ради тебя, — заметил факир, подувая на пальчики с новой силой. — Не думаю, что обойти этот ему покажется большой задачей. — Через границы переступать он умеет, как и смотреть с другой точки зрения, так что, Машенька, двоечки у тебя никак не будет. Патруль уже давно заметил, что, с того момента, как их астроном прекратил выступать лишь в роли мельтешащей фигуры в стенах колледжа и получил статус учителя каждый день жизни они тратили на оправдание его методов обучения и отношения к студентам. Правительница земной стихии как-то вовсе отрицала его затеи, аннулируя их и навешивая клеймо «кривых», какие становились такими, лишь потому, что не нравились ей. Тяжёлые вдохи и выдохи, и вот они наконец-то решают проблему с кучей ожогов и перевязанными пальцами, из-за которых волшебница огненной стихии оказалось неудобно даже нести свой портфель, который тут же взял фокусник, навесив на своё плечо, мигом получив комментарии. — Тебе так идёт, — почти в унисон молвили остальные члены саркастичной тройки, получая мигом от товарища усмирительный взгляд. Взяв остальные предметы, компания направилась прочь по своим делам, а тёмный князь ловко опустив руки с талии взял возлюбленную за ладонь, сразу поворачивая ту к себе и задавая ей резонный вопрос о её занятии, которое, судя по её внешнему виду, уж точно не прошло хорошо. — Вижу, твой урок тоже неудачен. Не получилось с ней пообщаться? Тяжко вздохнув, ветерок перемен будто преисполненная невероятной слабости облокотилась на стену, держась за пальцы молодого человека, сразу же снимая маску и оголяя горечь, что крыла в себе. Такие эмоции, явленные лишь мимикой лица, его захлестнули в мучительном припадке, будто бы он — чтец мыслей и не иначе, но на такое острое восприятие другой персоны влияла лишь только его сильнейшая любовь. — Не знаю, можно ли назвать бесконечную выдачу оскорбительных выражений за диалог. — Мы с тобой тогда вообще не говорим. Издав слабый смешок, Варя вновь опустила улыбку, неспособная держать её вовсе. — Сегодня она оказалась слишком… Не столько безразличной, сколько, именно что, хладнокровной и… Ненавидящей. — Типичная Любава, — заявил бывший морок, приподняв свои чётко выведенные брови, а потом их сразу отпуская. — Ни капли! — уведомила она его, даже страшась вслух произносить то, что поняла, оставшись наедине без работы на данном занятии. — Типичная Марфа. Как только пятая точка приземлилась на сиденье, она сполна ощутила эту обречённость, пропагандирующую приговор о вечном одиночестве и ненужности, это ясное и ничем не прикрытое знание, что её гибель ничего не поменяет, никого не тронет, а, авось, и лучше кому-то сделает. Без прикосновения к волосам, лишь только отказами от какого-либо общения, она явно явила то, от чего её племянница мечтала избавиться всю жизнь и чего, как ей мерещилось, уже лишилась. Наивная ты. От подобного не сбежишь. — Сегодня она послала меня так далеко, как никогда в жизни не посылала, — печально договорила она. — Так, — не в силах дальше терпеть эти опущенные аметистовые глазки, привлёк внимание к себе преподаватель боевых искусств, — Давай, как колючка, отцепляемся от горечи вселенского масштаба и надуманных ситуаций и начинаем радоваться. — Чему? Блинчикам в столовой? — Да хотя бы мне! — кинув в ней искромётную улыбку типичного красующегося паренька, он вызвал в принцессе искреннюю улыбку. — Тому, какой я у тебя милый, красивый, понимающий и… — Вообще не нарцисс! Закивав, он причислил и этот пункт к себе в копилку. — Наше свидание может тебя обрадовать? — предложил тот, поменяв ухмылку лишь на одну сторону. — Если это будет очередной пересмотр документации по физкультуре, то нет. — А что насчёт кабинета по звездочтению? Такой вариант уже куда сильнее взбудоражил подавленную особу, что аж возник прелестный румянец, заметив который, её любимый сразу сжал щёчку. — Ты можешь это устроить?! — Конечно! Сейчас только ключи стырю… — Влад, не будь Мороком! Рассмеявшись, колдун молний явно намекнул, что лишь шутил и в самом деле не собирался вытворять такое, ведь единственные кражи, какими он промышляет ныне — это её резинки и её же поцелуи, про которые он говорил, что она оставляет их на своих устах лично для него. — Хорошо-хорошо! Вежливо попрошу. Подобное сластило волшебницу воздушной стихии, и она, обрадованная делом, что она назначил на этот вечер, потянулась вперёд, целуя того в губы, знаменуя, что он явно сумел исправить её отвратительное настроение. Получив от её радости немного счастья и себе, Влад отодвинулся, оставляя по-прежнему пальцы в их узле из ладоней. — Тогда, встретимся в девять возле кабинета астрологии? Получив кивок, паренёк поспешил вперёд. — Только вновь не застревай из-за того, что тушь не так нанесла, колючка! — припомнил он, уже находясь в другом краю коридора. — Мы будем смотреть на звёзды, это делают в темноте, где тебя не видно! Да и, к тому же, когда мне последний раз вообще дело было до твоего макияжа и стрелки?! — Когда он был на тебе? Щёлкнув пальцами, он обозначил, что тот вечер, когда она навела марафет над ним и впрямь считается единственным разом, когда его хоть чуток это трогало, и то из-за того, что он просил блёстки цвета фуксия, а не розовые, а сразу после он исчез среди толпы студентов, оставляя её подле стены с истеричной ухмылкой. Некоторое время она ещё стояла там, думая о том, какой наряд хочет надеть, а после она отодвинулась прочь, вовсе не ощущая поток чужих, таких схожих с её способностей, носительница которых специально скрылась от чужих глаз, чтобы подслушать этот тайный и, по её мнению, очень нафталиновый диалог. Как только каблучки фиолетовых туфель застучали по мраморным коридорам, мстительная Сатана усмехнулась. Девять часов, значит.***
Возвращение к занятиям по фигурному катанию волшебница снежной стихии ждала пуще, чем любимого праздника Нового года. Последнюю неделю она каждый день только что и делала, так это поглаживала свою форму, приводила её в порядок и стремилась добиться той безупречности, а последним этапом для идеального возвращения она даже попросила стилиста их команды подстричь ей волосы под удобное каре, которое очень ценила её тренер, потому что так легче убирать волосы. Сцепив их в крошечный пучок и закрепив оставшиеся тонкие выбивающие пряди множеством красивых заколок, Снегурочка в последний раз улыбнулась своему отражению в зеркале и поскакала вперёд в зал гимнастики, нежась самыми счастливыми надеждами, конечно, так и обязанными разрушиться на её глазах. Залетев в класс, она очень быстро поняла, что здесь совсем не те люди, каковых она ожидала увидеть. Резкая музыка, требующая быстрых и экстравагантных движений, пропитала её ушки очень быстро, но даже при этом она не ушла прочь, а, застряв в двери, пристально наблюдала за тем, как её одноклассница играется с музыкальным плеером, вводя новые и новые настройки поверх игры такой спокойной гитары. Носительница фиолетовых локонов, сложенных в причёске андеркат, мельтешила пальцами с такой скоростью, что фигуристке грезилось, будто космическая с этим темпом не сравнится. Темно-фиолетовые глазки выдавали явное знание своего дела, ибо перебегали от одного крошечного экрана к другому очень ловко, прямо-таки знающе, игнорируя вовсе звук от цепей и тяжёлых серёжек, которые обязаны чуть глушить оригинальную дорожку музыку. Знающая же своё дело девчушка, очевидно, пропускала это мимо вовсе. В конце концов, кажется, завершив обработку, она убрала ладони от аппаратуры, хлопая в ладоши, прося установку включить созданную мелодию, и ремиксованная версия, с огромным количеством эхо звуков и добавлением ранее не существующих ударных полилась по залу, становясь усладой для своего творца, которая аж выгнулась в наслаждении, ловя кайф от каждой секунды своей работы. Что странно, нежная милочка тоже нашла подобное звучание завораживающим, и даже начала чуть пританцовывать под него, чем, увы, и выдала до этого не замечающую её студентку, которая до этого полностью оказывалась затянута в работу. — Что ты забыла здесь, льдинка моя? — язвительно отозвалась она, остановив мелодию и сразу обратил свой пристальный, мгновенно губящий взгляд в её сторону. От такого внимания, и, мало того, настроя, который резко возник в комнате, как только завершилось звучание музыкального плеера, сильно напугало волшебницу, и вот она молчаливо стоит в бездвижии, глотая от нервозности буквы, не способная пояснить, как дальше поступить. — Ты отморозила челюсть? — продолжала Несмеяна в тот же момент. — Вроде не так холодно, чтобы она каменела у тебя, словно мамонт в ледяных пещерах. Чем дольше она сохраняла тишину, тем больше язв из ничего получала и, понимая это, колдунья водной стихии решила действовать, ступая шаг внутрь помещения, прижимая сумку к себе. — Я пришла на занятия по гимнастике, — уведомила она. — Вот оно как! — поймав её на слове, нашла новый момент для гневного освистывания ядовитая особь. — А почему ты не посещала их раньше? Риторический вопрос, так что, Снежка явно зря распахнула свои розоватые губки. — Ах да! Ты же была ранена! — воскликнула токсично собеседница, играя своими ладонями с вырвеглазным черным маникюром и перчатками без пальцев. — Сломанные кости, порванные сухожилия… — Именно. — Значит, ты сюда никогда не вернёшься. От подобного заявления, сказанного так, будто оно ничего не стоит, Снежка совсем выпала и побелела. Наглость одноклассницы её вымораживала. — Извини? — Камон, льдиночка! — продолжила щебетать ядовитым тоном особа. — Ты полгода провела в бездействии, потому что ты, не просто поранилась, а порвала сухожилия! Это — не рана, которую можно зашить ниточками и снова выходить на конечках, добывать себе бессмысленные медальки, которых можно обменять на денежки! Это травма, после которой некоторые вовсе полноценно двигаться не могут, а ты жаждешь вернуться в спорт! Смехотворно! — Я вернусь! Смешная уверенность лишь раззадорила острую на язык хамку. — Ни за что и никогда! — выкинула она, шевеля рукой и убирая прочь свою аппаратуру. — Наша преподавательница боится возвращать тех, кто перелом бессмысленного мизинца переживает, а ты надеешься, что она позволит вернуться той, что вообще могла инвалидом остаться?! Сделав несколько шагов к носительнице белых локонов, она усмехнулась, глядя на её никудышную, прилизанную причёску, которая смотрелась и того глупее, по её мнению, за счёт десятка своих заколок со снежинками, звёздочками да сердечками. — Хотя, ты итак инвалид на мозг, коли в такое веришь, — кинула та, играя своими бровями с пирсингом на них. Обида заиграла в Снегурочке очень сильно, но она не собиралась верить ни в единое слово, и, сцепив кулаки, повторила вновь, как заведённая кукла. — Я вернусь. На это её собеседница улыбнулась ядовито, так, будто она то правду знает, и тогда же в подтверждение сего факта в кабинет влетела преподавательница, что сразу прошлась взором по болтающим ученицам, задавая резонный вопрос о присутствии одной из них в сих стенах. — Ой, Снежечка! — выкинула та. — Что ты тут делаешь? Приподняв ввысь подбородок, точно, как учила её Варя, она отпрянула от прижигающих темно-фиолетовых очей и обратилась к своему тренеру. — Пришла на занятие! По постановлениям врача, период лечения уже завершён! — Да? Но тебе нельзя дальше заниматься. Обычно, когда человек доказывает свою правоту, следует взгляд дряни, преисполненный величия и гордости, и милочке сейчас ой как хотелось, чтобы её накормили чем-то такие, а не отвратительным презрительным хохотом, который так и говорил, не то, насколько верен в убеждениях его обладатель, а насколько по-настоящему глупа малышка. — Но… Врач сказал, что я цела и могу продолжать… — Я не буду с тобой дальше заниматься! — уведомила её преподавательница. — Такая рана — слишком серьёзная вещь и меньшее, чего я хочу для тебя, это её повторения и последствий от неё! — Всё будет хорошо! Я больше не поранюсь! — Нет! — твёрдо поставила точку в решении женщина. — Проводить уроки с тобой я не буду! Это риск, большой риск для тебя остаться инвалидом! Потянешь на занятии, рана пробудится, и всё! Я не согласна брать на себя ответственность за такое! Нет! — Но… Униматься Снегурочка не желала вовсе, потому что здесь отсутствие её занятий — это смирение с тем, что ей надобно сдаться, чего она, естественно, делать никак не собиралась. Она ночами грезила о том, как вернётся на каток, как конёчки снова поскачут по поверхности льда, и вот теперь она обязана опустить руки и принять вариант, что больше программ ей не светит. Такое вообще не в пределах её рассудка. — Я не… — Разговор окончен! — Подождите! Ловко ускользнув от стремящейся студентки, преподавательница прошла внутрь кабинета, уведомляя, что продолжать беседу не намерено, а волшебница ледяной пурги исполнила шаг за ней, тут же останавливаясь, внезапно понимая, что итог никто менять не собирается. Наблюдающая за сценой Несмеяна не скрывая хохотала, прямо упиваясь этим разочарованием грезящей о медалях чемпионки. — Ещё на колени сядь и моли! — щебетала она, вытащив вперёд нижнюю губу, изображая наигранное сожаление. — Ты настолько жалкая, что умереть можно! — Это моя мечта! Каток — моя жизнь! Откровения вырвались сами, попросту из-за внезапного страха, что всё исчезнет, ведь она бы точно никогда не стала делиться чем-то настолько сокровенным с этой выдрой. -Значит, ты сегодня умерла! — выкинула в ответочку та, явно намекая, что место её переживаниям в мусорке. — Отличные были похороны! Распустив руки, что она сцепила на груди, девушка ядовито прошлась языком между зуб, а потом покинула помещение, оставляя спортсменку наедине с её совсем бессмысленными попытками убедить тренера взяться за неё вновь.***
Обещая своей любимой девушке, что они обязательно вместе отправятся сегодня в библиотеку, чтобы наводить контроль, что для них обоих казалось самым настоящим свиданием, астроном вовсе не заметил, как слишком сильно увлёкся планами уроков, и потому пропустил назначенное время. Учительские дела слишком сильно пленили его и заставляли и без того нерасторопного и плохо координирующегося молодого человека вовсе терять счёт. Он опаздывал и на встречу с любимой девушкой, и по программе, но ему требовалось исполнить ещё одно дело, прежде, чем он побежит к ней извиняться за своё опоздание, верно, прося прощения, пока она будет лечить его колени, которые он расцарапает, пока будет мчаться по лестницам волшебного колледжа. В волшебную оранжерею он скорее не зашёл, а залетел, сразу схватив пакет с удобрением, открыв который, естественно, опрокинул всё содержимое на пол. — Твои руки настолько из задницы, что мне даже способности свои применять не приходится, чтобы напакостить. Услышав знакомый голос, Астер вначале сильно пуганулся, вовсе не сразу поняв того, кому же он принадлежит, и, лишь развернувшись и узрев фигуру, что забралась на большой и разросшийся здесь дуб, он, прижав руку к сердцу, начал дышать, усмиряя своё испуганное хлипкое тело. От его страха, что крылся в очах, девушка слабенько хохотнула, ловя в этом старый и давно забытый акт дежавю. Как же легко его раньше было напугать, возникая из пустоты, и сколько же наслаждения такое вызывало. Отыскав в очертаниях крон деревьев знакомый узкие глазки и уточкин нос, мальчишка вовсе позабыл о том, что куда-то спешил, находя в этом мгновении такой чёткий отпечаток прошлого, что невозможно его покинуть. Приблизившись на пару шагов к стволу, он, перебарывая страх, решился на беседу. — Прячешься средь листвы? В комнате опять слишком громко? — Нет, там очень чисто, — уведомила она, даже не смотря на своего преподавателя. — Ни одного аромата или брошенного мимо предмета. Безупречный контроль, который нам надобно держать, даже при условии, что Любава живёт в иной комнате. Она просто вернулась, и сама всё убрала, — высказав ненавистную оду о порядке, она закончила очевидным итогом. — Из-за этой опрятности грезится, будто сама спальня гонит. Здесь хотя бы есть эта кривизна и не идеальность мира, с его ароматами и безобразием… — Асимметрия, которую я лишь прибавляю? — пошутил он, поправив свои очки. — И ты сидишь на дереве, среди бардака родной стихии, пытаясь избавиться от окружения такого чужого мира… — не лишиться бы головы за следующую фразу. — Ты не меняешься, Кика. — Хочешь поговорить об этом? Раскинув руки, она глянула вниз со своей ветки, жаждя его дальнейшего ответа. — Для этого надо лезть на дерево, а я не очень хочу этого. И секунды не миновало, а на этом ромбовидном личике с его скулами возникла дикая ухмылка, явно повествующая о том, что последующее действо доставит ей восторг, и он, уже чуя неладное, отступает своим слишком тоненьким телом на шаг назад, мгновенно наступая на взращённые колдуньей стебли, которые, ловко обвив его ноги, подвесили парнишку головой вниз. Единственное, что успел он сделать, так это схватить свои очки, чтобы те не разбились, пока магия несла его к месту рядом с его собеседницей, которая гоготала, находя и его искорёженное личико, и само происходящее исключительно забавным. Усадив худенького мальчишку на ветку, она лишь громче расхохоталась, когда увидела, как он, будто кот при спуске с дерева, обнимает свою опору и вжимается в ту, пища что-то нечленораздельное. — Так хорошо? — издеваясь, выдала волшебница. — Еееее… — Ты поешь песню или это английское «да»? Скорее в припадке молит освободить его из этой тюрьмы. — Ес… Если я упаду, т… Ты же создашь мне батут?! Очередной дикий ржач сорвался с уст весьма беззаботной девчушки. — Я — ужасная земляная колдунья, одуванчик, не забывай об этом! Вновь воспользовавшись своими стеблями, Кика оплела ими талию знакомого, буквально зацепляя его за дерево, словно пленника. — Лучше? — поинтересовалась она, промышляя над тем, насколько созданное ей сплетение напоминает детский подгузник. — Го… Го… Гораздо! — сумев усесться прямо, всё ещё держась руками за ветку, он поглядел на собеседницу. — Ты крепко прижала меня к стволу! Теперь, если я начну падать, то я точно сверну бедра, но не упаду. — Повиснешь, словно кривая и убогая лиана. — Которые ты исполняешь в совершенстве. Комплименты к способностям вывели только что настроенную по-доброму девушку из себя, и вот она избавляется от ухмылки на своих щеках и вовсе отворачивает прочь узкие глазки. — Потуги прекрати свои! — гневно прыснула она. — Хватит твоих ужасных стараний на уроке! Они уже задолбали! — Но ты знаешь материал! — настаивал он, совсем не собираясь опускать тему, явно выдавая причину, почему же он так теребит ученицу, и о чём совсем ничего не говорил своей же любимой. — Я же ведаю об этом! Ты очень умна в травологии и алхимии, потому я вообще не понимаю, зачем ты лжёшь! — Мне лень, — сжав нос и сильно раздвигая челюсти, не столько сообщила, сколько напомнила ему знакомая. — Просто лень исполнять то, что не имеет смысла. — Твоя учёба не имеет смысла?! — Как же ты заколебал со своей нравственной стороной вопроса и говором о будущем! Вроде миновало столько лет, и вот они снова здесь, как будто минувших годов абсолютного безмолвия между ними никогда не существовало, и он всегда выступал в роли того человека, кого без стеснения можно обозвать «занудный старший братик» или «сын маминой подруги». Очень заколебывающий сын маминой подруги. — Так сильно ты ненавидишь беседы, когда надобно что-то делать?! — Как я могу их любить, особенно с твоих уст, если ты, ведомый своей убогой нравственностью и справедливостью, — протягивая каждую букву этого слова, волшебница очень чётко обозначала место, куда жаждала послать это слово, — Пытался уничтожить волшебный мир?! М?! — Злишься на меня из-за этого? — А не должна?! Астер очень плохо понимал нынешнюю ситуацию между ним и Кикой, ведь, по сути, то не просто диалог двух людей, которые давно не вели беседы, по причине того, что разошлись. Нет. То разговор персон, которые оказались разделены нравами, войной и тюрьмой, а после и презрением со стороны студентов. Когда последний раз с ним она говорила, он уже и припомнить не мог. Точно лишь знал, что прекратила она незадолго до того, как он полностью заболел своим стремлением к уничтожению, а она навесила на себя должность помощницы королевы класса. Тогда, вроде как, её голос даже изменения ещё не пережил, но он, привыкший с уроков слушать такой вариант, совсем не воспринимал нынешний момент за что-то чужеродное. Это они. Просто они. — Какое тебе дело до того события? — Мой друг детства принял решение вершить правосудие, а я должна относится к этому спокойно?! Серьёзно?! — тон стал яростнее и куда громче. — Должна внимать это мирно, испытывая из-за твоих поступков стыд и мерзость?! — Никто понятия не имеет, что мы с тобой друзья! Конечно, он знал, что это не так. Преподавательский состав весь целиком знавал о этих товарищах, да и богиня мыслей тоже, покопавшись в голове Кикиморы в самом начале их отношений, отыскала такое воспоминание, искренне удивившись подобному. Поразительно: они бывшие лучшие друзья. Любава всегда находила воспоминания подруги исключительно неадекватными, ведь самые яркие фрагменты и, соответственно те, которые она могла прочитать, невероятно разнились меж собой. И в одном она, мелкая малявка с хитрым хохотом и чихом огромного слона насылала магию на несчастного мельтешащего и без неё неуклюжего сорванца, а в следующую они уже вместе бродили по лесу, обсуждая язык цветов и обозначение каждого из них. Колдунья ощущала, что между этими событиями разница не в годах, а будто только в днях, и это оказывалось абсолютно правильным чувством. Невзирая на жизнь в одном маленьком поселении и даже на одной улочке, у Астера и Кики не имелось вообще никакой возможности подружиться, потому что мелкая засранка, пакостящая жизнь другим, и мальчишка, старше её на четыре года, который от книг не отлипает на секунду — это явно не дуэт на века. Зато это прекрасный сюжет о мучителе и жертве. Тренируя свои способности, она издевалась над несчастным гением как могла, настолько, что он даже выходить из дома боялся, точно зная, что попадёт под её злобную руку, а она ухитрялась ещё и мучать его неожиданностями. Лёд на улице? Значит он вне сомнения, будет уником, который попадёт в лужу. Жара? Значит он обязан надеть шарф, чтобы спастись от холодного ветра или сугроба, в который он обязательно уткнётся. Играть над ним оказывалось весьма легко, потому что, даже зная, о виновнице своих несчастий, он не наезжал на девушку и ни в чём её не винил, оставляя тем самым деяния безнаказанными, буквально словесно давая ей разрешение продолжать. Она и продолжала. А после всё завершилось, когда она попыталась подослать на своего подопытного кролика глюк волка, предварительно не отойдя в сторону, из-за чего так неудачно попала под раздачу сама, когда его пираньи пролетели прямо пред ней, пытаясь покусать ей ноги и руки. Вроде бы, прошедшая напасть, но то оказалось совсем не всё. Парочка, в панике сжавшаяся в объятиях, очень быстро обнаружила новую совместную проблему, выпавшую на их душу. Общая икота. Вначале они разошлись, уверенные, что она скоро пройдёт, но этого не произошло, и тогда Кика, точно зная, что её знакомый умный, попросила помощи, которая и принудила их работать в команде. Попытки найти лечения длились пять дней, за которые двойка противников сумела сыскать перемирие и стать верными хорошими друзьями, в которых Астера все звали старшим братом, а девчушку, что не сильно уступала ему в росте, маленькой сестрёнкой. — Это не отменяет того факта, что я тонула в этом чувстве, — грозно произнесла она, вспоминая то мгновение, когда его заковали в наручники, а она, совсем не веря в его согрешения, попросту до последнего не понимала, что происходит. — А потом у этой наполненной патоке прибавилась ещё и дикая обида: ты мне не сказал, — обречённо вздохнув, вредительница повторила это вновь, будто донося до плохо слышащего знакомого смысл выражения. — Ты ничего мне не сказал… Нахер годы дружбы тогда?! — То я ни с кем не обсуждал, а у тебя имелись ещё и другие дела, — припомнил он тот год. — О да! Притворяться, например, что я понятию не имею, кто тот человек, которого в нашей деревеньке все обзывают моим старшим братом! — Ты сама избрала такую тактику! И тут он тоже не лгал. Игнорировать его первой начала именно что кикимора. — Это была шутка… — Очень плохая шутка, — заявил астроном, скрестив руки на груди, уведомляя, что его та ситуация тоже обидела. — Не нуди! От моего отсутствия тебе ничего не было! Ты прекрасно влез в другие сладкие отношения! — Только вряд ли возникшая любовь могла заменить сестрёнку. Услышав подобное изречение, его собеседница снова хмыкнула, сгорбившись в спине и повернув голову так, чтобы пряди попросту не загораживали пристальные узкие глаза. — Я заговорила с тобой, потому что хочу, чтобы ты прекратил свои мытарства над моей персоной. — А я думала, ты просто скучала, — шептал преподаватель. — Не без этого, но такое вряд ли смогло бы сдвинуть то ленивое изваяние, каковым я являюсь, — подтвердила Кика. — Просто… Остановись! Ты не можешь своими попытками и многократными опросами исправить те двойки, которые я наживала годами… — Могу. — Астер! Каждый придерживался своих мотивов, но сдаваться пред другим никто не собирался. — Послушай, я просто хочу, чтобы ты обзавелась нормальными оценками и явила свой потрясающий потенциал! — Да к чему тебе это?! — агрессивно задавалась вопросом она. — Потому что я, как хороший брат, беспокоюсь о благосостоянии моей сестрички, — подвигаясь чуть ближе к ней, заявил своим писклявым голосом он, вновь под её взором ощущая это давно забытое чувство, будто его младший собеседник, на самом деле старше, чем он. — Я хочу помочь, и я сделаю всё, чтобы это помощь оказать! — Какой же ты нафталиновый одуванчик! — ядовито выкинула она, облокотившись спиной обратно на ствол. Вроде оскорбление, но оно для них обоих пахло травами близлежащего к их домам леса. — А ты такая крапива! Заслышав нечто такое знакомое, старое, будто зов из родной обители, Кика совсем слабенько улыбнулась, даже отчасти радуясь стремлению названного братца к её успехам. Авось шевеления и впрямь окажут ей помощь и поддержку. Продолжая сидеть на дереве и припоминать язык цветов, ребята как-то совсем потерялись во времени, позабыв о надобных делах, будто пытались возвратить былые ушедшие годы. Мальчишка припоминал все пугалки, что использовала его малышка, как она старалась вывести его из себя внезапностью, и оттого, когда конверт с волшебным письмом очутился прямо пред носом его собеседницы, он лишь пискнул, а сразу после, указав на него трясущимися очень длинными пальцами сказал, что примерно такие страшилки она на него и кидала, и спасибо ей, что она это припомнила. Но только конверт создала не она. Беря этот маленький кусочек бумажки в руки, волшебница сразу обратила внимание на его розовый оттенок, отмечая, что такое могла послать только Любава. Её сковал какой-то неясный сумасбродный страх персоны, которая уже давно поняла, что её подруга — псих, из-за чего в голове сразу всплыл вопрос: зачем она отправила ей самовозникающие прямо пред человеком письмо, если они находятся в одном здании?