***
Нетерпеливая властительница ветров слишком рано вылетела прочь из комнаты, прямо-таки ощущая запал в себе, жаждущий до романтических деяний и наслаждения звёздами, которые она проведёт со своим молодым человеком. Она уже многократно за день помышляла о том, как будет проходить этот вечер, и каждый раз она утыкалась в понятную истину о том, что в их речах не будет фирменного нрава любителей небосклона, какие будут искать созвездия и далёкие планеты, потому что они будут обсуждать что-то стороннее, смешное и даже глупое, наслаждаясь этими искрами вдали, лишь изредка поднимая в разговорах возвышенные темы. Но, на фоне тягот с сестринскими отношениями мысль о чём-то таком нежном и простом, но способном утолить холод, который вновь пробрал её до мурашек, возбуждало в ней невероятное количество энергии, из-за чего принцесса, одевшаяся как можно проще для валяния на полу в кабинете, поспешила вон из спальни, лишь только кидая возлюбленному созвон, чтобы и он тоже поспешил. Тёмный князь получил это сообщение как раз тогда, когда его маленькая хрупкая девочка очутилась подле двери, покусывая губы от волнения, то и дело крутя на пальчике свои локоны, впервые за долгое время собранные в косичку, порой подрагивая от возникающего из ниоткуда шума. Кабинет звездочёта находился очень далеко от остальных, и потому порой слышимый топот чьих-то, будто мышиных лапок, заставлял по коже бегать холодки. Вроде столько побед над опасными монстрами одержано, но подобная неизвестность все также её пугала, и весьма правильно, ведь ничего лучше, чем тишина и безызвестность, не способны разломать на части суть. В очередной раз упустив прядь с пальца, Варя услышала очень чёткий стук, будто чьи-то кожаные ботинки исполнили шаг прямо подле нее, и она могла поклясться, что ей не показалось. — Кто-нибудь есть? — отозвалась она, ощущая, как постепенно напрягается каждая её мышца. Топот послышался вновь. — Кто здесь?! Не выверенный шаг, явно не походка, ибо существо будто прыгало, мельтешило то в её правом ухе, то в левом, не имея никакой чёткой позиции, а лишь передвигаясь, находясь нигде и везде одновременно. Так и должен витать ветер. — Ау! Выла она в сторону, понимая, что не может уйти прочь, ведь Влад только-только, пару минут написал, что он придёт, а она и понятия не имела, что то неправда, и он задержался. Естественно, далеко не по своей воле. Покидая спортивный зал, он уже захлопнул дверь, поправив свою в спешке переодетую футболку и пройдясь пальцами по черным распущенным локонам, которые специально отпустил в полёт, позволяя тем чуть отдохнуть от фирменной резинки, паренёк исполнил шаг по коридору, готовый уже направиться на свидание к своей дорогой колючке, но кое-чей голосок не позволил такого исполнить. — Владислав Владимирович! Вняв интонацию и сразу же её распознав, он закатил глаза и, сцепив зубы, повернулся к студентке. Точно, как и его названная девушка в эту секунду, когда, на очередной вопрос в пустые коридоры, заметила слабый отблеск совсем в конце неосвещённых участков, где свет из окошка светил на белёсые божественные локоны её родственницы, оповещая о том, какой гость посетил её пред таким важным и жизненным моментом, видимо, жаждя высосать из него всю яркость. — Любава? — обратилась главная наследница Штормграда, приспустив брови, разглядывая оттиск слишком пристально и внимательно, в то же время, приближаясь к нему. — Что ты делаешь здесь? Гостья пустынных кабинетов волшебного колледжа не заговорила. Та лишь хитро, с явным укором в каждой детали мимики, вначале опустила голову, а потом приподняла, одарив напуганную донельзя и ничего не понимающую колдунью своей хитроумной и кровожадной, попросту жуткой ухмылкой, а даже не улыбкой. В этом изгибе губ крылось что-то устрашающее. Варе показалось, что в нем прячутся очертания холмов Грабарка. Бывшему опасному оборотню повезло куда больше, а, может, и наоборот, во много раз меньше, ведь с ним исчадие адского пекла соизволило заговорить. — У меня к вам есть важный вопрос, — цедила она, ступая так медленно, типично для себя, не выдавая ни единым действием подозрительность нынешнего. — Учебный день закончился, и ты можешь спросить завтра. — Важные делишки с моей сестричкой? — саркастично протянула она. — Пять из пяти. Жаль, за это оценка не ставится. Подобная реплика, будто пытавшаяся его пристыдить и унизить за наличие отношений с его же любимой девушкой, вызвала во Владе смешок, который, увы, длился совсем не долго. У молодого человека достаточно времени получалось удаляться прочь от фигуры ненасытной и пугающей волшебницы, но она, как-то ловко, очень незаметно, встаёт прямо пред ним, заставляя того отступиться прямо пред её тоненькой тенью. Впервые за их беседу тот узрел её личико и вечно привлекательные блестящие губы, что пред ним не просто бессмысленно открывались, но ещё и выкидывали какие-то реально слышимые слова, чему легко могла бы позавидовать главная наследница Штормградской короны. — Ты пугаешь меня… — шептала, тревожась, ветерок перемен, не предпринимая никакой попытки сбежать. От такого образа, действительно пугающего, будто в неё вселилась сама богиня войны Афина, жаждущая обратить её плоть в пепел, жертва обездвижилась, прижав руки к сердцу, будто пытаясь обернуть и притянуть уже не существующую меж ними красную ниточку. Тогда тело пред ней, посчитав забавным потуги и побеги, скосило брови и того более зловеще, а после руки, на которые принцесса не обратила никакого внимания, слишком содрогаясь от черт физиономии, поднесли к устам потрясающей красоты золотой авлос. Ротик издал слабенький смешок, и вот он оказывается занят музыкальным инструментом, что изливает наружу музыку, пугая несчастную колдунью с аметистовыми очами и того сильнее. Она не уходит, не бежит, не телепортируется. Варя, будто сумасшедшая, начинает метаться из стороны в сторону, отыскивая так надобные ей слабости иллюзий сестрицы, но дело оказывается обречённым — промахов в нынешней картинке не имелось, ведь и создавалась она далеко не только её силами. Песню она распознала далеко не сразу, как и большинство студентов колледжа, что мгновенно заслышали этот тихий, но слышимый мотив. Еле-еле, но звуки воспринимали все люди, находящиеся в учебном заведении. Кроме того, кого лично пленила своей беседой мстительная завоевательница. — Спешка не обязательна, и моя родственница может подождать. — Только мне не очень-то хочется подобного, — выкинул тот в ответ, предпринимая очередную попытку обойти ученицу. — Не хочу, чтобы она мучилась в ожидании и размышлениях… — Ты уже когда-то заставлял её тонуть в этом, когда связался со мной специально, чтобы насолить ней. Кинутая фраза оказала слишком весомое воздействие и ощутив возбуждающуюся в нем ярость, владыка, сцепив зубы и явив свои чёткие скулы, остановился, поглядывая в дьявольские синие опасные глазки. — Я принимал твой флирт не из-за этого. — Можешь оправдывать себя перед Ветровой, — указала Любава, — А перед богиней мыслей — это бессмысленная трата ядовитых жилок и говоримых слов. Заслышав тишину, обозначаемую весьма прямым ответом, Сатана лишь больше убедилась в правильности предстоящих проделок. Как только он мог забыть, что его бывшая, на самом деле, вообще не способна лезть в голову бывшего тёмного духа? — Эта никчёмная особь попросту состоит из эмоций и подчиняется им так, будто вовсе не в состоянии оставаться без них. Ты прекрасно знал, что ты ей нравишься, и однозначно понимал, что, начни ты встречаться с кем-то другим, она выдаст эту привязанность и свои эмоции, и не мудрено, ведь именно после каждого такого прилива ты понимал, что твоя симпатия взаимна. Абсолютно не понимая причин, зачем он слушает этот психологический анализ уже давно прошедшего события, мрачный правитель поглощал информацию, не подвигаясь вперёд, но, при этом, отступив на шаг прочь, намекая девушке о надобном личном пространстве. — И, зная про наши конфликты, если быть точнее, лицезрея их, ты выбрал меня. — Ты сама лезла. — Но ты меня использовал. Финальный шаг о постановление диагноза трёхлетней давности, впервые будучи произнесённым вслух, внезапно кромсает кости. Тебя использовали. Опять. И снова для блага ветерка перемен. — Как по мне, это чистейший изопраксизм, за который тебе бы стоило меня даже похвалить, — ощущая гнев куда сильнее, чем чувство стыда, вывел тёмный князь. — Мне? Ни грамма удивления, скорее такое губительное пожирающее и страшащее хладнокровие, на которое собеседник не обращает и толики своего внимания. — Это твоё хобби — использовать людей для своих желаний. — Но я не люблю быть использованной, — твёрдо постановила богиня иллюзий. — Тем более, ради неё. Столько раз все устраивали пляски с бубном вокруг её родственницы, что её действительно тошнило от итогов, которые она постановила: её лелеяли бабушка с дедушкой, жалея дитя за самостоятельность и отдалённость от её биологических родителей, возносил патруль за мощь характера и не разрушаемый дух, ценили преподаватели и класс за стойкость, и, даже убогая и циничная Марфа некоторое время танцевала эти языческие танцы, лишь бы угодить душке её дочери, что так давно сбежала от управления. Тётушке оставалось лишь пожинать остатки от её радости и счастья, хавать их, вместо пищи, будто в этой жизни ей ничего прекрасного не уготовлено, ибо небеса потратили очень много сил на сотворение её дорогой родственницы. Нравится ли ей преподаватель тогда? Ничуть. Но убил ли её его уход к волшебнице воздуха? Сейчас она точно знала ответ. — Послушай, Любава, — заговорил Влад, ловя в очах ученицы огонёк горечи и такого внутреннего душераздирающего страдания, которое, невзирая на спешку, хотел утолить. Может, он сам не очень тепло относился к девушке, но он знал, сколь она цена его колючке. — Я правда не хотел ничего такого, и, уж тем более, напоминать о вашей жизни и проблемах Штормградского дворца… — чуть приспустив веки и отпустив злобу, продолжил он. — Но, будь у меня возможность, я бы ничего не изменил. Резко речь из той, что содержала эмпатию и явное сожаление, переросла в оду о любви, которая никак не вытаскивала адское дитечка из её вороха стремлений к уничтожению. — Я люблю Варю очень сильно, и она для меня значится важнее, чем всё остальное. Чем-то равносильным миру. Я сочувствую тому, что произошло между вами и в вашей семье. Серьёзно. Шелохнув головой, он позволил прядям упасть на лицо, а следом он отклонился назад, и они вновь прекратили прикрывать его скулы. Он даже не заметил, что вовремя этого жеста, как и всей его речи, Любава, будто окаменевшая, вообще не двигается. В отличие от нее же играющей на авлосе, которая перебирала пальцами по музыкальному инструменту, и еле-еле двигала губами, наигрывая знакомый ритм. — Любава, что происходит?! — уже закричала колдунья ветра, так и не поняв, что перед ней — реальность или иллюзия. Те же стены, те же очертания предметов, и даже пугающая музыкантка выглядит исключительно реальной, да и никаких бликов, какие бы выдали существование галлюцинаций не видно. Но она, будто кожей, ощущала, что это — не истина, что это — лишь картинка, тонкая дымка, и, по сути, она не ошибалась. Только в момент, когда она сумела догадаться до тумана иллюзий, музыка стала во много раз громче, и мелодия без текста уже рвала её звуковые связки. «Дни летят, ничего с собой не принося, » — услышала она текст в правом ухе, точно зная, что тот взялся из ниоткуда, и вот она поверженная прикладывает ладони к голове, пытаясь скрыться от пугающих песен неизвестного происхождения. Ветра восточного направления навевали ей крайне знакомые слова, складывая ту перед их влиянием, пока их хозяйка, та самая, что позвала их в гости, разрушала собеседника куда более известным способом. — Мне правда невероятно жаль тебя и её, — произнёс окончательно бывший морок, думая, что это и есть точка их диалога. Издав издевательский смешок, а после состроив и того более грозный взор, Любава заговорила так, будто приходилась куклой чревовещателем. — Да. Мне тоже жаль её, — приподняв палец, девушка позволила, наконец-то, знакомой музыке очутиться и в черепушке властителя молний. — Слышишь песню? Красиво, не так ли? — сжав губки, она прикрыла веки и аккуратно, очень нежно двигаясь под ритм, проговорила текст. — «Стены рушатся вновь и вновь…» — тут же она застыла, заставляя Влада уже попросту кожей ощущать это возникающее чувство тревоги и невероятной опасности. — Великолепный реквием. Слушая его, главная принцесса Штормграда извивалась, будто умирающий от своего же тока угорь, готовая засунуть свои волосы в свои же уши, лишь бы адова песнь ушла. Свернувшись калачиком от мук, она скосилась вниз, видя лишь розовые туфли своего надзирателя, замечая сквозь слезящиеся очи единственный пункт, выдавший нереальность. Двигая коленями, прижимая их ближе, старательно прячась от ужасного, она прошла прямо мимо них, выдавая, что тело неосязаемо. Только иллюзия, абсолютная нереальность. В пытках её губила очень качественная иллюзия. «О и начать с чего? С обломков иль грехов?» Астер завёл диалог о классе, который его подруга детства не уловила ничуть, глазея на распакованный конверт и, сжав сердце, открыла так надобное ей письмецо. Развернув его своими сильно длинными пальцами, чья тонкость лишний раз подчёркивала их схожесть с астрономом, она пробежалась по строчкам, резко ощущая, как задыхается. «Когда звучит стук в вашу дверь, в случае, если вы ожидаете меня, вы привыкли закрывать глаза, боясь, что я испущу иллюзии. Что ж… Ты знаешь, что делать, когда появится стук?» Словечки, писанные её товарищу, не отличались сладостью также. В отличие от аккуратной и страшащейся предстоящего нахалки, испуганный факир бумагу именно что разорвал, являя себе пугающие предупреждения, которые заставили его рот раскрыться в изумлении, а пульс многократно ускориться. Пища себе под нос отрицания, ещё даже до прочтения строк, он не малость напугал группу спасателей, привлекая к себе внимание, и то оказалась абсолютным счастьем, учитывая последующую необходимость в насиленном послушании его советам. «Ты никогда не следовал приказам строчек, но сегодня тебе придётся нарушить этот обет. Но лишь закрой глаза, когда пропоётся финальный припев.» Только тут он обратил внимание на мотив песни, и, чтобы точно определить надобную строку, тот вскочил с места и помчался к двери, распахивая ту нараспашку, внимая, какая же часть пропивается сейчас. — Саша… — позвала его богиня огня. «О и начать с чего? С обломков иль грехов?» Фокусник напевал слова себе под нос, пытаясь понять, насколько они близки к концу. Два шага, которые и исполнила так весьма символично властительница иллюзий, отступая прочь от своего собеседника, что сильно приспустил брови, задавая ей немой вопрос о происходящем. — Наверное, невероятно обидно, когда ты обозначаешь человека столпом своего мира, а он на твоих глазах разрушается. Бам, и угрожающее порождение адского котла наклоняет голову в сторону, подпевая мотиву. — Этот город обречён. Осознание пробирает её до внутренностей, до тряски каждой мышцы, и Кика, пытаясь обезопасить товарища, вцепляется ноготками в оправу его круглых очков, придвигая те к себе, оставляя мальчишку пред ней в образе ослепшего тюленя, что, зажмурив очень сильно глаза, почти что их сомкнул. — Эй! — жалобно пищал он, крутя вертя руками. — Верни… Очки… Верни очки, крапива! — Я лишь хочу померить их! — цедила она нахально, но очень наигранно. — Не агрись, одуванчик мой! До стука близко, она вспоминает это, и, следом за ним, крепко накрепко сжимает очи, прячась от будущих проделок талантливой королевы мыслей, жаждущей занять не только этот трон. «Ведь тучи накрыли холмы» — Закройте глаза! — завизжал в истеричном припадке Абрикосов, кидаясь на кровать, сжимая абсолютно ничего не понимающую возлюбленную к себе, попросту вынуждая её сомкнуть очи. — Что?! — обратились запуганные другие волшебницы. — Закройте глаза сейчас же! «Принеся с собою смог». Изворачиваясь в муках от мелодии, которая уже мерещилась визгом, наследная принцесса Штормграда, носящая пальму первенства в восшествии на престол, рыдала, пытаясь хотя бы своими слезами заглушить эту мучительную боль от гадкого трезвона в её ушах, что казалось, будто них разрезают ножом. Воздух не глотался, не чувствовался, он будто снисходил от своей владелицы и снисходил, уведомляя, что он более не подчиняется ей, и она, уже поняв, что музыкантка с авлосом — лишь иллюзия, разворачивается в сторону двери к кабинету звездочёта, где была обязана встретиться с своим молодым человеком. Аметистовые глазки сквозь слезы пытаются рассмотреть очертания комнат, которые в следующую же секунду пред ней станут ничем. Слыша стук, она чётко ощущает, что это — не музыка, а кое-что более устрашающее. «Но лишь закрой глаза...» Абсолютно тёмное помещение мгновенно освещается ясным белым, сравнимым с божественным, светом. Единомоментно она чувствует, как её тело пронзает жар, и мелодия прекращается. Точно, как и работа всего её тела. Уши точно оглохли, потому что стук мелодии, грезящийся всем мирным, пах гарью. В башне звездочёта прозвучало несколько взрывов.***
Стены дворца сотряслись. Каждый ощутил, как тот еле-еле держится на своём фундаменте, так и грезя обломаться, но он оставался на месте, пропуская по себе эту мощь, что снизошла от подлянки, попутно впуская в обитель ещё и помощников мстительного Левиафана, которые, ставшись совсем не слабым туманом, разбежались по коридорам волшебного заведения. Покачнувшись на месте, тёмный князь глядел на непоколебимую, но очень счастливую студентку, тут же улавливая в ней нотку больного, точно не здорового триумфа. Ощутив, как резко внутри него все похолодело лишь от предположения, он раскрыл глаза очень широко, так, что, будь здесь его саркастичная тройка, они бы точно пошутили на тему того, что те сейчас выпадут из орбит. — Что ты наделала?! — завопил он на разошедшуюся в восторг от своего свершения маразматичную душу. За такое лекари её пещеры бы точно не похвалили. Да никто бы её за такое не похвалил, кроме короны, к которой она сейчас стала близка, как никогда. — Помпеи, — усмехнулась фигура последний раз. Яростный Влад исполнил ровно один шаг по направлению к биполярной дамочке, как она тут же, будто дым над разрушенным городом, испарилась.